Судьба/Торжество после гибели

———

В то же время

      Ветер проносится по холмам, огибая редкие деревья, листва колышется, улетая за ним, натыкается на высокие горы с низкой вытоптанной травой, проникает в обезлюдевшие жилища, свистит, приникая к скалам и каменным идолам, тонко, незаметно изрезанным неуклюжими мечами, парит по ущельям, порожденным одним взмахом, испепелённым, печальным. Стремительный ветер, проходя низины, усеянные трупами, как диким шиповником, мрачнеет, тяжелеет, оседает…       С новым порывом он вновь продолжает путь к огромной каменистой горе. Колышатся гривы и сонное ржание коней вторит его свисту, но ветер проникает в узкие щели, и пыль, бегущая за ним, вальсирует под печальным лунным светом.       Звон бокала, шелест страниц.       «Наверное, он уже добежал. — Вистан отложил бокал, закрыл записки о Галльской войне, откинулся о спинку грубого, но крепкого дубового стула и потёр слипающиеся веки. — Чёртова война, невозможно спокойно заснуть…»       Неслышные шаги, скрип кровати и ветерок подхватил лёгкий след аромата кислого белого вина, покрывим всю комнату.       Едва Вистан лёг — тени заиграли по всей небольшой каменной комнате, забегали белыми воробушками по доспехам, чёрными журавлями поплыли по тонкой линии яркого лунного света, птицы кружили по комнате, обходили потолок, прыгали по стенам, рыскали в углах, то замедляясь и удаляясь, то ускоряясь и сближаясь, но неизменно возвращаясь к спящему, как заботливые ребятишки подходят к болеющему другу с гостинцами и новыми шутками.       Но Вистан уже спал, вернее, погрузился в медитацию, заменившую сон, где грань между небом, ясно-голубым, сумрачным облачным, сияющим звёздным, и землей, заменил градиент чистого белого неба с птичками, плывущими, подобно небесным телам, но вверх тормашками, и колышащемся, вздымающимся морем с прозрачной космически черной в глубине водой.       Пульс крови в ушах.       Он погружался в глубины, пытаясь отыскать и отражение нетронутого белоснежного неба, и плодородную почву, где могли бы прорасти семена светлой мечты… С каждым метром погружения, выкованное десятилетием тяжких тренировок и отточенное десятками сражений, тело всё больше дрожало от давления и изнывало от нехватки воздуха.       С каждым погружением, однако, дух и тело его не то сливались воедино, не то ограждались друг от друга, но терзание тела всегда шло вместе с испытанием духа.       Треск костей.       «Бывший солдат, любитель искусств, искренний лжец, нынешний щитоносец, убийца невинных, предатель, наследник знатного рода» — в поиске пытаясь сохранить цельность самого себя Вистан беспрестанно напоминал себе, кто он есть, чего достиг, что сотворил.       Для него, кто на корысть и щедрость, добро и зло, истину и ложь смотрит с высоты познаний далёкого будущего не найти места более открытого и более жестокого, чем собственное трепещущее сердце. Ненависть, жадность, злоба, горе, гордость, достоинство, самоотверженность, сочувствие и печаль — палитра чувств бурным потоком разрывала и соединяла его сердце.       Яростное рычание.       Страдания метущегося сердца несравнимо сильнее телесной пытки, но именно чувства оживляли его дух, и он находил силы познавать новые глубины чернейшей бездны.       На пике волнений, на грани бессилия Вистан открывает глаза, надеясь увидеть единственный отблеск земли, но даже тонкая нить сокрыта.       Немой крик.       Безмолвные участники поисков, птицы окружают ослабевшего и тянут за тонкую белую рубашку вверх, на поверхность. Спустя мгновение долгие вдохи и короткие выдохи полустенаниями раздаются по внутреннему миру Вистана, распластавшегося на холодной морской глади.       Глухим голосом: «С моими знаниями, со всеми моими демонами, в конце концов, с подготовкой сэра Вилфорда, у меня нет сил увидеть больше?..» — треснувшая маска непокорности и презрения покрыла лицо.       Тихие взмахи крыльев, гроздья капель возвращаются в воду с гладких перьев.       Пока крупный черный лебедь служил подушкой для головы, самые первые помощники — благородные тонкоклювые кайры, облепили его тело со всех сторон, кто притеснился на ногах, кто облюбовал живот, а самая маленькая и самая наглая кайра с чёрными крыльями, стройным длинным тельцем с пышными белыми перьями, и любопытной вертлявой головой с розовой пуховой окантовкой пробиралась к груди и смотрела на раздражённого отдыхающего Вистана.       «Достойно ль смиряться под ударами судьбы иль оказать сопротивление? — рука потянулась к необычной птице, но чуть он коснулся розоватого пуха, как птица с небольшим тонким писком взлетела. — Хм, среди моих птиц нет розовых», — тихия констатация факта сопровождала полёт вдаль.       Жёлтые глаза вновь приобрели звериный прищур, пробежались по лебедям, воробьям, кайрам, синицам, воронам и вновь вернулись к улетающей: «Издающих звуки и отказывающихся от ласки тоже никогда не было…»       Спустя пару секунд птицы ринулись вперёд и Вистан побежал за вторженкой.

———

От первого лица — Вистан

      Водная гладь сменилась густым дубово-хвойным лесом, безмолвным, но цветущем глициями и васильками, вьюнками и огромными пышными розами.       «Ха-а, ха-а, ха-а, маленькая кукла… Неужели не могла прийти чуть раньше?»       Дорожка, укрытая лепестками гиацинтов и орхидей, петляла меж дубами и густыми непроходимыми зарослями раскидистой вейгелы.       Бледно розовый, ближе к сиреневому — это явно цвета Мерлин. Она не пришла, когда я её звал, но сейчас вторглась в сон. Сколько она увидела?..       «Мерлин! Я слышу твоё дыхание! Не думай скрыться в моём сне!» — крик раздаётся на весь лес.       Из каждого листика и лепестка звонкий мелодичный смех отвечает моим крикам: «Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха! Найди меня, если сможешь!»       Запах цветов перебивает нюх, слух заполняет эхо. Слишком усталый, в глазах двоится. Птиц не так уж и много, чтобы они облетели весь лес. Волчье обращение? Без брони не обернуться оборотнем…       «Куколка, неужели ты боишься меня? Мне казалось, тебе понравились мои поцелуи…»       «Хмк!»       Какая недовольная кукла…       Впрочем, доспех изменяет не только моё тело, но и влияет на дух. Чем больше я ему потакал в боях, тем меньше становилась разница между его жаждой крови и мяса сильных воинов и моими желаниями. Спустя столько боёв я уже занял позицию альфа-волка, тело уже переняло усиленные чувства и рефлексы. Быть может, если сраститься с ним в духовном мире, то будет возможно перенести сюда эффект телесного преобразования.       Снова переживать эту отвратительную процедуру…       Звук глубокого вздоха. Первобытный рёв разорвал тишину неба.       Рычащий вой ответил на мой зов.       Стук сердца в груди как биение молота о наковальню.       Изможденное тело поростает шерстистыми пластинами стали.       «Р-р-р, отр-р-родье!» — рычу и срываюсь на бег.       Мелкое порождение демона, смеешь проникать в мой разум. Я слышу бег крови в твоём немощном теле…       С каждым шагом растения вянут и тонут в непроглядных глубинах.       Через двести шагов направо. Беги от меня, демонёнек.       Шипы роз скрипят о сталь, когтистые лапы вонзаются в вышину широкого дуба. Вот и ты!..       Рычание. Толчок. Свист ветра в ушах.       Хах, ты создала лес в моём сознании, но в этом лесу я — хищник.       Серебрянные локоны мелькают, скрываясь в листве. Следы маленьких голых ножек скрывают цветущие лепестки.       Тридцать шагов вперёд, тринадцать влево. Стоять. Принюхаться.       Свежая земляника, аромат роз с острой хвоей. Сирень…       Пять шагов, ветви сирени падают, срезанные взмахом когтей.       Тонкая шея, сонная артерия с бегущей в страхе кровью. Застывшие сияющие бледным пурпуром зрачки.       Тонкая улыбка обескровленных пухловатых губ: «Попался, злой волк!..»       Клыкастый оскал замер, когда хвойные ветви оголились и иголки стрелами полетели в блестящие жёлтые глаза.       «Р-р-р р-р-р-а»       Хитро, но едва ли достаточно. Укрыться лапами…       Виноградные лозы обвивают ноги. Прыжок. Секущий удар и лозы гибнут.       «Получи-ка, волчонок…» — сразу же сирень взорвалась облаком ядовитой пыльцы и лепестков.       Убежать. Нет. Время. Не дышать. Держаться.       Хвойные иглы летят со всех сторон, раз за разом царапают доспех, впиваются в плоть.       Стрелы бы не пробили шкуру. Это магия. Как? Сон. Внутренний мир.       Долгий прыжок. Лозы копьями впиваются в тело.       Радужные лепестки сияющего цветка заслоняют глаза. Это конец, пусть ударит…       Стук падающего тела.

———

Спустя минуты

      «Ха-а Ах-х Ха-а»       Тело ломит, в глазах мутные блики зеленого, розового и красного…       Возможно, это моя кровь… В ушах биение крови…       Молочно-серебрянное пятно с приторным жизнерадостным голосом: «Не ты первый, кто был побеждён во сне…»       «Ближе…» — тихий хрип едва выходит из горла.       Она продолжает: «Но стать оборотнем! Это так интересно! Но диких животных нужно приручать…»       Ближе.       «Посмотри мне в глаза…» — она приподняла пальчиками мои слипающиеся веки.       Сколько я с ней бился? Час? Полчаса? Наверняка меньше…       «Смотри мне в глаза». — её высокий голос стал холоден, словно маски уже не нужны.       Розовая сирень её зрачков, длинные белые ресницы, приоткрытые чувственные губы на скульптурном лице, щёки Мерлин зарделись в пылком бою.       Тёплая улыбка на губах: «Пти-ч-ки…»       Не просто так я создал разных птиц, каждая из них предназначена для разных задач: кайры глубоко нырают и вытаскивания меня из глубин, воробушки незаметны и тенями хранят мой сон, лебеди размахивают широкими крыльями и защищают сознание, а сокол…       Любящие объятья прижали к себе стройное маленькое тело Мерлин, пока с белоснежного неба пикировал, прорываясь сквозь пышную дубовую листву, лавируя между сетью ветвей, белоснежный черноглазый сокол.       Шёпот: «Какое чудо создало твои завораживающие глаза, моя куколка?..» — прикосновение к горячим мягким губам.       Пронзать.       Крик боли от истерзанной плоти потонул в поцелуе. Тонкие и острые когти разрывали спину Мерлин, клюв проникал в обнаженную плоть и выдирал связки мышц. Кровь лилась под сонату глухих болезненных стонов.       И истязать вторженцев.       С каждой секундой твои руки, сжимающие меня слабеют, глаза тускнеют, румянец на щеках бледнеет, но всё ярче вкус мёда и земляники на губах…       Оторвавшись от её губ почти неслышно: «Поцелуй меня сама и приходи завтра, если хочешь, чтобы я тебя отпустил…»       «Ах-м мм м-ха-а хн» — под судорожные вздохи сирень глаз скрылась под покорно прикрытыми веками, еле сведя губы трубочкой она медленно опустилась, приникла к моим…       Последним движением погладив молочную кожу щёк отпустил, а белопёрый окровавленный сокол спрыгнул с жертвы.       Сумрачный лес потонул, Мерлин исчезла сухими лепестками дицентры, дуновением цветущей сирени…       Сокол опустил в воду когти, позволяя моим обессиленным рукам омывать его.       Я был уверен, что мы нашли общий язык… Что же было в том предсказании, что она пожелала меня подчинить? Или она перехватила письмо одного из гонцов Вильгельма? Сомневаюсь, что они могли послужить серьёзной причиной; едва ли для этого хватит зашифрованного послания, наполовину состоящего из лжи о верности Белому Дракону и страхом перед ним, а на другую из советов, на кого можно напасть из соседей, сведений о численности и мощи армии Артурии.       Хотя Цедрик послушался моих советов при Эборакуме и Линдисфарне и пиктские вожди взяли закопанные сундуки, но они и сами не глупы — понимают, что выжить и претендовать на большее могут лишь под драконьим крылом. Всё так, это война остатков пантеизма с их верой в уже мёртвых или убежавших богов восходящего христианства с первенстом человека…       Птицы вновь поплыли вокруг моего тела, сокол гордо умастился на животе, кайры облюбовали ноги и руки, поглаживая перьями саднящие раны и клювами вытаскивая застрявшие иголки со следами магической силы.       «Мерли, Мерилин, Мерлин, моя маленькая кукла…»       Возможно, она ничего не увидела и побоялась аномалии? Абсурдно, даже с будущих столетий я не так значим, чтобы столь сильно искажать высокоранговую магию.       Она была жестока и серьёзна, стоит отдать ей должное. Даже с удачным превращением в оборотня я смог поймать её лишь на эффекте неожиданности.       Непроизвольная довольная улыбка: «Хм-м, ха-ха-ха…»       Но она согласилась с моим подходом в решении довольно непростой задачи: она претендует на мысли восходящего короля людей, я же претендую на сердце воительницы Артурии — слишком близкие интересы неизбежно вызвали бы конфликт.       Всё же, очаровательных, завораживающих, совершенных врагов нужно возлюбить раньше, чем с ними сразишься.       «Стоит держать ближе, чем кого бы то ни было…»