«Зеркало Атонмет»

...

— Пропускай, — Гектор, кутающий руки и прячущий красный нос в шарфе, усмехнулся, — я ж дурак-Баретти... Звонкий смех со стороны, волна распущенных русых волос. — Сканер усатый. — Анна! — Фарук, — она была само ехидство, — дача. Лишь боец, сопровождающий их, прыснул и ушёл в машину, прогревать мотор; обещали коротко, не задерживаться. Во дворе разжигали угли Кари и Даниэль, вокруг вилась та самая собака со старой улочки: гавкала и крутила мордой. На заборе кошка. — Нарсис, что делает наша кошка на этом заборе?.. — Ну…как тебе сказать, — коса в хвост, усики, уголки губ приподняты; объятья, плотная ткань из козьей шерсти, — её Арнольд напугал…да… Понятно.

…

Весь последующий вечер, протянувшийся до позднего утра — попугай требовал у Иво напеть мелодию, а потом спорил о фальши. Кажется, пернатая тварь где-то раздобыл перебродившие фрукты. — Шумел камыш… — Арнольд! — Заткнись, Карина! Русская военная, запустила в него помидором. — Кто притащил?! — Я. Всегда. Прихожу. Сам. — Пьянь. Ганс пытался разглядеть хозяев, но Майк, изменившийся, казался совсем отличается от того парня. Опасный, хищный, но мирный. Под утро требовалось уезжать. — Знаешь, Нарси, мирная жизнь кажется неправильной уже…странной, хоть отпускает. — Пройдёт. Арнольд, засыпающий в специальном боксе, бормотал ругательства, пел песни и цитировал Ленина, под шипение кошки в клетке на заднем сидении.

…

Утро заливалось дождями, то снегом, то льдами: нарастала корка на окно. Свернулась калачиком кошка, укрывая нос пушистым хвостом и делаясь сейчас полностью чёрной. «Как слезами, — лезли в голову мысли последних (чего последних?), — бывает… — , и старых с их отжившими обещаниями. — Дело о сколопендрах…чем?» — в памяти всплыло совещание и мадмуазель Арди, Друэлла Арди. Сеть не показала ничего нового. Яд, как и выяснилось, использовался для…искажение генома на приборах, в его случае излишне. Зачем же он лоббистам? — Нарси, доброе, — хмурое настроение любимого раздражало, пугало, ранило, — ты как? Тот вздохнул и сел, по-школьному кладя руки на простыню, безучастно-северно-обидчево-тоскливо посмотрел на серую стену, сизую в свете пасмурного зимнего утра. Прикусил губу. — Я чувствую… Переживает. — И что ты… Палец на губах, осечка, подрагивающие плечи. — Говори, родной, говори, что тут…я тут не один, — чертыхание, сквозь смятую футболку, такую же скучно-небелую, но гораздо светлее (с текстурными разводами), просвечивались шрамы, свежие, — всегда Стоуна учил! Ганс позволил себе побыть наглым: проникнуть руками под, пошарить, оттягивать и слышать дыхание. Заводиться самому. — Что ты чувствуешь, Нарси? Ответ-стон на выдохе, застал врасплох, когда внезапно впервые захотелось: завалить, кусать, лизать, владеть, отдавать. Ловить приятную истому истосковавшегося тела. — Сейчас, да-а-а, здесь, выше проведи…сейчас особенно ярки клятвы, обещания, признания!!! Я обманывал тебя!!! Много раз… — страстный твист, свист сквозь стиснутые. — Блин. Ганс прислушался к дыханию, оторвался, заглянул в глаза. — Курить меньше надо, — серьёзность: минус сколько-то там – о, — судья-жизнь добавила нам в овертайм бесконечность, давно простил, если…не буду врать, было больно… Кивок. — По-другому с жертвами Оллена не бывает, — серо-голубые глаза эмпатика напрямую в карие сына таких двух, — позволь тоже видеть тебя…слабым! Чёрт, но…понимаешь, знать, что причина-грань одной из…я… На Нью-Пари обрушивалась метель.

…

Обнаружить свой цитатник, составленный, ещё в школе: мило. На истлевающих листочках, зажатых меж пальцев, записаны чьи-то строки, мысли, состояние души. Его? Стоит ли ругать самого себя… — Нет, — Нарсис улыбался, протягивая руку, — находил…не читал, в памяти смазалось, прости. — Извиняешься? — Ганс разрешил небрежным жестом. — За что бы мне… — А стоит? — Наверное, — неловко, — я из душа шёл. Ты писал…не удержался, я… Боль в глазах напротив и тишина, обожание сквозь пелену неловкого момента. Шум работы приборов: каких-то агрегатов, урчание кошки, соседи, город. Город. Победивший Нью-Пари. Мир выживших и доживших до первой вехи справедливости. Заметил ли он?

…

Исследования проводились не всегда законно. Месье Зола собрал совещание. Ганс поставил зарубку, что Приор выглядит сейчас куда лучше и…его «квадра» с ним. Полный зал. Все ждут хоть какой-то реакции после столь серьёзных заявлений, казней да последующей тишины. — Друэлла, — неофициально обратился он к Арди, — мне нужна информация по…помойкам, и исследованиям; вообще пси животных. Та кивнула. «Почему мало кто знал её имя? Хм…Гарри Поттер на ум приходит, наверняка не хочет сравнений с Розье, многие ещё до Шторма перестал видеть там просто подростковый роман и взрослении…не хочет политических заморочек? — кто-то поговаривал, мол она человек Викария. — Зачем…Иво? Увидел человека в человеке?», впрочем, уже не волновало. Рассказ занял добрые полтора часа: со сравнениями пси-животных с различными бестиариями из старых сказок, мифов, легенд. Точь-в-точь. Угроза вымирания не только у человечества…исследователи изучали феномен, открывали новые виды, создавали гибриды (не всегда санкционировано) и ставили опыты. Кому-то пришло в голову при помощи сколопендр синтезировать действенный женский афродизиак, естественно предназначался псионичкам под блокатором. «Суки! — Ганс вспомнил себя, сжал руки под столом, тоже так по-старому. — Воспользовался бы? — закрыл глаза. — Да… — под веками плясали противные тени, тошнило, выуживая лица Рид, Тины, мамы Ларисы…даже той же неясницы Анны. — Блядь!» — Месье Фицджеральд? Вам плохо… Жест. Подняться бы. — Нет…то есть, — лучше говорить, как есть, — я могу сказать? Когда только Лу устраивалась в Корпус, в Сети (для своих, элитной, дорогущей) мелькала информация: были ли там подробности? Были или ему «тогда» было похеру?!

…

«Политическая реакция» Горация объяснима — вырываясь из телепатного тумана, он зацепился за мысль о лобби; образ «друга» перепутался, вызывая то ненависть, то дикое обожание, то…всё сразу. Решил подсветить проблему, выкрутив её на максимум. Какая польза самому «психотерапевту»? Зло брало, чувствовал использованность, неуважение? И попал на эмпатика. Кто кого в итоге переиграл? Лоббисты, почувствовавшие угрозу, сумасшедший, отчаянно пытающийся вернуть себе «свою вещь» и заслужить «любовь стаи» или несчастный мальчик? Проиграли в итоге все. И Ганс. И Нарсис. И Баретти…Анна, Приор, партизанские отряды, группа противодействия, Тина… — Не зацепило, кажется, Йонаса, — курила Лу, — маму мою и некоторых. Настолько запутанно из-за этих твистов, не поймёшь «что-где»… — Ага, — Кей яростно мешал чай, — аколит, кстати? — Скрывал следы, — Гансу до сих пор противно от своих позапозапрошлых желаний; есть не хотелось. — Отравлен был, но…этот дебил не учёл: антидот, врачи мне его создали не сразу, и из моей же крови. У него…откуда? — Понятно, ты ешь. Вкусно же, давай, мне с ложечки кормить… Он лишь вымученно улыбнулся и сделал два аккуратных движения.

…

Квадра Иво Золы — поселилась в загородной вилле, с бассейном, боулингом и кортом. Нарсис и Ганс, по приглашению, сейчас лежали на траве; смотрели друг на друга. До них доносились звуки тенниса, а ещё беседу Старк и Вейсс. — Крик, — Даниэль накинула полотенце на плечи, — лоббисты посещали…что думаешь? — Подстава, — Кари обернулась, — о…какие люди. Отдыхаете? Нарсис молча кивнул, из-под ресниц рассматривая чуть ли самую обсуждаемую парочку Инквизиции, да, не Приору кости мыли, им…колоритные. Ганс последовал его примеру, расфокусируя взгляд, любоваться чужой внешней любовью, чувствуя рядом своего…согревает. Февраль. — И когда мир так ускорился? — Всегда, Ганс, — под старковские рассуждения о «сингулярностях» можно задремать.

...

Сорок восемь. Разве вам непременно нужны бог и рай, чтобы быть счастливыми? Разве вы не можете сами создать себе счастье на земле?

Во сне чувствовать горячее тело рядом, тянуться, обнимать, пытаться зацеловать, поддаться. Проснуться и наткнуться на взгляд, такой же осоловело-возбуждённый, но остановиться. — Почему…почему, Нарси, мы, даже узнав страшную тайну: трахались? «Что за вопросы в пять часов утра?» — Это не касалось нас, и «их» тоже, я про квадру…сам знаешь, что такое «помнить-не помнить-жить-не жить», да? Легче от этого не становилось. Никак. Душили рыдания и ощущения себя каким-то грязным, что ли? Неправильным. Дурацким. Тупым. — Блин, не про то…как только Мартен, тогда ещё Мартен, сказал, а я…я-я-я. Липкое что-то вот здесь…в сердце, после Горация, тем более… Нарсис прижал к себе и долго смотрел в глаза, положил руку на затылок, заставляя ластиться, коснулся губами распущенных волос: собственные щекотали шелковисто. — Зацикливаешься? Да. — Почему нет очистки памяти, машины времени?.. — Секса хочешь? — голос на ухо такой же надломлено-томный. — Только с тобой, Нарси, только с тобой…но, я и, чтобы кончить не думаю ни о чём…нет!!! Так по грёбанному кругу много раз

...