Книга ненаписанных историй

Выйдя из склепа, миновав кладбище и выбравшись за ограду, я понял, что от места похищения Вильбура жизнь занесла меня недалеко. Метров десять. Разумеется, в ту сторону я не пошел. Но у меня было еще три стороны, на выбор. И во все эти стороны вели хорошо протоптанные тропинки. Я выбрал правую. Увы, далеко уйти по выбранной тропинке мне не удалось. Она заворачивала за угол кладбищенской ограды и почти сразу обрывалась у небольшого лагеря. На одного человека. И человеком этим был паладин. Думаю, уточнять, что это был тот самый тип, выслеживающий шута, не стоит. Если вы думаете, что сейчас я начну описывать бивуак и его хозяина, вы правы. Но только отчасти. Возможно, позже я и живопишу подробности, но все, что вам нужно знать сейчас, так это то, что при виде паладиновой стоянки я впал в ступор. Все там: шатер, кожа чемоданов, штандарт и прочие мелочи — было разных оттенков одного единственного цвета. Розового. И в середине этого «кукольного великолепия» возвышался он. Паладин. В розовом платье. Моя челюсть громко клацнула об утрамбованную землю. Я всегда был сторонником свободы самовыражения. Я всегда считал, что о вкусах не спорят. Но мужчина в розовом платье… Как по мне, это как-то… неправильно. Особенно, если при этом он постоянно плюет. И в одно и то же место. Там даже земля намокла. Глядишь, еще что-то прорастет. Однако, я сам решил разведать обстановку. А в моем понимании это означало и основательно расспрашивать всех встречных. На любые темы, пришедшие на ум. Никогда не знаешь, что потом пригодится. Следуя собственной логике, я обратился к паладину: — Приветствую тебя, воин! — Нет, я не умею сражаться! — ответил мне паладин, и если до этого у меня еще оставались какие-то сомнения, манера говорить добила их окончательно. — Тогда ты, наверное, целитель? — остановившись на безопасном расстоянии (исключительно, чтобы до меня не доплюнули, а не потому, что считаю… хм… пристрастие к розовому… заразным), продолжил я. — Исцеляю я тоже не очень, — признался паладин. — Так кто же ты тогда? Торговец? Жрец? Следопыт? Паладин? — я был настойчив. — Допустим, паладин. Что надо? — высокомерно окинул меня взглядом «невоин-нецелитель». Вообще-то следовало бы ответить: ничего. Но я не мог себе этого позволить, а потому спросил первое попавшееся: — Знаешь какие-нибудь анекдоты про паладинов? — Милый, — добавив к высокомерию уничижительности, ответил паладин. — Зачем кому-то сочинять про нас анекдоты? Мы ведь просвещенные воины света! — В платьях… — не удержался я. — Это. Туника, — назидательно поджал губы «мужчина в розовом». — Ага, конечно, — согласился я, но уже не мог остановиться. — Ты в курсе, какие мужчины обычно носят платья? — На что это ты намекаешь? — злобно прищурился «воин света». — То, что я ношу платье, пользуюсь косметикой и слежу за собой, вовсе не означает, что я… что я… — он запнулся, а я, наоборот, ухватился за представившуюся возможность: — Значит все-таки платье! — Милый, мужчины современности — метросексуалы! — с видом учителя, третий день вдалбливающего ученикам, что «А» — первая буква алфавита, ответил паладин. — Я, как и прочие члены моего ордена, давно выбрался из той грязи, в которой ты и тебе подобные барахтались до сих пор. Мы — стильные и продвинутые космополиты. Мы следим за собой и не подавляем свое женское начало. Это было что-то новенькое. Я даже не нашелся, что ответить. Неужели пока я был в плену у Ма-Цац, мир перевернулся? Или это только тут так? Одно слово, Дикие Земли. Но ссориться с паладином было рано. Пока. Поэтому я быстренько осмотрелся в поисках менее острой темы для беседы. И я ее нашел. — Почему там, на копье, голова зомби? — я ткнул пальцем в единственный предмет, диссонирующий с общей атмосферой «стойбища единорогов». — Потому что если я положу ее на землю, она может укусить, — пояснил паладин. — К тому же так ее лучше видно. — Да нет, — уточнил я. — За что ты вообще убил несчастную зомби? — Фи! Зомби! — физиономию паладина перекосило от брезгливости, и он смачно плюнул. Аккурат в то самое место с мокрой землей. — Неухоженные, вонючие, мерзкие твари! У них ни обаяния, ни совести! От меня они жалости не дождутся! — А как на счет того призрака в волшебных колодках? — осторожно прощупал я почву. — А, этот слизняк! — фыркнул паладин. — Он решил покориться судьбе и выйти из склепа? Трусливый недоделанный зомби! — второй (за время общения со мной) плевок присоединился к первому. — Он очень сожалеет о своем поступке и хочет извиниться, — я все-таки это сказал. Вдруг подействует? — Ха, это курам на смех! — не повелся паладин. — Я его порублю на фарш и скормлю рыбам! — Но может лучше его простить? — три — волшебное число. Вы же в курсе? — Милый, — «воин света» скрестил руки на груди, недовольно постукивая ногой. — Ты что, пересидел в вигваме у обкуренного таурена? Я никогда его не прощу! И вообще! Моя вражда с зомби! — плевок. — Не твоего ума дело! Это останется между зомби! — плевок. — И мной! «По крайней мере, я попытался», — подумал я, после чего вежливо откланялся. — Мне пора. Мужские дела не ждут… — Ха-ха! — отрывисто «прокаркал» мне вслед паладин и отвернулся. И пока «мистер розовый зефир» смотрел в другую сторону, я приблизился к голове зомби. Были у меня некие подозрения и на ее счет. Но если Гулливеру по одному виду тела удалось понять, что оно принадлежит Эстер, провернуть такую же штуку с головой у меня не получилось. Никаких надписей, устанавливающих принадлежность, на голове не было. А если когда и были, отвалились с кусками мертвой плоти. — Фу! — сначала я это подумал, а потом сказал вслух. И тут, как раз когда я приблизился к голове почти вплотную, она открыла глаза и позитивненько так улыбнулась: — Ку-ку! — Уй! — отпрыгнул я от головы. Конечно же, от неожиданности, а не от испуга. А вот голова, увидев мою реакцию, испугалась не на шутку: — Что? Что такое? На мне паук? — Э… нет, — я решил не вдаваться в подробности. — Слава богам! — облегченно вздохнула голова. Кстати, голос у нее был приятный. Не как у Иви, конечно, но гораздо нежнее и мелодичнее, чем у Ма-Цац. — Эти ползучие-паучие меня скоро доконают. Представляешь, каково мне, когда паучишки заползают в голову и начинают глодать глаза? — Думаю, ты в этом вопросе авторитет, — нет, я, естественно, мог бы силой своего недюжинного воображения это представить, но не захотел. — Тогда я тебе скажу — это гадко! — нахмурилась голова. — Так же гадко, как то, что противный паладин взял и оттяпал мне голову. — Эй, хватит там шушукаться! — раздалось от шатра. Никак, его владелец на слово «противный» среагировал. — Оставь голову в покое! — Ну, пусть потрогает, — голова скосила в сторону паладина глаза. — Тебе жалко что ли? Обалдела ли «розовая туника» от такой наглости со стороны зомби, или же внезапно подобрела, только паладин снова отвернулся, а я подумал: Почему бы и нет? — и прямо спросил у головы: — Ты Эстер? — Угу, — согласилась голова. — Я тут познакомился с твоим телом, оно в норме, — почему-то мне показалось, что Эстер будет рада это услышать. — Ну, только головы нет… Вернее есть, но не твоя. — Ты видел мое тело? — обрадовалась Эстер. — Передавай ему привет! Черкнула бы ему пару строк, да только рук нет… — А ну цыц! Тихо там! Кому сказано: никаких разговоров с пленными! — по ходу все это время «воин света» все-таки офигевал от зомбячей бесцеремонности, и только сейчас его отпустило. Решив не накалять обстановку, я подмигнул Эстер, отвесил церемонный реверанс паладину и отправился обратно к кладбищенским воротам, размышляя по пути: может все же поклона было достаточно и не следовало показывать «розовому платью» язык? Дорога налево от кладбища привела меня именно туда, куда надо — к лагерю орков. Не знаю, как внутри, а снаружи он выглядел, как любой другой лагерь: ограда из подручных материалов в три человеческих роста, утыканная вражескими стрелами и копьями, увешанная щитами поверженных противников, ворота с платформой для стражников над ними и огромная куча мусора по периметру. Ведь всем известно, что выносить сор из шатра нельзя. Другое дело фугануть его через забор. Однако, при всей нелепости внешнего вида не всякая армия способна пробиться на орочью территорию. И я очень сомневался, что смогу провернуть штурм в одиночку. Но ради Вильбура я должен был хотя бы попробовать. Подойдя к воротам, я уперся в них руками и принялся изо всех сил толкать. — Ты что это задумал, слизняк?! — раздалось сверху некоторое время спустя. Отойдя от ни на дюйм не сдвинувшихся створок и задрав голову вверх, на сторожевой площадке я увидел типичного орка. Большого, зеленого, клыкастого, мускулистого, свирепого и много еще какого. Из индивидуальных особенностей: одноногого. — Я… это… атакую лагерь… — я одновременно отвечал и приводил в норму дыхание. — Ха-ха-ха! — разразился громогласным хохотом орк. Но его никто не поддержал, и я взял это на заметку. Обычно оркам только дай повод, чтобы поржать. — Кто ты такой? — отсмеявшись, спросил тролль. — Капитан Натаниель Боннет! — гордо объявил я, после чего поинтересовался. — А ты кто? — Я — великий Крюк-Жор, вождь Кровавых Клинков! — не менее важно заявил орк и выжидательно посмотрел на меня. Не знаю, какую реакцию он рассчитывал увидеть, лично я просто спросил: — Что вы сделали с маленьким Вильбуром? — Что такое «маленький вильбур»? — растерянно нахмурился орк. — Полурослик, мой друг, — пояснил я. — А, этот! — понимающе кивнул Крюк-Жор, после чего непонимающе пожал плечами. — С каких это пор люди стали давать имена своим полуросликам? Докатились… Он сам угодил в капкан, а что с возу упало… — С ним все в порядке? — озабоченно поинтересовался я. Пацан и так из-за меня влип, не хотелось бы усугубить ситуацию. — Уж, надеюсь, — ответил орк. — На кой нам сдался испорченный полурослик? — Верните мне Вильбура немедленно! — вспылил я. — Мы его поймали, значит он наш! — отрезал Крюк-Жор. — Найди себе другого. — Но я за него в ответе! — настаивал я. — Твои проблемы! — хмыкнул вождь. — Он — приз на состязании воинов в честь Жмылькля, поэтому останется у нас. — А что это за состязание воинов такое? — мысль, что если приз нельзя забрать, его можно выиграть, лежала на поверхности. — Так мы выясняем, кто из нас величайший воин и кому покровительствует Жмылькль, — пояснил орк. — Два противника соревнуются в нескольких дисциплинах, победитель получает великий почет и ценный приз. — И Вильбур для вас — лишь ценный приз? — посетовал я. — Нет, — ответ орка меня несколько обнадежил, но не надолго. — Ценный приз — бутылка огневиски. Полурослик в нагрузку идет. — И что? Кто угодно может принять участие в состязании? — продолжил выспрашивать я. — Мы, орки, никого не боимся! — бодренько провозгласил Крюк-Жор. — Сразимся с кем угодно, Жмылькль свидетель! — Ладно, — обреченно вздохнул я. — Тогда примите меня, я хочу участвовать в состязании… — Я же сказал, — орк громко фыркнул. — Это состязание воинов. Не трать мое время! — Я может не выгляжу опасным, — обиженно прищурился я. — Но иногда опаснее всех оказываются самые невзрачные люди! — Вот тут ты прав, — орк согласился так неожиданно, что я даже уточнил: — Правда? — Да, — кивнул орк и продолжил (но лучше бы не продолжал). — Ты не выглядишь опасным. — Кажется, я понял, в чем проблема, — буркнул я. — Допустим, я найду в этой дыре воина, он сможет участвовать в вашем состязании? — Если он окажется достойным соперником, почему нет? –развел руками Крюк-Жор. — Но это должен быть настоящий воин! — Ну, и где я тебе его возьму? — огрызнулся я на орка. — Почему от вас вечно столько проблем? Похищаете невинных полуросликов, нападаете на всех подряд без причины… — Мы не нападали, клянусь Жмыльклем! — огрызнулся орк на меня. — Это была превентивная акция защиты родины на вражеской территории. И вообще, чем нам еще заниматься? У нас самая большая армия в мире. Никто не вкладывает столько денег в вооружение, как мы. Мы бы прогневили Жмылькля, если бы не начали войну, потратив столько денег! Откуда нам было знать, что эта проклятая война так затянется? — А теперь вы увязли в ней по уши, как и Альянс, — констатировал я. Видимо, слишком иронично, потому как Крюк-Жор возмутился: — Не лечи меня своей пропагандой! Здесь, в лагере, тысячи кровожадных вооруженных до зубов воинов, которым не терпится ринуться в бой! А в ответ тишина… Хотя уж тут все эти «тысячи» уж точно должны были бы проявиться. Пусть бы частично. Что получается? Слишком много нулей в количестве. — Тысячи, говоришь? — усмехнулся я. — Ну, конечно. Но даже если я прав, и в лагере Кровавых Клинков орков поменьше, чем тысяча, одни единственные ворота все еще оставались непреодолимым препятствием. И я не мог не попытаться еще раз его преодолеть. — Знаешь, Крюк-Жор, — осторожно начал я, — вообще-то я из общества охраны природы. Вы же знаете, что не имеете права сваливать мусор, где вам вздумается? Пожалуйста, откройте ворота! Мне нужно проверить ваши мусорные контейнеры. — Да ты сам-то понимаешь, что городишь? Как вообще можно нести такую чушь? — изумление вождя орков, отразившееся на его физиономии, даже оттуда, где стоял я, можно было отчетливо рассмотреть. — Сам удивляюсь, — вздохнул я и неожиданно признался. — Иногда у меня возникает такое чувство, что у меня на выбор есть несколько реплик, и я всегда выбираю самую идиотскую… — тут я снова собрался и многообещающе процедил. — Я еще вернусь! — Жду, не дождусь… — ухмыльнулся орк. Для справки: его искрометный юмор снова остался никем не оценен.