«Зеркало Атонмет»

…

Минул месяц. Дело — висяк. Ришар действительно давал кому-то ключи, а тот кто-то...скорее всего, тоже. Сейчас сидели на кухне той самой квартиры, пили кофе. Фарук, набивший себе татуировку неведомого зверька на череп, рисовал что-то в планшете, поправляя безразмерную гавайку и шорты. — «И» не ответ! — Ришар шипел в трубку. — Ты, блядь, понимаешь?! Понимаешь, что подставил меня? Идиот! Он единственный, кто был беспокоен: ходил туда-сюда, рычал, едва не царапал обои. — Ёбаный придурок! — Не выражайся. — Марк, иди нахуй, — Ришар всё же упал на стул, уронив голову на стол, — твою-ю-ю мать. Ганс махнул рукой, закинув ногу на ногу и рассматривая голых женщин на страницах электронного журнала: все восхитительно красивы, ухожены, шикарны, но не нарсисыуэйны. Никто из них. Невольно хотелось потрогать засосы (фантомные, конечно), места, где он его касался: ануса, бёдер, живота, сосков, члена. Бля-я-ядь. — Точно не хреново? — Фарук пристально вгляделся, поднимая бровь. — Гюлер, ау? — Нормально, — стало неловко, щёки заалели, — оставь ты эту тему...я тоже ключи, я… — Оставить?! — Бляха. Марк смотрел недобро поверх своего стакана. Читал справочник по физике. Бумажный. — Что? — Ничего, кому-то явно не помешают правила хорошего тона. Фарук уронил голову, теперь уже сам рассматривая Жонсьера. Молча. Странно-странно и молча. — Чего? — Ничего...блядь. Чайник упал, обварив поборника правил. Зазвонил телефон. Каркнула птица. Взвизгнул клаксон. — Да, вы...з-з-заебали!!! КРЕТИНЫ!!! В хохоте и возгласе «бинго» всё потонуло.

…

Нарсис встретил в своей квартире, открывая и сразу набрасываясь у порога. Целовал нагло, по-хамски, дрянно и с напором. Пригвоздил к косяку кладовки, разминая ноги. — Пойдём, — указал рукой в сторону ванной. — М-м? Ганс вдохнул и выдохнул, встряхнулся, отлепился от стены, усмехнулся, лаская любовника в ответ. — Твоё это «пойдём», сказанное полушёпотом, на выдохе...бля-я-я, скажи ещё раз. Член Нарсиса угадывался под форменными брюками, верх он уже скинул, сверкая оголённым торсом да рельефом: пирсинги сейчас отчётливы видны (как и заросли), сложные такие, блестящие. — Я извращенец, Нарси, — тереться лицом и нюхать завитки: доставляло незабываемое удовольствие, — прикусить? Полоска света с кухни на миг осветила их лица: ветер трепал шторы, тянуло сквозняком и он, смешиваясь с жарой (да жаром разгорячённых тел) превращался во взрывной коктейль. — Ты спрашиваешь разрешения? — взгляд остановленный, из-под ресниц, ухмылка на лице. — Да? Спрашивает? Вымаливает, смотря мимо и в то же время в...в глаза, вовнутрь, куда-то туда, где и отчего так обморочно, и грустно, и стыдно и целовать ботинки хочется, прикасаясь к латексным штанинам с заклёпками. — Прочитай… Эмпатику много не надо: рука, вновь та самая рука (правая), с пси клеймом как обряд, и традиция, и чёртовый ритуал секса — опустилась на шею, смяла, придавила, следом за ней язык. — Хочешь? — Нарсис прислонился к стене, закидывая руки за голову и ожидая. — Поменяться, но тем не менее спра-а-ашиваешь, иди сюда, руки по обе стороны и колено...только не сильно, да-а-а-а! Прижми и руку к моему животу. Нравится? Гансу было неловко, стыдно-винно, странно; боялся испортить, но пьянящий взгляд замутнённых серо-голубых да подрагивающий кончик носа около самых сладких усиков, сломали контроль и уносили мозг в дальние дали, чёртовы дебри. — Любимый, — руки его сейчас обвивались вокруг торса, — когда-нибудь я тебя жёстко, грубо и до синяков, отымею, а пока...только целовать, холить, лелеять…куда хотел пойти? В ванную? Зачем? Нарсис притворно проворчал, уводя за собой. Чуть смущаясь, показал «арсенал», Ганс пошатнулся, задыхаясь, упёрся лбом в стену. Накрыл пах рукой. Глухо застонал. —...узнаю, месье Уэйн, — с полочки смотрел большой резиновый фаллос, с огромным таким набалдашником, память перемежалась с отрывками, где музыка громкая и риффовая бьёт по перепонкам, — вот...это. А у меня есть...кое-что, — телефон, фотографии, видео, — посмотрите, капеллан? Мат. Чертыхание. Прижат инквизитор к стеклу душевой, ноги раздвинуты, обездвижен, слегка придушен. — Были мы бухие...прямо тут бы тебя, Гюлер! На месте! — Нарсис дышал носом, срывал чужую одежду. —...какжальчтояне готов сейчас, Уэйн. Как жаль, взяли бы? Стояли, дыша загнанно и прерывисто. — Откладывается моё сверху «сверху», — на смуглую задницу приземлилась ладонь, и ещё, и ещё, и ещё раз, — делайчтохотел…

…

Секс на простынях. С завязанными глазами и пристёгнутыми руками. Ганс в ведущей роли, вбивается в подчинённого: резво, жёстко, не даёт уйти от прикосновения, не даёт дрочить, кусает, раздвигает половинки и мнёт их. — Подчинять...приятно, быть главным, столько ответственности, но трудно...тяжело, месье Уэйн! Очень тяжело, — бессмысленный сейчас канцеляризм, совмещается с бешеным темпом и толстенным членом, — не коротковат? Вот ещё, ещё, ещё, да-а-а-а. Нарсис просто поддаётся толчкам, лишь вздёргивая голову в попытках дать осмысленный ответ и вообще что-либо попытаться понять, улыбается и задерживает чужие пальцы (щипает ими себя) около пирсингов, насаживается сам. До упора. — Нормален, вы, ах, компен-си-и-ируете этими движе-е-ениями, мелкими, месье Гюлер. Жаль, что на тебе не инквизиторская форма, и не в кабинете… Ганс кусает плечо, разводя Нарсису ноги сильнее и перехватывая его член, приподнимает, и по кругу, набок, прижимает, покачивая и доводя до бессвязных хрипов. Заполняет толстым размером, удерживает и кончает. Глубоко, зажав рот и массируя мошонку. — Я доведу тебя, — масло на руку, по телу и теребить металлических крокодильчиков с красными стеклярусами-глазами, перекатывать яйца в руках, гладить нежную кожу, слушать сдавленные бормотания и ловить голос оргазма. Рыдать от этого внутри, желать расцеловать нежно, заласкать, успокоить, закрыть и проснуться утром наверняка...рядом, вместе, именно, неясно, без облаков случайного, бухого, развратного. Любимый. Это нормально?

…

Пять. Я хочу показать тебе вечный лес.

Потряхивало с утра. Из памяти стёрлись воспоминания об окончании — вырубило. — Привет...доброе утро, то есть, — кровать мягка и пахнет родным человеком, от которого хочется улыбаться, — а как… — Устал? — походка странная, присел рядом, в руках нежность: поправил одеяло. — Спи. Выходной у тебя. Как? Никак. Почистил..я тебя, нас. Ты заснул тут же, на самом деле это было мило...в любви мне признался, — прямой взгляд серо-голубых, долго и серьёзно, — влюбился? Ганс болезненно улыбнулся. Наверное, у него жар. — Да. Ты же псиэмпатик, поймёшь. Только странный взгляд в ответ. Опущенная голова. — Дело в том, что я тоже… — Между нами ж только секс...не спешишь...не спешим? Покачивание головой. — В сексе, знаешь, иногда люди раскрываются, как ты мне, — Нарсис прилёг на покрывало рядом; подставил голову под ласковые руки и смежил веки, слушая окончание весны за окном. Ганс нежно коснулся губами виска. Пальцем погладил нос. Скулу и улыбнулся. Тоже весне. Весне в своём сердце. — А у меня такие дерби...космические, там чаща на Юпитере растёт… — засыпая, он улыбался дурацким светящимся сколопендрам, прыгающим на его лицо; ему было весело и свободно.

…

Шесть. Она всматривается в горизонт, словно на тропинке к дому когда-нибудь появится чей-то силуэт.

Новостную ленту в Сети порвала информация: новые случаи отравления ядом странных существ и смерти. Не рано ли выходить за Периметр?

...