Ночь перед боем

Ночь. Ночь перед боем. В обширном римском лагере все еще слышались возбужденные голоса, иногда мимо претора проходили небольшие группы солдат, с воодушевлением обсуждавших предстоящую кровавую битву. В воздухе до сих пор витали ароматы вин, благовоний, крови жертвенных животных и догорающего жертвенника. Помощники жрецов копошились, убирая следы недавних обильных жертвоприношений Марсу и Юпитеру. Вся эта суета и звуки совершенно не отвлекали претора от своих тяжелых мыслей. Гай Анфидий Орест, статный воин, опытный военачальник и руководитель месяц назад был назначен претором Сицилии и взял на себя ответственность закончить позорящую Рим войну с восставшими гладиаторами под предводительством Спартака. За несколько лет они одержали множество славных побед над римлянами, переняли их тактику ведения боя и под предводительством прозорливого Спартака выросли в грозное войско в 50 тысяч обученных воинов. Заняв выгодную позицию в Фунди, он стал ждать наступления Спартака, мудро полагаясь на опыт поражений прошлых полководцев. Однако ожидание сыграло с ним злую шутку. В один прекрасный день он к своему великому удивлению обнаружил, что неприятель развернул еще 3 лагеря, заняв господствующее положение над главными дорогами и полностью окружив лагерь римлян, вынудив принять бой или через 10 дней сдаться на милость победителя, понукаемый голодом. Анфидий Орест упал духом. Первые несколько дней легионеры лишь собирались группами, обсуждая безвыходной положение римских легионов, а после стали открыто осуждать претора, обвиняя его в нежелании принять бой, позволив преградить себе путь на ровной местности. Желая поднять боевой дух своих воинов, претор возвестил, что сегодня весь день будут проводиться жертвоприношения во славу Юпитера и Марса, чтобы те даровали им победу, а завтра на рассвете легионы выступят из лагеря, чтобы дать бой гладиаторам. Это был отчаянный шаг со стороны римского полководца. Учение Эпикура, вещавшего о нелепости веры нашло большое распространение среди Римской молодежи, но из тридцати тысяч солдат, отчаявшихся выйти победителями из этой войны, ни один не нарушил длившийся девять часов священный обряд. Когда были вынуты внутренности убитых священных животных и переданы авгурам, которые должны были определить по ним будущее, все ждали затаив дыхание. Когда спустя час авгуры объявили, что боги будут покровительствовать римским легионам в завтрашней битве, весь лагерь разразился восторженными возгласами и песнопениями. Но Гай Анфидий Орест не радовался благосклонности богов. Он прекрасно знал, чего на самом деле стоят предсказания авгуров и жертвоприношения. Он знал, что надежды на победу нет. Стоит ему со своими легионами обрушиться на один из лагерей гладиаторов, как каждый из них сделает все, чтобы затянуть сражение, зная, что через 2-3 часа ему на помощь придут легионы соседнего лагеря, после к полю боя подоспеет Спартак, а когда явится последние два легиона гладиаторов, войско претора уже будет разгромлено и взято в кольцо превосходящими силами противника. Единственное, что могло спасти римское войско — стремительное нападение на лагерь Крикса, второго главнокомандующего гладиаторов, с целью как можно скорее разбить его легионы, пробив себе путь к Риму, с целью защитить город и получить оттуда подкрепление, ведь каждый житель там был воинов. Если Орест, полагаясь на воодушевление своих воинов, сможет вырваться из этого круга, то сможет сохранить войско и продолжить войну. Но промедление даже на четверть часа означало приход подкрепления из соседних лагерей и означало неминуемое поражение. Анфидий Орест оглядел с возвышения раскинувшийся лагерь — уже заполночь и воины стремились как можно быстрее уснуть, чтобы завтра на рассвете встать полными сил. Караульные мерно прохаживались вдоль стен, вглядываясь в темноту, готовые в любой момент подать сигнал тревоги в случае обнаружения противника. Некоторые из них не носили на своем и тени от той радости и воодушевления, которое витало в воздухе, переполняя лагерь. Видимо они, как и Гай трезво оценивали ситуацию. Наплевав на хорошую одежду, римский патриций сел на землю, прислонившись спиной к холодному камню. Неужели так он кончит? Построив хорошую карьеру, дослужившись до должности претора Сицилии — невиданный почет для его рода! — он кончит свою жизнь в кровавой резне, разбитый и уничтоженный нечетивыми гладиаторами со своим проклятым вождем! Их убьют, снимут доспехи, оружие, знаки почета и нацепят на себя, чтобы носить с гордостью. Не такого конца он ждал, во истину не такого! А если ему каким-то чудом удастся вырваться из этой схватки и бежать к Риму с остатками легионов, то его имя навсегда покроется несмываемым позором. Ему больше не будет места в Риме. Лучшим решением будет ехать в Грецию, где никто не слышал о его поражении. Нет, лучше умереть в бою, с мечом в руке, в гуще врагов, это будет достойная смерть для римлянина! Эти противоречивые мысли вдруг отхлынули, оставив после себя лишь пустоту. Претор поднял взор к звездам, но небо было затянуто тучами. Он очень давно не ходил в храм. Эта мысль одиноко промелькнула в его голове, оставив после себя полосу, никак не собиравшуюся уходить. Может ему, так же, как и его воинам спросить у богов совета и… помощи? Решив, что этой ночью ему уже не суждено сомкнуть глаз, Гай Анфидий Орест, не сказав ни слова никому из караульных направился к воротам. В миле отсюда, в тени лесов, недалеко от лагеря гладиаторов находился давно заброшенный храм Марса. Несмотря на запустение одного из своих храмов, бог войны явно покровительствовал римскому народу, ровно до позорной войны с гладиаторами. Медленно шагая среди деревьев, римский полководец в дрожащем свете факела пытался определить направление. Ему совершенно не хотелось нарваться на отряд разведки или караульных Спартака, расположившегося лагерем в этих лесах. Наконец, впереди показалось какое-то строение. Направившись к нему, претор убедился, что это нужный ему храм. Каменные стены, потрескавшиеся от времени, обильно поросли мхом, одна створка массивных ворот лежала на земле возле ступеней. Некогда величественный храм теперь угрожал рассыпаться, завалив камнями верного служителя Марса. С опаской оглядывая стены и потолок, Анфидий Орест вошел внутрь, слегка толкнув уцелевшую створку. Внутри его встретил запах пыли и плесени, витавший в древнем помещении. Пройдя к жертвеннику, патриций к своему удивлению увидел, что углубление, где должен был гореть священный огонь забит всяким мусором, хотя крыша и окна поблизости были целы. Поставив факел в держатель на стене, мужчина вернулся и принялся выгребать обрывки одежды, осколки от амфор и ветки. — Во истину не ожидал увидеть здесь кого либо, особенно в такое время! — Вдруг услышал римский полководец за своей спиной. Резко обернувшись и положив руку на рукоять меча Анфидий Орест увидел сухого старика в одеянии, которое носили служители богов. Его выразительные глаза, горевшие вековой грустью приковывали к себе взгляд. Священнослужитель опирался на кривой посох, чем то напоминавший посох авгуров. — Здравствуй старец. — Обратился к нему римский полководец, отпустив рукоять гладиуса. — Мне донесли, что храм заброшен, потому я не ожидал встретить здесь служителей Марса. Я… — Я знаю кто ты, Гай Анфидий Орест. Твое славное имя повторяют все местные жители и в один голос пророчат, что именно ты станешь избавителем от этой новой неведомой напасти, что вот уже четыре года не отпускает Рим. Неужто пришли задобрить Марса перед тяжелой битвой? — и старик хитро подмигнул своему собеседнику. Но претор не разделял его настроения. — Мне нечем задобрить воинственного бога, покровителя Рима, ведь сегодня в нашем лагере были обильные жертвоприношения в его честь. Я лишь хочу услышать совет его и просить помощи для себя. — Римский полководец горестно вздохнул. — Римские легионы в ужасном положении и выхода из него я не вижу. Я на многое готов, лишь бы вырвать победу в предстоящей кровавой битве. — При этих словах в глазах старика вспыхнули едва заметные огоньки азарта. Заметив это, римский полководец прервался, в его взгляде читалось недоумение. — И ты, доблестный Гай, пришел просить Марса о помощи для своих легионов… или для себя? — немного помедлив, добавил священнослужитель, пристально взглянув на патриция. В голове вновь пронеслись яркие картины смерти в бою или позорного бегства из Рима. — Я хочу добиться победы любой ценой. — Твердо ответил римский полководец. — И тебе плевать, сколько твоих солдат погибнет в той битве? — Вновь задал вопрос старик. Его улыбка становилась шире с каждым ответом мужчины. — Плевать. — немного поколебавшись ответил тот. От выражения лица собеседника у него по спине пробежали мурашки. — Прекрасно! — воскликнул священнослужитель, хлопнув в ладоши. — Победа или смерть! Марс обожал это в римский воинах. Но расслабившись после постоянных побед, те погрязли в кутежах и чванстве, растеряв всю свою боевую доблесть. Но ты! — и тут он вновь обратился к претору, — ты готов сражаться до последнего. Загнанный в угол, ты выбрал сражаться до конца, а не сдаться на милость победителя. Именно поэтому Марс поможет тебе. — Но что мне нужно сделать, чтобы он услышал меня, обратил на меня внимание? — сглотнув, спросил римский полководец, оглядываясь на алтарь. Старик прошел мимо него и, взяв в руки факел, зажег огонь в треснутом жертвеннике. Красное пламя осветило помещение и Гай Анфидий Орест увидел, что алтарь стоит в центре большого, доселе невиданного ему знака, вырезанного в каменном полу. Знак имел трещины, потому нельзя было точно определить его первоначальный вид, но в кругу явно выделялась звезда. Поманив его рукой, священнослужитель с волнением объяснил: — Чтобы заслужить внимание бога нужны жертвы, все знают это с ранних лет. Но бога войны мало привлекают золото и богатые одежды. Самая дорогая жертва для него — кровь. Порежь свою ладонь, окропи священное пламя своей кровью и взывай к Марсу. — Закончив обьяснения, старик протянул патрицию кинжал, с инкрустированным в его рукоятку черным камнем. С холодной решимостью в глазах, мужчина провел острым лезвием по ладони, оставив алую полосу, из которой тут же ручьем побежала кровь. Языки пламени, жадно слизывая капли вдруг окрасились в багровый цвет, рагоревшись еще ярче. Пентаграмма, окружавшая алтарь вдруг вспыхнула ярким красным светом. Боль острым лезвием вспорола сознание патриция. Схватившись одной рукой за голову, второй он оперся о край жертвенника, чтобы устоять на подкашивающихся ногах. И тут заговорил Он. — Римский воин, зачем воззвал ты к моей мощи в вами брошенном храме? — Его голос был гулким, звучным, но в то же время хриплым. Он давил, заполнял все сознание без остатка, не оставляя места собственным мыслям. Не слыша ничего вокруг, Анфидий Орест сквозь боль выкрикнул: — Дай мне победу! — и вновь застонал от невыносимого голоса. — Некогда великий народ завоевал половину мира благодаря своей боевой доблести. Сейчас же великие воины превратились в жадных и толстых вельмож, что отвыкли от звуков войны и вкуса крови. Если ты не можешь взять победу своими собственными руками, как ты смеешь просить этого у Богов? — Говоривший явно был в ярости и давление на претора стало еще сильнее. Повернув голову, он увидел, что старик смотрит прямо на него, а его губы шевелятся одновременно со словами Бога. Собравшись с силами, римский полководец вновь выкрикнул: — Дай мне силы выиграть в этой битве, дай силы к рассвету! — И вновь прильнул к горящему жертвеннику. — Готов ли ты биться, не взирая, враг то, или союзник, готов ли ты биться в одиночку против сотни, против целого легиона? Готов ли ты проливать кровь и причинять страдания с молитвой на устах? Лишь так вы можете вновь доказать свою преданность. — Готов! Я готов! Веди меня в бою! — выкрикнул Гай, чувствуя, что в глазах темнеет. — Я дам тебе сил в предстоящей битве. Я поведу тебя к свету. Возвращайся с победой в Храм. Я жду тебя там. — Последнее, что он услышал перед тем, как потерять сознание. Спартаку донесли, что во враг устроил в своем лагере богатые жертвоприношения Марсу и Юпитеру. Выслушав донесение, фракиец отпустил контубернала, обратившись к командиру одного из двух легионов, стоявших лагерев в лесах: — Что думаешь об этом? — Думаю, что он решил поднять боевой дух своих солдат жертвоприношениями и хорошими пророчествами. Значит завтра нужно ожидать битвы. — Ответил молодой фракиец, выжидающе глядя на своего доблестного вождя. — Ты прав, — кивнул Спартак, — я думаю, Анфидий Орест решит прорвать нашу оборону со стороны Рима, чтобы получить подкрепление. Значит, он нападет на Крикса, стоящего с двумя своими галльскими легионами. А значит нам стоит… — тут он остановился в раздумье, поглаживая рукой отросшую щетину. Спустя минуту он кивнул и вновь обратился к своему товарищу. — Нам нужно сейчас же оставить наш хорошо скрытый лагерь и выдвинуться по Аппиевой дороге ближе к Криксу, а Эномаю нужно будет выступить из своего лагеря по направлению к вражескому. И… — И тогда ты еще туже затянешь петлю на шее врага! — молодой гладиатор хлопнул в ладоши, поняв, что замыслил его вождь. — Именно.