«Зеркало Атонмет»

…

Потребовалось три года, чтобы прийти в относительную норму и не вздрагивать при каждом возбуждении, проклиная всё на свете и скуля. Правда первое время Ганс позволял себя трогать лишь через одежду-мантию, не смотрел в глаза и боялся кончать на камеру, у окна, у двери…когда говорил о родственниках. Младших. Борьба…и с самим собой, пусть фантомным. — Терпимо? — Нарсис хлестнул плёткой по рёбрам, торчащим немного нелепо: с лишним весом наоборот, заставить поесть проблема; голодные обмороки, аллергия, псориаз в рецедиве. — Жалко…ты как палка. Слабая улыбка, протянутая рука до руки, прямоугольно-складчатая поза, кроп-топ, сделанный из рубашки, скинут; волосы, волнами струящиеся по плечам, кисть по телу. — Не нравится? — Ну, Ганс… Нарсис отложил хлыст, присел, спрятал лицо на обнажённой лысой груди, тёрся, покусывал. — Гелиос, мой Гелиос! Смех, аккуратно постриженная борода, серьга в ухе, пирсинги, просвечивающие через форму, должность другая. — Я рад, что ты здесь… Ганс опрокинул любимого на постель, проявляя такую важную для себя инициативу; накрыл своим телом, раздвинул ноги, позволил стискивать ягодицы, нырнул рукой под резинку, дёрнул, извинился, услышав лёгкое шипение. — Мылся?! — голос груб, дыхание сбито, пульс подскочил. — Единый, как же я хочу тебя!!! — Нет ещё…поможешь? Конечно.

…

Помог. Смотрел из-под полуопущенных. Ждал, выжигая все мысли из головы, ничего не думал. — Чистый? — Проверь, — Нарсис вышел из кабинки, нагнулся, — нравится? «Рррр» Ганс несильно надавил на копчик, заставляя прогибаться, приблизил лицо… — Чёрт! Заносит… Рывок, разворот, взгляд любимого. — Ты это…поосторожнее, слышишь? Ой! — улыбка чуть гримасная. — Потянул, блин. Так и шли: один, подавляя потемнение перед глазами, другой, держась за спину. Хихикали. — Поешь, для тебя готовил: вон, мяско на пару, овощи без специй, есть кое-что…рис будешь? Даже подводившее здоровье, аллергическая температура не забрали хорошего настроения. Ганс, откинув волосы через плечо, улыбался. — Сначала тебя. — Милый. — Мне наклоняться и вставать резко нельзя…пойдём.

…

Аккуратно. Очень-очень медленно. Плавно, но громко, с юмором. — Раздавишь… — Я? Тебя, Нарси, — Ганс щипнул любимого за рельеф, смотря в открытый рот и вжимаясь-вжимаясь, — да? Усмешка. — Не замечаешь? — Нарси! Толчок вышел особенно резким, вздохи, съехавший ритм, смазанные улыбки в расфокусированном ничего, чем является нега. — Нормально? — пальцы эмпатика, пропахшие табаком и красками, контролируют пульс. — Будь добр, ах! Будь ла-а-асков, да-а-а…ого!!! — Сорвался, — слышно, Ганс еле дышит; видно, что морщится, — о-о-о-о, — первый полноценный и яркий оргазм за…пояса астероидов, хоть облако оорта-броуновское движение-чёрная дыра. — Ты побрился. Оставил только усики? Стук в ритме танго по, стоящему рядом, подлокотнику. — Заметь, самые сладкие на свете…

…

Неожиданное совещание. «Дело о краже стульев». Небольшое количество людей. — Друэлла, — обратился Приор, возлюбленным стало понятно, что тот еле стоит на ногах: пьян, поэтому и держит столь строгое лицо, — я надеде…кха-а… — подчёркнуто-строго подносит тряпку ко рту. — Жду исключительного профессионализма. Инквизиторша кивнула и ушла, понятулись и, усмехнувшийся Ришар, и ещё парочка другая-третья. — Лютует? — Ха-ха, я думал: он ограбил винный завод, как минимум собрал машину времени, самолет… — Поезд, — выпалили одновременно члены «квадры», двери закрылись, — Иво! Тот отмахнулся от них, расслабился в кресле, постукивая по лбу и, изредка, пальцем давя на хрящик в глазнице, позволил Марку заплести косу. — Врачи алкоголь запрещали, таблетки. Сорвался малость, — пояснила Лу, опираясь бедром о столешницу, — не стони так…блин! — Рид, — шипение и рычание, — слезьте. Настроение под стать, желание копировать и дразнить, от стен зала отражалось лёгкое эхцо. — Многие, ха-ха-ха, срываются, — Ганс сооружал Нарсису высокий хвост, — у всех разные…у кого-то длинные, у кого-то короткие, выдержки. Марк зыркнул недоумённо-пламенно, усмехнулся. — Именно. Фицджеральд. — Ты кончаешь от фамилий, Жонсьер? — Это операционка. — Рид!!! К делу так и не приступили.

…

Кто-то украл стулья. Очень дорогие стулья. Те самые, куда епископ, с перепачканными наркотиком ноздрями, зашил компроментирующие материалы, а второй, сующий руки не туда, стулья продал… — Нарсис, — возвращаться в реальность, где тебя ветром запросто унести может, не нравится; кабинет после «гибели» основательно переделали. — Я секса хочу…ой, даже мило, ветродуйчик, диван. — Ты еле… Ганс выставил руку вперёд, приложил палец к чужим губам. — На коленях. Выдержу. — Только плавно. — Щиток выруби…пожалуйста… Обнажённый член, ласковая рука, задушенные вздохи. Осколки, фонарь, зацелованное клеймо привиделось? Нет? — На, — протянутая правая, — да-а-а, Ганс! Да. Покажи свою…руку. Левую, где татуировка призрачно-пунктирной линией. С тыльной стороны. Тусклый свет давал повод расслабиться. — Нарси! — Угу-м, — язык, огибая, снова и снова, полукругом, возвращался к кончиков фаланг, — в…моём кабинете, нынешнем, было бы куда удобнее. Ганс вернулся к облизыванию и посасыванию члена, улыбался, но не ускоррялся. — Иначе капеллан Стоун нас не поймёт.

…

Служебная квартирка. Ришар. Марк. Фарук. Птица наглая. На полу судьбоносной комнаты: тень кресла и отпечаток, переливающийся. Клокочущий чайник. — Опять читаешь, — на коленях Жоньсера томик средневековой поэзии, — опять камасутра? Фыркание: в стихосложении важнее количество слогов, да. Стук ножа. — Сопромат. Одобрительный свист. — Растёшь. — Стареешь… Ганс снова варил кашу, думая о близости: улыбался оставленному куску старых обоев, касался себя, кивал мыслям. Дом? — Слушай, Гю… — Я пятый год как… — Слушай «пятый год как», — вставил Фарук, закрываясь книгой, — он квартиру обратно тебе хочет. Да, Рашар? Тот кивнул. Дом: свой, личный, помимо морского и… — Добро пожаловать Рашар, — слёзы это свойство личности в моменты потрясений, — спасибо.

…

Должность другая — другая должность? Люди иные или всё те же? в баре олдскула — «Криком» прозванный, действительность нас на куски режет!!! — Привет, — шире, просторнее, чище и светлее с ортопедической мебелью, кухонным блоком; сапоги, заказанные у мастера с побережья, — как дела? Больше седых — длиннее волос, блестящие пряди, лоск. Расплавленный чугун в зрачках. Губы в полоску, ноздри трепещут, сила, брутальность. Он тогда просто хотел его? — Добрый вечер, месье Фицджеральд, — вздох, вверенно-выверенный, чёткий, — вы по-новому, да? Изменились? Конечно. Хотелось наброситься, но здоровье не позволяло. Мир вращался. Стакана нет: он пил решетом. Вилкой, вызвав искреннее удивление. Пара капелек, искажающих металлическое серебро, причудливо-странно. Серый потолок, кажущийся угольным в отражениях и на гранях, искривленных. Ирония-усмешка: напротив, напряжение, пауза. — А я не… — Да? Месье Уэйн, что? — не шататься, не падать, не… — Надо меньше волноваться, мне. Врач советовал. Постукивание. — А я тут… Инквизиторская форма сползла волной, змеиной пустой шкуркой, к ногам. — Не поверите, защитник веры, — толстенный член обхвачен, яйца зажаты, — не поверите…вы возмутитель спокойствия. Ах! Нарсис медленно поднялся, прокашлялся, прошёл вальяжно. Рукав (долго ещё будет воспринимать форму-звание, не человека?), дёрнул на себя, прохрипел, — у тебя индульгенция давно, родной!!!

...

Сорок девять. Он никогда не желал ее делить с кем бы то ни было, не намеревался терять ее заботу, расставаться с ее бредовым чувством юмора, лишаться ее ласковых и боязливых прикосновений. Мысль о том, что это могло достаться и приносить незаслуженное удовольствие другому, шпарила его обрывающиеся внутренности.

И снова: те же лица. Взбешённый Ришар: ожидал появления сына, боялся повторения преждевременных, нервничал. — Вот за что мне: опять ты! — голограмма блеяла козлетоном пристыженного пацана. — Напомнить, чем закончилось… Похуй тебе, чего? Марк попросил трубку, пояснил, когда, почему и зачем Приор получил своё, ставшее официальным, прозвище. Сам Ганс играл в шахматы с Фаруком.

…

Лу, зевая и проклиная раннее утро, уныло задавала вопросу Викарию Юналу, выглядящему нисколько не бодрее: шутка ли перенести тяжёлую ангину в солидном возрасте. Лекарство, на основе яда сколопендр-хилеров, подняло в считанные секунды, но стоило воздерживаться от контактов с реальными хилерами (несмотря на то, что одни губоногие многоножки, а другие люди): схожие части ДНК вытесняли друг друга, иногда смешиваясь, что нивелировало любое лечение. —…на окраине города у беременной хилерши один из плодов погиб от химеризации, три других родились с разного рода пигментацией, — напомнил Гектор, печатающий что-то, — не рискуете поэтому?.. Юнал поморщился. — Не только, — кривился, словно белые одежды давили, мешали, — подобного рода…сборища? Увольте. «Каково ему? — думал Ганс, создавая карты мыслей из их высказываний. — Надо ли? Переворот, манифест, лобби…грязь среди своих, грязь в Совете, Синоде…легко ли…легко ли нам и стоит принижать своё хоть раз, разочек? Для…для чего тебе это, Хасан? — обращение про себя не своим настоящим, но когда-то реальным, голосами приёмных, Реджепа…и Оллена, встряхивало. — Один раз: да» — Задумались, Гю…Фицджеральд? — Угу, — строка-разветвление «знакомый линта-родственник моего родственника-церковники» вышла сама собой, — непривычно Викарием называть, — Ганс фыркнул, — забавно вышло. Юнал поднялся, оглядел всех, прищурил взгляд на секунду и произнёс. — Всё непросто…вам, кстати, идёт, — непонятная волна рукой у головы, допустимый жест неформальных бесед, — непросто стулья…О, Единый, врач запретил кофе и энергетики. Лу подняла брови, Гектор, моргая, перевёл взгляд. — Вы лояльны не только внешнему виду…тела, но… —…и духа, мадмуазель, — бывший кардинал, точно застрявший в той оболочке, мазнул взглядом в сторону, — месье Гектор подтвердит? Покинул их в абсолютной тишине. Занос. Теперь уверенность, что новый Викарий связан с эмпатиками или телепатами — нашла свой бетон, фундамент из основания смыслов, когда намёки выстраиваются в линии. — Не сам, сын-внук…какие мысли? Лу прозевалась, встряхиваясь, дернула шнурок опуская экран. — Гектор, давай…и ты тоже своим…эти…

экран:

Компромат — что-то особо ценное/представляющее угрозу, почву для шантажа

Стулья — редкая доштормовая коллекция какого-то олигарха-магната

Епископ 1 — ведёт разгульный образ жизни, предположительно казнокрад, наркоман

Епископ 2 — не заботится ни о своей, ни о чужой репутации; возможно, что связан с теневым бизнесом

Гектор качал головой. — Фиц, а у тебя… — Хватит сокращать мою…ФАМИЛИЮ, рррр. — Какие нежные, — у Баретти явно нелучшее настроение, — ощущение, что, когда рычишь даже мысленно дефисы не ставишь…ха-ха. Ганс перещёлкнул польтом, добавляя между делом: — Боук твоё душевное состояние.

экран:

Цепочка 1 ~ знакомый линта — родственник родственника — церковники

Цепочка 2 ~ епископ 1 — родственник родственника — наркобизнес — ?

Цепочка 3 ~ епископ 2 — сбыт краденного — теневой

«Потрясти бы его, — брало зло, дело интересное, а идей нуль, — давно пора…обоих!» — Шаза? — Других нет? — Гектор!!! — Не кричите в оба уха…мне. Ганс опять захотел спать, хоть на полу здесь. Болезни отступали, но тело бунтовало, напоминая иногда о себе неприятными ощущениями: покалывания, сонливости, ступоров. — Третье и не в тебе есть? Поверь: я тебе его закрою, задолбал. Телепат… Отрицательный кивок. — Внешний блокатор, лекарства пью…иначе сойти… — Ты зайди для начала, спроси до какой остановки, а только потом…да-а-а.

...