Судьба/Торжество после гибели

———

      Светает. Пиршество затихло, но разговоры вполголоса волнились среди наспех застеленных лежанок и около мерно горящих костров.       Разговоры мечтательные, но как бы с долей опаски, словно их маленькая мечта, колышимая мартовским на диво холодным ветром, может сорваться и испариться лёгкой дымкой. Перешептывания братьев-поневоле кружились мошкарой вокруг главного вопроса — судьба простого призванного крестьянина; отпустят ли их домой, а если нет — успеют ли они заглянуть к жене, к родителям, к детям перед тем, как их поведут в новое кровопролитие…       Рыцарское сословие, казалось бы, должное быть романтичным, напротив, не предавалось праздному пустословию и просто-напросто заснуло. Нетронутый ни простолюдинским сомнением, ни рыцарским забвением, седой от пены океан, неумолимый, точил волнами каменные гряды, бурно бился об утёс, и брызги буйства высились к облакам, но бессильно опадали на землю, на травинки, на латные сапоги молчаливого короля.       Только закончившая беседу с придворной волшебницей, она осталась наедине со стихией. Ладонь Артурии привычно покоилась на плоском навершии меча, а глаза под приподнятыми в непонимании бровями наблюдали за каплями, набирающимися в протянутую к океану ладошке.       Неспешно встряхнув ладонью она снова взглянула на неё и пробормотала слегка потерянно: — Ни следа… — услышав тихие шаги, напоминающие волчью украдку, она повернула голову и заметила приближающегося к ней щитоносца, на удивление, без доспехов и меча, с одним коротким кинжалом на поясе.       Артурия заметила, что его обыкновенно бесшумная походка была нетвёрдой, ослабшей, хотя тот, подобно ей самой, пил лишь вино, и то, чтобы запить обилие пищи.       Привыкши к нечастым, но регулярным и, подчас, пространным и близким разговорам с Вистаном она едва-едва приняла образ непоколебимого нетленного короля: — Вистан, твоя походка изменилась. Ты прихворал или ранен?       Встав рядом Вистан ответил с неуловимой улыбкой: — Это временно, небольшая плата за силу доспехов… — и мельком пробежавшись взглядом по непокорному океану, по обрыву утёса и остановившись на слегка промокшей Артурии, заметил: — Надеюсь, я не помешал вашим водным процедурам, мой король?       Со стоическим видом приняв небольшую ироническую насмешку Артурия обратно обернулась к океану, предоставив Вистану возможность любоваться нерасцветшей девичьей красотой; приняв ножны Авалон она совершенно не повзрослела, детская пухловатость ещё не покинула её лицо, но обеспечила гармонию, некую безобидность, нетронутость пороками, но гармонию нарушали солёные океанические капли, словно слёзы, текущие от длинных золотых ресниц по высоким мягким скулам, щекам и от краешков глаз по прямой линии маленького, чуть вздёрнутого, носа и к полнокровным розоватым губам.       Её губы приоткрылись и прозвучал вопрос: — Можно ли смыть кровь водой?       Вистан ненадолго закрыл глаза, пытаясь уловить подоплёку вопроса, но ответил: — Если её немного.       Артурия полностью повернулась к Вистану, подняла голову, и её глаза, блестящие холодными изумрудами, замерли на нём: — А если это кровь сотен и тысяч?       — Кровь крови рознь, чья-то незаметна, чья-то привлекает взгляды всех.       Голос её, ранее тонкий, сохраняющий интимность момента, приобрёл жёсткость стали, проникновенность копья: — А если это кровь твоих бывших соратников, ставших предателями, кровь твоих родственников, ставших врагами, кровь твоих граждан?.. — на последнем слове она быстро поджала губы, нахмурилась и закрыла глаза, понимая излишность своих слов.       — Это возможно, если ваша цель благородна.       — Благородная цель? Мечта…       Вистан, поддерживая полуулыбку, подумал о том, что его маленьких посыльных могли распознать, но придержал эти мысли при себе: — Мой король, предполагаю, у вас состоялся разговор с Мерлин, и та дошла до предположения, что в королевстве есть предатели?       — Да, но это не всё, — новая тяжесть с оттенком суровости проникла во всё девическое лицо Артурии: — Хоть я и объявил окончание войны, как только весть об объединении пройдет по отдалённым уголкам Британии, уверен, грянет буря. Уэльские землевладельцы непокорны. И простолюдины и рыцари, что сегодня едины, уже завтра с роспуском войска могут отправиться бандитствовать… — речь её окончилась резко, как если бы не все было высказанно, а многое специально скрыто.       Выдержав паузу, пока Артурия вновь обратилась с бушующим волнам, явно терзаемая невысказанным, Вистан мягко начал речь: — Мой король, чувствую, пришло время для второй моей просьбы.       Кратко и слегка отстраненно прозвучало: — Говори.       — Вы очень добры, мой король. Ваше сердце способно горевать по ещё не умершим… Дайте мне право карать всех, кто предаст вас и мечту, о которой вы решили мне не говорить.       Артурия мигом обернулась и в глазах её читалась таинственная смесь не то сочувствия, не то сожаления, что представляло редкое наслаждение для Вистана, но сохранив это в душе, он на лице держал печать непреклонности, серьёзности: — Мой король, вы выполните мою просьбу?       — Да… — ответ прозвучал быстро, тихо, как упавшая в землю капелька крови.       Вистан натянул правдоподобную улыбку: — Прекрасно, будьте уверены в моих навыках.       Вместе они повернулись к океану, утратившему большую часть сил, уже не вызывающему трепет, но по-прежнему таящему в себе безудержную мощь. Солнце, далёкое от зенита, мерно и тепло восходило.       Слегка выждав, Вистан упомянул, что Артурия ещё не засыпала, а королю не пристало быть бессонным и от того вялым, и через пять минут уговоров они вместе отправились к холму, где по-бульдожьи и совершенно не по-рыцарски храпел весь будущий Круглый Стол.       Вистан сопроводил Артурию к её личной палатке, спустя ещё пять минут уговорил отдать доспехи для очистки, закончил уход за ними и направился в собственную палатку…

———

Спустя месяц

      Войска Артурии были заняты строительством укреплений по всей бывшей Шотландии, преимущественно на горах располагались смотровые площадки, а вокруг плодородных земель и прибрежных зонах, особенно на недалеких от берега островах строились опорные пункты, где понемногу оседали то пикты, то сдавшиеся ирландцы из Дал-Риады, то простые крестьяне из призванных.       Согласно договору с Лотом Оркнейским его сынам были выданы земли, а сами они прозваны лордами. За особые заслуги в подчинении пиктов и выдающуюся силу земля была отдана и сэру Тристану.       Разумеется, те, не желая сдерживать свои юношеские амбиции, не стали оседать и отдали управление вассалам. Тем же образом были награждены многие рыцари, преимущественно небольшими земельными уделами; большинство, кому повезло, получило по мелкой деревушке, другие — по кошельку серебра или золота.       Войско неизменно было сильно, но постепенно таяло, отпуская большую часть мобилизованных крестьян и оставляя, в конце концов, одно лишь рыцарское сословие, ещё не получившее достаточно наград, и армию короля Бана и Борса.       Вистан, получивший исключительное в своём роде право казнить абсолютно любого, подходящего под описание предателя, в ходе похода через всю Британию начал выстраивать разведывательную сеть, прикармливать певчих птичек, вырывать клыки и приручать волков с большой дороги и укорачивать загребущие ручонки рыцарей, сошедших на пенсию, иногда и лично передавая им путёвку туда. Вильгельм и его небольшой отряд задерживались в каждом поселении, выполняя грязную работу и создавая схроны.       Тем временем войско двигалось по направлению к Уэссексу, где было решено построить столицу нового королевства…