from home

— Доён, Доён! Доктор Ким! Сдай мне схемы лечения пациентов из десятой и двенадцатой палат сегодня до обеда, пожалуйста, — Тэён нагоняет младшего коллегу в коридоре. — И ещё, я сегодня уйду на полчасика раньше, так что ты за старшего. — Марк приехал, да? — улыбается Доён, оборачиваясь через плечо и зажимая папку под мышкой, протягивает сухую от частой дезинфекции ладонь. — Поздравляю, папаша, ты дождался! — Я твой сонбэ вообще-то, а не «папаша», — фыркает Тэён беззлобно и крепко пожимает руку в ответ. — Спасибо, конечно я соскучился, он почти два года стажировался в Канаде… — Не думаешь позвать его к нам в больницу? А что, нам нужны молодые хорошие специалисты, — Доён заходит в комнату отдыха, приветствует коллег и присаживается на подлокотник дивана в углу. Тэён кивает тут же кланящимся в знак уважения заведующему медсестрам и медбратьям и присаживается на кресло напротив. — Я не хочу давить на него. В Сеуле полно больниц и клиник, он сам решит, где хочет работать. Уверен, многие клиники мечтают заманить к себе такого специалиста, как мой Марк — он активно участвует в конференциях, стажировался в одной из самых престижных больниц Ванкувера, с блеском защитил диплом… но я не хочу, чтобы про него говорили, что он устроился сюда только потому, что у него отец главврач, а папа завотделением. — Понимаю, окончательный выбор конечно же за ним самим, но неплохо было бы работать всем вместе, как считаешь, — кивает Доён, наливая из кофейника кружку ароматного кофе. — Кстати, может, его познакомить с моим Хёком? Что думаешь? Нет ну а что, почему бы и нет, наши дети все в работе, но надо же и личную жизнь устраивать… о браке начать задумываться понемногу… — Брось, я не люблю вот это вот сводничество, — морща нос, смеётся Тэён. — Пусть сами решают, когда заводить отношения и семью, опять же, я не хочу давить на Марка. Ты прав, он, конечно же, весь в работе, но я не хочу никого ему сватать, пусть это важное решение — выбор партнёра — останется за ним. — Это было лишь предложение, сонбэ, расслабься. Но разве наши дети не должны познакомиться, мы ведь с тобой в отличных дружеских отношениях, так и детям пора завязать знакомство… хотя знаешь, раньше я бы не подумал, что с омегой можно дружить, — улыбается Доён и протягивает Тэёну кружку с кофе. — Конечно, решение за ними. Чону тоже нет-нет да и намекнёт Хёку, что надо бы хоть иногда походить на свидания вслепую… но тот отмахивается, что занят работой, да и на таких свиданиях одни дебилы — прости за грубое выражение, но он прям так и сказал. — Я в жизни не ходил на свидания вслепую, неужели всё так плохо? — откидывая голову назад, смеётся Тэён. — Или мой Хёк слишком разборчивый омега, и даже от хороших альф воротит нос, — весело фыркает Доён. — Кстати, мы с Чону познакомились именно на свидании вслепую. Как он позднее признался, он вообще не хотел идти, считая всё это напрасной тратой времени. И я тогда думал также — нам было по восемнадцать, мы учились в медицинском университете, я на втором курсе, он на первом, были погружены в учебники по анатомии и патофизиологии, и не знали о существовании друг друга — до тех пор, пока мой приятель не уговорил меня сходить на свидание вслепую с другом его омеги… Остальное уже история, спустя месяц знакомства я наконец предложил ему встречаться, спустя ещё полгода мы поженились, и у нас родился Хёкки. В жизни всякое случается. Но я рад, что не отказался тогда. — Возможно, вы бы всё равно рано или поздно столкнулись бы, всё-таки учились в одном универе. — А может, и нет, и я бы никогда не обратил бы на него внимание… в любом случае, я очень счастлив, что мы вместе столько лет, — отвечает Доён, прихлёбывая кофе, и поднимается на ноги. — Ладно, пойду работать, а то получу звездюлей от господина заведующего за отлынивание… когда увидишь его, скажи, что я всё утро не отхожу от постелей больных. Оба смеются, и Доён исчезает за дверью. Тэён отпивает заботливо налитый альфой кофе и перекинувшись парой фраз с коллегами, уходит в свой кабинет. Он едва может дождаться вечера, и едва не совершает ошибку в отчёте, за что тут же ругает себя. — Ровно в половину пятого мы выедем в аэропорт, не переживай, может рейс немного задержится и нам даже придётся ждать. Сегодня Джено заберёт Сончанни из садика, — Джэхён привлекает зашедшего к нему в кабинет на пятом этаже мужа к себе и быстрым движением опускает жалюзи на стекле. — Я и сам не могу дождаться встречи, но мы должны сосредоточиться на работе, у меня через полчаса короткая встреча со спонсорами… директор тоже присутствует… Рейтинг больницы упадёт, если мы позабудем о своих обязанностях… ты же не хочешь, чтобы пациенты жаловались, что врачи вместо выполнения обязанностей летают в облаках?.. — И это говоришь мне ты, доктор Чон, который при каждом удобном случае обнимает меня в своём кабинете вместо того, чтобы работать… — закатывает глаза Тэён и стучит кулаком в плечо, впрочем, тут же прижимаясь к супругу вплотную. — Как видишь, обнимать и целовать тебя в редкие мгновения в моём кабинете совершенно не отражается на моей работе, директор доволен, как и пациенты. — Ты такой самодовольный, — бубнит Тэён и отталкивает альфу от себя. — Всё, я пойду обратно в отделение, все необходимые бумаги я тебе занёс, значит, нечего прохлаждаться, надо работать, так время пролетит быстрее… Джэхён кивает, беря в руки принесённые свежие отчёты, и откликается на внезапный стук в дверь: — Да, войдите! Дверь кабинета распахивается. В проёме стоит миловидный плечистый юноша среднего роста с густыми чёрными волосами, такие же чёрные глаза миндалевидной формы тепло улыбаются, как и тонкие персиково-розовые губы. Он держит руки в карманах полурасстёгнутой весенней ветровки, топчется серыми кроссовками на пороге и произносит голосом с едва заметной присущей ему хрипотцой: — Пап, отец, привет. И без того большие глаза Тэёна становятся ещё больше, он хватается за висок от шока и восклицает: — Марк, сыночек, ты как здесь… твой самолёт… разве он не должен был… — Я хотел сделать вам сюрприз, вылетел ранним рейсом, — мягко улыбается альфа, делая шаг вперёд и раскидывая руки для омеги, что уже перехватывает его в свои горячие тесные объятия. Джэхён, хоть и сдержан, весь так и светится от счастья, коротко обнимает с трудом вынырнувшего из папиных обнимашек старшего сына и улыбается: — Сюрприз удался, мы собирались вечером ехать в аэропорт, думали, самолёт приземлится в шесть часов… рад тебя видеть, сынок. — Марк, мы так соскучились, два года тебя не видели, видеозвонки не в счёт, — Тэёну едва удаётся сохранять спокойствие, его глаза влажно блестят от переполняющей его радости. — Как ты, должно быть устал из-за перелёта, вас хорошо покормили в самолёте? Само собой, все эти пересадки очень утомили… такой долгий перелёт… Ты голодный? Наверное мечтаешь оказаться в кровати и отоспаться, ещё бы, четырнадцать часов перелёта… — Всё в порядке, покормили неплохо и мне удалось неплохо поспать в самолёте, не переживай, пап, — Марк ерошит смоляные волосы на затылке и приобнимает взволнованного омегу за плечи. — Я тоже по вам скучал. Я не отвлекаю вас от работы?.. Сейчас только три часа дня, рабочий день ещё в разгаре… — Как ты можешь отвлекать, — возмущается Тэён и снова обнимает сына, прижимаясь щекой к щеке — они одного роста. — Давай я отведу тебя в ординаторскую, выпьешь кофе, отдохнёшь, а потом поезжай домой, ложись спать, мы скоро закончим все дела и приедем, Джено тебя встретит, он уже должен был вернуться со школы… — Пап, не переживай так, я в порядке, я могу вас подождать. Чемоданы я оставил у охранника на первом этаже, он сразу согласился присмотреть за ними, узнав, что я сын главврача. Пока попью кофе, осмотрюсь, давно я тут не был, а вы спокойно работайте… — Марк нежно похлопывает омегу по лопаткам и ловит отцовский взгляд, мягко усмехаясь: — Надо было написать, что я приземлился, и дождаться вас дома, а то как вы теперь работать то будете… отец, папа совсем переполошился… — Марк, ничего я не переполошился, я просто очень скучал и рад, что ты наконец дома, — Тэён пытается взять себя в руки, разглаживает халат и смущённо поправляет волосы. — Пойдём, отдохнёшь у меня в отделении, у отца сейчас встреча со спонсорами нашей больницы… ты выглядишь уставшим, может, всё-таки сразу поедешь домой? — Я в порядке, хочу осмотреть отделение, где ты заведующий, — отмахивается Марк. — Увидимся позже, сынок, — Джэхён сжимает его плечо и с любовью провожает взглядом мужа и старшего сына. Тэён почти летит над больничным напольным покрытием, не без гордости здороваясь с встречающимися им в коридоре коллегами, которые заинтересованно смотрят на красивого молодого альфу рядом с ним. — Коллеги, это мой старший сын Марк, сегодня вернулся со стажировки в Ванкувере, Суён, ты должна помнить его, на третьем курсе он проходил практику в приёмном покое… — Тэён обводит взглядом присутствующих в комнате отдыха и заботливо подталкивает Марка к диванчику. — Отдохни, вон там у нас кофейник и чай тоже есть, в холодильнике возьми фрукты, если проголодаешься… — Да, господин заведующий, я помню этого прекрасного юношу, — улыбается Суён, поправляя стянутые в тугой узел на затылке волосы. — Стажировка заграницей, какой молодец! Но вернуться домой тоже хорошо, верно? — Да, вы правы, я успел соскучиться по вкусу кимчи, те, что продаются в Канаде, ни в какое сравнение не идут с нашими, — кивает Марк и тихо говорит Тэёну: — Пап, всё в порядке, иди работай… — Да, конечно, я уже ухожу, до вечера, милый, — Тэён чувствует лёгкую неловкость, должно быть, Марк вовсе не хочет, чтобы его так опекали, особенно на глазах у всех, кивает и хлопает себя по карманам халата, стремительно возвращаясь к своему привычному деловому виду. — Я пойду загляну в вип палату, пока господин Линь не написал жалобу на наше отделение за недостаточное внимание к пациенту… медсестра Ю, внесите в лист с назначениями для него увеличение дозы инсулина, предыдущей дозы недостаточно… и возьмите завтра с утра дополнительные анализы, уровень глюкозы в крови у него всё ещё непозволительно высокий, требует постоянного контроля. Пока, Марк, дорогой! Альфа кивает, с теплом провожая взглядом уже профессионально сосредоточенного папу, который продолжает говорить что-то молодой медсестре. Другие тоже, о чём-то вполголоса шушукаясь, покидают комнату, отправляясь выполнять обязанности и предоставляя сыну заведующего возможность немного отдохнуть в одиночестве, а альфа ложится на диван, чтобы немного рассалабиться. Мысли роятся в голове и не дают этого сделать, и он решает выйти в коридор в поисках кофе из автомата (видел бы папа, что он отдаёт предпочтение не заваренному в кофейнике натуральному кофе, а порошковому пойлу из аппарата). Некоторое время он бродит по коридорам, прежде чем натыкается на большой автомат с многочисленным выбором, прямо на третьем этаже, недалеко от операционного блока. Кидает монету, дожидается, когда картонный стаканчик наполняется до краёв любимым двойным эспрессо и, забрав напиток, усаживается на пластмассовое кресло в тихом углу коридора. Делает глоток, морщится, обжигая губы и, отставив стакан на соседнее сиденье, достаёт телефон. Открывает галерею фотографий, кликает на последнюю фотку и увеличивает, рассматривая изображённую на фото девушку с милой улыбкой и длинными, струящимися по плечам волосами шоколадного оттенка. Она сидит на скамейке в парке и держит в руке рожок орехового мороженого, кокетливо смотрит в объектив камеры телефона Марка, и солнце заливает светом её миниатюрную фигурку. Марк невольно вспоминает её запах — ландышевый, сладкий, закусывает губу и, устало вздохнув, помедлив буквально пару секунд, тянется к кнопке delete. Как вдруг на его голубые потёртые джинсы совершенно неожиданно проливается горячий капучино, заставляя резко дёрнуться и едва не выпустить из рук телефон. — Оh shit… — ругательство всё-таки слетает с языка, и альфа раздражённо откладывает телефон на соседний стул, там, куда минутами ранее поставил стаканчик с кофе, и поднимает взгляд на виновника инцидента. — Какого… — Прошу прощения, полы только что вымыли, я поскользнулся… извините, я ненарочно… — перед ним стоит молодой омега, примерно его возраста, может на пару лет младше. У него большие круглые глаза и лицо с красивого оттенка карамельной кожей такое же круглое, с мягкими очертаниями и гладкими щеками. Он одет в синюю хирургическую форму, а волосы скрыты под шапочкой, маска съехала на подбородок, в одной руке он сжимает маленький кожаный кошелёк, в другой держит бумажный стаканчик с источающим аромат на весь коридор капучино, половина которого оказалась пролитой прямо на нижние края джинсов Марка и липкими коричневыми пятнами красуется на кроссовках. И без того не лучшее настроение Марка резко ухает куда-то вниз. — Вы могли бы быть осторожнее, не видите что ли знак о том, что пол скользкий, айщ, oh my god, — резко бросает Марк, с досадой указывая рукой на виднеющуюся в метре от них жёлтую табличку с предупреждением. — Простите пожалуйста, я не знаю как так вышло, я внезапно потерял равновесие, давайте я принесу салфетки… — парень виновато кусает полные губы. — Предлагаю оплатить вам химчистку и купить кофе в качестве извинения, в этом аппарате вкусный, хотя пожалуй, на первом этаже самый лучший… Его извиняющийся тон и непрерывная болтовня откровенно раздражают Марка. Он достаёт из кармана смятую салфетку и промокает пятна от кофе с джинсов. — Не надо, я уже купил, не видите? — альфа выразительно кивает на соседний стул, — В операционной вы так же расторопны? Он не может скрыть сарказма в своём тоне, досада всё нарастает. Омега перед ним слегка тушуется, замечает на лежащем возле стаканчика телефоне фото девушки, которое юноша так и не успел удалить, и не удерживается от комментария: — Какая красивая, ваша подружка? Марк смотрит на него холодным взглядом: — Не ваше дело. Вам разве не нужно работать? Нечего лезть в чужие дела. Считайте, что ваши нелепые извинения приняты, инцидент исчерпан, забудьте об этом. Омега меняется в лице, поджимает губы: — Вы из тех пациентов, кто относится к медперсоналу свысока, я прав? Возомнили себя невесть кем, это не даёт вам право грубо разговаривать со мной! Быть операционным медбратом это тяжёлый труд, у меня впервые за день выкроилась минутка спокойно передохнуть и взять свой любимый капучино, а вы… я же уже извинился, что случайно испачкал ваши джинсы, господин, даже предложил возместить ущерб, а вы, вы… в самом деле, давайте просто забудем об этом. Всего доброго. Он шмыгает носом, натягивает маску на лицо, сжимает стакан крепче и удаляется по коридору, стараясь идти осторожно, полы ведь и правда ещё скользкие, хотя очевидно, что он хочет скрыться за углом как можно скорее. Марк тяжело вздыхает и закатывает глаза, вот же обиженка, сам по своей неуклюжести испортил и джинсы, и кроссовки альфы, так ещё и ушёл с таким видом, словно это Марк его чем-то всерьёз обидел. Будто альфа не знает, что такое работать в операционной… но желания и сил объяснять, что он и сам медик, у него сейчас совсем нет. Голова слегка гудит от долгого перелёта и навалившихся на его плечи в последнее время проблем. Он, конечно, мог бы узнать насчёт этого парня у отца, но он ведь не злопамятный и устраивать разборки из-за какого-то дурацкого кофе совершенно точно не намерен. Просто сейчас он не в духе. Хорошо, что родители ничего не заметили, можно списать всё на утомительный перелёт и разницу в часовых поясах. Он допивает уже немного остывший кофе, спрятав телефон в карман, насколько может оттирает темнеющие коричневым пятна в ближайшей уборной, некоторое время прогуливается по коридорам, разминая ноги после самолёта, и возвращается в комнату отдыха. Спустя полчаса заходят Тэён и Джэхён. — Поехали домой, сынок, на сегодня все дела сделаны, — мягко говорит альфа, Тэён кивает, явно сдерживая себя от того, чтобы не накинуться на Марка с объятиями. — Сынок, что это за пятна?.. — Ерунда, просто кофе, неважно. Поехали. — Джено! Джено! Чанни! Посмотрите, кто дома! — стоит перешагнуть порог, зовёт Тэён, ласково касаясь спины Марка, на ходу снимающего кроссовки. — Марк-хён! Хён вернулся! — Сончан, топоча маленькими ножками, врывается в прихожую и широко улыбается, моргая блестящими оленьими глазёнками. — А мы с Ноно-хёном только пришли, мы едва не поссорились с Таро, он сегодня вредный, не хотел делиться игрушками… — Хэээй, привет, мелкий, ты так вырос, я скучал, — Марк легко подхватывает малыша на руки и кружит. — А кто такой Таро, это твой друг?.. — Пока ты там грыз гранит науки в своей Канаде, мелкий здорово вымахал, — усмехается появившийся в проёме Джено, прислоняется к косяку. — Мы только пришли, думали, вы будете не раньше семи… — Марк решил прилететь утренним рейсом, — сияет Тэён, вешая ветровку сына и косится на следы от кофе на его джинсах. Марк с улыбкой кивает, покачивая пищащего и болтающего от восторга ножками Сончана на руках: — Появилась такая возможность, я тоже рад скорее увидеть вас всех. Джэхён приобнимает мужа за плечи и подталкивает в сторону гостиной, обращается к старшему сыну: — Марк, ты иди отдохни в свою комнату, прими душ с дороги, разложи вещи, а мы пока организуем ужин. Передай мне Сончана, пожалуйста. — Неааа, не хочу. Хочу, чтобы Марк-хён меня ещё покружил, — капризным тоном тянет младшенький, цепляясь за плечи своего хёна как за спасательный круг, на что Джэхён лишь коротко вздыхает. — Я думал, ты уже забыл, как я выгляжу, Чан, мы почти два года не виделись, — смеётся Марк, прижимая к себе неугомонное тёплое тельце. — Я не могу забыть Марка-хёна, — мотает головой Сончан, упрямо поджимая губки, на его персиково-бархатном лобике пролегает нахмуренная морщинка. — Он любит тебя больше меня, вот же мелкий засранец, — с разочарованным вздохом говорит Джено и улыбается, щуря глаза. — Эй, Джено, я всё слышу, не называй его так, — Тэён выглядывает из гостиной и строго поджимает губы (совсем как его младший сын) и вскидывает одну бровь (совсем как его муж). — Прости, пап, — парень вскидывает руки в извиняющемся жесте и поспешно «застёгивает молнию» на собственном рте. Джэхён качает головой, подхватывая огромный чемодан Марка: — Пойдём, я помогу отнести твои вещи. Сончанни, детка, спускайся, твой брат устал с дороги, дай ему отдохнуть… — Мне вовсе не тяжело его держать, всё в порядке, отец, спасибо, — Марк чмокает братика в светло-каштановую макушку и снова кружит, вытягивая на руках, от чего вся квартира тут же заполняется радостным смехом. Джэхён тепло улыбается, наблюдая за этой сценой и направляется в комнату Марка, которая всё это время терпеливо ожидала возвращения своего хозяина, а Джено подначивает, склонив голову набок: — Марк-хён, тебе пора своих заводить, как никак, двадцать четыре годика в прошлом году стукнуло. — Ты иди уроки учить, Ноно, и нянчить Сончана, — отмахивается Марк шутливо, но Джено замечает, что его улыбка будто бы тускнеет. — Он уже большой, чего его нянчить, — пожимает плечами он и трепет малыша по волосам, тот весь взъерошивается и гордо повторяет: «Большой, большой». — Хён, иди отдохни, папа и отец уже пять минут тебе об этом твердят… всё-таки длинный перелёт. Марк опускает мелкого на пол и тот уносится к себе, смотрит на Джено и кивает. Брат замечает на его лице усталость и какую-то почти неуловимую тень отпечатавшейся печали. — Марк-хён… рад тебя видеть. Я скучал без тебя, — подросток ковыряет нитку на краю дырки, что зияет на колене по последней моде, и со смесью лёгкой неловкости и радости смотрит на старшего. — Я тоже, Ноно, — Марк раскидывает руки в стороны и крепко обнимает, почти до хруста костей. Джено сначала слегка смущается, но затем стискивает брата в обътиях, лишь через несколько секунд отпуская на свободу и позволяя наконец уйти к себе в комнату. За ужином Тэён и Джэхён сияют как именнинники на дне рождения, ещё бы, старший сын наконец дома, спустя продолжительное время разлуки. Сончан лопочет что-то про игры, в которые они играли сегодня в садике и про Таро, который сегодня был вреднее обычного, хотя вообще-то он очень милый и тихий омежка, и незаметно тянется к вазочке с десертом, хотя ещё не доел тушёное мясо. Тэён подкладывает Марку побольше кимчи и маринованного редиса, внимательно слушает, что рассказывает сын про специфику работы ванкуверских больниц, оживлённо задаёт уточняющие вопросы. Джэхён, как обычно, больше слушает, чем говорит, но почти не отрывает взгляда от своего старшего, лишь изредка переводя взгляд на елозящего на стульчике Сончана, чтобы не допустить приземление соуса кочудян или спаржевого салата на джинсовый комбинезончик ребёнка. Джено тоже больше слушает, чем болтает, и по привычке вытирает ротик Сончана, на что получает смешок от Марка: «Смотрю, ты постоянной нянькой заделался, да, Ноно?» — Я хороший старший брат, Марк-хён, — в ласковой усмешке выгибает уголок губ Джено и тянется к омлетному рулетику на дальнем краю стола. — Да, это так, мы воспитали тебя ответственным и заботливым, настоящим альфой, — подаёт звенящий гордостью голос Джэхён и протягивает тому тарелку с рулетиками. — Попросил бы, я бы тебе подал… — Спасибо, отец, — Джено чуть смущается, цепляя палочками закуску, и отправляет её в рот. Жуёт и пожимает плечами: — А как иначе, если я постоянно вижу вашу заботу друг о друге, пап, отец. Я думаю, альфы должны быть заботливыми, и к детям, и к омегам, и вообще… — Слова истинного сына своего отца, — мягко поддразнивает Марк, захватывая палочками щепотку риса и слабо улыбаясь одними уголками губ. — Не успеешь оглянуться, как будешь вот так вытирать запачканный ротик уже не мелкого брата, а своего отпрыска… дети так быстро растут. — А ты у нас весь занят только своей карьерой и бесконечной учёбой, хён, — не остаётся в долгу Джено, дразняще улыбаясь. — Ты вообще не встречался ни с кем, не считая того омеги в предпоследнем классе старшей школы, вас хватило на полгода… уже и не верится, что ты начнёшь встречаться, какие там отпрыски, когда ты наверное целовался-то последний раз ещё в школе… — Хватит, Джено, ты преувеличиваешь, — вдруг резко отвечает Марк и с силой сжимает палочки в руке, его улыбка мгновенно исчезает. — Я не болтаю о каждом поцелуе во всеуслышание, за кого ты меня принимаешь?.. — Так, стоп, дети, пожалуйста, не ссорьтесь, — Тэён сразу же отставляет в сторону бокал вина, из которого собирался отпить, так и не сделав глотка, и обеспокоенно хмурит брови. Атмосфера за столом резко меняется. — Марк, Ноно просто подкалывает тебя, не воспринимай всерьёз. Джено! Твой хён устал после перелёта с другого континента, зачем ты отпускаешь эти комментарии? Это было лишним. Марк имеет полное право не отчитываться нам во всех подробностях, это нормально, что он сейчас сфокусирован на своей карьере, а не на поиске спутника жизни. Марк, милый, всё в порядке, мы ни в коем случае не давим на тебя с женитьбой, просто тебе пока не попался подходящий омега… всему своё время. Джено просто подшучивает над тобой, он ведь соскучился по тебе… — Папа прав, пожалуйста, не ругайтесь, — встревает Джэхён. — Марк, Джено не хотел тебя обидеть, правда, Джено? — Хён, конечно, я просто пошутил… ты ни разу не обмолвился, что у тебя кто-то есть, вот я и подумал, что… ну знаешь, тебе сейчас не до свиданий… прости, если обидел тебя, хён, — Джено широко распахнувшимися глазами смотрит на Марка, который выглядит мрачно, но пытается это скрыть. Сончан хлопает глазками, с непониманием переводя взгляд с одного брата на другого: — Что случилось, почему вы ругаетесь? — Мы не ругаемся, крошка, просто Джено-хён неудачно пошутил, — Марк тянется к сидящему по левую руку братику и перекладывает ему на тарелочку кусочек мяса с общего блюда. — Вот, ешь, самый вкусный кусочек нашему макнэ… — Марк-хён, я правда не хотел тебя задеть, извини меня, я и не думал, что мои слова тебя расстроят… родители правы, это же круто, что ты строишь карьеру, ты молодец, я просто имел в виду, что нет ничего зазорного в том, чтобы помимо работы иногда встречаться с омегами… — Джено испытывает неловкость и вину от того, что Марк выглядит откровенно раздосадованным, должно быть, есть что-то, о чём ни он, ни родители пока не знают. — Да, я знаю, всё в порядке, я… я просто вымотался из-за перелёта, вот и всё, ох уж этот джетлаг, — Марк выдавливает улыбку и поднимается из-за стола. — Спасибо за ужин, я пойду спать, просто с ног валюсь. Спокойной ночи! — А как же десерт, крем брюле, твой любимый, я специально приготовил… — начинает Тэён, но тут же замолкает, вздыхает, крутит в руках палочки. — Ему надо как следует отдохнуть. Все уже поели, тогда я унесу остатки мяса и приступим к десерту? — Всё было очень вкусно, пап, — кивает притихший Джено и отставляет тарелку в сторону. — Я помогу тебе, любимый, — Джэхён тут же вскакивает, собирая со стола грязную посуду, и они с Тэёном уходят на кухню, пока дети пододвигают к себе вазочки с ожидающим их кремом. — Джэ, мне кажется, у Марка что-то случилось, — омега складывает гору посуды в раковину и опирается поясницей о край раковины, заводя руки за спину. — Нет, не кажется, я чувствую. И переживаю, он выглядит так, словно произошло что-то серьёзное… я ещё в машине заметил, решил, что это всё из-за перелёта, списывал всё на усталость, но… — Розочка моя, он поделится с нами, когда будет готов, — Джэхён подходит вплотную, кладёт руки на плечи мужа и мягко сжимает. — Дай ему немного прийти в себя. Я знаю, что ты скажешь — что у нас в семье нет тайн друг от друга, да, так и есть, наши дети очень близки с нами и мы все доверяем друг другу и во всём поддерживаем друг друга. Но правда, давай подождём, когда он сам нам всё расскажет, если вообще посчитает нужным рассказывать. — Чон Джэхён, почему ты всегда прав? — Тэён слабо улыбается, касаясь груди мужа поверх тонкого вязаного свитера и со вздохом поворачивается обратно к раковине, аккуратно складывая туда оставшиеся тарелки и столовые приборы. — Разумеется, я не стану накидываться на него с расспросами… просто волнуюсь, чувствую, что Марк расстроен чем-то… может, там в Ванкувере ему разбили сердце… мы ведь не знаем, он не делится такими личными переживаниями… конечно это его жизнь, но… — Но ты его родил, он твоя плоть от плоти, поэтому постоянно переживаешь за него и пытаешься уберечь от боли всеми силами, — Джэхён по-прежнему не отнимает рук с его плеч, хоть супруг теперь стоит спиной к нему. — Я знаю, любимый. Я тоже переживаю. Но от всего плохого в этом мире не убережёшь, как бы ни хотелось. Иногда приходится набивать шишки, сталкиваться с негативным опытом. — Я знаю, знаю, — ворчит Тэён. — Опять я со своей гиперопекой, прости, это видимо старость… — Ты в самом своём расцвете, моя прекрасная роза, брось ты называть себя старым, — смеётся Джэхён, захватывая мужа в надёжные объятия и потираясь носом о его щёку. — Всё будет хорошо, что бы там ни случилось, Марк обязательно справится и будет в порядке. Мы будем рядом. Он знает, что в случае чего, он всегда может поговорить с нами, что этот дом — его надёжный тыл. Даже пусть он отчалит от нашего берега и отправится во взрослую жизнь, заведёт свою собственную семью, он будет знать, что его семья — его родители и братья — это его опора. Тэён поворачивает голову вбок, ловя его взгляд, и кивает, мягко выпутывается из любящих рук и торопит мужа: — Пойдём обратно, ребята уже наверное съели десерт… — Что вы там делали так долго, опять целовались что ли, — усмехается Джено, промокая губы салфеткой и выходит из-за стола. — Спасибо, крем брюле просто объедение! И да, Сончану так понравилось, что он весь перепачкался… — Золотце моё чумазое, весь в креме, давай я вытру твою мордочку… — Тэён воркует над младшеньким, одновременно поднимая взгляд на Джено. — Ноно, подойди ко мне, пожалуйста. Подросток удивлённо вскидывает брови и послушно подходит к папе, который уже привёл в порядок личико недовольно пищащего Сончана. — М? — Иди сюда, — Тэён привлекает своего среднего сына к себе и крепко обнимает, прижимая к груди. — Я люблю вас, мои детки, я люблю вас всех троих так сильно, что иногда и сам этого пугаюсь. — Пап, ну ты чегооо, — тянет Джено, обнимая омегу в ответ и пряча улыбку в изгибе его плеча. — Отпусти меня, мне ещё надо закончить эссе по корейскому… я тоже тебя люблю, папа. И тебя, отец. — Конечно, иди учись, дорогой, — Тэён поспешно расцепляет руки и кладёт ладони на плечики Сончана, который всё ещё увлечённо размазывает остатки крема по стенкам вазочки. Джено исчезает в своей комнате, а Джэхён подходит к супругу, что гладит малыша по волосам: — Я вымою посуду и всё тут уберу, а ты иди поиграй с Сончанни. Тэён кидает на него благодарный взгляд, переполненный нежностью, и поднимает младшего на руки: — Ну, Чанни, во что ты хочешь поиграть сегодня? Перед сном я, как и обещал, почитаю тебе сказку про мистера бобра, помнишь, на каком моменте мы остановились?.. Сончан обхватывает его за шею ручонками и что-то весело болтает прямо в ухо, Тэён придерживает его за спинку и бросает ещё один любящий взгляд на альфу, что уже закатывает рукава свитера. Джено расправляется с недописанным ранее эссе быстрее, чем сам того ожидает, убирает тетрадь в портфель и плюхается на кровать, раскинув руки в стороны и смотря в потолок. Полежав так несколько минут, он поднимается на ноги и выскальзывает за дверь. Отец уже закончил с уборкой и ушёл к себе в кабинет, папа всё ещё играет с Сончаном — из детской слышна возня, смех малыша и ласковое бормотание омеги. Подросток проходит к соседней двери спальни, смежной с его собственной и коротко стучит. Ответа не следует, и он стучит снова, на этот раз настойчивее: — Хён, можно? — Заходи, — наконец слышится приглушённый голос. Джено толкает дверь и проходит в комнату, занавешенную шторами, сквозь которые слабо пробивается вечерний свет уходящего дня. Марк лежит на кровати, обхватив подушку обеими руками, согнув одну ногу в колене, полумрак окутывает его фигуру. — Я знал, что ты не спишь, — тихо говорит Джено, мгновение мнётся в середине комнаты, затем подходит к рабочему столу, включает настольную лампу, разбавляя царящие сумерки, разворачивает компьютерное кресло, что стоит у кровати напротив стола, забирается на него, подогнув одну ногу под себя, и укладывает скрещенные руки на спинку кресла, опуская на них подбородок. — Ещё только половина девятого, ты никогда не засыпаешь так рано, даже когда устал. Если ты не хочешь со мной разговаривать, можешь прогнать меня. Но я всё равно не уйду. — Ты не обнаглел часом, мелкий? — подаёт голос Марк, и в приглушённом свете настольной лампы Джено замечает, как тот отрывает взгляд от потолка и украдкой смотрит на младшего брата. — Я умею быть наглым, хён, если понадобится, — усмехается Джено и поудобнее устраивает подбородок на скрещенных руках. — Мне кажется, нет, я уверен, что что-то случилось, хён. Что у тебя… болит душа. — Я устал, тебе обязательно разводить эти сантименты прямо сейчас? — ворчливо отвечает Марк, плотнее обнимая подушку на груди. — Я… я просто подумал, что… тебе нужно поговорить об этом сейчас, не откладывая до утра, — парнишка слегка ёрзает в кресле, облизывает верхнюю губу. — Мы так давно не виделись, Марк-хён, я скучал по нашим разговорам… — Выключи лампу, — морщится Марк, перехватывая подушку и прижимая к подбородку. — Хорошо, тогда я отдёрну шторы, пусть немного закатного солнца попадёт в твоё логово. — Только не нараспашку, самый краешек, — бурчит старший, перекатываясь на бок. Джено выключает лампу, встаёт и немного приоткрывает занавеску, позволяя золотисто-персиковому свету садящегося за крыши небоскрёбов солнца залить небольшой участок комнаты. — Знаешь, хён, — Джено садится обратно на кресло, оседлав его и расставив ноги, и, по-прежнему уложив руки на спинку, задумчиво оглядывает комнату, неразобранные чемоданы возле шкафа, плотно заставленные книжные полки, маленький журнальный столик напротив мягкого, сливочного оттенка дивана у окна. — Мне… мне нравится Рен. Да, мой друг, Рен, ты его знаешь. Представляешь, во мне вдруг проснулись чувства к нему, и я стесняюсь признаться ему, но… я ведь должен быть смелым, верно? Я ведь альфа… что ты думаешь, хён? Марк чуть приподнимает голову, хмыкает: — Вот это новости. Хван Ренджун? С которым вы сдружились с первого класса? — Ага, неожиданно, да. Не то чтобы это прям серьёзно, но… то есть, на самом деле, это довольно серьёзно, но я впервые испытываю такие чувства… — Джено мямлит, ероша длинные волосы на затылке и неловко смеётся. — Ты считаешь, это глупая школьная влюблённость?.. — Нашёл у кого спросить, я не спец по части отношений, Ноно, — голос Марка сухо шелестит, он взбивает подушку, которую держал в руках, и засовывает под голову, укладывая поверх ещё одной подушки, и смотрит на брата. — Конечно, ты можешь признаться ему, это было бы смелым поступком. Не прятать свои чувства, а быть с ним искренним. Но нет гарантий, что он испытывает к тебе тоже самое. Вы можете даже начать встречаться, но потом в какой-то момент он скажет, прости, у нас ничего не выйдет, ты не тот, кто мне нужен. От горечи, звучащей в его голосе, Джено невольно ёжится, и пожевав губу, вполголоса говорит: — Так было у тебя, да? Это случилось незадолго до твоего приезда домой, верно? Если ты не хочешь поднимать эту тему, я сейчас же уйду… — Нет, ты… ты можешь остаться, Ноно. Да, ты прав. Она… она так и сказала — что я хороший, но ничего не получится. Она была инициатором нашего разрыва. Мы как-то продержались вместе почти восемь месяцев, а потом за завтраком в блинной, куда мы обычно ходили кушать панкейки с кленовым сиропом, она сказала, что больше так не может продолжаться и что нам лучше разойтись. Что у каждого из нас свой путь, я всё равно уеду в Корею, а она останется в Ванкувере. Это было пять дней назад, в воскресенье утром. В этой дурацкой блинной, где подают всё с этим дурацким кленовым сиропом. Джено неловко постукивает пальцами по обивке кресла и сочувственно смотрит на брата, разрывая повисшую на несколько мгновений вязкую тишину: — Хён, мне так жаль. И… я хочу сказать, спасибо, что рассказал. Мы ведь братья. Пусть даже я и намного младше, но… у меня же есть уши, чтобы выслушать. Я не очень знаю, как тебя поддержать, но… Марк садится на кровати, ерошит волосы, так что чёрные вихры торчат во все стороны, и улыбается, слабо, но всё-таки это улыбка: — Я буду в порядке. Просто нужно немного времени. Жаль, от разбитого сердца нельзя вколоть лидокаин — и всё прошло бы. Но я скоро приду в себя. — Наверное, ты скучаешь по ней… а как её звали? Почему ты ни разу не рассказал нам, что нашёл омегу? — Джено чуть выгибает брови и выпячивает губы. — Только пару раз упомянал, что проводишь время с «подругой»… — Даниэлль. Я и сам не знаю. Наверное, не был уверен, что у нас всё достаточно серьёзно, чтобы рассказывать семье о ней. Так и вышло, для неё это всё было просто хорошим времяпрепровождением, а для меня… это уже неважно. Даниэлль… мне стоит скорее забыть это имя. И… ещё… прости, что я так бурно отреагировал за ужином. — Красивое имя, — шёпотом произносит Джено, снова покидает своё местечко в кресле и садится на край марковой кровати, вытягивая длинные крепкие ноги. Теперь они сидят почти вплотную, разделяют лишь какие-то сантиметров тридцать. — Всё хорошо, я понимаю. Всё непременно будет хорошо, хён, ты найдёшь подходящую омегу, всё впереди. Я не сомневаюсь. Никто не сможет устоять перед нашим Чон Марком, будущим светилом анестезиологии и просто самым красивым альфой — с такими-то генами. Марк коротко усмехается, но эта усмешка совсем невесёлая. — Есть ещё кое-что, Ноно. Должно быть, сейчас у меня какой-то странный, не самый благоприятный период в жизни, — он тяжело вздыхает, делает паузу, раздумывая, стоит ли продолжать, всё-таки решается. — Когда я стажировался, мне надо было написать исследовательскую работу под руководством заведующего, я засиживался допоздна, а порой не спал вообще, чтобы всё написать и сдать вовремя, перерыл кучу литературы и источников, нашёл самые точные и актуальные данные. Это исследование опубликовали в самом популярном медицинском журнале Канады. — Так это ж так круто, хён! — перебивает Джено, улыбаясь шире, от чего глаза превращаются в щёлочки-полумесяцы. — Поздравля… — Только вот моё имя указано не было, — роняет Марк, не давая брату закончить, и сжимает матрас обеими ладонями. — Заведующий присвоил эту работу себе. Да, просто взял и присвоил себе её авторство. Джено несколько мгновений молчит, не в силах поверить в услышанное, в нём начинает закипать возмущение. — Да как он мог… это же была твоя работа, ты столько сил и труда в неё вложил, Марк-хён!.. — Он пригрозил, что вышвырнет меня из клиники и я не смогу успешно закончить стажировку, если кому-нибудь пожалуюсь, — Марк тяжело сглатывает. — У меня просто не было выбора. — Но… но он поступил с тобой нечестно… это несправедливо… — Джено хмурит густые брови и до боли закусывает нижнюю губу — обида за старшего брата жжёт под ложечкой. — Вот же придурок, аййщщ! — Это уже не имеет значение, Ноно, все в прошлом, я завершил стажировку, всё в порядке, — выдавливает улыбку Марк, хлопая младшего по плечу широкой ладонью. — Пожалуй, лягу спать. Только… не говори родителям. Они расстроятся… если надо будет, я сам расскажу им об этом… позже. — Конечно, хён, я нем как рыба, — активно кивает Джено, всё ещё выглядящий сильно раздосадованным, поднимается на ноги, засовывая руки в карманы домашних штанов и растягивая ткань. — Ложись отдыхать, я пойду, не буду больше тебе докучать. Но… Марк-хён… — М? — Марк плюхается обратно на помятые подушки и с откровенной усталостью смотрит на младшего. Джено переступает с ноги на ногу, слегка покачиваясь, и говорит негромко: — У тебя есть мы, твоя семья. Ты дома, а значит всё будет в порядке. Спокойной ночи. Он разворачивается и покидает спальню старшего, бесшумно закрывая за собой дверь.

***

— Как твоя смена, Хёкки, сильно устал? — Чону, миловидный омега с пушистыми мягкими волосами цвета корицы и таким же запахом, появляется в прихожей в однотонном фартуке и с перепачканными мукой руками. — Завтракать будешь? Я готовлю блинчики и омлет… отец только что уехал, сегодня ему надо быть в отделении пораньше. — Доброе утро, пап, — зевает Донхёк, стягивает кроссовки и аккуратно ставит на полку для обуви. — Да та ещё выдалась смена… операций очень много. Он подходит к старшему омеге и ластится, крепко обнимая. Чону чмокает его в карамельно-русую макушку и ворчит с улыбкой: — У меня руки все в муке, Хёкки. — Спасиб, пап, но я сначала высплюсь как следует, потом покушаю, когда проснусь. Ты сам позавтракай, тебе же через час на дежурство… — Не беспокойся обо мне, я выспался и уже успел выпить кофе, а мой малыш сутки трудился в операционном зале. — Прикинь, пап, какой-то пациент наехал на меня за то, что я совершенно случайно пролил на него чуть-чуть капучино… не понимаю, как так получилось, просто полы были очень скользкие, а он сидел прямо там, возле автомата, ну я и… как по-дурацки вышло, как в какой-то дораме. Я сразу же извинился, предложил возместить убытки, а он накричал на меня… — Детка, не расстраивайся, у тебя был тяжелый день, у него, возможно, тоже… я бы тоже не был в восторге, если бы кто-то испачкал меня кофе. — И всё равно, он был очень груб со мной, — надувает губы Донхёк и выпускает стройное тело папы из объятий. — Я понимаю, может у него что-то случилось, но… это же не повод хамить работникам! Ладно, ты прав, нечего больше вспоминать об этом. Пойду лучше завалюсь спать, следующая смена только через два дня. Хорошего дня, пап, люблю тебя, увидимся завтра, когда ты вернёшься с суток. — Отдыхай, детка, я тебя тоже, — Чону с нежностью провожает взглядом фигурку сына и возвращается на кухню.