Судьба/Торжество после гибели

      ———

      Нежные ладошки Мерлин мягко тянули к ней, томящейся в нетерпении. Стоило поддаться… И из небольшого, с маленькую пиалу, ротика игриво поблёскивающий язычок отдал всю теплящуюся страсть.       В безнадёжной изнуряющей пытке, мечась между жаждой испить последний глоток и приказом его отдать, язычок маленьким зверьком окунался в вино и вновь ласкал меня, даря с медовой слюной капельки винного нектара.       — М-м-м! М-м-м! М-хм-м-м, — со временем её тело начало подрагивать, пунцовая краска перетекла от щёчек по всему лицу и опустилась на беззащитную шею.       Последний глоток кончился, прекращён замысловатый поцелуй. Тут же ладошки Мерлин ослабели и она упала на кровать не в силах отдышаться.       — Как и раньше, ты беспощадна, — вместе с блаженством её поцелуй нес бессилие, ощущение медленного истощёния праны.       — Я ста-а-х-х-ралась… — несмотря на опьянение, нехватку воздуха её губки приоткрылись в лукавой жемчужной улыбке. — Ты, х-а-а-а, же не ос-танов-ишься на этом, а-х-хм, невин-ном поце-луе?..       — Разденься.       Еле повернув голову в сторону, словно избегая взгляда, она тихо протянула: — Мне нуж-на-а по-мо-о-о-щь…       Её пальчики направляли мои руки, цветочная бабочка, связывающая мантию, упорхнула. Белая мантия соскользнула с плеч, открыв чёрный слитный костюм, облегающий тело прелестницы со скромными, но полнокровными формами; слабые, как бы нетронутые никаким трудом, плечи переходили в небольшие еле выступающие сквозь плотную ткань грудки.       Картина юной, ещё не осквернённой похабностью, соблазнительницы сразу привлекла руки. Жар оголённой плоти тлеющими угольками опалял руки.       Возвышаясь над ней, неотрывно изучая изгибы талии взглядом и руками ещё неизведанную до конца податливую мякоть её кожи: — Как снять с тебя этот странный костюм?       Брови Мерлин колыхнулись в такт её, избегающей касаний, талии, и она, сохраняя вид невинности, ответила: — Это злосчастный подарок моей матери… Я не могу его снять… Просто порви его, у тебя хватит сил…       Её податливые грудки попались в руки; сжимая их, наслаждаясь ими, персиками, которые можно сорвать в любой момент, вкусить сочащийся сок, поймал опасливый взгляд бледно-розовых глаз.       — Кажется, ты не всё рассказала о себе и своей семье…       Мерлин наклонила голову в сторону, но ответила тоном «загадочной леди»: — Ты и не просил всего…       Звук рвущейся ткани.       Схватив воротник с силой, способной смять и спрессовать стальной слиток в винную пробку, чрезмерно резкими взмахами порвал костюм от шеи до сокровенного места.       — Не так… резко! — пропищав, она быстро прикрыла оголённую кожу, стремительно краснеющую и слегка сжатую неровным разрывом ткани.       Не тратя время на лишние слова схватил обрывки тканей на её плечах и медленно осторожно потянул вниз…       Сама собой на лице появилась довольная полуулыбка: — Хах, скромница, разве тебе не стоит заняться моей одеждой? — пока Мерлин полушепотом бормотала что-то о несбывшихся ожиданиях, обзывала грубияном и дураком, я наслаждался отражением луны на непроглядной глади спокойного озера, нетронутым никаким дурным художником чистым белым холстом…       — Хочешь, я закрою глаза?       — Закрой… — тут же получил ответ, закрыл и почувствовал её мягкое касание на талии.       Одновременно подушечки пальцев почувствовали мурашки, пробежавшие по её телу, избавленному от тесной тюрьмы, возможно, впервые почувствовавшему ночную прохладу, цепкие и грубые касания.       Приникнув поцелуем к трепетной шее, боязливо и странно замершей в ответ, услышал: — Подними руки… Не открывай глаза, — сорочка на французский манер была сброшена и её ручки перешли к завязи на штанах. — Я ничего не вижу! — нежный девичий шёпот ласкал уши, пока я в едва сдерживаемой страсти вдыхал её аромат.       — Тогда будь быстрее… — прорвались невольные гортанные рычащие ноты.       — Я стара… — её голос замер, когда шея оказалась в волчьем удушающем укусе. — Больно… — протестующий безвольный шёпот, пока пальчики быстрее развязывали мудрёную паутину узлов, то и дело перебивчиво касаясь окаменевшего полового органа.       Её сонная артерия билась всё быстрее и быстрее, пока едва не обращенные в клыки зубы впивались всё сильнее… И сердце, обуреваемое похотью, бьётся во все возрастающей страсти.       Едва слышное сопение. Завывание освежающего, но холодного ветра. Шуршание одежды.       — М-мхм-м… — едва Мерлин развязала узелок, как она, измученная и освобождённая от «первых ласок», глубоко до предела вдохнула. — Ты… Слишком…       — Молчи, — схватил за волосы, прижавшись лоб ко лбу, другой рукой подхватил её ножку под колено и приставил член к горячему, сочащемуся соками влагалищу.       Приоткрытый в невысказанном слове ротик поджал губы и очаровательные насыщенно розовые глаза на точёном лице ненадолго замерли на моих и закрылись в ожидании.       Долгое воздержание стоило того… Вместо грубой перетраханной дыры дикарки, вместо неухоженной, пусть даже нетронутой, пизды глуповатой крестьянки, передо мной тело, идеально предназначенное для наслаждения, лоно волшебницы-суккубы…       Только начал входить, — Ха-а-а, — как половые губы обвили головку, вызвав невольный хриплый выдох удовольствия…             Брови Мерлин порхнули крыльями бабочки, пока я проникал глубже в неё, преодолевая возрастающую тесноту: — М-ма-а… — тоненький стон вместе с дыханием весенних цветов вырвался из её губ, тут же закрытых поцелуем.       Войдя до предела её маленькой киски, замер, стараясь справиться с непривычным интенсивным неземным чувством.       — М-м-мм, — она разорвала влажный поцелуй и я заметил её неконтролируемые мистические глаза. — Наконец… Больше… — тело выгнулось дугой, цепко обнимая меня ножками и руками, прижимаясь ко мне грудками с торчащими сосочками и вновь с новой силой поцеловав.       Впившись пальцами в её выдающиеся для миниатюрного тела ягодицы с трудом начал выходить из лона, что с каждым миллиметром похотливо хлюпала и сильнее сжимала, вызывая взаимные стоны, поглощаемые неряшливым танцем языков.       От и до, вся Мерлин вызывает нестерпимое наслаждение: поцелуи, лишь недавно неопытные и неловкие, стали искушённей, в объятьях её пальчики невзначай то слегка царапают, то массируют, сладкий вкус слюны, словно бы впитавшей в себя лучшие нотки вина и всех сладостей, что она когда-либо вкушала, прикрытые, но манящие зрачки, без всякого света мерцающие и заставляющие не то парить, не то тонуть в них и лоно, неглубокое, едва вмещающее половину члена, но тесное, присасывающееся, забирающее силы и играющее взамен на самых глубоких струнах души…       Выйдя полностью, почувствовал пустоту и невыносимое желание вернуться обратно: — Верни, верни, верни!.. — соблазнительным в своей игривости голосом Мерлин шептала, чмокающе целуя в губы, щёки, шею, потом обрела капризную интонацию, пока наконец не попыталась сама насадиться на мой член.       Силой и волей остановив её жадное движение тазом я поменял позу с миссионерской на лотос, пока она по-прежнему покачивала талией и бёдрами в слишком слабых попытках получить своё: — Мерлин, какая ты оказалась похотливая, — один сантиметр отделяет нас от наслаждения. — Но если ты желаешь удовольствия, то стоит попросить об этом…       — Дай!.. Ну, дай, прошу!.. — с видом нищенки она чуть не плакала, пытаясь увлечь поцелуями в шею, не доставая из-за роста до губ.       — Уверен, ты знаешь, как меня надо попросить, моя неопытная жёнушка… — Сообразив, чего я желаю, она перестала цепляться за меня руками и ладошками нежно схватила член: — Муж мой, мой милый… Я хочу тебя внутри себя… — неотрывно глядя в глаза и мягко поглаживая головку подушечками пальчиков. — Прошу тебя, забери остатки моей невинности… — каждое её слово мелодией искушения, подлинного демонического очарования подтачивало мою волю и распаляло желание. — Возьми меня, как тебе нравится, возьми… — под конец её слов головка члена уже раздвигала девичьи половые губы.       Под болезненный полустон: — А-а-мм, — не жалея её изящную киску резко опустил тело Мерлин, придавив членом матку. — Хнн-м-м…       Наслаждаясь накатывающими волнами удовольствия и стонами снова и снова насаживал тельце на себя, вминая членом её тугие внутренности глубже, пока не почувствовал, что она выдержит гораздо больше…       Шепнув в ушко: — Приготовься… — снимая её лоно с члена, словно перчатку, заметил, что её невинно розовые внутренности прячутся за белыми мягенькими половыми губами, словно бы и не было резкого и продолжительного сеанса проникновений…       — М-м, не уходи-и… М-м-м, — коротко шепнув мне ответ, она сладко облизнула губы и вновь поцеловала.       Пока она поила меня своей нескончаемой слюной и увлекала ловким язычком, покрепче ухватился за её попку и медленно, как в первый раз, начал насаживать…       — М-м-мм, — суккубово влагалище, каждый раз сжимающее по-новому, растянулось, лаская жадно посасывающими стенками, пока матка снова не поцеловала кончик члена. — Ам-м-мм… — Не останавливаясь на достигнутом продолжил давить её внутренности, сжимающееся тисками. — М-бо-ольно… Я м-не выдержу…       Не остановившись, — Вы-держишь… — едва пробормотав, полностью погрузился в наслаждение…       — Н-нет… — Мерлин отвечала, но глаза её трепетали, чуть не закатываясь вровень с моими…       Только вошёл полностью, как удовольствие, смешанное с бессилием, сломило меня. Новый поцелуй и несколько томных толчков…       — Аах-х ам-м-мм ах-х, — её стоны потонули в оргазмическом наслаждении, пока я кончал в неё, не переставая двигаться…       Прошли минуты. Тёплый свет проник через оконце с дуновением свежего, пахнущего росой, ветра.       Замерев, мы смотрели невидящим взглядом друг на друга, но наслаждение отступило и мы, всё ещё соединенные, опустились на кровать.       Опустошение царило во всём теле, несмотря на тщательную подготовку к возможному изнуряющему опыту…       — Ты должен был быть нежнее… — Мерлин бойко привстала, опираясь одной рукой на мой пресс, а другой поглаживала свой живот, и поджала недовольной уткой губки. — Я же говорила, что это первый раз…       Иронично опустив с потолка взгляд на пышущее энергичностью и совершенно здоровое, за исключением укуса на шее, тело с чуть красноватой от трения кожей около лона: — Судя по всему, суккубы лишены безрадостного для женщин обстоятельства в виде девственной плевы и недостатка соков?..       По-прежнему поглаживая свой животик около пупка и не планируя слезать с моего члена, она в задумчивости ответила: — Суккубы созданы для похоти… Было бы странно им иметь преграды к этому…       С уставшей улыбкой, но довольным тоном, приказал: — Прекрасно, тогда почисти меня, приведи себя в порядок и принеси еды…       — А?.. — руки замерли и Мерлин встретилась своими озадаченными сиреневыми глазами с моими, одухотворёнными насмешкой и лисьей хитростью.       — Быстрее, Мерлин…       — Но!.. — она приоткрыла красные и пухлые от поцелуев губы.       На миг голос приобрел оттенок жестокости, но лишь на миг. — Твой ротик нужен не только для болтовни…       — Хн-н, — с привычно ложными эмоциями она, наконец, освободила член от тисков своей киски, но ни капли спермы из неё не вытекло. Опустив голову к моему паху остановилась, нерешительно глядя на меня. — Чистить… Это… ртом?..       — Именно так, моя хорошая, — несмотря на то, что вся сперма осталась внутри неё, наверное, преобразованная в магическую энергию, на члене по-прежнему остались её липкие соки. — Поспеши, уже солнце взошло, а тебе ещё нужно принести мне еду… Ты же не хочешь, чтобы тебя кто-то заметил?       Недовольно поныв: — Хн-н-н, — высунула кончик аленького языка и чуть касаясь лизнула головку…