Судьба/Торжество после гибели

«Всякий солдат должен знать, куда и зачем он идет, тогда, если начальники будут убиты, смысл боя не потеряется»

Михаил Скобелев

———

      На войне времён холодного оружия солдат и полководец имеют равные шансы погибнуть; шальная стрела, забрёдший в тыл враг, вода из отравленного колодца, эпидемия от размножившихся крыс, залетевший камень требушеты, копье баллисты, наконец, предательство перекупленных союзников — всё это случайности, и ни обыкновенному воину и ни сильнейшему из рыцарей не избежать их.       Рядовой воин Эпохи Уходящего Эфира, не обладая ни особой праной, ни магическим талантом, ни телосложением, вправду не способен ничего противопоставить британскому рыцарю или англосаксонскому вождю, но такой воин и не станет сражаться с неравным противником — если сможет, он избежит его, если не сможет, то нападет толпой, а толпа опытных воинов вполне сможет связать боем и утомить хотя бы слабейшего из рыцарей.       Между тем как рыцарь так и вождь понимают, что они пришли на войну за головами друг друга, поэтому не станут тратить слишком много сил на пехотинцев. Одного взмаха им хватит на любого; нечеловеческой силой пробить кольчугу копьем, рассечь неприкрытый участок кожи, отрубить сочленения или раздавить боевым конём.       Боевой конь рыцаря, дестриэ, весит больше тонны, способен разогнаться до сверхъестественных скоростей, обладает жестоким характером, который в них воспитывали поколениями, этот конь рад полакомиться человеческим мясом любого неудачника, решившего встать на его пути, раздавить массивными ногами, с животным садизмом он пробежится через десятки человек, будто через лист бумаги, и оставит за собой красную дорожку, сплетённую из плоти, крови и потрохов…       Такой конь дорог, как половина замка, и не каждый рыцарь может его себе сразу позволить — это признак статуса и силы.       Десятки таких жеребцов прошли через армию англосаксов, и сотни коней за ними длинной косой срезали жизни на сотню метров шириной и километр длиной, от самого начала стены Олдгейт и чуть не доходя до самой Темзы.

———

От первого лица — Вистан

      Туман рассеялся. С крепостных стен перестали стрелять с начала забега кавалерии.       Тишина.       С крепостной стены нам хорошо видно чудовище темных веков…       Вот он, фирд. Полчище Вортигерна поглотило весь горизонт, наберется больше десятка тысяч; всадники вожди, окруженные хускарлами; сравнимые с рыцарскими отрядами они могут ломать столетние дубы объятиями и раскалывать землю стопами, на конях они прискачут и пешие с тяжёлыми двуручными секирами породят хаос в любой битве.       Берсеркеры, их для этого и откармливали.       Пехота, заметно поредевшая после неудачного штурма стены и атаки бриттской конницы, выходит второй волной, а за ними лучники уже выпустили залп по всадникам Сэра Эктора.       Вортигерна не видно, этот дракон, кажется, ждёт своего времени…       — Вистан, они отступят? — Молодой король, кажется, взволнован таким войском.       Я улыбнулся, смотря в неспелые глаза: — Мы вывели свои войска, наши рыцари сильнее их вождей, но их больше, видимо половину переправили через восток Логреса, через Котчестер, вторую через Сассекс или Кент и через устье Темзы кораблями, — В голосе заиграли ноты фатализма. — Они собрали две четверти всего войска, они не отступят и, увидев нашу кавалерию, уверен, радуются возможности её разгромить.       Моё лицо ожесточилось и проскочила неутешительная мысль; они слишком легко преодолели частокол, либо они научены Вортигерном, либо частокол специально плохо вбит.       Тем временем конница совершила круг, развернулась и пошла на второй забег на пехоту англосаксов.       До нас доносятся отголоски кличей и молитв.              — …боже, храни Британию…              — … в атаку!..       — Вистан, нам надо послать знак лорду Линдума или выйти самим, они забежали слишком далеко! — король взволнованно проговорил, всматриваясь в то, как прорубаясь сквозь пехоту англосаксов кавалерия теряет своих слабейших воинов.       Ох, король, я вижу, как ты жадно вдыхаешь аромат войны витающий в воздухе, как сжимаешь меч в жажде разрубить врага и насладиться смертью, как всматриваешься в добычу…       Но это твоя слабость, и твердым тоном отрезвляю: — Мой король, вы не слышите, как наши рыцари молят бога о спасении? Вы не слышите, что они молятся не за свои жизни? Они молятся за Британию, — я приблизил недвижные глаза к лицу незрелого монарха. — До того, как язычники выставят своих хускарлов и легкую конницу — нам ни в коем случае нельзя выводить вторую конницу, от этого момента зависит судьба британского народа.       Король присмирел, но насупившиеся брови, стиснутые в бессилии зубы отражали беспокойную душу.       Не прошло десяти минут, кавалерия Логреса прошла свой полукруг, вновь оставив сотни и дойдя до тысячи тел, а за ней в погоню отправилась треть вождей на лихих конях. Их кони отдыхали, они полны сил и у рыцарей не будет времени отдохнуть.       По плану они должны связать их битвой у правой стены Олдгейта, где к ним подоспеет небольшое сборище вооружённых горожан.       Англосаксы не глупы, они понимают, что наша цель разделить их войско на части, но что им остаётся? Если они дадут нашей коннице плясать в своём ритме, то они потеряют всю пехоту и их лучники останутся без защиты…       — ВОДУН, Я ИДУ НА СМЕРТЬ!       Наконец, оставшаяся орда двинулась к нашим стенам, десять тысяч воинов полками под широкими щитами идут на второй штурм с крепко сжатыми в ладонях топорами и мечами.       По телам павших соплеменников, по изорванным тушам, по изрезанным лицам, наступая в выпавшие внутренние органы и обходя прибитые в землю копьями тела…       Впереди пехота с новыми лестницами, за ними лучники, что уже не страшатся кавалерии, позади же тихо гарцуют вожди.       Двести метров, на высоком доме Лондиниума взмахнули красным флагом, а мы слышим шепот.       — … дракон.       Сто метров, десять красных флагов возвысились над домами города, и доносится фраза:              — Белый дракон...       Пятьдесят метров и сотни флагов взвились в истеричном танце над всем городом…       — БЕЛЫЙ ДРАКОН!       Рёв разъярённой толпы жаждущей крови, битвы, разбоя, резни, насилия, изнасилований, золота и смерти будоражит стены.       Король поднял забрало, дабы вглядеться в озверевшую массу…       Тук Тук       Тук-тук-тук-тук-тук-тук       Ливень стрел поражает наши стены, и я обнял короля, укрываясь от роя стрел…              — А-А-А-А-А!       Где-то на стене кричит неудачливый мужик, а рядом лежит не успевший спрятаться проткнутый тремя стрелами в лицо, с размозженной рожей, истекающей кровью и мозгами.       В ушах бьется кровь. Но доспех не пробьёт простая стрела, и даже сотня стрел.       В маленькие уши короля шепчется мой тихий совет: — Мой король, если вы еще раз поднимите забрало на войне, то из заботы буду вынужден прибивать шлем наглухо…       Удивленное, хоть и не испуганное, лицо Пендрагона прикрылось забралом, и из него донесся ответ: — Хорошо, понимаю».       Я опустил щит и отошел от короля.       Было бы комично, если достославный мифический король Артур боялся стрел, но рыцарское воспитание сэра Эктора помноженное на кровь Пендрагона уничтожают эту возможность на корню.       Давно уже на крышах Лондиниума махают красными флагами, сигнальная система для второй тысячи нашей кавалерии.       Орда пехоты вот уже возносит гигантские лестницы в небо, они тянутся к нашим стенам, лишь несколько метров и штурм начнётся…       Лестницы на вершину вздрагивают, удерживаемые сильными руками и падают под мечами и копьями кавалеристов лорда Линдума.       — А-А-А-А-А А-А-А-А-А!       Вновь раздают воинственные крики.              — ГР-А-А-А!       И крики обращаются в стоны.       — А-а-а-а-а-гх-х..!       Тысяча копий уперто в бока кавалеристов, тысяча копий проткнуло тысячу англосаксов.       Ссссссс шшшшух       Свистят мечи, и кровь, и отрезанные пальцы, и отрубленные руки, и оторванные головы взлетают вверх.       Кавалеристы лорда Линдума суровее и страшнее рыцарей сэра Эктора. Лорд Линдума воинственнее, жёстче и быстрее. В полном голопе он и его воины проскакали все поле дважды.       От некогда орды пехоты остались кучи изуродованных, растоптанных тел.       Наконец, ещё треть вождей поскакали за ними.       Задача лорда Линдума отправить пятьсот воинов на подкрепление к сэру Эктору, вторая же часть будет завязывать битву на отдалении от ворот.       Перед стеной — бойня, за стеной — толпа, облаченная в кольчуги, принадлежащие ещё предкам, с мечами зазубренными, длинными копьями и без гербовыми щитами. Нестройная толпа. Нет, народ, согнувший спины под нападками варваров, но страждущий мести.       Затрубили охотничьи рога, музыка охоты на зверя.       — Пора, мой король! — я повернулся к Пендрагону и встал к полю боя, подняв щит над собой и ним.       Король вскочил и обернулся к народу Лондиниума, что простирается от стены до площади, вооруженный, взбудораженный и взволнованный.       Король снял шлем: — Народ Логреса, Народ Британии, Я — Артур Пендрагон! Я — ваш король! — звучит речь ненависти и жажды крови. — Перед нашими воротами язычники, захватчики, грабители, насильники и убийцы! Наши рыцари вот уже два часа сражаются с ними, но они подступают к нашим вратам! — голос короля обрел героический тон и он призвал. — Подними оружие, народ! Я поведу вас в бой против захватчиков и мы разгромим, отомстим и одолеем англосаксонское полчище! Мы защитим нашу землю, нашу Британию!       Король замолчал и крикнул: — Поднимай ворота!