Про нежность

— Спасибо, что подвезли. Авантюрин, корзинка уходит в твой дом, — звонкий голос Топаз эхом разносится по салону. Рацио кивает ей в знак прощания, косо смотрит на Авантюрина, который целует подругу в щеку и напоследок бьёт в плечо. Дверь хлопает, в салоне тут же виснет такая атмосфера, будто бы кто-то умер, и все это время они ехали с похорон, а не отдыхали на берегу моря, играя в настольные игры и потягивая баночку пива. Авантюрин выпил только одну, потому что настроения на алкогольный лад так и не появилось, все запасы хмельного теперь поедут в его холодильник на чёрный день. Рацио утыкается лбом в руль, делает глубокий вдох и поворачивается к парню. Тот вопросов каких-то не задаёт, наклоняет голову вбок, отчего серёжка звякает, свисая вниз, словно тянется подальше от этого всего. На губах расцветает улыбка, пальцы непроизвольно тянутся вперёд, покалывают от напряжения, и внутри всё сводит сладкой истомой. Авантюрин забывает, как именно ему нужно дышать, потому что кислород застревает где-то в горле, не проходит дальше, и мозг дурманит. Ладонь Веритаса горячая, ею бы легко можно было обжечься, но Авантюрин лишь ощущает мягкое тепло, разливающееся рекой по лицу. Большой палец обводит губы, трет гладко выбритую скулу, пока остальными почесывает за ухом. Мурашки скапливаются единой стаей, мчатся от шеи, задевая нервные окончания, и превращают их в электрические сети, что при малейшем колебании дадут сбой. — Податливый, — с хрипотцой в голосе произносит Рацио и сжимает чужие волосы в кулак. Авантюрин судорожно выдыхает, гнётся вслед за рукой, что двигает его ближе к лицу напротив. Их губы сталкиваются в грубом поцелуе. Рацио напирает, держит крепко за волосы и вертит Авантюрина, как ему вздумается, пока тот млеет и поддаётся. Губы покалывает, руки хватаются за сиденье и плечо Веритаса, непроизвольно сжимая, пока сквозь стиснутые зубы толкается его мокрый язык. Авантюрин несдержанно стонет, мнёт чужие губы и дёргается в крепкой хватке, потому что даже дыхание через нос не помогает ему достаточно восполнить норму кислорода. Внизу всё сводит узлом невозможного желания, в глазах напротив плещутся черти, что, кажется, уже насаживают Авантюрина на вилы и варят в местном котле. Веритас отстраняется, отпускает волосы Авантюрина и хищно облизывается, порываясь вновь начать его целовать, словно дорвался наконец-то до нужной ему книги и теперь не может насытиться сюжетом. Читает, захлёбывается ярким слогом, прощупывая твёрдый переплёт. — Поехали ко мне, — в самые губы шепчет Авантюрин и с силой отрывается от Веритаса. Тот быстро моргает, сжимает руку на чужой талии, вслушиваясь в приглушённый выдох, и заводит мотор. Рацио успевает следить за всеми правилами по дороге, Авантюрин, вжавшись в сиденье и держась за верхнюю ручку, готов был начать молиться, хотя никогда этого не делал. Но желание Веритаса заставляло кровь бурлить, кожу гореть так, словно он находится под палящим солнцем и вот-вот получит сильнейшие ожоги, пока ноги приятно сводит истомой. Авантюрина прижимают грубо в лифте, целуют глубоко и почти с животной страстью, когда руки беспорядочно шарят по одетому телу, добираясь до мягкой кожи, сминая и двигая ближе, чтобы слиться воедино, проникнуть в каждую клеточку и связать нервные окончания в колючий клубок, отдаваясь ситуации. Лифт призывно скрипит, явно повидал не одну такую страстно добирающуюся до квартиры парочку, но им абсолютно плевать на то, что происходит вокруг. Входная дверь с шумом распахивается, разница в росте ощущается настолько ярко, что Авантюрин постоянно стоит на носочках и тянется вверх, но Веритас не заставляет долго стараться и наклоняется ниже, облизывает шею, сбрасывает на пол одежду, пока они широкими шагами направляются в сторону душа. Авантюрин бьётся головой об косяк, боль отрезвляет, а мягкая ладонь в области затылка нежно оглаживает место удара и возле уха почти мурлычет ласковый голос. — Осторожней, — шёпотом произносит Веритас и закрывает дверь в ванную. Рацио изучает. Анализирует взглядом каждую впадинку, каждый неровный мелкий шрам на груди и животе, целует солёную кожу плеч, и сердце отбойным молотком стучит в висках, заставляя поморщиться. Они почти невинно начинают целоваться, словно несколько минут назад не набрасывались друг на друга, как озверевшие хищники. Авантюрин отлипает от него, заходит за стеклянную дверцу, попутно кидая последние элементы одежды на пол. Веритас рассматривает этот жест как приглашение и проходит следом. — А если я выебу тебя прямо в душе? — Авантюрина буквально прошибает током, потому что Рацио обращается к нему на «ты», говорит такие ужасные вещи возле уха, заставляя покрыться кожу мурашками, и с губ срывается тихий стон с зажатыми зубами. — Это довольно травматично, доктор. Учитывая нашу разницу в росте, — лёгкое касание к кубикам пресса Веритаса, Авантюрин более смело ведёт выше, обводит грудную клетку и пересчитывает рёбра, будто бы лепит из глины. Каждое движение мягкое, по-особенному интимное, и Рацио вжимает его в кафельную стену. У самого перед глазами всё плывёт от желания, хочется достичь той самой разрядки, которую он жаждет. Авантюрин по-кошачьи трётся об него голой грудью, включает воду и вновь встаёт на носочки, чтобы вдохнуть пока ещё не исчезнувший запах Веритаса. От него пахнет солёным морем, сухим песком, что оседает в груди и царапает колотящееся сердце, а волосы отдают ароматом лаванды. Веритас толкается бёдрами, и Авантюрин вздрагивает, смотря вниз. Их члены почти соприкасаются, желание обоюдно, и до дрожи в коленках хочется сделать уже хоть что-нибудь, но они словно ходят вокруг да около, не понимая, как же подобраться к заветному плоду. Вода стучит об пол, капли катятся по коже, и в закрытом пространстве становится слишком жарко, слишком душно, и голова идёт кругом. Авантюрин садится на колени, припечатывает бёдра Веритаса к холодной стене, вызывая дрожь в теле, и проводит рукой по колом стоящему члену. Оттягивает крайнюю плоть, изучает покрасневшую головку и мажет всей ладонью по ней, вызывая судорожный вдох сверху. Веритас массирует мокрые волосы, собирает их назад и несильно сжимает, забирая власть у Авантюрина. Тот послушно открывает рот, высовывает язык, и на него ложится увесистый член. Естественная смазка пачкает губы, вода заливается в глаза, и Рацио со злостью отодвигает лейку душа в сторону. Сейчас не до идеальной картинки, где они чистые и вымытые падают на шелковые простыни, словно влюбленная парочка. Здесь о желании обладать, брать, толкаться в податливый рот и сжимать волосы на затылке сильнее. Авантюрин опускает руку к своему члену, быстро надрачивает, пока ему в глотку всё глубже и глубже проникает Рацио. Тошнота накатывает резко, от духоты становится дурно, а кислорода не хватает, но он старается держаться. Дышит через нос, наобум двигает языком, чем вызывает тихие стоны партнёра, и довольно улыбается даже с членом во рту. Ноги Веритаса дрожат, стоять становится всё сложнее, а картина снизу лишь подливает розжига в это кострище. Авантюрин закатывает глаза, издаёт, может, и не самые сексуальные звуки, но даже так это до чёртиков возбуждает и заставляет двигаться резче, забыть о его комфорте и достичь своего удовольствия. Авантюрин собирает скопившуюся слюну на подбородке пальцами, заводит руку назад и проникает в себя одним пальцем, морщась. Сухо, обжигает, почти неприятно, и от этого ощущения притупляются. Если ему не изменяет память, то в шкафчике над раковиной должна быть смазка на водной основе, потому что он часто любит баловаться в душе, но Веритас, кажется, ни за что не даст ему даже встать с пола. У Авантюрина колени разъезжаются, болят и саднят от неприятной поверхности силиконового коврика, челюсть начинает ныть, а короткие передышки на подышать не дают ему достаточное количество кислорода, будто бы они находятся в вакууме. Авантюрин вытаскивает палец, обхватывает руку на своей голове и, приложив немало силы, отстраняет её; прокашливается в кулак, сипло дышит и тянется к заветному шкафчику. Ноги не держат, явно затекли в одном положении, но пока он стоит возле приоткрытой дверцы и старается не намочить пол, Веритас приходит в себя и хватает его за бёдра. — А ты ненастный, — бурчит под нос Авантюрин и наконец-то возвращается в кабинку. Рацио на него вопросительно смотрит, хмурится и пытается вспомнить, не прослушал ли он какую-то фразу от Авантюрина, пока был в отключке из-за минета. — Прости? — В машине ты сказал, что я податливый. А я говорю, что ты ненасытный, — в грудь тычется указательный палец. Веритас выдаёт тихое «а» и лезет целоваться, забирая тюбик смазки. Между бёдер ощущается знакомая густая влажность, один палец входит осторожно, как бы проверяя, насколько вообще Авантюрин опытен, но тот лишь тянется на цыпочках выше, хватаясь за чужую шею. Авантюрин сжимает мокрые волосы, кусает шею и не успевает оставить яркий засос, так как Веритас оттягивает его подальше от открытого места. С губ срывается громкий стон при проникновении второго пальца. Рацио разводит их на манер ножниц, разрабатывает быстро и умело, будто каждый день трахает новую пассию налево и направо, но Авантюрину некогда думать об этом. Ему бы не поскользнуться на полу, удержаться на чужой шее и не задохнуться в булькающих стонах. Третий палец даётся сложно, Рацио входит им только на две фаланги и осторожно целует за ухом, лижет мокрую щеку и медленно проникает глубже, чем вызывает у Авантюрина дрожь во всём теле. Его размеренно трахают тремя пальцами, Веритас входит почти до упора и тут же вытаскивает, оставляя внутри лишь самые кончики. Авантюрин тяжело дышит, его мозг достраивает общую картину сам, пока глаза блаженно прикрыты в экстазе. Земля из-под ног буквально исчезает, с губ срывается тихий стон, а внизу ощущается пустота из-за исчезнувших пальцев. — Что ты? — Авантюрин находится словно в галлюцинации. Перед глазами пол смешивается со стенами, Рацио выглядит в несколько раз больше, и эта их разница подливает новую порцию возбуждения. С губ срывается хриплая фраза непонимания, когда его подхватывают под бёдра и в одно мгновение он оказывается прижат спиной к стене. — Ты не удержишь меня! С прикриком проговаривает Авантюрин и царапает чужие плечи, когда член входит наполовину. — Удержу, ты меня недооцениваешь, — насмешливо хрипит Рацио и сам стонет от того, как внутри Авантюрина туго. Либо он кончит необычайно быстро, либо просто закончит здесь. Ему уже не двадцать лет, чтобы проворачивать такие фокусы в душе. Шум воды прибавляет своей атмосферы, стоны Авантюрина смешиваются с ней, бьются о кафель, расщепляются на мелкие частички и впиваются в Веритаса. Рацио тяжело дышит, держит Авантюрина крепко и почти не ощущает его тяжести, потому что заветное удовольствие наконец-то достигает своего апогея. Он кусается во время поцелуя, забывая о том, что это ему несвойственно, тычется в чужой лоб своим и смотрит вниз, где член плавно входит даже не полностью, пока авантюриновый, оставшийся без внимания, просто дёргается при каждом толчке. — Нет, Веритас, стой! Слишком глубоко, — голова Авантюрина бьётся о стену, когда его прижимают к твёрдой поверхности, сердце готово выскочить из груди, а внизу всё начинает жечь. Резкую идею Рацио вставить до упора он не оценивает на высокий балл. — Прости, прости, — тяжёлое дыхание обжигает ушную раковину, Рацио жмурится и старается не делать резких толчков, но продолжает входить также глубоко, чем вызывает яркие эмоции в лице напротив. — Ты такой сексуальный, громкий, возбуждаешь до белых пятен перед глазами. Авантюрин кусает губу, всхлипывает и громко стонет, когда Рацио чуть сгибает ноги и член проезжается по простате. — Так приятней? — вкрадчивый голос завладевает Авантюрином, он приоткрывает глаза, и перед ними нет чёткой картины совершенно. — Д-да, можешь двигаться быстрее, — тараторит Авантюрин и тут же жалеет о своих словах. Веритас срывается с тормозов, перестаёт слушать хоть какие-то мольбы о том, что такой темп — это слишком, и Рацио по-собственнически сжимает чужие бёдра. Авантюрин вздрагивает, держаться за Веритаса становится физически невозможно, потому что тело пробирает дрожью при каждом толчке, внизу всё обматывается колючей проволокой, пальцы ног поджимаются, а руки расслабляются. Его вжимают в стену сильнее, почти складывая пополам, но эта тянущая боль кажется чем-то запредельно приятным, граничит на перепутье бесконтрольных слез и оргазма; она заставляет Авантюрина расслабить руки и вытянуть их вдоль, проскальзывая пальцами по гладкой поверхности. Веритас жмурится, начинает хаотично двигать бёдрами, срываясь на тихие стоны. Авантюрина всего выгибает, он старается в одно мгновение уйти от грубых поцелуев и вдохнуть кислорода, а в другое жмётся ближе, царапает собственные ноги и бурно кончает, пачкая живот. Тело ощущается ватным, слабым и разнеженным, но Рацио продолжает двигаться в нём, вызывая стаю мурашек, что обволакивает всё тело. Хриплый стон в ухо возвращает Авантюрина в реальность, Веритас до боли сжимает его талию, пока кончает, тяжело дышит и смотрит осоловевшим взглядом. Он осторожно выходит и на пол, минуя дрожащие ноги Авантюрина, скатывается вязкая сперма. Тот тихо шипит из-за непривычного ощущения, когда встаёт на ноги, Авантюрин буквально не ощущает их и виснет на подставленной руке Веритаса, который жмётся к холодной стене, лишь бы привести себя в порядок хоть на секунду. Он тычется ему в шею, слепо лижет, чем вызывает стаю мурашек по коже Авантюрина. Тот самозабвенно поддаëтся, жмётся к широкой груди и скользит пальцами по держащей руке. Рацио отклоняется назад, смотрит на бёдра Авантюрина, где красуются его отметины. Они продолжаются рваными дорожками до талии, спина просто покраснела от трения с твёрдой поверхностью, а шею придётся несколько последующих дней при желании прятать. Его всего сворачивает в тугой узел от сексуального Авантюрина, что так же тяжело дышит, изо всех сил стараясь держать равновесие. — Выдержишь ещё один раз? — заговорщически мурчит Веритас и тычется носом в мокрый загривок, кусая холку. Авантюрин булькает стоном, язык заплетается, и не получается сказать что-то внятное, лишь тело ясно реагирует на грубые ласки. Веритас тяжело вздыхает через нос, кажется, он нашёл эрогенную зону на этом и так чувствительном теле. Авантюрин выворачивается из объятий, всё ещё держась за Рацио, будто бы за каменную статую. — Да хоть всю ночь, — смеётся Авантюрин и вскрикивает, когда Веритас поворачивает на него душ. — Смотри, не умри. — Под таким человеком не грех и кони двинуть. Авантюрин улыбается и выходит первым из душа, обтираясь своим полотенцем. Рацио же отдаёт чистое, и тот наспех трёт мокрые волосы, что торчком стоят в разные стороны, слегка вьются и лезут в лицо. Они добираются до спальни, как в самых клишированных порнухах. Собирают стены, целуются и кусаются, распаляя друг друга только сильнее. Рацио вжимает его в постель, трётся полувставшим членом о бёдра и хрипло дышит на ухо, будто бы вот-вот снова сорвётся и заставит его забыть, как ходить. Авантюрин не уверен, готов ли он забыть о такой важной составляющей жизни, но точно уверен, что Рацио из него готов выжать все соки. Пальцы сминают мягкую кожу талии, распаренная после душа, она блестит в желтоватом свете от люстры, несколько капель стекают с мошонки, падая на постель, пока Веритас осторожно целует живот. Лижет языком наотмашь вдоль пупка, кусает при любом удобном случае, вызывая в Авантюрине бурю эмоций. — Есть презервативы? — Рацио встаёт на колени, двумя руками убирает волосы назад, и Авантюрин забывает, как его зовут. Перекатывающиеся мышцы, идеально выбритая кожа, где нет места шрамам или царапинам, лишь его, Авантюрина, тонкие следы ногтей, что остались после всех дел в душе. Веритас идеален во всём. — А для твоего дружка они подойдут? — Почтý это за комплимент, но, если тебе абсолютно плевать на такой факт, то могу и без него, — последние слова Рацио проговаривает с нотками флирта, голос опускается на несколько тонов ниже, заставляя кожу покрыться мурашками. — Плевать, всё равно мы… Авантюрин не успевает договорить фразу, его прерывают грубым поцелуем, прижимают руки к изголовью кровати и наваливаются всем телом, чтобы никуда не убежал, чтобы остался здесь и сейчас, отдаваясь полностью процессу. Внизу становится липко и влажно, Рацио выливает добрую половину смазки, которую прихватил из ванны, пока Авантюрин был отвлечен лицезрением себя в зеркале, потому что та имеет свойство быстро высыхать, и приходится всегда добавлять. Её явно станет мало для их забегов. Авантюрин выгибается навстречу небрежному толчку чужих бёдер, Рацио снова входит почти полностью и не даёт шанса отстраниться. С губ срываются тихие стоны, руки плотным кольцом держат над головой, спина призывно выгибается, пока пальцы свободной руки исследуют его грудь. Рацио обводит пальцами один из сосков, трёт между большим и указательным, заставляя жмуриться, метаться по кровати. Авантюрина почти не целуют, не шепчут на ухо какие-то пошлости или нежности, как это было в душе, ему не разрешают двигаться самостоятельно, насаживая на свой член, словно он игрушка, но его ведёт от этой власти, которая проникает в каждую клеточку тела. Взгляд Рацио словно сверкает желанием обладать, он наклоняется ниже и оставляет дорожку алеющих засосов на коже, пока Авантюрин громко стонет и поудобнее устраивает ноги на широких плечах. Его трахают быстро, грубо, не хотят слушать просьбы остановиться или сбавить обороты, иначе так он кончит слишком быстро. Рука над головой исчезает, но в то же мгновение ложится на его шею. Авантюрин открывает глаза, делает глубокий вдох и покрывается мурашками от вопрошающего взгляда Веритаса. Тот, подняв одну бровь вверх, оглаживает шею, улыбается, будто бы придумал самую глупую авантюру в этой жизни, но которая точно сыграет им на руку. Авантюрин коротко кивает головой. Рука сжимается, несколько глубоких толчков выбивают весь воздух из лёгких, а вдохнуть не получается. Губы раскрываются в немом крике, сиплый вдох смешивается с хриплыми стонами сверху. Звуки шлепков отражаются от стен, заставляют кожу покрыться мурашками, рука ложится поверх Рацио, сжимает до боли, пытаясь заставить его вернуть ему способность дышать. Даже если Авантюрин доверяет, даже если даёт вколачиваться в себя с непозволительной скоростью, даже если влюблён, он не может позволить сказать себе, что его не убьют. Рацио смахивает со лба собственную чёлку, хищно, хотя, скорее, даже дико улыбается, ослепляя белоснежными клыками, что то и дело впиваются в белоснежную кожу Авантюрина. Здесь не про нежность. Здесь про желание, что плещет через край, вытекая в грубые толчки, сжимающую руку на шее; здесь про слезы, что катятся по щеке Авантюрина, пока возбуждение тяжёлым пузырём давит на мозг. Секунда, две, его резко отпускают, перед глазами темнеет, а с губ срывается фальцетный вскрик. Рацио даже морщится, ощущая давление на уши, но кончает вслед за Авантюрином и расслабленно падает рядом, отодвигая в сторону изнеженное тело, у которого, кажется, душа отошла в мир иной. Авантюрин быстро дышит носом, вздрагивает несколько раз тазом и морщится от липкой спермы между бёдрами. Его резко клонит в сон, горячая и влажная из-за его метаний постель не хочет отпускать, желание повернуться на бок и отрубиться растёт в геометрической прогрессии. — Я пойду ещё раз смою с себя пот, — бубнит Веритас и встаёт с кровати. Ноги подгибаются, но это настолько приятное чувство, что он ни за что бы ни за какие деньги не обменял последние полтора часа его жизни на что-то другое. Это стоит того, чтобы сейчас тяжело дышать под горячими струями душа, обдумывать всё то, что он сделал, и прийти к правильному, взвешенному решению в голове. Проблем потом не оберется, но минутное удовольствие сильнее, пока на душе становится всё тяжелее и тяжелее. Он возвращается обратно в спальню, наблюдая поистине интересную картину. Авантюрин лежит на животе, забвенно пускает слюни на подушку, где отпечатались его слезы, бёдра призывно вскинуты вверх, пока одна нога отогнута в сторону на неопределенный угол. Рацио цокает, возвращается обратно за полотенцем и мочит его под тёплыми струями, чтобы зайти в спальню мягким шагом и обтереть этого недотепу, отрубившегося всего лишь после второго раза. — А обещали мне всю ночь, картёжник, — тихо проговаривает Веритас и щёлкает влажным пальцем по носу Авантюрина. Тот причмокивает губами, трётся лицом о подушку и продолжает мирно спать. Рацио возвращает полотенце обратно, кладя на раковину, собирает свой комплект одежды на стоящее одиноко у компьютера игровое кресло и заваливается под мягкое одеяло, накрывая какой-то частью Авантюрина. Ему явно нужно обдумать то, что он натворил, а пока можно раствориться во сне, дать себе ту слабину, которую Веритас Рацио позволить себе не может. Слабый отблеск дисплея разряжающегося телефона Веритаса освещает комнату, но никто уже не обратит на него внимания.