Триггер

Bethlem Royal Hospital значилось на фасаде здания. Вифлием — место рождения Иисуса Христа, который пришёл на землю и спас людей. Пока Рам не попал сюда, ему было плевать, где родился Спаситель иноверцев. Но времена меняются, приходится узнавать что-то новое. Bedlam — так называли это место здешние обитатели. Каждый выбирает то, что ему по душе — хаос или спасение. В психиатрической больнице Рам находился около года. Предположительно, несколько недель назад, у него случилось обострение заболевания, из-за чего он коротал дни в одиночной палате. Называется «наблюдалка» — смотрят, лечат, если случаются опасные всплески неадекватности, то привязывают к кровати. Всё просто. Если дело идёт на поправку, то принимают решение о переводе в общую палату к другим пациентам. Раму нравилось быть одному, в общих палатах селили кого попало, никакого особого отбора по заболеваниям не было. По крайней мере, так казалось. Встречались и буйные сожители, которых отселяли в отдельную палату только после провинности, а ждать эту самую «провинность» порой было мучительно. Больные относились к Дубею, мягко говоря, не очень радушно. Рам не особо горел желанием подружиться с другими «заключенными», из-за этого многие считали его высокомерным. К тому же было не мало дискриминации по этническому признаку. Человек социальное существо, ему всегда нужно найти какое-нибудь принципиальное отличие у другого человека, чтобы всем стадом на него ополчиться. Больные в Бедламе преимущественно были европейцами. Но, конечно, встречались и азиаты, и индийцы, и негры, и арабы. После потасовки в общей палате, из которой Рам вышел победителем, а другие пациенты вышли с новыми психическими бреднями и отклонениями от нормы, врачи приняли решение перевести индийца в одиночку. Теперь с другими постояльцами Бедлама Рам виделся только в столовой и на улице — недавно лечащий врач посчитал, что социальные контакты вновь допустимы. Прогулки напоминали нечто среднее между бесячкой мелкоты на детской площадке и жёстким выгулом особо опасных преступников. Рама выгуливали в смирительной рубашке, многие другие пациенты получали больше свободы. На их отделении было много зарекомендовавших себя шизиков. Кто-то даже подметал дорожки — зарабатывал плюсы в карму. Всего было четыре отделения: женское, мужское, подростковое и судебно-психиатрическое. С пациентами из других отделений Рам не сталкивался, только слышал мельком или видел из ограждённого решёткой окна. По правде говоря, главный врач Кристиан де Клер дал Раму некоторую надежду на возможную выписку из этого заведения. До вчерашней встречи с главврачом, создавалось впечатление, что никто даже не задавался мыслью освободить его из этого адского кошмара. У Рама никого не осталось, кто бы мог ему помочь. Родители погибли. А его брат Радж заделал ребёнка Радхе Басу вне брака. Видия была в ярости и не дала разрешение на женитьбу. Не желая мириться с позором, она решила стереть в порошок Раджа Дубея. Возжелала, чтобы его участь была пострашнее, чем судьба любимой дочки-наследницы рода. Состоялся суд с обвинением Раджа в изнасиловании. Благодаря показаниям зарёванной Радхи Басу, Раджу вынесли обвинение и осудили. Рам вместе с семейными адвокатами занимался подачей апелляции. Но на удачное завершение судебного процесса рассчитывать не стоило. Если бы только Радха встала на защиту Раджа… Что-то здесь было нечисто, Рам был уверен, что эти двое любят друг друга. Рама вывезли из страны под наркотой или транквилизаторами, реальность тогда всплывала краткими эпизодами. Вероятно, Видия хотела сдать младшего Дубея в психушку в Калькутте, но его определённая известность в качестве брахмана, не дала ей этого сделать. Всё же народ в Индии религиозен, врачи в психбольнице не могли допустить издевательств над жрецом, отмеченным Богиней. Ведь они прекрасно понимали, к каким последствиям для них самих это могло привести. Но здесь — в Лондоне, Рам был всего лишь больным параноидальной шизофренией. Одним из многих психов. Он был опасным для общества человеком, требующим лечения. Забрать его до «выздоровления» могли только родственники или опекуны. Рам созванивался с адвокатами, они ничего не смогли сделать, согласие на лечение Рам подписал своей рукой, хотя помнил это максимально смутно. Раджа оправдать так и не удалось. Раму было хреново, но в здравом уме его оставляло беспокойство, что Раджу было хуже. — Я должен отсюда выбраться, — прошептал Рам, стеклянным взглядом уставившись в пространство перед собой. Он не мог взять и опустить руки. Не сейчас. Когда даже Махакали не отвечала на его отчаянные молитвы. — Разговариваешь сам с собой? Это звоночек. — на скамейку рядом с Рамом приземлился Рэйтан Вайш. Красивый индийский мужчина, он был адекватным. И умным. Рэйтан пропах ветром — ярким запахом свободы. Как он сюда попал, Рэйтан не рассказывал, а Рам не настаивал. Каждый имел право на маленьких асурчиков в своём атмане, в конце концов у всех своя карма, ну или свой крест. В психушке всем плевать. — У меня уже колокол, а не звоночек. Но здесь это никого не удивляет, — Рам глянул бегло на больного тучного мужика, который бегал как собака и мочился под куст, не снимая штанов. Санитары даже не обратили на него внимания. Индиец скривился в отвращении. Хорошо, что этот человекопёс не сосед Дубея. У них с Рэйтаном сложилась своего рода дружба. Настолько, насколько это было возможно в подобных условиях. В психушке было скучно, а от безделья появлялось много мыслей. В основном скатывающихся в бездну отчаяния. Мозг надо чем-то занимать, чтобы он сохранял силу и кристальную чистоту. Одними мантрами здесь не отделаешься, хотя Рам молился ежедневно. Беседы с нормальным, добрым, и чутким человеком давали надежду на спасение, давали силы бороться. — Выглядишь обеспокоенным? Тебя кто-то обидел? — у Рэйтана были мягкие черные волосы, доходящие до лопаток. Иногда их хотелось потрогать. Но раньше было стыдно попросить, а сейчас бессмысленно, потому что руки были связаны. Люди любят жалеть об упущенном и желать недоступное. Как ни странно, но ухоженные волосы в психушке — это тоже показатель адекватности в некоторой степени. Пациентов, которые не могли ухаживать за собой самостоятельно, санитары брили под ёжик. У Рама волосы доходили до плеч. — Ты же знаешь, меня сложно обидеть, — о той неприятности, что произошла у Рама с соседями по палате, Рэйтан был наслышан. Конечно, гордиться было нечем. Рам не очень любил прибегать к божественной силе, а в физической он часто уступал прочим мужчинам. Дубей был крепким, но не настолько, чтобы всерьёз участвовать в драке. Более того, ему подобные «развлечения» были не интересны. В таких игрищах участвуют мужланы с переизбытком тестостерона в крови, не иначе. Так пусть играют, Рам не собирался ублажать их желание почесать кулаки не о член, а о чужое лицо. — Ты можешь обмануть кого угодно, но не меня. Лучше расскажи, станет легче. — такому Рэйтану хотелось довериться. Голос мужчины действовал терапевтически, окутывал спокойствием, его духовная сила чувствовалась на кончике языка. Иногда Рам придавал мужчине исключительную мистичность. Наверно, это было немного глупо. Но что-то сверхъестественное в нём определённо было. — М… Ты прав, есть кое-что, точнее кое-кто. Новый главврач. — Рам поморщился, как будто проглотил что-то ядовитое. Британец обещал излечение, но вокруг него витала аура опасности. То, что он говорил, как будто не совпадало с тем, что он думал. — Это не тот беспринципный мужчина, который пялится на тебя, как на кусок мяса в пост? — Рам проследил за направлением взгляда Рэйтана. — Извини, если не прав. Не имел с ним близкого знакомства. — О, Всеблагая Мать, это он. Смотрит, как маньяк. — вся кровь отлила у Рама от лица, Кристиан де Клер наглец, каких поискать. Уверенный властитель ситуации. Такой и в церкви будет чувствовать себя как король, а не как прихожанин. Должно быть, думает, что и монахини обязаны приподнять свои туники перед Его Королевским Величеством. Вот только в Индии другие обычаи. Верующие встают перед брахманом на колени, чтобы получить дозволения дотронуться до его стоп, дабы благословение Бога снизошло на их грешную душу. Только усмирив своё эго можно получить Благость, и Кристиану это нужно, как никому другому. — Если бы я не сидел в психушке, позвонил бы в полицию. Рэйтан с любопытством вглядывался в непокорный, острый профиль. Всего миг, и разыгралась буря на красивом смуглом лице. Он мягко взял Рама за подбородок, поворачивая его к себе. Каких же стоило усилий соблюдать покой. — Гневаешься, Твой глаз полыхает зелёным пламенем. Печёт, как пекло. А другой холоден, как сталь. Порождает вечную мерзлоту. Восхитительно. — Но… ты не видишь другой глаз. — вопреки здравому смыслу, сказанному верилось. По телу Рама пробежались мурашки. Рэйтан словно видел его насквозь, каждый уголок и закоулок. Может, разберётся в хаосе, что нагромождён глубоко в нутре? Как же нужна твёрдая рука, там не наводили порядок десятилетиями. А может столетиями? Душа Рама проживала не первую жизнь. Она слегка заплутала в веках да растеряла ориентиры в лабиринтах. Не помешал бы хоть хиленький источник света, чтобы затеплилась крохотная надежда выбраться из вечной темноты. Огонька не найдётся? — Я вижу всё. Густые леса, бескрайние поля и полноводные реки. В каждом дрожании маленького листа и в тихом шёпоте Космоса — всё ты. У Рэйтана для Рама не было огонька. Зато был пожар. Не исключено, что погребальный. — Чем тебя пичкают? — волшебность момента разбилась на осколки, как давно уже треснувший, но дорогой сердцу кувшин, который всё рука не поднималась выбросить. Рам привык отталкивать людей, когда не знал, как реагировать на их тепло. Привык ершиться и жестко шутить, чтобы не подпустить к себе ближе. Обычно Рам старался даже не допускать, чтобы люди к нему успели привязаться. Кажется, Рам опоздал и сам успел сплестись с другом неотделимо. — Золофт, так заметно? — Рэйтан выпустил лицо Рама из рук с сожалением. — Немного, — Рам смущённо старался смотреть куда угодно, но не мог хоть за что-то зацепиться и сосредоточиться. «Какой у тебя диагноз?» — вопрос повис в воздухе, незаданный. Догадка страшила. — Рам, нам пора, — перед Рамом вырос санитар Дениэлс. Один из его извечных конвоиров. На самом деле его звали Том, но индийцу нравилось, как звучит фамилия. Дениэлс бледнолицый, накаченный санитар с простоватым выражением лица. Говорил с акцентом кокни, об этом однажды он буквально на пальцах поведал Раму, явно смущаясь. Рам не знал, что это за акцент такой, но он явно был создан для того, чтобы превратить английский в язык пьяной обезьяны. Надо отдать должное английскому, он и без кокни неплохо справлялся. Рам бросил взгляд на Рэйтана, уходить не хотелось. Осталась какая-то недоговорённость. Возможно, если бы они познакомились в других обстоятельствах, то между ними было бы больше доверия. Рэйтан улыбался, в ярком солнечном свете он казался тёплым и счастливым. Было грустно думать, что на самом деле это не так. Дениэлс взял Рама под руку, он был физически крепким, слабых к нему не ставили. Боялись. Они направились ко входу в больницу, Рам старался не оборачиваться, оставив Рэйтана одного вариться в тяжбе недодружбы. Благо главврач пропал из виду, хоть одной проблемой стало меньше. Они зашли в дверь, ведущую в одно из крыльев больницы, и пошли по знакомым, ярко освещённым коридорам, исхоженным настолько, что Раму вовсе не требовалось сопровождение. От Дениэлса слабо пахло потом и каким-то дешевым дезодорантом, синтезированным для того, чтобы напоминать свежее дуновение моря, но ярко химического моря, что аж резало в носу. Запах человеческого тела всяко был лучше, чем этот искусственный ужас. Блёкло ощущался холодный запах ментола и, предположительно, чайного дерева, но это было неточно, слишком сложно было разобраться в этой в какофонии. Дениэлс открыл палату Рама, пропуская индийца вперёд. Он зашёл следом, сразу помогая освободить руки индийца из плена смирительной рубашки. Дениэлс был добр и не терпел, когда с пациентами обращались плохо. — Есть будешь в палате. В столовой запретили, — санитар постарался донести новую информацию до Рама, медленно и чётко выговаривая слова. Ему явно стоило это немалых усилий. Рам хотел было возмутиться, но остановил себя, санитар не виноват в том, что врачам опять взбрело в голову ограничивать больных. А это явно повеление врачей. Только когда Рам опять успел провиниться? Том был неплохим парнем, улыбчивым. Конечно, не красавец даже по европейским меркам, с широким курносым носом и маленькими глазками-бусинами, как у белки. Щербатый. И ко всем прочим недостаткам — рыжий. Рам считал этот цвет волос необычайно красивым. Сослуживцы называли Дениэлса пренебрежительно — Пэди, хотя он не был ирландцем. Дениэлс единственный санитар, который проявлял к Раму заботу. После того, как Дубей попал в одиночку, его ограничивали просто до смешного, к примеру, ему запретили держать в руках бритву. Хотя, чтобы навредить себе или другим современной безопасной бритвой — нужно прямо постараться. Для начала нужно хотя бы иметь склонность к насилию, которой у индийца не было. Спасибо Дениэлсу за то, что не брезговал и ухаживал за Рамом даже в таких нужных мелочах. Его смены были с периодичностью в два дня, этого оказалось достаточно, чтобы не зарасти, как какой-то дикий туземец. Всё не могло быть настолько хорошо, и неприятности не оставляли индийца на этой грешной английской земле. Был один санитар, с котором они находились в состоянии холодной войны. И нет ничего хуже, чем вражда с человеком, который находится выше тебя по положению. Бен был из тех истериков, которые способны довести до белого каления даже таксистов, парикмахеров и милых продавщиц в пекарнях. Бен просил называть себя «Большой Бен». При этом он был действительно крупным и высоким мужчиной. Это наталкивало на мысли, что комплекс кроется ниже. Нормальный, уверенный в себе мужчина не будет просить называть себя Большим, если у него действительно всё в порядке с размерами. Эта мелочь забавляла Рама по-крупному. Бен цеплялся к Раму, стараясь ранить побольнее. Противостоять этому здоровяку в ответ — было невозможно. Как невозможно было наладить контакт или хотя бы взаимно друг друга игнорировать. Между ними пролегала огромная пропасть, знаменующая разницу в интеллекте, мускулах и адекватности — распределение сил в этой неравной борьбе не вызывало сомнений в том, на чьей стороне преимущество. Мерзкий тип. Бен не гнушался грязными оскорблениями, как бы «нечаянными» побоями и игнорированием потребностей Рама. Говорил, что не понимает его «неразборчивый лепет». Самое ужасное и шокирующее — это утренние проверки, которые устраивал Бен в свои смены. Эти проверки заключались в поиске припрятанной наркоты. Конечно, теоретической, потому что на практике он её никогда у Дубея не находил. В Бедламе действительно случился всплеск наркозависимости прямо на территории больницы. Это заставляло задуматься, так ли всё хорошо у пациентов, если лечение им не помогает настолько, что приходится принимать дополнительные стимуляторы. Это вам не галоперидол пустить по вене, а потом делать вид, что снизошло выздоровление. Бороться надо было с причинами, по которым больные прибегали к дурманам, а не с последствиями. Если отнять дозу наркотиков у отчаявшегося человека, то ему вряд ли станет зашибись как хорошо жить. Бен считал иначе. Он как раз был из тех, кто задался поиском наркотиков у больных, как целью в жизни. Но он был единственным, кто заходил слишком далеко в своём стремлении уличить в сокрытии запрещённых веществ. «Повернись спиной, спусти штаны вместе с бельём». Бен ловил кайф от власти. Если дать человеку могущество, то можно узнать его настоящую душу. Душа Бена была черна. «Живее, до ночи будешь мяться?». Неизменно слышался резиновый звук растягиваемых перчаток. Рам никогда не видел выражения его уродливой морды, и это единственное, что доставляло облегчение в те минуты. Бен грубо раздвигал Дубею ноги и лез своими жирными пальцами внутрь. Елозил там долго, унизительно. Но с энтузиазмом. Неужели кто-то мог додуматься прятать там наркотики? После всего этого Рам боялся, что не сможет смотреть в глаза Раджа и делать вид, что всё в порядке. Как бы Рам ни старался убеждать себя, что действия Большого Бена — это стандартная процедура. Но с каждым нетерпеливым движением чужих пальцев внутри, с каждым хрипло-хрюкающим вздохом этого ненавистного человека, с каждым едким комментарием «послушная дырка», «сжимайся сильнее» — Рам терял частичку себя. Он не знал, делал ли Бен то же самое с другими пациентами. Рам попытался жаловаться врачам, но быстро понял, что его доносы на Большого Бена никто не хочет слушать. Корольки этого маленького мирка с радостью прикрывали отвратительные грешки друг друга. Здесь — в лондонской королевской психушке казалось, что больше ничего не будет как прежде. Рам уже никогда не вспомнит запах маминых любимых духов Jannat, в былые времена аромат пропитал весь дом, а особенно подушки, на них так легко засыпалось. Мама наносила духи за ухом и на запястья, поэтому её объятья всегда излечивали и защищали от всех бед. Сперва окутывало сладким запахом мёда и цветочным иланг-иланга, затем вступали в силу древесные ароматы с лёгкой нотой свежего лимона. Как же это было далеко и как будто неправда. О, он уже позабыл и перчёный вкус чая масала, все домочадцы любили именно тот, что делал Рам. Размылись воспоминания и о ярких красках Индии, сейчас всё было бледно, хладно, неприветливо. Рам часто представлял родной дом разрушенным. Представлял его, как какой-нибудь заброшенный индийский храм, побеждённый природой, поросший мхом, лианами. Дикое семейство макак найдёт там счастливый приют, весело порезвится среди богатого убранства. Конечно, всё было далеко не так. Там оставались слуги, преданные их семье, поддерживающие Резиденцию Дубеев, если не в былой пышной красоте, то хотя бы в приличном виде. Возвращение домой страшило, хотя дом и не был полностью безжизненный. Но там не было брата. Как управлять хозяйством, бизнесом и прочими семейными делами — Рам не имел никакого представления. Без брата он не чувствовал почвы под ногами. Не чувствовал защиты и уверенности. Не чувствовал себя целым. Как будто отрезали правую руку. Он ни разу не был таким, как Деви Шарма, которая, лишившись брата, смогла взять всё в свои руки. Смелая Госпожа. От всех этих бумажек у Рама болела голова посильнее, чем от Махакали. Он просто не был создан для этого. Хотя, наверно, так оправдывают себя безответственные слабаки и трусы. Пусть будет так. Но Рам сделает всё, чтобы вызволить брата из тюрьмы, даже если цена будет непомерно высока. *** После обеда снова пришёл главный врач. Рам не до конца понимал целей его повышенного внимания. Насколько он знал, на такой высокой должности лечением пациентов не занимаются. — Столько внимания, любимый Господин. Чего же Вы здесь позабыли? — Я думал, мы на ты. И без господинов. — А я не определился. — Рам солгал бы, если б признал, что не наслаждается недовольным росчерком чужих губ. — Надеюсь, скоро определишься. — в каждом движении Кристиана де Клера чувствовались аристократизм, сила, властность и контроль над ситуацией. Британцы часто бывали снобами, но в подобном месте этого от них совершенно не ожидаешь. Кристиан предлагал дружбу, но с такими людьми Рам не собирался иметь ничего общего. Слишком опасно. И слишком непредсказуемо. — Кончайте тянуть тигра за хвост! Зачем Вы ко мне ходите? У меня есть лечащий врач. — взгляд то и дело спотыкался о две точки-родинки на скуле де Клера, замирая. В этот раз оправа очков не мешала их разглядеть. Говорят, родинки — это мишени для поцелуев. Эти расположены излишне близко к глазу, в спешке можно промахнуться. — Ты интересный случай. Я главный врач всего неделю, а психиатром я был 7 лет. Признаюсь, мне больше всего нравится лечить людей, а не управлять больницей. Возможно, моя самооценка немного завышена, но я считаю, что неплохо справлялся на должности обычного врача, поэтому никак не могу оставить свою любимую работу в покое. Даже сейчас. — Эффективность психиатрии сильно преувеличена. — особенно неэффективна она в том случае, когда человек совершенно здоров. Но Рам уже знал, что Кристиан ему не верит. — Напортив. Без лечения можно стать овощем. Вовсе не лекарства отупляют. С таким заболеванием, как у тебя, каждый вовремя непредотвращённый рецидив может рано или поздно привести к худшему. Расскажи, что же эффективно по-твоему, Рам? Коровья моча? Кажется, в Индии это популярное лекарство. — Я приверженец молитв, а не сомнительных экспериментов над организмом. — конечно, в Индии было немало любителей альтернативной медицины, но Рам не разделял их увлечений. — Знаешь, Рам, это на географической карте не осталось белых пятен, всё изучено и исхожено. А вот мозг человека всё ещё покрыт мраком тайны, я же из тех, кто проливает свет. — Хотите пролить свет в мою тьму? Жаль, что электричество придумали до Вас. — Рам уже не знал, как намекнуть на своё полное здоровье, но рвение главврача восхищало. Люди, считающие себя великими Спасителями, по-своему очаровательны. Главное, чтобы безумная толпа ненароком не распяла на кресте. Не все ценят, что их пытаются спасти. — У меня другой эффект и предназначение, Рам. Я изучил все записи в твоей карте и составил план лечения. Всё ещё думаю, что смогу добиться успеха за 3 месяца, как и обещал. В процессе внесу коррективы, если потребуется. От тебя мне нужна готовность и желание принять мой курс, — де Клер как будто предлагал пройтись по дороге, усыпанной разноцветным, битым стеклом. Вот только сам врач был в обуви, а Рам босой. Но так у него хотя бы будет срок, а не бесконечные дни без надежды. — Я… Я буду лечиться, — как же хотелось, чтобы над головой не было ничего, кроме бескрайнего индийского неба. — Если Вы обещаете, что выпишете меня. Три месяца! Поклянитесь. Поклянитесь на библии! — Да что-то я не захватил свою карманную библию. — взгляд де Клера острый и проницательный. — Давай я лучше делом докажу, что мне можно верить. Загадай желание, которое можно выполнить в короткий срок. Например, до завтра. Действие всегда показательней пустых обещаний, как считаешь? В голове Рама мелькнуло неожиданное осознание, подобной милостью можно воспользоваться. В больнице не любят доносчиков. Но сейчас он не доносчик, а всего лишь человек, загадавший желание. — Бен. Санитар Бен. Большой Бен. Я хочу, чтобы этот человек больше ко мне не подходил. — Рам сказал даже не задумавшись и запоздало осознал, что его просьба имела слишком явную эмоциональную окраску. — Что случилось? — Тиан смотрел немигающим взглядом. Индиец помедлил, не решаясь, стоит ли говорить о таком главному врачу. Это уже не совсем желание, а жалоба. У Рама диагноз параноидальная шизофрения, кто ему поверит? А Кристиану можно ли верить? Стоило рискнуть. — Он применяет ко мне определённые действия, которые не каждый посчитает допустимыми, относительно норм морали. — Рам старался говорить бесчувственно и безучастно, как будто его совсем не трогают свои собственные слова. И вообще, это происходит не с ним. Но в то же время его терзала мысль, что Кристиан опытный охотник на зверей, а Рам зверь. Тигр в клетке, и де Клер чувствует его эмоции, знает повадки. И как бы он ни таился перед де Клером, Рам всегда будет для него открытой книгой. Чтоб выбраться, ему понадобится быть хитрее, чем охотник. Жаль, хитрости его не научили. Как тигр без когтей, Рам скорее вегетарианец, чем тот, кто способен вскрыть чужую шею, когда возникнет необходимость. — Что именно он делал? — Кристиан выглядел решительно. Но что именно он решил в своей просветлённой голове, Рам не знал. — Это не важно. Только прошу, отстраните его аккуратно. Не хочу, чтобы он знал, что я приложил к этому руку. Если получится исполнить моё желание, я, так и быть, Вам поверю. — Для меня это не представляет сложности, обещаю, всё будет исполнено! Пожалуй, займусь этой проблемой незамедлительно. — Кристиан засобирался прочь, в руках его в этот раз не было бумаг, поэтому как-то больше хотелось ему довериться. В первую встречу Рам ощущал себя подопытным кроликом. — Ах да, Рам. Сегодня на прогулке ты с кем-то разговаривал. Кто это был? Взгляд де Клера пронизывал насквозь, как скальпель. И Раму почему-то под таким взглядом снова стало неспокойно. Если кому и стоило из них двоих полечиться, то точно не индийцу. — А? Это был Рэйтан. А что? — Какая у него фамилия? — Вайш. Рэйтан Вайш. — Очень хорошо, увидимся завтра, Рам.