Судьба/Торжество после гибели

———

В тот же день

      Королевским словом провозглашена победа над шотландскими горцами, второе бегство Белого Дракона и объединение целого архипелага в королевство британское.       Празднование великого события, как и любая, пусть даже пиррова победа, требовало щедрого и обильного пиршества; свиньи и дикие птицы были нанизаны на вертелы, бараны зарезаны и заброшены в котлы для рагу, запасы квашеной капусты вскрыты, лорды и рыцари жертвовали все утончённые специи — в радость простых воинов, обслуга послана за ягодами в ближайший лес, а повара пекли новые хлеба, ячменные, ржаные и даже песочные печенья, доставали медовухи и вина.       Весь день рубились ветки, звенели котлы, подтачивались ножи и тесаки, визжали животные и смеялись повара, делясь опытом, хоть и не без хитрой скрытности, ибо приготовление пищи — важное и ценное ремесло. Особенно в средние века, когда слуга мог получить кошель серебра за изобретательную услужливость или десяток ударов кнутом и верёвку на шею за плохие старания.       На высоком холме, где стояли пышные, пестрящие флагами палатки королей, старались лучший из поваров горцев, шеф-повар бриттов, многоопытный сэр Бедивер и, поневоле обладающий искушённым вкусом, сэр Гавейн. Все они понимали важность своего долга и сотворяли поистине уникальное волшебство; в их руках шотландская и британская кухни слились в экзотическое, но цельное сочетание.

———

С началом пира и наступлением ночи

      Главные военные деятели собрались вокруг переполненных яствами столов, образующих круг. Достойнейшие и сильнейшие собрались у праобраза круглого стола: Бан, Борс, Бедивер, Ланселот, Тристан, Гавейн, Агравейн, Кей, Эктор, Гарет, Гахерис, Вильгельм и Артурия, а за её спиной Вистан.       Если исключить самых малых, ещё незрелых, но уже сильных Гарет и Гахериса, каждый присутствующий могущественен; каждый способен возглавить острие копья, направить его в самое сердце врага, стремительно пронзить и выйти невредимым; каждый присутствующий властен; каждый способен взять командование над войском, грамотно вести войну, без сомнений жертвовать сотнями, чтобы уничтожить тысячу; каждый вырос в кровоточащие времена и от того — твёрд в убеждениях, крепок сердцем и силён духом.       И каждый… пьёт как свинья.       — Тристан! Мне твои заунывные по горло вс-встали, глы-ы-ык! — Кей с краснющим лицом умело сглотнул рвущееся наружу пиво.       Тристан, уже переместивший старинный инструмент подальше от опасного изрыгателя, закрыл глаза, вздохнул и с холодным уничижительным прищуром посмотрел на Кея, но тот панибратски обнял его: — Ну давай, весёлую сыграй! Я же так старался!       — Будет тебе песенка… за старания.       На долю сэра Кея, ввиду его особого положения будущего сенешаля, была возложена важнейшая задача — организация подготовки к пиру; то бишь, к пьянке. Понимая критически неблагоприятные условия — отсутствие крыши над головой, ибо замки разрушены, отсутствие бардов, ибо те брезгуют грязи и военного быта и, в целом, собак, годных лишь голосить частушки, отсутствия деликатесов из заморских стран и самого важного для любой, в особенности, солдатской пьянки — отсутствие женщин, падких на серебряк или лёгких на передок.       Понимая дурную совокупность фактов и имея значительный опыт в решении подобных задач Кей приказал всем пить с зенита солнца, пить не меньше литра в час хмельного и, в обязательном порядке, прибавлять по сто миллилитров крепкого каждый полчаса.       Лаконичное решение возымело зверский успех не только среди низкого сословия, но и среди рыцарей и даже королей.       Пока Кей и Тристан пели несуразицу, рифмуя «подвиг» и «полдник», «ноги» и «гробик", особы высшие, монаршие, решили опуститься к самой весёлой детской забаве — борьбе. Артурия выступила в роли судьи, Бан с Ланселотом, а Борс с Агравейном выступили, как две команды.       Король Бан, объёмное пузо которого было взято королём Борсом на удушающий, прокричал: — А-а-а! Чёрта с два, чтобы отец и сын проиграли, когда они вместе! Гр-ы-ы.       — О-тец! Я и-и-ду! — пробормотал Ланселот, покачиваясь и таща за собой прилипшего к его ноге Агравейна, понимающего тщетность честной борьбы против сильнейшего рыцаря…       Недолог был тот момент, когда Ланселот, пытаясь убрать руки дяди от шеи Бана, был атакован сзади Агравейном. Один толчок. Ланселот падает на грудь отца. Король Борс напрягает все мышцы ног, пузо, несущее в себе все виды спиртного, проминается…       Отец смотрит на сына жалостливо, чувство вины сквозит в его обрюзгших щеках и стиснутом голосе: — Прости, сын…       — Что, о чём ты говоришь, отец?.. — Ланселот приоткрывает хмельные глаза в непонимании.       Бульк. Бульк.       Потоки пробираются по пищеводу, подступают к гортани…       — Мой король, вам не стоит этого видеть, — Вистан услужливо прикрыл глаза Артурии рукой.       С присущим благомыслием и долей судейской заинтересованности повернула голову к Вистану и то ли от доверия, то ли от хмельной беззаботности, не стала даже пытаться убрать ладонь со своих глаз: — Что произошло? Кто победил?       Вистан, прикрывая второй рукой слишком чувствительный нос, слегка поморщился от отвращения, быстро придал лёгкость голосу и ответил: — В соревнованиях друзей не бывает победивших и проигравших…       — Хм… — подняв руку Артурия прикрикнула: — Победила дружба!       Гавейн, как самый выносливый к алкоголю и, одновременно, самый трезвый, заранее притащил пару вёдер с водой, а пока борцы очищали лица и доспехи, Эктор и Вильгельм даже не обратили внимания на рядовой, хоть противный, случай и беседовали о сложностях при управлении несколькими имениями; Гарет и Гахерис, не рассчитав спиртного, уже посапывали на столах, и если Гахерис спал мертвым сном, Гарет то и дело бормотала имя своего любимого рыцаря…       Стоило всем вернуться за стол, дабы восполнить упавшие промилле алкоголя в крови, как появилась из тени всполохов Мерлин, поймав дюжину чуть настороженных взглядов, один безразличный и один вопросительный.       — Зачем явились, ваше высо-глы-ык-комагичество? — Кей, сменивший объект страстных объятий с Тристана на полупустой пивной бочонок, первым высказался. — Тут, глык, и без тебя хорошо!       Разумеется, Кей тут же получил крепкий подзатыльник от сэра Эктора…       Улыбчивая Мерлин, не обращая внимания на глупости, в привычной манере любопытствовала и прогуливалась вокруг стола, внимательно вглядываясь в лица сидящих, медленно мотнула головой на поле, где недавно боролись, обратила внимание на стол, стоящий на отдалении близ палатки для ставки командования. На столе лежали копья и мечи, экзотический длинный лук, даже Экскалибур, что всегда при короле был там.       Они безоружны, кушают и пьют, смеются и поют песни, шутят и мечтают, рассуждают и играют в игры, вспоминают подвиги и думают о будущем…       Артурия закончила объедать рёбрышко и обратилась: — Мерлин, я ждал тебя. Ты многое сделала ради нашего похода, присоединяйся к нашему столу…       — Нет-нет, я здесь совсем не за этим… Лучше посмотри вокруг, король Артур, и вы, короли и рыцари, вглядитесь в лица ваших братьев по оружию…       Вистан прикрыл глаза, поняв неумолимость хода событий…       Мерлин начала тихо, но проникновенно: — У каждого из вас свои причины облачиться доспехами и взять в руки оружие; кто-то желал выжить, кто-то жаждет лучшей жизни, кто-то желает защитить свои земли, кто-то жаждет познать себя, кто-то был воспитан рыцарем, — её сопрано становилось всё громче и слова задевали желания, таящиеся в каждом сидящем. — Кто-то стремится поддержать благородное дело, а кто-то искал мечту, но каждый из вас присоединился к этому столу не просто так… — с горящими странным воодушевляющим блеском глазами она продолжила одухотворять. — Все вы понимаете и без моих слов… Что только вместе вы способны на подлинно великие свершения! Запомните этот момент, ведь здесь собрались не держа ни меча перед собой, ни ножа за спиной — безоружны, сильнейшие своего времени, достойнейшие из достойнейших! В эту ночь подлинно родился ваш союз равных — рыцари Круглого Стола!..       Рыцари и короли молча посмотрели друг на друга, каждый налил себе, кто по кружке пива и медовухи, а кто по кубку вина.       Мысль, идея прорывалась сквозь толщи хмельного, молчание длилось сначала десяток секунд, потом минуту, но Кей икнул, ухмыльнулся и сказал тост: — Выпьем же за рыцарей Круглого Стола!       Единогласно ему ответили: — Выпьем!

———

      Пока новообразованные рыцари пили, вычищенные доспехи их пылали плавленым золотом от огней факелов, костров, светильников. Блеск их отражался в зрачках каждого рыцаря, кому недоступна честь стоять на холме, а в блеске — золотое пламя грядущих подвигов…       Луна тихо и спокойно плавала по небосводу, украшаемая бисером звёздочек, чьё сияние набравшимся воинам напоминало об их могущественном короле; слабое сияние среди безбрежной космической тьмы.       Они помнили о том, что этот пир и короткий мир, следующий за ним, пройдёт, что настоящий мир не придёт ни в их имения, ни в саму Британию, пока не погибнет Вортигерн и вся саксонская армия, пока не погибнут бандитствующие беглые рыцари, пока не уйдёт голод с деревень, но тепло медовух и странно крепкого шотландского пойла проходила по желудку, билось в сердцах, проходило по всему телу и успокаивало умы.       Жизнь обычного воина — ожидание мира и возвращения к крестьянскому быту.       Жизнь рыцаря — нескончаемая череда битв в надежде на светлое будущее.       Жизнь лорда, барона и любого землевладельца — накопление богатств и прославление рода.       Жизнь короля — распоряжение жизнями и процветание государства.       Всё в их умах было упорядочено, и просто, и понятно.