Судьба/Торжество после гибели

***

      Тягучий скрип двери. Удаляющийся и затихающий шорох быстро семенящих шагов…       Самодовольная удовлетворённость придавила тело к кровати, пока пальцы массировали зрачки и скрывали их от болезненного света восходящего солнца.       В желудке пустота, еле прошептал: — Надеюсь, она быстро вернётся.       Как же приятно властвовать над чудовищно красивой женщиной, но договор… Материально не скреплённый договор, имеющий основание в исследовании моего поведения, внутреннего мира и знании будущего.       Сущность женщин и в средневековье та же самая — прагматизм, скрытый за изящными манерами и убеждённым словоблудием.       Образ «прекрасной дамы сердца» — смех и грех. Но, всё же, сложившееся состояние общественных отношений заставляет её исполнять практически все мои пожелания, пусть даже в ограниченном, бытовом отношении.       — Ха-хах! — после ироничного смеха, голова ещё глубже погрузилась в мягкую подушку, запечатлевшую в себе аромат сирени, и тот сразу же породил непроизвольный глубокий вдох.       — Ки-ки-ки… — резкие и высокие ястребиные крики вмешались в несерьёзные сетования и усталую меланхолию. За криками последовал стук и беспокойный скрежет камней.       Глаза, несмотря на неприязнь к свету, обратились к оконцу. Длинный хвост с серыми и чёрными перьями ненадолго застыл, покрутился под скрежет когтей, а потом показалась голова птицы с желтоватым, переходящим в черный кончик, клювом — Сапсан.       Видимо, мартовское возбуждение берёт своё — самцы начали привлекать к себе внимание самок.       Круглые глубокие чёрные глаза без зрачков замерли на необычном человеке, не получили никакого особого внимания, отвернулись. Птица улетела.       Не меркантильна. Невозможно, чтобы она была убеждена в неминуемости своих предсказаний. Неужели, в ней есть вера не только в знания, но и в людей, в меня?..       Шаги, то и дело переходящие в легкую трусцу. Скрип дверных петель.       — Я смогла найти много всего! — пышущее энтузиазмом и налитое девической румяностью лицо Мерлин встретил мой сонно-стоический взгляд. — Эй, не спи! Я ведь постаралась, хе-хе, — глуповатый белозубый нескладный смех как-то гармонично вошёл в картину молодой заботливой женушки, радующейся процессу угождения мужу и ещё не утратившей весёлую гордыню самостоятельности.       — Я не сплю, хоть и без сил. Накорми меня, — под ленивое приказание она положила переполненную яствами корзинку из толстых, ещё живых, зелёных стеблей на стул и начала развязывать узлы одеял и простыней, плотно и непроглядно покрывающих её голое тело с головы до тонких пальчиков ножек.       Поджав губы, но не теряя улыбки, во все щёки растянувшей алые от страстных покусываний губы, она смешно нахмурила брови и сощурила глазки от яркого, слепящего солнца: — Вистан, ты выполнишь свою часть договора? — летящее вверх сопрано протекло мелодичной соловьиной трелью.       Пауза. Серая комната. Винный аромат улетучивается с дуновениями утренней прохлады. Тяжёлое одеяло освободило стройную фигуру.       — Да, но у меня только одна жизнь.       Пропев загадочным тоном: — Не всякая смерть окончательна… — и подхватив забитую корзину обеими руками Мерлин в два прыжка оказалась на постели, оседлала меня и одним ловким движением протянула к моим губам кусочек сыра.       Кремовая сладость с непривычными противоречивыми пикантными нотами быстро покрыла весь язык: — Недолюбливаю стилтон, предпочитаю что-то попроще, — со скукой пережевывая кусочек, вроде как, элитарного сыра, вгляделся в протянутую руку с аккуратными, чуть выступающими, никак неокрашенными ноготочками, маленькую, без выступающих вен, без следов огрубляющего труда и, словно вылепленную из мрамора, возвышенную над всеми несчастьями жизни… — Мерлин, ради чего ты, суккуб, вмешиваешься в человеческую историю?       Мечтательно прикрыв глаза и тепло поглаживая ладошкой по щеке почти ласковым шёпотом ответила: — Вы сильны, вы созрели для перемен, вам приход к власти над Землёй неизбежен, я же… — протянула дольку яблока, запечённую с мёдом. — Лишь помогаю восходящему солнцу справиться с тьмой, скрытой под Луной.       Подходящий ответ для волшебницы из легенд.       Тихо радуясь не приторному вкусу, но с прежним монотонным голосом: — А если я стану одной из теней под Луной?       Оставив ответ на потом Мерлин кормила меня любимыми ею сладостями, дарами шотландских лесов, запасённым к походу провиантом, пока корзина не кончилась, а истощённые мышцы не наполнились силой.       Солнце окончательно проснулось и потянулось вверх, комнату оставили его размахивающиеся лучи. Полутень.       Пока я сыто потягивался Мерлин, уже покинувшая кровать, комично пристально оглядывала стол и игриво спросила: — Может, вина?       Сыто потянувшись и начав завязывать рубашку: — Боюсь, солнышко почувствует неладное, если я не явлюсь с её восходом.       — Как скучно!.. — чуть не припрыгнув в возмущении последовала моему примеру и, подойдя к кровати, начала колдовать едва различимое на слух заклинание.       Спустя пару минут закончив облачение доспехами перед выходом прижал Мерлин за талию и пристально холодно всмотрелся в восстановленные магией чулки, костюм, бабочку, связывающую мантию и яркие фиолетовые от тени глаза.       Вопрос не витает в воздухе, ведь он в умах. Взгляды встретились без напряжения, ведь всё решают слова.       Без манерности и привычного комического стиля она ответила совсем не на тот вопрос: — Я не удивлюсь… Ты родился под звездой Зверя. Тебе суждено стать чудовищем…       Прервав речь коротким, близким к невинному, поцелуем прошептал: — Подбери себе более скромную одежду. Я дьявольски ревнив.

***

      Весь день армия двигалась к приморью, где было организовано бегство шотландских горцев.       Несмотря на затаённую злобу от проигрыша в войне лишь немногие горцы осмеливались пойти против рыцарей светоносного короля Британии; часто это были разбитые, втоптанные в ничтожество остатки малых племён из неплодородных земель.       Крупные племена и кланы, потерявшие наследников с горячей божественной кровью и вождей, но обладая мудрыми старейшинами понимали, когда необходимо затаиться; средние племена, привыкши лавировать между интересами крупных, не стали зря проливать кровь; малые в плодородных землях попросту не обитали, ибо были раздавлены, но те, кто жил среди неплодородных, не знали многого о жизни за пределами их небольших лесочков или пустошей и обладали столь цепкой натурой, что боролись за жизнь, подобно голодным волкам.       Войска Артурии, Керетика, Бана и Борса сначала окружили Дал-Риаду, а потом начали постепенно вторгаться в падшее королевство. Без боя, без крови, без разбоя сдавались огромные пространства. Маленькие безоружные деревни либо были спалены дотла, либо перерезаны, либо не возмущались новому королю. Пригородные земли были практически безлюдны и разрушены, а города и вовсе опустошены и так же сожжены, стены разрушены, замки раздроблены.       Ремесленники, маги, воины — самое ценное, за исключением земли и укреплений, — всех их забрала Ирландия, оставляя Британии лишь горы, горстку племён и глубокий тяжёлый выдох…       У берегов, омываемых Атлантическим океаном и Ирландским морем, замерли войска. На лицах воинов разные выражения; кто-то радуется концу кровопролитиям, кто-то опечален недостатком добычи, кто-то безразличен от понимания — на смену одной войне придёт другая.       Выражение лица Артурии холодно и сурово. Рукоять меча сжата её латной перчаткой, клинок готов вылететь из ножен, пронзить небо безмолвно и жестоко, достичь самых звёзд и обрушить на уплывающий корабль их печальный свет…       Но Артурия поворачивается к своей армии, поднимает забрало, оглядывает взглядом незнакомца полчище, затмившее собой горизонт. Экскалибур стремится к солнцу, угрожающе блестит холодным металлом под его светом: — Война окончена! Британия едина! Радуйся, мой народ!       Кто-то крикнул: — Король Артур!       Толпа поддержала: — Король Артур! Ко-роль Ар-тур!       Полчище хором: — Ко-роль Ар-тур! Ко-роль Артур! Ко-роль Ар-тур!       Ликование рыцарей, воинов, знающих и незнающих британский достигает отвесных скал, проносится по полям, достигает облаков, устремляется по ветру в океанические бездны. Нет больше раздробленной Британии.       Наступил мир. Слабый, написанный вилами по воде, мир…