Обветренные губы

— У тебя снова губы обветренные, на вот, я у сестры спёр хрень какую-то. «Гигиеническая помада». А то как лох будешь ходить, – Саки протянул другу, что уже долго прихорашивался перед зеркалом, маленький тюбик. Он ожидал услышать в ответ что–то в духе: «Я що, похож на пидора?», но подобные возмущения остались в прошлом. С того момента как Нигель перебрался в этот дом, прошло немало времени. И вот сейчас парни старательно готовились к выпускному вечеру, пытаясь привести себя в порядок хотя бы по такому случаю. Время для них пролетело совсем незаметно, хотя сначала уживаться вместе было тяжко. Первые полгода Нигель и Саки ругались похуже кошки с собакой. Блондин не мог привыкнуть к подобному быту, очереди в ванной, необходимости экономить воду и подрабатывать, чтобы нормально питаться и откладывать деньги на переезд после выпускного. Но он понимал, что должен постараться и влиться в новый ритм жизни, постепенно восстанавливая доверие к окружающему миру. До сих пор парню снятся кошмары, в которых отец не позволяет ему сбежать из дома. Повезло, что Саки всегда был рядом. Стоило только проснуться в холодном поту – брюнет будто ощущал это на уровне ментальной связи и просыпался следом, беспокоясь о самочувствии товарища. Тесная комнатушка явно была мала для двоих, поэтому приходилось ютиться на узкой кровати. С непривычки Нигелю казалось, что это слишком неправильно, он даже порывался спать на полу, но вскоре понял, что спать вместе даже лучше. Парень любил, когда Саки во сне обнимал его со спины, так сразу создавалось ощущение комфорта и защищённости. — Дякую, як там с пиджаком успехи? – поинтересовался блондин, потому что с самого утра всё шло наперекосяк. Саки первый раз взял в руки иголку с ниткой, чтобы попытаться зашить тот самый отцовский пиджак, который порвал два года назад, когда спасал кота. Точнее, тогда они думали, что это кот, но стоило малютке только увязаться за ними до самого дома, парни решили взять зверька с собой, считая этот момент судьбоносным. Оказалось, что это – милая кошечка, которую назвали чуть менее мило – Вошкой. — Не получается ничего, я этот рукав сейчас нахрен оторву! – уже открыто нервничал брюнет, нервно отгоняя кошку от одежды. За это время он так и не проникся любовью к животным, зато таял, когда видел, как Нигель гладит Вошку и на деньги, полученные с подработок, покупает ей игрушки и угощения. – У тебя как? Есть прогресс? — Так само, я вже не знаю, як надеть этот пиджак, щоб не выглядеть как лох педальный, – одежда, что удалось найти в шкафу у Саки, была слишком безразмерной. Нигель пытался закатать рукава, перемерил всё подряд, но всё равно выглядел крайне плохо. – Надоело! – крикнул он настолько резко, что брюнет дёрнулся, чуть не оторвав рукав, который так старательно пытался пришить. – Слухай, а в мене ідея… Тобі эти пиджаки жалко? — Ну, свой жалко, он же батин. А тот, который на тебе… Да что хочешь делай с ним, насрать уже, – время шло, а парни всё ещё не были готовы, отчего Саки с каждой секундой закипал и банально не мог попасть ниткой в игольное ушко. Он настолько старательно пытался понять, как это делается, что не заметил ехидную ухмылку Нигеля, замышляющего что-то коварное. Раздался громкий треск, вызволяющий брюнета из транса. Стоило только поднять глаза – коротышка уже стоит в подобии жилетки, пока оторванные рукава небрежно валяются на полу. «О, а намалюй мені на спине значок анархии!» – предложил парень, совсем теряя самообладание. С тех пор, как Нигель избавился от родительского контроля, он мог перебарщивать с экспериментами в стиле, пытаясь найти себя. Ему очень нравилось всё рокерское, бунтарское и неопрятное. Он даже собирался отрастить волосы как Саки, но больше был похож на мокрую собаку, чем на красавчика-панка. — Увидела бы Карен, она б тебя убила. Или меня… Этот пиджак носил её любимый хахаль… – начал причитать брюнет, но вовремя вспомнил, что сегодня серьёзность ни к чему. Это последний школьный день, после которого придётся распрощаться с родным городом. Пусть все видят этот вызов в сторону общества! Поддерживая инициативу, Саки отбросил иголку, доставая из тумбочки большие английские булавки и баллончик с красной краской. —Не боїшся? Раз мать убьёт… У тебя, кстати, сегодня удивительно тихо. — Ага, Карен взяла мелких и свалила куда-то, не объяснив причину. Я уверен, что она даже не вспомнит про наш выпускной. Так что снимай пиджак, покажем всем мастерство дизайна, чтоб его… – отсутствие мамы в такой важный день огорчало Саки. Всё же он хотел, чтобы она хотя бы поздравила его, но парень старался не показывать своей обиды. Знал ведь, что Нигелю ни капли не легче. Через время парни наконец повеселели и отвлеклись от суеты приготовлений к празднику. Блондин стоял румяный и растрёпанный, в оборванной жилетке с «Анархией» на спине. С учётом того, что на нём всё же была белая рубашка и привычный галстук, образ выглядел даже неплохо. У Саки дела шли чуть похуже. Вместо того, чтобы пришить рукав, он прицепил его на булавки. Всё бы ничего, но после этого и без того большие рукава теперь стали разниться в длине. Чтобы не выбиваться из стиля, парни бездумно увесили весь пиджак булавками. Было бы лучше, если бы образ, как и у блондина, спасала рубашка, но единственным вариантом стала белая футболка. В актовом зале школы должна была состояться церемония награждения. Это было волнительно, в последний раз увидеть одноклассников, попрощаться с родными стенами, где парни и познакомились. Лёгкая дрожь в коленках настигла обоих, тем более Саки. У него склонность к ностальгии проявлялась гораздо больше, Нигель же не мог дождаться момента, когда сможет уехать и скорее забыть всё, что было. Заметив волнение брюнета, он аккуратно заправил прядь ему за ухо и чмокнул в нос. Такой жест парень проворачивал каждый раз, но Саки всё равно покрывался мурашками, будто из раза в раз влюблялся заново. А когда Нигель предложил пойти до школы, держась за руки, брюнет совсем обомлел. «Навіть якщо нас заметят, що вони сделают? Если что, то мы их кислотой обольём!» – аргументировал коротышка. Такие жесты всё ещё казались непривычными. Парни никогда официально не договаривались о том, что состоят в отношениях. Они просто делали так, как чувствуют, не навешивая друг на друга ярлыки «парочки», дабы не пытаться соответствовать чьим–либо представлениям, а жить в своё удовольствие. Тем более отсутствие официальных отношений не мешало их любви. Они, в первую очередь, были лучшими друзьями. И именно прочная база в виде этой дружбы помогла достичь им такого уровня понимания. Парни специально замедляли шаг, чтобы растянуть момент и попрощаться с привычными пейзажами. Им будет не хватать этих лавочек, заборов, скверов и закутков. Каждое место города было наполнено общими моментами. Весь путь друзья невольно вспоминали былое, отчего на сердце становилось всё тяжелее и тяжелее. Был бы шанс жить здесь тихо и мирно, забыв страхи и обиды – парни бы остались. В глубине души они боятся, что ничего не получится. Что переезд пойдёт не по плану, накопленных денег не хватит и, что самое страшное, если они всё же не сойдутся характерами и разойдутся. Сейчас их объединяет общее горе – они отвергнуты миром и находят поддержку друг в друге, но получится ли уживаться в радости? К сожалению, вопрос остался без ответа, потому что на входе в школу парни, услышав что–то знакомое, сбились с мысли. — Саки, Саки! Мам, там Саки идёт! – тоненький голосок отвлёк их от разговоров, заставляя оглядываться по сторонам. Впереди, чуть поодаль от чуть более торжественно одетых родителей с их детьми–выпускниками, стояла мать Саки вместе с его младшими братьями и сестрёнкой. Женщина, кажется, сделала всё, чтобы выглядеть презентабельно, но так и не смогла достичь нужного результата. Простенькое платье никак не гармонировало с вычурным макияжем, а причёска с крупными кудрями уже вышла из моды. Младшие были одеты во что попало, у них не было нарядов на случай праздничных выходов. Именно поэтому собравшаяся часть семьи пыталась особо не выделяться и не толпиться прямо перед зданием школы, дабы не портить никому атмосферу и не выделяться среди лощёных платьев и костюмов. — Прикинь, там мои походу стоят… – растерянно сказал брюнет, одёргивая друга за запястье. Но Нигель сам впал в ступор, смотря куда–то в сторону. Его мама тоже пришла на выпускной. Стояла чуть дальше, в красивом платье по фигуре, но даже оно не скрывало усталости и мешков под глазами от изнурения. Она совсем поникла после того, как Нигель съехал, но попыталась натянуть улыбку на лицо и лёгким жестом махала сыну, подзывая к себе. Отца рядом не было и блондин даже не знал, как на это реагировать. То ли радоваться, что больше не придётся его видеть, то ли грустить, раз попрощаться не удастся. – Пойдёшь поздороваться? — Мені страшно… – завидев мать, парень сразу переносился в последние воспоминания о пребывании дома. Уходил он оттуда со скандалом и под звук разбивающейся посуды. Отец не оставил там ничего, будто Нигель здесь и не жил и, более того, будто его не существовало вообще. В доме больше не было его тарелки, дверь комнаты была заперта на ключ, а новомодные гаджеты полетели в мусорку. Удалось прихватить не так много, парень торопился, чтобы не нарваться на очередную «воспитательную беседу» в виде ударов. Отец злился, потому что на расстоянии не мог бы контролировать сына и искусно склонять его к раскаянию. Теперь всё, что напоминало о доме, было хуже самых жестоких пыток. — Посмотри на меня, – брюнет едва заметно провёл пальцами по шее друга, маскируя это действие так, будто поправил ему воротник. – Я тут буду стоять неподалеку, поговоришь – подходи сразу к нам. Не бойся на своём стоять, будет зазывать домой – отказывайся. Блин, что я тебе объясняю–то?! Нигель, ты сам всё знаешь, не подведи, – дружелюбным хлопком по плечу Саки подтолкнул его наконец поговорить с мамой. Парни часто рассуждали, что нужно будет делать, если блондин всё же столкнётся с родителями лицом к лицу. О чём говорить, как себя вести? Нигель сначала думал, что нужно будет высказать всё в лицо, но позже смирился и хотел показать, что вырос и больше не зависит от родительского влияния. Оказалось, что ещё зависит. Эмансипация давалась ему крайне сложно. Саки это знал, поэтому глубоко в душе обращался ко всем Богам, лишь бы товарищ не натворил глупостей. Ведь им ещё предстоит переезд. Может глупый и спонтанный, зато совместный. Долговязый же пошёл на встречу родным, боковым зрением не спуская взгляда с Нигеля. Парень не хотел этого признавать, но на деле он был крайне рад увидеть маму. Ему не хватало её присутствия и он уже терял надежду на то, что их взаимоотношения когда–либо наладятся. Всё начало меняться, когда Карен всё же смогла принять Нигеля в семью. Сначала она очень противилась его присутствию и возмущалась тому, что не сможет прокормить ещё один голодный рот, но Саки выдал неоспоримый аргумент в виде небольшой, но заполненной копилки, содержимое которое уходило бы на еду для парней и прочие нужды. Вместе Нигель и Саки легче справлялись с бытовыми задачами по типу готовки или уборки. Так как они проводили уйму времени вместе, им не нужно было встречаться на улице и дебоширить в ночи. Конечно, они всё ещё любили находить опасные приключения, но всё же парни стали спокойнее и серьёзнее, а часть их времени уходила на различные подработки. Младшие очень любили играть с блондином, да и он неплохо ладил с детьми, чему долговязый каждый раз удивлялся. Тогда-то Карен и поняла, что что-то упустила. Она никогда не могла сделать из дома уютное гнёздышко, а сейчас домашняя атмосфера преображалась в лучшую сторону. Женщина смогла посмотреть на сына как на равного и в один момент сделала вывод, что должна постараться хотя бы немного и показать, что оценила его старания. Карен не могла извиниться на словах – в семье так не принято, зато она чаще оставалась дома вместо бездумных попоек. Они так и не прекратились до конца, но мать контролировала себя гораздо лучше и недавно даже взялась за поиски постоянной работы. — Карен, а ты тут что делаешь? – Саки поджимал губы, не позволяя себе улыбаться, но стоило только сестрёнке протянуть ему яркий рисунок, на котором изображена вся их семья, включая Нигеля, парень растаял. Он с надеждой глядел на мать, цепляясь за возможность обсудить с ней всё то, что так давно мучало их. — Ты знаешь, что я плохая мать, – женщина прекрасно понимала это, наконец признавая ошибки. Ей было до жути стыдно от того, что она столько лет качала права, не допуская иного мнения кроме своего. Она просто не видела в сыне личности, воспринимая его как лишний элемент. Только жаль, что она поздно опомнилась. – Но у тебя сегодня праздник, а я только поняла, что горжусь тобой! Ты изменился, вырос. Я рада, что ты не похож на меня. Надеюсь, что и дальше не сойдёшь с пути. Ты стал достойным человеком, – слова давались Карен с трудом. Уж слишком много ошибок она совершила, так что даже не рассчитывала на прощение. — Мам, забей, – прошептал Саки, пытаясь контролировать дрожащий голос и судорожно притаптывающую ногу. Он клялся себе, что никогда не простит мать за её поступки, но и он был довольно непутёвым сыном. И пусть парень не считал Карен близким человеком и частью семьи, он не мог держать на неё зла, особенно перед тем, как уехать из города. Насмотревшись на скандалы между Нигелем и его родителями, Саки многое переосмыслил, переступая через собственные принципы. Ему всё это время просто нужна была семья, нужна была мама, а не абстрактная сожительница «Карен». – Спасибо, что пришли. Нам поговорить нужно как раз… — Подожди! У нас для тебя сюрприз, вот-вот подъехать должен! – женщина была полна энтузиазма, прямо как в молодости. Она ведь была неплохим человеком, просто череда неудачных любовных связей подкосила её. Но Саки помнил моменты, когда она была веселушкой, что играла с ним на заднем дворе в мяч, а потом пекла пироги. И если бы не отёчность и помятый вид после стольких загулов, за ними можно было бы разглядеть ту самую нежную улыбку из прошлого. Саки и подумать не мог, что его ждёт какой-то «сюрприз». Волнительная дрожь пробежала по телу, сковывая его. Парень был рад стоять здесь, он точно заново обрёл семью не только в лице Нигеля. Парень широко расставил руки, приглашая всех домашних обняться. Младшие быстро подхватили инициативу. Пусть они и были неуправляемыми, за что старший брат часто ругался и угрожал выкинуть все их игрушки, ребята всё равно тянулись к Саки и находили в нём пример для подражания. Это тоже подтолкнуло брюнета к тому, чтобы начать меняться. Когда он увидел, как младшие братья играют во что–то и курят воображаемые сигареты, парень долго пытался им объяснить, что так лучше не делать, а в мире есть много вещей покруче сигарет. Карен же всегда считала объятия чем–то противоестественным, называя их «глупыми телячьими нежностями», но тут не удержалась и она, легонько трепля сына по волосам. Ровно так же она делала, когда Саки был маленьким. Семейное единение нарушало только беспокойство за Нигеля. Стоило только вырваться из объятий, брюнет тут же продолжил коситься в сторону, контролируя его и анализируя каждое движение, готовясь помогать, если вдруг что пойдёт не так. У коротышки и правда всё шло наперекосяк. Он не мог злиться на маму, ведь она старалась помочь! Всё это время он ощущал глубокое чувство вины перед ней. И сейчас, когда он видит, как она исхудала и побледнела, теряя всё своё обаяние, ему становилось гадко от себя. Он мог перетерпеть, смириться и остаться дома. Может, всё наладилось бы! Парень прекрасно понимает, что сейчас отец будет вытягивать все силы из своей жены, пробрасывая колкости в духе «Он вырос таким из–за твоего воспитания». Эту фразу он использовал постоянно, но сейчас даже представить сложно, что чувствует мама, слыша её. — Котёнок, я тебя прошу, одумайся! Папа плохого не сделает, он уже остыл! – женщина из последних сил пыталась вразумить сына, постепенно срываясь на крик, отчего её слова доносились даже до Саки и его семьи. – Мы дали тебе два года, чтобы ты всё обдумал. Тебя никто не трогал, пожалуйста, возвращайся. У тебя будет всё! Мы пристроим тебя на работу, у тебя будет нормальное жильё, а не какая-то халупа! – от спокойной на вид матери было непривычно это слышать. Она всегда была на стороне Нигеля и снисходительно относилась к любым его поступкам, но, видимо, оказавшись под влиянием мужа, начала ломаться и она. — Це не халупа, там кльово, – блондин пытался ровно дышать и пропускать все слова мимо ушей, сохраняя безразличный взгляд, как и учил Саки. И в знак преданности парень считал нужным в первую очередь отстоять друга. – Мам, я еду в другой город. Сьогодні чи завтра, не має значення. Вместе с Саки. Вы дали мне понять, що я вам ніхто, значит буду позориться до кiнця. — Хватит. Я знаю, что ты не такой, – слёзы подступали к глазам матери, дрожащими руками она сжимала сумку, всё оглядываясь по сторонам. Время исказило её черты лица. Всё больше и больше она превращалась в того же властного монстра, что и отец. И стоило только вспомнить его, как к школе подъехала знакомая чёрная машина, откуда мужчина вышел гордой поступью. Он стал выглядеть увереннее, будто бы напитывался энергией своих жертв. — Поздравляю, – он был совсем немногословен. Нигелю бы хотелось последний раз услышать из его уст слово «сын» и разойтись на мирной ноте. «Чому навіть семья Саки приняла його?! Чому мене ни во что не ставят?!» – убивался блондин. Он пытался быть хорошим, только начал новую жизнь, как ему опять перекрывают кислород, заставляя чувствовать вину. Суровое лицо отца внушало страх. Он явно знал, что испортит своим появлением всё. Но Нигель должен быть сильнее, поэтому он протянул было руку, надеясь на встречное рукопожатие, но отец намеренно скрестил руки на груди, хоть и делал вид, что просто невзначай сменил позу. Нигель хотел быть как Саки, мечтал научиться стойко переносить испытания и лишний раз смолчать, чтобы выглядеть по–взрослому, но взрывной темперамент был помехой. — Просто "поздравляю" и всё? Ти заради цього прийшов сюди? От-ва-ли-те, целых два года вам було начхати, де я нахожусь и як живу, хватит играть в хороших родителей! Мама, я надеялся, що хоча б ти останешься такой же доброй, как раньше. Що з тобою сталося?! — Мы уходим, – даже не стал дослушивать отец, возвращаясь к машине. Мать осталась стоять на месте, она и сама была не в восторге от того, какой стала. Вместе с Нигелем она теряла надежду на то, что жизнь наладиться. Теперь ей нужно будет оставаться один на один с человеком, который медленно, но верно отравляет пространство вокруг себя. Женщина бы бросилась обнимать сына и умолять его остаться, если бы не косой взгляд её мужа. Ведь он с самого начала не хотел приходить сюда, просто решил напомнить о себе таким коварным образом. «Котёнок» – всё шептала мать, лишь бы Нигель смог одуматься и в последний момент изменить решение. — Мам, уходи, – с тяжестью в душе пробормотал блондин, вкладывая в слова максимум ненависти к своему прошлому и родному дому. Всю жизнь парень учился ненавидеть всех вокруг. Каждый человек по умолчанию был для него врагом, но каково было удивление, когда оказалось, что это вовсе не так, а самыми злостными врагами могут оказаться те, от кого предательства вообще не ждёшь. Нигель развернулся, чтобы не видеть слёз мамы. Ему было безумно тяжело, накатывали все те чувства, что парень пытался глушить. Он уже хотел было вернуться обратно к Саки, но осёкся, наблюдая картину, которой мог бы позавидовать: — Задержался, извиняюсь! – высокий худощавый мужчина второпях подошёл к Карен, похлопав её по плечу. Его чёрные длинные волосы были связаны в хвост, а неуместная оранжевая рубашка в полоску завершала образ, делая его похожим на музыканта-бродягу. Острые черты лица выделяли его из толпы, но мужчина казался очень свойским и простым, особенно когда широко улыбался, показывая неровные зубы. – О, это ж мой пиджак! Сын, ну как же ты вырос! — Батя? Ты?! – Саки раскрыл рот от изумления, бросаясь крепко обнимать внезапно объявившегося отца. Парень никогда не держал на него зла, сохраняя обрывки хороших воспоминаний из детства. Он не очень хорошо помнил папу, образ давно успел замылиться, но фотоальбомы всегда были напоминанием. Когда–то мать на эмоциях выкинула их, а Саки, ещё будучи ребёнком, копался в мусорке, чтобы достать и забрать дорогие сердцу фотографии. Он хорошо помнил, как отец учил мастерить его игрушки своими руками и развивать воображение. Из картонных коробок могли получаться отличные роботы, а из веток – мечи. Ярче всего в память врезался взгляд папы, когда тот на прощание зашёл в комнату к Саки и потерянно говорил что-то о следовании своим мечтам и просил прощения. На него было невозможно злиться, ведь сейчас он здесь! Саки с отцом были безумно похожи друг на друга, отчего парень ещё быстрее почувствовал в нём родственную душу. «Карен, оставь нас на минутку» – попросил мужчина, отстраняясь от объятий. Он точно смотрел в зеркало, замечая в сыне не только схожие черты лица, но и тот же взгляд – потерянный, но полный надежд. У них есть столько тем, которые нужно обсудить, но время не безгранично. Саки смотрел на папу взглядом наивного мальчишки, желая услышать его историю и получить долгожданные объяснения. Мужчине было неловко начинать, но он относился к жизни достаточно просто, поэтому решил не тянуть и говорить прямо: — Думал, что ты меня видеть не захочешь. Я всегда звонил Карен и спрашивал про тебя, но приехать боялся. Стыдно было в глаза смотреть. Стал бы ты слушать такого некудышного папку? Не серчай особо, жизнь сложная штука. Но если мы не сошлись характерами с твоей мамой, это не значит, что я забыл про тебя. Всегда помнил. Вот, кстати, это тебе. Только спрячь получше, не показывай никому, – мужчина вложил в руки Саки плотно набитый конверт с деньгами, который парень быстро спрятал во внутренний карман пиджака, даже не успевая выразить всю благодарность, – Копил всю жизнь. Знал, что ещё увижу тебя, иначе и быть не могло. Ты ж моё отражение, которым можно гордиться. Знаешь, что скажу? Нужно делать то, что действительно хочешь – тогда не ошибёшься. Человеком должна руководить любовь, без неё любое дело гиблым будет… Ну, заговорился я что-то. Ты сам как? Нашёл себе кого-нибудь, вы ж по парочкам, наверное, на этот свой выпускной идёте? — А? Д-да. Мне есть, с кем тебя познакомить. Секунду, позови маму пока что! – Саки быстро метнулся вслед за Нигелем, считая, что его необходимо наконец официально представить родителям. Парень ликовал от того, что в моменте объединился с семьёй. Он чувствовал себя значимым и не мог оставить Нигеля в стороне, даже не рассматривая тот вариант, что его могут не принять как своего. Разочарованный блондин не сразу поддался на уговоры присоединиться к семейному веселью. Ему больше хотелось побыть в стороне, а ещё лучше – вообще уйти с выпускного и бросить всё, раз он остался никому не нужным. Саки не сдавался, пытаясь растормошить друга и чуть ли не за ручку отводя его к своим родным. «Ты не разочаруешься, отвечаю!» – заботливо говорил он, нутром чувствуя, что всё пройдёт отлично. Мать уже понимала, что между парнями давно происходит нечто большее, чем просто странная дружба. Она смирилась с этим, наблюдая за тем, как сын стал меняться в лучшую сторону. С отцом было тяжелее. Он только объявился и тут же будет ошарашен такой вестью! Но по его жестам и широкой улыбке было понятно, что он простой человек с душой нараспашку, который не стал бы в такой момент качать права и учить своего ребёнка жизни. — Пап, это Нигель! – Саки всё же смог подвести друга к родным, незаметно пихая Нигеля в бок, чтобы тот хотя бы ради приличия попытался натянуть улыбку. Блондин не хотел, чтобы его отвергли и в этой семье. Он бы лучше остался в полном одиночестве, чем ещё раз будет опозорен. Парень подмечает добрые взгляды в свою сторону, отчего краснеет и смущается, в итоге выдавая скромное «Здравствуйте». – Мы с ним… Типа как пара. И мы хотим вместе уехать в другой город, начать жизнь с чистого листа. Не думал, что это важно кому-то, поэтому не говорил. Как–то так… Мужчина удивлённо вскинул брови и взял небольшую паузу, почесав затылок. Таких откровений он не ожидал, но за всю жизнь был знаком с огромным количеством людей, поэтому не мог осуждать никого. В молодости, ещё до рождения сына, он гастролировал с небольшой кантри-группой, в которой солист спал с барабанщиком. Папа Саки, только узнал об этом, начал было осуждать всех и вся, но другие участники группы быстро переменили его мнение, делясь своим опытом. Лучшим аргументом был вопрос в лоб: «Они стали плохими людьми после того, как ты узнал про их отношения?». Далее следовало знакомство с хиппи, открытое мышление которых порой поражало. Был даже один парень, который всё пытался вступить в их музыкальную группу и активно флиртовал с отцом Саки. Вроде этого музыканта звали Барри… И кто знает, куда бы привела эта история, если бы мужчина вовремя не встретил Карен? — Ну здравствуй, добро пожаловать в семью, получается! – вспомнив прошлое, он протянул Нигелю руку. Ну невозможно было поступить иначе, видя, как сын, находясь рядом с этим блондином, расцветает. Вокруг парней будто создавалась особая аура гармонии. – Лишь бы счастливы были, а остальное приложится… Вы только звоните, раз уж познакомились так. — Знаете, ребята, вы молодцы! – вклинилась в разговор мать, от которой обычно невозможно было дождаться тёплых слов. Может, она тоже видела в сыне своё отражение. Тот же влюблённый взгляд, робкие движения и вера в лучшее, даже когда всё катится к чёрту. – Только не повторяйте наших ошибок. Там награждение начнётся сейчас, вы идите, – женщина уже собиралась уходить, не хотела позорить сына своим внешним видом. Саки вовремя остановил её, хватая за рукав платья. — Пойдёмте всі разом, пожалуйста, – неожиданно для себя предложил Нигель, желая в последний раз почувствовать себя частью большой семьи. Пусть он и знал, какие скандалы происходят между Саки и его матерью, но сейчас они все выглядели счастливыми. Не потому что «надо» соблюдать приличия и играть роли, а потому что они простые. Они не умеют прикидываться и делают так, как чувствуют. В этом их сила. Долго уговаривать не пришлось. Взрослые неуверенно зашагали в здание школы, снова чувствуя себя молодыми, а младшие дети, хоть и с трудом понимали, что этот новый дядя тут делает, тянули его и Карен за рукава, лишь бы те побыстрее шли ко входу и ничего не пропустили. Церемония награждения, однако, была непримечательной. Нигель и Саки вообще с трудом закончили школу, поэтому о похвальных грамотах и словах благодарности от состава педагогов можно было и не заикаться. Блондин вообще чуть не остался на второй год, так как долгое время не мог прийти в себя после всей заварушки с родителями и побегом из дома, да и свои чувства к Саки ему приходилось принимать заново. Под влиянием адреналина это было легче сделать, но когда кровь перестала кипеть – бабочки в животе поутихли. Нигель долго анализировал своё состояние, привязанность к Саки и всё, что между ними было. Парень всё же смог сделать правильные выводы и постепенно возвращался к учёбе и стабильным подработкам, чтобы больше не подводить любовь всей своей жизни. Саки учёба давалась чуть легче, куда сложнее было объяснять коротышке некоторые темы, особенно когда тот мог сглупить на чём–то элементарном и начать отвлекаться и строить из себя дурака. Но учёба всё же окончена и наступает время самого долгожданного события для всех школьников – выпускного вечера, когда подрастающее поколение принадлежит самим себе, а родители с пониманием дают им шанс повеселиться. У небольшого городка, правда, был и свой минус – вместо того, чтобы торжественно отметить такое событие в ресторане, приходилось тесниться в спортивном зале, безвкусно украшенном во всё блестящее. Тут и шарики, и ленточки, и довольно большая фотозона. По большей части выпускники стояли либо у столов с едой, либо уходили на импровизированный танцпол, желая показать всем свои модные наряды и современные движения. Нигель и Саки откровенно гоготали с подобной показухи, осматривая помещение и останавливая взгляд на всех знакомых. Все так сильно поменялись, что парни даже не хотели портить вечер сальными шуточками, хотя в подростковом возрасте они мечтали, что придумают самые жестокие способы испортить всем выпускной. Первым делом взгляд зацепился за Джейсона с Джоанной, они были на удивление крепкой парой, хотя стоило только взглянуть на них, как в голове поселялся вопрос: «Почему они до сих пор вместе?». Но Джейсон был от неё в восторге и сохранял это чувство каждый день, не стесняясь при всех проявляться и быть уязвимым. А если кто–то называл его подстилкой или каблуком, парень всегда лихо доставал арматуру, после чего в споры ввязываться никто не собирался. Эти двое были, пожалуй, самой приметной парочкой. Их бунтарский настрой в сочетании с безупречным чувством стиля Джоанны был способен поразить всех. Она, к слову, была довольно хитрой и проявила инициативу протащить алкоголь и, по традиции, подлить его в пунш. Странно, что до этого не додумались Нигель и Саки. Изначально они просто хотели пронести петарды и взорвать их в туалете на прощание, но совсем забегались и вымотались, не находя сил даже на такую шалость. Чуть поодаль было слышно, как Макси уговаривает Оспри сфотографироваться на память. Заучка–Оспри наконец расправил крылья и под влиянием своего друга стал чуть более самоуверенным. Невооружённым взглядом можно было заметить, что Макси составлял их образы самостоятельно, не доверяя приятелю ничего, иначе двоим пришлось бы идти в аккуратно заправленных скучных рубашках. Вокруг фотозоны так же мельтешила Дорис, стесняясь подойти и сфотографироваться. Нигель и Саки, завидев, что со временем она всё же похорошела, стыдливо вспомнили, как издевались над ней. «Давай мы будем делать вид, що це не ми мало не довели её до суицида, а?» – предложил коротышка, желая распрощаться с ошибками прошлого. Брюнет молчаливо одобрил эту идею, протягивая товарищу пунш с уже добавленным туда алкоголем. Парням было неуютно находиться здесь, хоть они обычно и любили быть в центре внимания. — А Нигель и Саки как всегда не могут друг от друга отлипнуть! – съязвил проходящий мимо них одноклассник–панк с задней парты, который подавал голос раз в год. Он сделал это невзначай, желая привлечь внимание девчонки, что стояла рядом и слышала эту «искромётную шутку». – Мадам, это самое… Кароче, там медляк следующей песней. Танцевать пойдёшь? – его возлюбленная быстро согласилась, убегая в сторону танцпола, а панк покосился на парней, как бы говоря: «Я вас уделал!», чем и раззадорил Нигеля. — Давай теж станцюємо? – предложил он брюнету, наконец возвращаясь в своё энергичное состояние. Он не хотел ничего доказывать конкретно этому однокласснику, он хотел большего – на прощание показать вообще всем, что они с Саки не просто друзья. – Якщо хочеш, то можеш навіть вести танець, а я буду типа... Как девчонка. Вдвоём они вышли прямо в центр танцпола, обращая на себя всё внимание. Нигель твёрдо положил руку на плечо любимого, готовясь впервые стать объектом для насмешек. Саки в ответ обхватил его талию, в очередной раз подмечая, что из–за стресса блондин крайне похудел и после переезда нужно будет первым делом сходить в самую классную пиццерию. У парней напрочь отсутствовало чувство ритма, поэтому их медленный танец больше напоминал катастрофу, зато они так увлеклись, что не могли думать ни о чём, кроме друг друга. На фоне кто-то удивлённо визжал, но, что удивительно, никто не переходил на оскорбления, воспринимая этот танец достаточно сдержанно. То ли все были слишком обеспокоены своими танцами, то ли Нигель и Саки стали настолько инородными элементами в этом мире… А может, все вокруг давно догадывались, что между ними что-то есть? Всё же игривые гляделки на уроках, «случайные» прикосновения и поцелуи в школьном туалете вряд ли остались бы незамеченными. Только плавная музыка сменилась энергичным треком, как парни синхронно представили, до чего же глупо сейчас выглядели. Они хотели вызвать у всех шок, а в итоге просто мило потанцевали, как типичная парочка. Да ещё и в этих странных нарядах! «Давай-ка сматываться, если эти придурки будут сверлить меня взглядом, я не сдержусь и сломаю кому-нибудь челюсть» – сквозь зубы проворчал Саки, утаскивая друга подальше из актового зала в укромное местечко. Задний дворик как раз пустовал, создавая атмосферу, подходящую для искренних разговоров и признаний, а полная луна добавляла таинственности. — Нигель, ты ж знаешь, что я не мастер красиво говорить, – замялся долговязый в попытках подобрать нужные слова. – Я просто рад, что ты здесь сейчас. Ну, не физически «здесь», а в целом в моей жизни. Ты крутой друг, ну и… Как это правильно назвать? В общем, я тебя люблю. Реально сильно люблю, а не потому что гормоны играют. И чем больше времени проходит, тем я сильнее в этом убеждаюсь. Поэтому… Ну, короче, вот! – из внутреннего кармана пиджака парень достал портативную приставку, похожую на ту, что раньше была у Нигеля. – Это тебе, я хотел накопить на более крутую, но не успел. Её прошили уже, поэтому тут можно в пиратские игры играть. Я знакомого попросил, он установил туда… Блондин прервал поток слов, притягивая возлюбленного к себе и накрывая его губы нежным поцелуем, иногда прерываясь, чтобы поддразнить брюнета или глотнуть воздуха. Парни растворяются в этот моменте, не замечая, как идёт время. Они ни на секунду не сомневались в правильности действий, послушно подаваясь друг другу на встречу и целуясь жадно, будто в последний раз. Саки отвечал на поцелуй с несвойственной ему пылкостью и забывал, как нужно дышать. Наконец они смогли преодолеть все беды. Оставался последний шаг. — У мене для тебе теж кое-что есть, – нехотя отстранился Нигель, желая вручить свой подарок. Это, на первый взгляд, был простой блокнот. Но стоило лишь присмотреться – на обложке неопрятным почерком было написано «Комикс о НАС. (Для лучшего парня во всём мире.)». То, что было в скобках, блондин написал очень мелко, точно стеснялся говорить о таком, но сам факт того, что он сделал подарок своими руками – удивлял. — Читай поки що, я отойду ненадолго. Не ссы, Маруся, далеко не убегу. Ще один сюрприз буде! Саки медленно перелистывал комикс, вглядываясь в каждую картинку. Нигель рисовал достаточно плохо, но в его карикатурных каракулях очень точно узнавался каждый образ. Каждая страничка комикса представляла собой реальное общее воспоминание. На одной страничке зарисовка с совместной поездки на море, когда парни в ночи пытались понять, как нужно варить крабов. На другой – как они отравились на фестивале морепродуктов и "случайно" заблевали стенд продавца, что им нахамил. На третьей – поездка загород, в дачный домик к родственникам со стороны мамы Нигеля. Там парни стреляли из воздушки по помидорам, поэтому в гости их больше не звали. Только в последней странице Саки не увидел ничего знакомого. На рисунке был изображён он в серебряной короне, а рядом Нигель в шутовском колпаке. Парень долго всматривался в этот рисунок, пытаясь понять, к чему он должен отсылать, но вздрогнул и сбился, почувствовав внезапные прикосновения из–за спины. — Примеряй! – вернулся Нигель, держа в руках блестящую корону, прямо как на рисунке. И сам он стоял в красочном колпаке с двумя колокольчиками, улыбаясь во все зубы. – Стырил корону, которую должны были вручать королю бала. А в мене – приз "найкращому балагурі школи". Теж стягнув, так что нам краще туди не возвращаться. Чого дивишся? Надевай! — Мне кажется корона больше тебе подойдёт – брюнет уже было хотел отдать её обратно, даже не представляя себя в таком головном уборе, но друг резко остановил его. – Не-не-не, так дело не піде! Сьогодні вона твоя, держи, – с удивительной учтивостью уступал блондин. Ему больше не нужно было лидерство и прочие лавры, ведь главный приз он отхватил, начав дружбу с Саки. – Пам'ятаю, ти казав, що втомився быть на втором месте. А я навіть не думав, что ты на втором! Мне наоборот казалось, що я не дотягую. Ты всегда придумывал что-то интересное, мог сгладить углы, если мы попадали в полную жопу. Ще й по учёбе мне помогал. От не знав би тебе – ніколи б не подумав, що ти умный! – за беззлобными подколами Саки наконец узнавал характер прежнего Нигеля. Точнее, прежним он никогда не станет, и это только к лучшему. Но его огненный темперамент и ехидная улыбка стоили многого. Брюнет уже хотел кинуться в объятия, но это было не всё. – Погодь, у мене ще кое-что есть! – коротышка был в ударе, достав из заднего кармана брюк едва помещающийся туда баллончик с краской. Он всё это время только мешался, но предвкушение прощальной шалости того стоило. – Давай-ка былое вспомним. Прикрасимо школу наостанок? Прямо на стене школы быстро появилось граффити с гордой надписью: «Отсосите!». Была лишь одна проблема – нужно быстрее сматываться, пока никто этого не заметил. Конечно, все поймут, кто оставил такое послание, особенно по маленькой подписи внизу: «Тут были Нигель и Саки». — Так, ну что, за вещами, потом на вокзал сразу? – брюнет, так и не сняв корону, торопился слинять с территории школы, по пути выбрасывая баллончик с краской. Он так рад снова ненадолго почувствовать себя подростком с горящим сердцем! – Ты переноску кошачью нашёл в итоге? — Ага, давай тільки в какой-нибудь круглосуточный цветочный забежим. Маме твоей цветы куплю. Это, блин… Дякую, що прийняли мене як рідного. — Забей, разве могло быть иначе? Мы же Нигель и Саки, я вот, например, без тебя никуда. Давай, хватайся за руку. — І я без тебе нікуди… – тоскливо пробормотал блондин, сжимая ладонь любимого и осознавая, что через пару часов они вместе начнут писать новую главу своей истории. Дома парни увидели Карен с бывшим мужем, он всё не хотел уезжать, надеясь застать сына дома и дать ещё пару советов на прощание. Младшие тоже не ложились, сестрёнка даже расплакалась от мыслей о том, что будет безумно скучать по брату. Эта семейная атмосфера так и подбивала остаться, но нужно уметь смотреть страхам в лицо. Избавляться от старого, привыкать к новому и не бояться преград. Это был последний ужин в кругу семьи. Такой тёплый и даже слезливый, но оттого более значимый. А дальше – суетливые сборы, обещания приезжать в гости, попытки запихнуть кошку в переноску, вокзал и дорога прямиком в счастливое будущее. Уж Нигель и Саки точно сделают всё, чтобы не подводить друг друга больше никогда.