«Зеркало Атонмет»

…

Шестнадцать. Она вся насквозь пропахла утренней росой, степной травой и кожей доспехов, нагретой на палящем солнце.

Проснулся Ганс где-то в подвале. Около стоял Зар: его ночной кошмар воплоти. И ухмылялся. Раньше простой задрот-школьник, вымещающий на похищенном родственнике всю злость, сейчас уважаемый врач. — Очнулся? — Чё ты хочешь? Денег, статуса, молчания, отношений…первое и второе у тебя в избытке, извини, но знает немало, а…тоже нет, без сантиментов: я занят. — Серьёзно, Ганси? — родственник ударил его в лицо. — Как думаешь, быстро до тебя доберутся? Жонсьер уже догадался…сосал ему? Спал с ним? — Нет! Удар. По рёбрам. По глазам. По голове. По заднице. — Врёшь. Спал или…развлекался, сука! Не доберутся. — Доберутся, а-ха-ха-ха! — Так ты телепат, что ли? Раздался смех явно сумасшедшего человека. Всё стало на свои места. Телепатия почти не пси. И, если проявляется, то редко и не всегда очевидно для самого человека. Сука! Сука! Сука! — Сломать тебя было трудно, сынок двух уродов, грязная сволочь. Вот кто ошибка природы, ха-ха-ха, благодари судьбу, что ты не такой уж и правильный. — Псионики не уроды, — стало обидно за Нарсиса, маму, папу, пусть которого ещё не видел, Ларису и даже Рид. — Жил бы в бедноте, скрывающийся и трясущийся за родителей, которых бы отправили на виселицу. — Я бы был счастливым человеком…в семье, с настоящими родителями, а не.. — Идиот, сволочь неблагодарная! — побои наносились с неистовой силой. — Они дали тебе всё, как и я…я любил тебя, любил, а ты!!! Ганс сплёвывал кровь. — Считаешь ЭТО любовью? — стало нечем дышать. — Ты поехал головой, месье Оллен!!! — Да, считаешь, что мир изменился и дяденька Мартен всех спасёт, ха-ха-ха. У меня есть компромат на его семейку, никто после этого не позволит ему править. Никогда. У меня… Роллета тяжело открылась, в голове Зара проделана дырка. — Какого! Лефевр? В просвете показалось двое: Гектор Баретти и Анна Лефевр, оба с пистолетами. — Я не хотела! Просто…Нарсис…случайно проговорился мне… — Дура! — Сам такой, Гектор! Ганса развязали, кажется, или это начало новых отношений? И нет, не было жаль, плохо, что ниточка оборвалась, но на душе стало спокойнее: минус третий. Третий мудак в его судьбе. Жизнь налаживается. Дышать стало легче.

…

Семнадцать. Он смеется счастливо, легко и свободно, вот только от него за милю несет болью.

Сам набросился на Нарсиса, толкая его к кровати и приземлился сверху, прижал руки к простыням. — Не пресытился, отдайся мне, — перенапряжение требовало выхода и ревность, маленькая-маленькая от (случайного ли) упоминания Анной их близости, — милый. Хочу трахаться до звёзд в глазах, но не снизу. Нарсис подчинился, раздвигая ноги и раздеваясь, что проблематично, учитывая разницу в росте и тяжесть тела. — Прости за вопрос, он не позволял тебе? — Не прощаю, не люблю вопросы про это…всегда можешь меня считать, но спасибо, точно Защитник веры, мой…позволял?..если он мне что-либо позволил, я бы сбежал или бы убил его, или убил и сбежал. — Не себя? — И это тоже…ты готов? Чёрт, почему я хоть раз хочу подготовить тебя, как помнишь? М-м? — Кажется, так давно было…действительно давно… — А ведь знаешь, сейчас я надеюсь не только на плотскую, но и на после, тебя, всего, но свободного. Даже хорошо, что мы после переворота сошлись. Скоро я не буду понимать значения слов «раньше» и «после». — Мы вообще трахаться будем? — Нет, — палец на губы, — это не секс, Нарси и не детокс. Пока ещё не любовь, её создавать нужно… — Когда ты стал таким сентиментальным. — Всегда. Ганс опустил голову, касаясь члена ртом и пальцами ануса, медленно, выверено, точно, последовательно; ворвался и продолжил утверждать позицию своей любви, возвращению имаго на место. Может, ли чистый от двух псиоников быть нормальным?

…

Восемнадцать. Ох, что бы сказала она прошлая, если бы увидела себя будущую… «Как я до жизни такой докатилась?»

На утро позвонила мама. Брат родился. — Мы с твоим папой все споры переспорили как его назвать. — Анн-Гектор, — ответил, понимая, что имя и ситуация странные, но не стал ничего утаивать, рассказав почему. Ждал. Мама молчала. Долго. Потом в её голосе прорезалась сталь и сила. — Да. Именно так, хорошее имя в честь тех, кто спас тебя. Про убийство мы…не скажем, ещё ты не видел Фридриха? Ещё увидит. На кухню зашёл Нарсис, молча спросил. — Мама…ну, тут, молодой человек, как сказать молодой, мужчина мой…тоже эмпат. Приедет? Если захочет. Нарсис одними губами сказал «да». — Едет. — Ганс, — мама расплакалась, — Ганс! — Мама, а как тебя зовут? — Эрида, папа твой Эрих. — Мы немцы, чтоль? — Как ты догадался? — рассмеялась она. — Фламандские. Пока. Анн-Гектор хочет есть.

...

Новое совещание, Ганс отдельно попросил Вейсс намекнуть Приору о том, что хочет личной встречи. Та кивнула. Рядом маячила и Старк. Отдельно выделялись Гектор с Анной. Шипели друг на друга. Нарсис качал головой. Только. Лефевр держалась от него подальше, насколько это возможно. Подошёл Ришар, пожал Гансу руку. — Поздравляю. — Спасибо. — Назвали-то как? — Анн-Гектор. — И этот человек смеялся над Ришар Линтом, как не хорошо, ай-ай-ай, — сам же светился и улыбался, — Лариса, кстати, тоже поехала. Скучаю. Приор смерил взглядом, прокашлялся. Все обернулись на них. — Не мешаю? Месье Линт, месье Гюлер, мадмуазель Лефевр, месье Баретти… — У Ганса брат родился, — Ришар ехидно улыбнулся, — Анн-Гектор, — и сел на своё место. Послышались поздравления. — Как это понимать? — Угомонись, Баретти! — Да, не, почему второй-то, я приехал первым! — Она…застрелила… Под конец все устали. Потом Мартен позвал к себе. — Хотели видеть меня? Ганс отметил усталость на лице Приора. — У вас всё хорошо? — Я не нужда… — Нет, должен сказать тебе спасибо, Иво, нет, — подошёл и обнял, как старого друга, — в такой беде и при подобных открытиях не бросают. Я знаю, что такое думать одно, а на деле другое…позволь мне побыть опорой? Как равный и почти одинаковый, можешь, позавидовать мне, моя настоящая семья нормальная. Мартен стоял потрясённый, молчал, сглатывал, мотал головой. — Не буду, рад за тебя, что твои нормальные, действительно искренне рад. И тоже поздравляю, хорошее имя. Не зол на самодеятельность? — Наоборот. — Кажется, у меня появился ещё один друг? Ганс посмотрел в чёрные вулканы-глаза. — Как ваши отношения? — А ваши? — Иво хмыкнул. — Они берегут и жалеют меня, как будто…а я теперь чувствую себя прокажённым. Снова. Шаги. Дыхание. Марк. — И ты молчал? Шокированы…кхм…все… — Месье «кхм», и тебе привет! — Гюлер, лучше бы ты остался придурком и не гением, тя просто послать можно было. Иво смеялся, кажется, впервые за некоторое время не вымученно, а открыто, искренне. — Где твои манеры, Марк? — Рид вытрахала, ха-ха-ха. Ганс вышел, но вспомнил, что забыл телефон: застыл, увидев страстный поцелуй. Два инквизитора. Приор и подчинённый дознаватель — цепной пёс, Цербер, палач. Два палача. — Кстати, — окликнули его, — чего приходил? — Оллен, — теперь называть только так, даже в мыслях, — упоминал про компромат на тебя, про твою, Мартен, семью, думайте.

…

Вопросы откуда телепат мог узнать такую информацию отпадали сами собой, но, что чёрт подери, там делал Баретти в самом деле? Анна понятно: узнала от Нарсиса и испугалась за изменившийся, к лучшему порядок, но Гектор? Он есть в списках Ришара и Ганса, он встречается не раз у их знакомых. В том числе и у родственников. Сабрины, точнее Сабины. Снова два имени, мог ли Реджеп? Голова шла кругом. Нет. Или скрывал. Что известно о матери троюродной сестры: ничего почти и сама она родила Милу полулегально, дав свою фамилию. — Привет, Старк, разговор есть.

…

Карина пришла вовремя. Осень вовсю гуляла. Куртка коротковата. — Чего тебе, Гюлер? — Что ты знаешь о телепатах? — Тебе официально или так? — Так. Официально их нет, а неофициально, — он пересказал всё, что знал, добавляя, — этого разговора между нами не было. Кари махнула рукой. — Да знаю я…мы…с Дани, влезла она, короче, в одну базу… Вейсс, видимо, волновалась за изменившееся состояние Мартена, да, трудно что-то скрыть от человека, который давно и хорошо тебя знает. — Секрет Полишинеля какой-то. Ты хоть понимаешь, что это: виселица, нам всем, если Мартен проиграет? Нельзя в отношении переворота ставить графу «закончен», нельзя. Опасная информация в доступе. — Наркотики? Алкоголь? Успокоительные? — Последнее. Достать надо и много, не в Термитнике смешанное. Хм, есть у меня один, хилер. Сестру его посадили…а, чёрт, это же друг Рид! Хотя…на крайний случай… Ганс вспомнил Тину, и Догана, но отмёл — точно голову ему отпилит. И мозги вытрахает. Лу. — Ты чё один попрёшься? Ебанулся. Не хочу напоминать, но Оллен покажется тебе детской сказкой, — она плюнула, — сейчас…хотя нет, мы с Дани поедем сами. Она там своя, в некоторых местах. Пришлось согласиться.

…

Но на вопрос о том: кто же реакционер — нет ответа. И на вопрос как от напасти скрыться. Угроза утихла, но обещала вернуться. — Доброе утро, — Нарсис зарылся в его волосы, обнимая со спины, — не своди так плечи, вот так. Хочешь разомну. — М-м-м? Нарси, а чё, когда ты появляешься мои мысли сразу в сторону постели, а сейчас нет. Просто так хорошо, и спокойно. — Устал. Думал о чём-то? — Да, о вопросах, на которые нет ответа. И, не слишком ли быстро события двигаются? Ты и Анна, бац и всё…хотя… Ганс рассказал о мыслях на счёт Гектора, но свою другую мысль написал на телефоне, купленном когда-то в Термитнике на развале за три ржавые монетки. «Не могут ли родители Мартена быть реакционерами?». Написал и стёр. — Или они ими манипулируют? — Да, Нарси, пойдём поваляемся? Одеяло мягкое, тапочки, кино посморим, м-м-м. Нарсис поднял бровь. — А, если я сделаю тебе минет?

…

Ага, как же, отказ от секса в пользу времяпровождения...да, конечно, фильм смотрели, но. Но. Но. Но. — Да-а-а-а, Нарси! — Грубее можешь? — Слушай, а давай на камеру?

…

Во временном штабе они просыпались от звуков горячей женской любви: Старк брала Вейсс жёстко на мягком ковре, прося считать вслух примеры из высшей математики. О космосе. Любительница астрономии, блин.

…