Судьба/Торжество после гибели

———

Прошёл ещё один день и наступила ночь

      Облака опутали все небо замысловатой сетью, редкий лунный свет доходил до Темзы, но погибал в ее темных водах. За густым туманом не видно ничего дальше вытянутой реки, а город обыкновенно жил своей жизнью, уже не затихающий в страхе перед битвой, не дрожащий ночами в немом крике.       Нет, город, окруженный сетью укреплений; мокрым частоколом, оставляющим едва ли пять метров прохода к воротам, рвом, наполненным гнилой водой и покрытой тонким слоем смолы, воротами, к которым не подступиться сквозь вереницу стрел и проломить которые понадобятся десятки ударов тарана.       Тысяча всадников под предводительством сэра Эктора готова выйти из Бишопгейта, вторая тысяча под предводительством лорда Линдума выйдет из ворот у моста через Темзу, что трудно и тяжело, но сможет удивить захватчиков.       Подступов к укрепленному городу лишь шесть, но один единственный может привести осаждающих к победе — Олдгейт, старые врата. Повергнуть их, учинить резню и разбой — так англосаксами будет получена важнейшая опорная точка, целый Лондиниум, и от него захватить Мидлсекс и Эссекс не представляет труда.       Через покорение Лондиниума восточная часть Логреса, уже наводнённый англами, и Сассекс с Уэссексом будут объединены и создадут силу, с которой придётся не только бороться, но и считаться. Особенно, если они войдут в сговор с Римом.       Но в этот миг город, освещенный фонарями и редкими факелами, сияет ярче звезд, пробиваясь сквозь туман. Он сам жаждет битвы, подобный разъярённому под напором пигмеев великану…

———

      Шумной толпой стояли всадники около врат, в любой момент готовых отпереться и выпустить орду воинов. Никто не стенал, хотя многие были хмуры; не в первой им часами быть наготове с зазубренными мечами и копьями, не впервой спать едва ли не в стойле с конями, не в первой быть вонючими и грязными от пота, что пропитал гамбизон почти до нитки.       Досадно было ощущение грязного тела, но не невыносимо. Рыцари же этого почти не ощущали благодаря эфиру, что наполнял их сильные тела, простые же воины забывали об этом после третьего глотка спиртного…       Так толпами они ели, кучами спали, играли в карты и пили. В таком деле едины все воины, невзирая на сословие, хотя и ели, и спали, и играли они совсем на разные суммы.       Некоторые из них не просто знатные, но придворные аристократы, что были воспитаны подобно Вистану в традициях воинской доблести, заслуги и славы, не могли сбежать или отсидеться — это бы опозорило их род и герб. Наконец, им самим была противна такая низкая мысль.       Среди этих солдат играл в карты Вильгельм, не забывая попадаться на глаза сэрам Кею и Эктору, выполняя приказ господина.

———

От первого лица — Вильгельм

      — Вильгельм, я буду с королём и выйду третьей волной, прямо после обращения Вортигерна в дракона. Ты же должен пойти с группой сэра Эктора, дабы отличиться в бою, — таков приказ мастера Вистана.       — Судя по тому, что Вистан дал мне место в копье сэра Эктора, он не станет меня забывать, как не забыл и прошептать отцу о посвящении меня в рыцари.       Вправду, щедрый господин — лучшее, что может быть у воина…       — Вильгельм! Как ты скуп и бережлив! — безымянный рыцарь, с которым я играю в карты, подвинул мне выигрыш.       Я бы давно обыграл тебя, идиот, но надо составить хорошее впечатление у скупого Эктора.       Я миролюбиво улыбнулся порядком захмелевшему грузному рыцарю: — Что ты говоришь, друг? Я лишь знаю меру во всём.       Сэр Кей, с которым мы играли, положил мне руку на плечо: — Ха-ха, Вейны славны дисциплиной. Я не удивлюсь, если тебе там не давали и кружки пива.       Хн, они вправду скупы, но по-прежнему лучше твоей семейки, судя по тому, как ты звенишь доспехами.       — Ха-ха-ха-ха, ты не знаешь, насколько ты прав, но служить достойной семье и благочестивому господину — лучшее, что может выпасть на долю рыцаря! — такую фразу нужно бы произносить со скрещёнными пальцами…       Вот и сэр Эктор спустился с крыши, где ждал сигнала выйти в бой. Его доспех потёрт, но кажется не простым, как и у мастера.       — Отец! Ты закончил молиться, что на этот раз сказал тебе бог? — Кей насмешливо обратился спустившемуся.       Лицо сэра Эктора хмурое, словно сушёная слива, а голос груб, как молоток: — Кей, если ты продолжишь богохульничать, я тебе не дам денег на игры, — его лицо стало еще жестче. — Но Бог ответил. На нас напали…

———

Олдгейт, осаждённые врата

      — Ааааа!       Крики и вопли тысяч людей, хорал апокалипсиса — реальность грязной войны.       — За Белого Дракона! — прокричал один.       — ЗА БЕЛОГО ДРА-КО-О-О-НА! — завопила тысяча.       Англосаксы — не единый народ, но под крыльями дракона они равны; силой их покорил Вортигерн, но силой стали именно они, вопящие его имя…       — Ааа! Ааа!       С лестниц падали варвары, камнями прибитые, с проломленными головами, со сплющенными глазами, в ров, подожженной смолой.       — ААААААААаааа, гххх!       Запах сваренной человечины сотен умерших тел мешался с вонью дерьма, обосравшихся посмертно трусливых ублюдков, доходя до вершин башен, где людей тянулись на много метров крепостной стены, и упивались, жадно вдыхая вонь убитых ими врагов, и скидывали тяжёлые камни, и посылали тучи стрел.       — НЕ ОТДАВАТЬ СТЕНЫ! КИДАЙ КАМНИ! НЕ ПРЕКРАЩАТЬ СТРЕЛЯТЬ! — Вопил во всю глотку с выпученными яростью глазами лорд Лондиниума.       — КИДАЙ КАМНИ!       — СТРЕЛЯЙ БЫСТРЕЕ!       За лордом города его слуги разносили приказ на всю длинную стену.       — А-А-А-А-А!» — где-то кричал лучник, что высунулся из бойницы; в его нос, не дойдя сантиметр до позвоночника, вошла стрела, а кровь всплеснула и начала течь ему в глотку.       — КО ВТОРОЙ БАШНЕ ЛУЧНИКОВ! К ТРЕТЬЕЙ ПРИСТАВИЛИ ВТОРУЮ ЛЕСТНИЦУ! — Лорд города не прекращал давать приказы, пытаясь отбиться от тысяч англосаксов, что укрываясь большими щитами несли лестницы к десятиметровой стене города.       Орда захватчиков появлялась из тумана; англосаксы привыкли к нему, и шли на запах войны, как стая бешеных собак.       — ВОДЕН, Я ИДУ НА СМЕРТЬ! — Англосаксы кричали имя своего бога и уже видели Валькирий, что плетут из человеческих кишок сеть для душ мертвых воинов, достойных стать эйнхериями. В их видении они скрыты в тумане, заплетая узлы оторванными пальцами и вырванными позвоночниками. Стрелы впиваются в их щиты и пронзают их тела, но они принимают их с искаженными в упоении войной рожами, искривленными гримасами насмешки над смертью.       На сотни метров растянулись десятки лестниц и город — пчелиный улей, — метался в попытке растянуть время до прихода всадников и рыцарей…       Долгие десятки минут стоят сотни жизней, пусть и захватчики умирают больше, но стена под напором может не выдержать… Одна минута может решить исход этой битвы.

———

От первого лица — Вильгельм

      — Быстрее! Быстрее! — торопит воинов сэр Эктор, стремясь впереди всей тысячи всадников.       И мне надо держаться рядом с ним в одном копье. Мы должны ворваться в орду англосаксов и пронзить её насквозь.       Вот уже близко, сотня шагов и за ней, как мошки, первые жертвы моих топоров.       — Господи, Иисусе Христе, Сын Божий, помилуй меня, грешного, — самые набожные рыцари молятся.       Не будь я знаком с Вистаном, и сам бы молился, но моя молитва — это топоры и доспехи… и шрам от клинка, едва не пронзивший моё сердце.       Вот и первый!       — Р-Р-Р-А-А-А! — Я вскинул топор с широким лезвием и на полном скаку отсёк голову ублюдку.       Копыта растоптали его тело в мясо, и всего покрылись кровью, и десятки коней бегут за мной, нельзя останавливаться.       Один взмах.       Шшш       Шлем промят и голова расколота пополам, вражеская кровь хлещет по моим губам.       Взмах. Взмах. Взмах.

———

      На войне пешие воины подобны недвижной цели и тысяча всадников вонзилась в гущу сражения, оставляя растоптанные трупы, пробитые насквозь тела, расколотые надвое головы, рассечённые животы с вывалившимися кишками, отрубленными руками и ногами, стонущее и хрипящее в предсмертных вздохах мясо.