Жадность, проклятие, судьба (О мотивах действующих лиц в истории первого падения Дориата)

Кеменкири (Ек.Ю. Лебедева) Жадность, проклятие, судьба (О мотивах действующих лиц в истории первого падения Дориата)

(Доклад на БТС-2012)

Данное исследование продолжает тему, начатую докладом на Блинкоме-2011. Но там предметом рассмотрения стал опубликованный Силмариллион – и указанные в нем мотивации героев. Основным выводом стало подтвержденное указание Кристофера Толкина, что многие моменты этого сюжета «не имеют никакого основания где-либо в текстах» Профессора (История Средиземья, далее — ИС, т. 11, с 354). В частности, из сюжета оказался практически полностью исключен элемент «проклятого золота», значительно расширено количество указаний на привязанность к Сильмарилу (у Тингола и гномов), а некоторые решающие действия персонажей оставлены вовсе без объяснения (Диор, Мелиан). Тем интереснее, как мне представляется, выяснить, какие же мотивы побуждают действовать героев собственно толкиновских текстов. Поскольку таким образом объем материала для анализа явно увеличивается, я ограничусь рассмотрением событий первого разорения Дориата — истории столкновения Тингола и гномов, касаясь как предыстории этого события (столкновение Хурина и Мима) так отчасти и ближайших последствий (разгром гномов и переход Наугламира к Берену и Лютиен). Рассмотрению толкиновских текстов о Диоре и Эльвинг в том же аспекте будет посвящен следующий доклад, на Весконе. Сюжет о разорении Дориата был лишь однажды, в самом начале трудов Толкина изложен в достаточно подробных текстах – в «Утраченных сказаниях» (УС). Множественное число здесь уместно, поскольку история прихода Хурина вначале в Нарготронд, затем в Дориат находится в финале «Сказания о Турамбаре», а дальнейшим событиям посвящено уже отдельное сказание, «Науглафринг». (Я в большинстве случаев буду употреблять привычные читателю имена и названия, тем более, что некоторые из них успевают сменить в ранних текстах несколько форм.) Благодаря тому, что первоначальная концовка «Тумарбара» была отвергнута, причем не переписана «сверху» (как большинство текстов УС), а просто зачеркнута, а также благодаря публикации Кристофером нескольких последовательных набросков мы можем увидеть, как сюжет возникает прямо на наших глазах. Эти тексты (в особенности наброски) еще достаточно кратки, и о мотивациях героев мы не найдем в них практически ничего. Впрочем, они могут дать иную интересную информацию, полезную при рассмотрении последующих текстов: какие элементы сказания возникают раньше, какие позже и не раз меняются. Самые ранние устойчивые элементы нельзя бесспорно назвать «основополагающими», но все же факт постоянства заслуживает внимания. И вот что мы увидим в набросках: эта история почти с самого начала – история о проклятии, прОклятом сокровище, а уж кто именно его проклял и к каким последствиям это привело – определяется позже. В самом раннем наброске (парадоксальным образом расположенном в тетради после основного текста!) этого дориатского сюжета еще нет, только мелькает упоминание «кучи сокровищ» при убиении Турином дракона – без какого-либо последующего участия в сюжете. (Кстати, первый и последний кивок в сторону мифологии реального мира в этом докладе: в толкиновском легендариуме при всех возможных аллюзиях на нее с самого начала разделены история героя-драконоубийцы – и история проклятого сокровища: Турин никак не пересекается с сокровищем Глаурунга, а Хурин и последующие владельцы сокровищ – с самим драконом). Но уже в первой версии текста проклятие возникает, причем проклинает сокровище Хурин (точнее, Урин), после гибели пришедшего с ним отряда изгоев в Дориате. После этого король Дориата топит проклятое сокровище в реке, «и долгое время никто не видел этого золота, если не считать Кольца Рока» (исправлено на «Ожерелье Карлов») (УС 2, с. 136). Эта та версия текста, которая была отвергнута, и до следующей последовали еще два наброска. Причем в первом нет вовсе никакого Урина-Хурина: сокровище Гларунга уносят сами эльфы Дориата в отсутствие сторожей, а те («гонги» = существа вроде орков) проклинают похитителей, вернувшись (там же). А во втором наброске Урин и его отряд возникают вновь, теперь уже они уносят сокровище в отсутствие сторожей, и те опять проклинают похитителей, вернувшись (УС 2, с. 136-137). На протяжении этих набросков понемногу возникают контуры дальнейшей истории: изготовление Ожерелья, гибель Тингола, грабеж его чертогов; во втором упоминается и битва Берена с гномами – правда, в реке утоплено все сокровище, включая ожерелье и Сильмарил, и дальнейшая судьба его не слишком определенна: когда-то позже его вновь находят гномы, «оно становится знаком их короля» (УС 2, с. 137). Во второй версии текста «Сказания о Турамбаре» появляется гном Мим, и проклятие произносит ужеон. С этого времени «проклинающая сторона» уже не меняется (а вот отряд Хурина в последующих текстах 4 тома снова исчезает и появляется вновь в следующем тексте). Наконец, словарная статья в «Номском Лексиконе» (словарь, написанный в те же годы) простраивает действие проклятия далее Дориата: «…погубило Берена Эрмабведа и Дамрода его сына, и не упокоилось, пока не утонуло вместе с Эльвинг… на дне моря» (УС 2, с. 346, статья «Науглафринг»). Что позволяет заключить этот краткий обзор? Повторюсь еще раз – это с самого начала «история о проклятии», и этот элемент оказывается даже более стабилен, чем вопрос, КТО проклинает, по какому поводу - и к каким именно последствиям это приводит. И напротив – изменения, доработка, добавление и убавление элементов сюжета никак не затрагивают факт наличия проклятия.