from home

— Доктор Ли, зайдите ко мне. Врачи отодвигают стулья, переговариваясь, сжимая под мышками папки, отпивают кофе с пластиковых стаканчиков или привычным движением прячут шариковые ручки в нагрудные карманы белых как снег халатов, торопясь разойтись по отделениям после короткого утреннего совещания. Тэён мешкает, аккуратно сбивает в стопку листы и кладёт их в папку. Выгибая бровь, смотрит на главного врача, что уже покинул своё место во главе стеклянного стола в комнате для совещаний и придерживает приоткрытую дверь в свой кабинет. — Что вы хотели, доктор Чон? Что-то срочное? — Тэён проходит прямиком к столу и присаживается на кресло напротив, начиная листать папку с документами. — Те показатели заболеваемости, которые я обещал, уже… Альфа не даёт ему договорить, в один шаг оказывается напротив, нависает сверху, обхватывает красивое лицо Тэёна и медленно, жадно целует, плавно сминая малиновые губы. Омега пытается что-то мычать прямо ему в губы, упираясь кулачками в широкую грудь, но быстро сдаётся и, выдохнув в губы, страстно отвечает на поцелуй, цепляясь пальчиками за отвороты белоснежного, выглаженного без единой складки медицинского халата. Листы соскальзывают с колен и с шелестом падают на пол. — Чон Джэхён, что ты себе позволяешь, — выдыхает, утыкаясь лбом в основание шеи альфы, отталкивает его от себя, приглаживает светлую чёлку, одёргивает рукава халата и ворчит: — Из-за тебя вся документация разлетелась… мы же на работе… что на тебя нашло… — Я же знаю, что тебе понравилось, Ён-а, — улыбается Джэхён, убирая со лба каштановую прядку, и проходит на своё рабочее место за большим, заставленным бумагами стеклянным столом. — Почему я не могу поцеловать собственного мужа? Никто в целом мире не может мне этого запретить. — Ну мы же на работе, Джэ, — неуверенным тоном говорит Тэён, поднимая с пола последний лист и запихивая его обратно в папку. — Конечно, мне понравилось, а как может быть иначе, когда это ты? Он кладёт папку на стул, а сам присаживается на край стола, слегка подтягивает белые форменные брюки и скрещивает руки на груди. — Когда это самый лучший муж на свете. Мне несказанно повезло. — Нет, это у меня самый лучший муж на свете, и не спорь, — Джэхён укладывает подбородок на руки, упирающиеся локтями в поверхность стола, и смотрит на омегу. — Моя роза, моё солнце, папа троих моих замечательных детей. — Нет, всё равно мой муж самый лучший во всей вселенной и да, я буду спорить. Мне завидуют все мои знакомые, потому что мой муж… — Тэён придаёт лицу задумчивое выражение, словно вспоминает что-то, и начинает загибать пальцы: — Во-первых, одареннейший нейрохирург и главный врач этой больницы, во-вторых, самый лучший отец наших мальчиков, в-третьих, заботливый, нежный и чуткий супруг, в четвёртых, безбожно красив, горяч и привлекателен, а в пятых… — А в пятых, он женат на самом красивом, сексуальном и талантливом омеге, что когда-либо ходил по планете Земля, — перебивает Джэхён, протягивает руку и касается гладкой щеки омеги, очерчивает скулу и линию челюсти, мягко гладит костяшками пальцев. — Мы женаты почти двадцать пять лет, а знакомы целую вечность, я всегда любил тебя, не помню и дня, когда бы это было иначе. — Меня уже тошнит от твоих сладких слов, — Тэён разражается громким смехом, притворно закатывает глаза. — Разве не должны мы, как все сто лет женатые пары, ворчать друг на друга и пилить за каждую мелочь, или может даже, спать в разных спальнях?.. — Ты с ума сошёл, доктор Чон Тэён, я и дня своей жизни не могу помыслить без тебя, а ты предлагаешь мне спать раздельно, — качает головой Джэхён, надевая на кончик носа круглые очки в тонкой оправе и разворачиваясь к компьютеру. — Кстати, десятью минутами ранее ты назвал меня доктор Ли, но я уже двадцать пять лет как Чон, как нам обоим это прекрасно известно, — хмурится Тэён, надувая губки, в его глазах пляшут озорные искры. Джэхён бросает на него взгляд поверх очков: — Мне нравится дразнить тебя. И очень нравится твоя прежняя фамилия. Но тот факт, что ты Чон, нравится мне гораздо больше. Мы были созданы друг для друга, ты мой омега. — Собственник. — Ты сам пожелал сменить фамилию, я не заставлял тебя, ты всё решил ещё за несколько месяцев до свадьбы. Тэён фыркает, улыбается, поправляет ручку, засунутую в нагрудный карман халата, и спрыгивает со стола. — Ты отнимаешь моё время, я уже пять минут как должен был начать обход… мои больные ждут, а ты тут соблазняешь своими поцелуями и комплиментами… вы за это ответите, доктор Чон Джэхён. Омега наклоняется к мужу, нежно, вопреки своему ворчанью, целует в щёку и салютует, шагая к двери. Джэхён улыбается совершенно счастливой, блаженной улыбкой и ещё несколько секунд смотрит на закрывшуюся за Тэёном дверь. — Доктор Чон, господин Чхве из пятой палаты, жалуется на то, что кашель всё не проходит, и требует вас… — стоит Тэёну показаться в отделении терапии, к нему тут же подбегает медсестра, миниатюрная омега с длинными волосами, забранными в высокий пучок. — Да, он требует заведующего отделением и немедленно, хотя я предупредила его, что доктор скоро придёт… — Хорошо, я подойду к нему прямо сейчас, благодарю, медсестра Ю, — Тэён мягко хлопает её по плечу, берёт с поста нужную медкарту и переглядывается с девушкой: — Он только вчера вечером поступил с пневмонией, мы немедленно начали антибактериальную терапию… неужели он ожидает, что всё пройдёт меньше чем за сутки… Он вздыхает, медсестра Ю Джимин разводит руками и убегает в соседнюю палату, а Тэён направляется в палату под номером пять, которая являлась вип палатой. — Доброе утро, господин Чхве, как ваше самочувствие? — Доктор, наконец-то вы пришли, кашель сильный, замучал совсем, ещё и этот жар, — кряхтит пожилой мужчина, приподнимаясь на высоких подушках. — Антибиотики, которые я вам назначил, начинают потихоньку действовать, но ещё не прошло 48 часов, уже завтра вам станет намного лучше, — мягко говорит омега, присаживаясь на табурет рядом с кроватью, доставая фонендоскоп и термометр. — Послушаю лёгкие, не беспокойтесь, мы вас обязательно поставим на ноги совсем скоро. Пациент хрипит и бормочет что-то, что ему надо скорее выйти из больницы, иначе его бизнес без него развалится, а Тэён совершает осмотр. — Принимайте много жидкости, я дам вам дополнительную дозу парацетамола, чтобы снизить температуру, она у вас держится высокой пока, но при бактериальной инфекции это нормально. Не переживайте, вы обязательно поправитесь, персонал нашего отделения позаботиться о вас, — вешая фонендоскоп на шею, заключает Тэён, встаёт со табурета, коротко откланивается, снимает перчатки и направляется к двери. — Медсестра Ю! Джимин! Парацетамол внутривенно, а так никаких изменений в терапии, всё как я вчера написал, ампициллин должен хорошо подействовать… и да, повторный рентген лёгких через три дня. Спасибо. Девушка кивает, шелестя бумагами, а омега продолжает обход. — Ваши анализы значительно улучшились, воспалительные маркеры пришли в норму, завтра выписываем вас, госпожа Мин, главное соблюдайте диету, я дам вам подробные рекомендации перед самой выпиской, — Тэён мягким жестом накрывает ладонь женщины, ободряюще кивает. — Мы назначим вам повторное узи живота, господин Пак, раньше пятницы о выписке речи быть не может, но не переживайте, вам скоро станет лучше, — в следующей палате Тэён внимательно листает анализы и собственные назначения, сидя у постели старичка-альфы — показатели печени сильно повышены. — После выписки вам нужно будет придерживаться строгой диеты — да, понимаю, иногда хочется пропустить стаканчик соджу или побаловать себя кусочком шоколадного торта, но в вашем случае алкоголь, сладкое и жирное под строгим запретом. Если вы, конечно, не хотите снова оказаться в больнице. Старичок грустно вздыхает и улыбается почти беззубым ртом: — Знаю, господин доктор, но мне недолго осталось, так хоть бы одну рюмочку… — Вам ещё жить и жить, господин Пак, не торопитесь на тот свет, — тёплая рука омеги похлопывает по колену пациента через одеяло, он поднимается на ноги: — Скоро сестра придёт поставить вам систему. По завершению обхода Тэён возвращается в свой кабинет и садится готовить отчёты. Вторая медсестра, Пак Суён, приносит ему кофе, коротко информирует, что всё в порядке, и откланивается, а мужчина, поблагодарив, отпивает кофе и достаёт телефон.

Джено-я, как дела, всё хорошо? Презентация по истории прошла успешно?

Марк, не пропускай обед пожалуйста. Я знаю, ты иногда забываешь, засиживаясь за учёбой. Я горжусь тобой. И очень скучаю.

Он ещё несколько мгновений смотрит в окошко их общего семейного чата и блокирует экран, возвращаясь к статистической документации. Тихая вибрация на телефоне оповещает о входящих. Марк❤️: Да, пап, хорошо, у меня сегодня важный семинар, но обещаю пообедать вовремя. Ноно, не сомневаюсь, ты получил высокую оценку. Ноно❤️: Всё отлично, эта презентация была лёгкой, да и учитель Сон никому не ставит низкие оценки. Сейчас мы с Реном, Ченлэ и Джисоном идём играть в баскетбол.

А разве у вас нет уроков?

Ноно❤️: Пааап, я же вчера говорил, что физики не будет, у нас окно, так что Ченлэ предложил поиграть.

Хорошо, конечно, дорогой, прости своего папу, сейчас надо готовить отчёты, я совсем забыл, что ты говорил. Полное отделение пациентов, работы предостаточно.

Муж❤️: Любовь моя, не извиняйся, мы все понимаем, что сейчас у тебя много работы. Дети, может быть ваш папа не всегда всё помнит из того, что вы говорите, но он любит вас и заботится о вас. Ноно❤️: Ну отееец Марк❤️: Отец опять превращает всё в лекцию в защиту папы: D мы поняли, пап, отец, мы вас тоже очень любим. Всё, у меня начинается семинар, я ушёл. Ноно❤️: Марк-хён такой ботаник Марк❤️: Можно подумать ты нет? ;) Мой младший уже какой год подряд на втором месте в рейтинге школы, заучка.

Дети, перестаньте, вы оба умнички, наша с отцом гордость. Оценки не так важны, главное полученные знания. Удачи в учёбе, мои мальчики. Марк, считаю дни до твоего приезда.

Муж❤️: Ваш папа прав, учитесь усердно, но не забывайте отдыхать. Мы никогда не осудим, если оценка вдруг будет не самая высокая, главное старания. Тэёни, любимый, увидимся на обеденном перерыве, а сейчас мне нужно утвердить заявку о покупке нового оборудования для кардиохирургии. Марк, сынок, мы тебя очень ждём. Марк❤️: Я тоже по вам скучаю. Но осталась всего неделя, и я буду дома. Тэён слегка улыбается и кладёт телефон в сторону, снова утыкаясь в таблицу на мониторе. — Чего улыбаешься, сонбэ, произошло что-то хорошее? — в ординаторскую входит стройный черноволосый альфа с двумя стаканчиками кофе в руках. — Вот, держи, твой любимый карамельный латте, из аппарата на первом этаже — там самый вкусный, как ты знаешь. — Старший сын возвращается через неделю, Доёни, — еле сдерживает широкую улыбку Тэён, вертя в руках ручку. — Помнишь, я говорил, у него стажировка в Ванкувере? В главной университетской больнице, он заканчивает учёбу и… — Ты говорил мне об этом уже раз… десять? — улыбается в ответ Ким Доён и закатывает глаза в притворном раздражении. — Все уши прожужжал… — Эй, доктор Ким, не делай вид, что гордиться своим ребенком это плохо, — мгновенно надувается Тэён. — Он сам выбрал профессию анестезиолога, сам решил стажироваться заграницей, мы с Джэхёном не давили на принятие решений Марка… — Знаю, знаю, успокойся, все мы душой болеем за своих отпрысков, — мягко улыбается Доён, присаживаясь на край стола, протягивая стаканчик латте Тэёну и отпивая американо из своего. — Признаться, для меня было неожиданностью, когда Хёк заявил, что хочет стать медбратом, в детстве его интересовали танцы, да и в школе больше увлекали творческие предметы, но мы с Чону, разумеется, только поддержали его. Ну как тут не гордиться своим сыном, коллеги из операционного зала почти каждый день говорят, какой он умничка и как отлично справляется. Я предлагал ему поработать в нашей терапии, но он упёрся, что хочет работать в операционной, прошёл специализированные курсы и теперь ассистирует при операциях. — Главное, что он чувствует себя на своём месте, — Тэён похлопывает альфу по колену и улыбается: — Спасибо за кофе, вы меня сегодня балуете, медсестра Пак уже сварила мне кофе, и ты принёс мой любимый латте с первого этажа… видимо, это преимущества быть заведующим отделения. Как дела у Чону? Мы редко с ним пересекаемся, я почти не бываю в отделении педиатрии. — Всё отлично, недавно с блеском защитил диссертацию по теме иммунопатогенеза и оптимизации лечения вирусных менингитов у детей, — голос альфы буквально звенит гордостью. Тэён откидывается в кресле и вскидывает брови: — Вот это новости, поздравляю, молодец! Тебе повезло с мужем и сыном, хубэ. — Моя самая большая гордость, — кивает Доён, прихлёбывая кофе. — Насчёт второго не думаете? Сейчас, когда Чону наконец защитил диссертацию, и можно сместить фокус с учёбы на семью… Только не начинай про возраст, Чону всего сорок, если нет никаких проблем со здоровьем… ты не подумай, что я как-то давлю, ни в коем случае, это ваше решение, просто Донхёк уже взрослый, а я знаю, как Чону любит детей… — Мы как-то думали об этом, но… — Доён становится серьёзным. — Что ни говори, но нам уже не по двадцать. К тому же мы заняты работой, не уверен, что спустя столько лет мы оба снова готовы к пелёнкам. Чону хватает детей на работе, он всего себя отдаёт своей профессии. — Разумеется, я понимаю, прости, видимо во мне говорит многодетный папа, — слегка тушуется Тэён, ему вовсе не хотелось звучать неделикатно. — Я так люблю своих детей, что не могу помыслить своей жизни без них. — Почему ты не пошёл в педиатры, ты же очень любишь детишек, сонбэ, — с улыбкой выгибает бровь Доён. Тэён смеётся: — Мне моих хватает, да, очень люблю, но, пожалуй, не выдержал бы ещё и на работе. Хотя может ты и прав, и из меня получился бы неплохой педиатр… но что уже гадать, я доволен своей работой терапевта, у меня отличные коллеги, любящий муж, прекрасная жизнь. — Ты сорвал джекпот, выйдя замуж за Чон Джэхёна, мечту всех омег, — ухмыляется Доён, допивая остатки американо. Тэён смущается, начиная перекладывать бумаги на столе: — Я с ним вместе со школы, я не помню, как я вообще жил без него. Сначала мы дружили, а потом… влюбились по уши друг в друга, всё произошло так… естественно? Словно иначе и быть не могло. Нам было по шестнадцать. Мы поженились сразу, как достигли восемнадцатилетия, и вскоре у нас родился Марк. Я знал, что Джэхён единственный альфа, с кем я хочу построить семью, завести детей. До сих пор не верю своему счастью, проживать жизнь бок о бок с возлюбленным, воспитывать наших троих альфочек вместе. — Счастливчик, что сказать, — Доён сминает бумажный стаканчик и поднимается на ноги. — Так, мне надо зайти ещё в две палаты, удачи разгребать эту нудную статистику заболеваемости, заведующий Чон. — Спасибо, доктор Ким, иди уже, твои больные ждут, — машет руками и смеётся Тэён, возвращаясь к работе. — Ёни, розочка моя, ты готов? — на пороге кабинета заведующего терапией появляется Чон Джэхён, уже без своего белоснежного халата, в одной светлой рубашке с закатанными рукавами, темном галстуке и классических брюках. Тэён не отрывается от бумаг: — Да, да, дорогой, я уже почти заканчиваю, сейчас оставлю назначение, только что поступил новый пациент, 37 лет, обострение язвенной болезни двенадцатиперстной кишки… Может стоить позвонить в садик, предупредить, что мы заберём Сончанни на полчаса позже обычного?.. Или ещё лучше — езжай сам забрать его, я подъеду домой чуть позже… — Ёни, я хочу сам отвезти тебя, не хочу, чтобы ты трясся в автобусе или вагоне метро, забитом битком, давай я позвоню воспитателю Сяо и предупрежу его, уверен, двадцать минут он сможет подождать, а ты спокойно закончи дела. Я пока просмотрю те отчёты из отделения травмотологии, что откладывал. Не переживай, мы заберём Сончанни вместе и поедем домой. Дежурный терапевт и медсёстры справятся, Тэён, ты не можешь ночевать на работе. Твой рабочий день закончился пятнадцать минут назад. — Да, ты прав, я уже почти всё дописал, просто не хочу задерживать воспитателя, он и так часто идёт нам навстречу, — вздыхает Тэён, быстро печатая на клавиатуре и ворчит: — Со мной ничего не случится, если один раз я проеду на автобусе, Джэхён. — Я знаю. Но я забочусь о твоём комфорте и не хочу, чтобы ты взял за норму перерабатывать, — альфа скрещивает руки на груди. — Я твой прямой начальник, доктор Чон, не забывай об этом. В его глазах прыгают весёлые искорки, а уголки губ слегка тянутся вверх. Тэён закатывает глаза: — Иметь мужа-начальника то ещё «удовольствие». Иди читай свои отчёты и дай мне закончить, ты отвлекаешь меня своей болтовнёй. Джэхён мягко фыркает и тихо выходит за дверь. Тэён завершает работу, отдаёт указания медсестре Пак и быстро скидывает халат, хватает вещи и почти бегом покидает отделение, спускается на лифте вниз. Джэхён ловит его прямо в холле больницы у лифта, коротко целует в щёку и привычным жестом уложив руку на талию, шагает рядом с омегой к автомобилю, припаркованному на больничной стоянке. — Я знаю, как тебе важны твои пациенты, я сам такой, но не бери за привычку сильно задерживаться после работы, розочка, — Джэхён кладёт руку на щёку мужа. — Сончанни уже, должно быть, заждался нас. Он убирает ладонь, пристёгивает ремень безопасности и включает зажигание. Тэён тоже тянется к ремню, покусывая губу, говорит тихо: — Иногда я… я переживаю, что не могу удачно совместить карьеру и семью. — Ёни, о чём ты, ты учился в университете, когда у тебя был малыш Марк на руках, ты со всем справлялся и построил замечательную карьеру, являешься чудесным терапевтом и папой. Никогда не принижай себя и не наговаривай на себя. Я тебя люблю. — Я бы не справился без твоей поддержки и поддержки твоих родителей, — серьёзно говорит Тэён, глядя в окно, и теребит краешек рукава рубашки. Джэхён, держа одну руку на руле, касается его бедра второй и мягко сжимает: — Ты точно так же переживал, когда был маленьким Джено, а ты уже работал в отделении, но оглянись назад — ты справился, воспитал Джено, дорос до должности заведующего — заслуженно, родил Сончанни. Я горжусь тобой, моя розочка. — И я тобой. И всё же без тебя мне было бы намного труднее, ты всегда поддерживал меня, нянчился с детьми, хотя у самого были диссертации, ночные дежурства, сложные операции… ты очень сильный, Джэхёни, ты знал об этом? Наша опора, — Тэён едва справляется с нахлынувшим на него приливом нежности и благодарности, накрывает пальцы супруга своей сухой ладонью. — Я люблю тебя, так всегда было и будет. Джэхён плавно поворачивает руль и гладит большим пальцем пальцы супруга. — Добрый вечер, воспитатель Сяо, простите, что вам пришлось ждать… — завидев воспитателя, тут же говорит Джэхён. — Работа… — Я всё понимаю, господин Чон, всё в порядке, мне всё равно приходится ждать, пока за ещё несколькими малышами заедут родители, это моя работа, мне не в тягость, — молодой омега с густыми бровями тепло улыбается, приветствуя вошедших супругов. — Кажется, Сончанни сегодня не торопится домой… посмотрите на него. Пятилетний малыш сидит рядом с другим мальчиком, своим ровесником, на полу и увлечённо лепит из глины что-то со стороны не совсем понятное взрослым. — Нет, не так, Таро, давай покажу, — он нетерпеливо наклоняется к приятелю и показывает как, по его мнению, надо придать форму их произведению искусства. — В группе недавно появился новый мальчик, так вот Сончан сразу с ним сдружился, в некотором роде, взял над ним опеку, — ласково хмыкает Сяо Деджун. — Сончанни, твои родители пришли! Пора домой! — Сончанни, малыш, привет, поедем домой? — Тэён подходит к ребятам, садится на корточки. — Привет, ты новый друг Сончанни? Как тебя зовут? — Его зовут Шотаро! — не успевает ребёнок и рта раскрыть, заявляет Сончан. — Пап, смотри, мы лепим панду! — Какая прелесть, вы умнички, — Тэён заинтересованно рассматривает куски темной и светлой глины, весьма отдалённо напоминающие вышеупомянутую панду. — Детка, садик скоро закрывается, нам пора домой. Дома нас ждёт вкусный ужин, и твой брат уже вернулся со школы… я знаю, что тебе здесь нравится, но нам пора ехать. Завтра ты непременно увидишься с Шотаро. — Мне пора домой, пока, Таро, увидимся завтра, — Сончан пыхтит, нехотя откладывая глину и протягивает маленькую пухлую ладошку своему товарищу. — Завтра мы должны долепить панду, — кивает Шотаро, робко косясь на Тэёна и хватаясь тёплыми пальчиками за протянутую ладошку. — Пока! — Таро, твои родители тоже скоро приедут, пока можешь поиграть с Чеён и Каем, — воспитатель кладёт руки на плечики малыша и кивает Сончану: — До завтра, Сончанни, веди себя хорошо. — Пока, воспитатель Сяо! Тэён берёт сына за руку, и они вместе идут к дверям, где ожидает Джэхён. — Отец! — малыш тянется ручонками к тут же наклонившемуся к нему альфе и обхватывает за шею, Джэхён прижимает его к себе крепко и поднимает с пола. — До свидания! Они спускаются к машине, по дороге Сончан без умолку тараторит: — Отец, завтра я покажу тебе панду, мы её с Таро лепим, но у меня получается лучше него! Я не хвастаюсь, просто это так и есть! Он очень хороший, добрый омега, но слишком застенчивый… — Зато ты не в меру активный, — широко усмехается Джэхён, поддерживая сына под попку. Тот цепляется пальчиками за его плечо и болтает дальше: — Таро хотел взять карандаши Чеён, но она не хотела делиться… сегодня на обед была очень вкусная каша, не понимаю, почему Каю она не нравится… Тэён прислоняется к капоту, наблюдая за тем, как его муж бережно усаживает сына на детское сиденье сзади, застёгивает ремни, поправляет лямки джинсового комбинезончика. — Отец, папа, вы должны попробовать кашу, пусть Кай не говорит, что она ужасная, потому что это неправда… — Ну золото, а не ребёнок, совсем не привередлив в еде, — улыбается Джэхён, захлопывая заднюю дверцу и открывая переднюю перед супругом. — Ага, не привередлив, ту овсяную кашу, что варю я, он не очень то любит, вечно размазывает по тарелке, — ворчит Тэён, поворачиваясь к сыну, и отводит каштановые прядки с маленького лобика, приглаживая аккуратно. — Я её тоже не очень люблю, — смеётся Джэхён, вставляя ключ в зажигание. — Но ты прекрасно готовишь куриные супчики, острый рамён, самгёпсаль… — Вот сам и будешь теперь варить по утрам кашу нашему сыну, — бухтит Тэён, но его глаза улыбаются, значит, он сердит не по-настоящему. — Никаких проблем, любовь моя, — Джэхён берёт его за руку и целует тыльную сторону ладони, не отрывая взгляда от дороги, и это всегда действует на омегу совершенно обезоруживающе, он забывает, на что собирался надуться и с рассеянной улыбкой на губах смотрит в лобовое стекло. Скоро машина подъезжает к многоэтажному жилому комплексу и плавно тормозит на подземной стоянке. Тэён отстёгивает сына и подхватывает на руки, Джэхён берёт вещи, и они поднимаются на лифте на шестнадцатый этаж. — Ноно, мы дома! На пороге просторной гостиной появляется высокий, крепко слаженный юноша, с тёмно-шоколадными волосами, отросшими так сильно, что спускаются на заднюю поверхность шеи, в домашних штанах и футболке: — Привет! — Привет, хён! — неугомонный Сончан уже спрыгивает с рук папы и бежит навстречу к старшему, обнимает за ноги: — Ты поиграешь со мной, хён, поиграешь?! — Сначала ужин, потом игры, — спокойно говорит Джэхён, ставя пакеты с продуктами на кухонный стол — по дороге домой они заехали в супермаркет. — Джено, мы с отцом быстро приготовим ужин, а ты пока присмотри за Чанни, проследи, чтобы этот шалопай не разнёс квартиру, — произносит Тэён, подставляя руки под струю воды из крана на кухне. — Чанни, детка, обязательно помой ручки! — Я пригляжу за ним, — кивает Джено, совершенно по-отцовски выгибает бровь и глядит на Сончана: — Ну, кто первый до ванной? — Я, я первый!!! — крошечный альфа уже несётся в сторону ванной комнаты, радостно посверкивая глазками-бусинами. — Ноно-хён такой медлительный, не догонишь, не догонишь!!! — Джено, милый, не бегайте по квартире, вдруг Чанни травмируется… — начинает омега, но Джэхён мягко обвивает его за талию со спины, кладя подбородок на светлую макушку (Тэён ниже ростом): — Дай им немного порезвиться, розочка. — Я знаю, иногда я переживаю слишком много, — вздыхает омега, наливая на сковородку масло, и тянется к верхнему ящичку, где хранятся специи: — Но ты же знаешь Сончана, он активный, любознательный, полный энергии ребёнок, умудряется разбивать коленки почти каждый день, ну ладно, пусть не каждый, но… но трижды в неделю точно! — Все дети разбивают коленки, любовь моя, — Джэхён протягивает руку наверх и быстрее мужа берёт нужные приправы, мажет губами по волосам и отстраняется, чтобы достать из холодильника овощи. — Конечно, ты прав, но это во мне говорит инстинкт омеги… он же ещё маленький совсем, я не могу не волноваться, и вообще, ты не понимаешь, не ты ж его рожал, — бубнит Тэён, ловко раскладывая на разделочной доске тонкие ломтики говядины и посыпая приправами. Джэхён на это лишь посмеивается, быстрым отточенным движением нарезая морковь и паприку. Через полчаса они все вместе садятся за накрытый в их роскошной уютной гостиной большой стол, Джэхён наливает в бокалы себе и Тэёну красное вино, а детям яблочный сок. — Ну как прошёл день в школе, Ноно? — нежно спрашивает Тэён, раскладывая по тарелкам тушёную говядину с овощами. — Да как обычно, пап, ничего особенного. Повеселились на баскетболе, это лучше, чем сидеть на физике, так что хорошо, что её не было, — пожимает плечами подросток, цепляя палочками и с аппетитом запихивая в рот огромный кусок мяса. — Ты признался Рену? — внезапно задаёт вопрос пятилетний альфа, болтая ножками в домашних штанишках и очаровательных носочках с рисунком из панд. Джено едва не давится своим куском, кашляет и поспешно запивает соком. Брови Тэёна ползут вверх, он машинально переглядывается с мужем: — Признался?.. Ренджун же твой одноклассник и друг, мы что-то пропусти… — Да не слушайте вы эту мелочь, никому я не собираюсь признаваться, — уши Джено уже становятся оттенка бордовых занавесок на окнах. — Мы… мы просто дружим… не знаю, с чего Сончан взял… — Ну ты же сам говорил, хён, когда мы складывали паззлы, помнишь, ты сказал, что у Рена красивая улыбка и что надо набраться смелости… — малыш невинно хлопает пушистыми, совсем как у папы, ресницами и ковыряет палочками кусочек на тарелке. — Замолчи, мелкий! Выпей лучше сока, твой любимый, яблочный, — пунцовый Джено раздражённо пихает ему в ручки стаканчик; от резкого движения половина сока выливается на грудь Сончану, который тут же меняется в лице и кривит губы. Тэён мгновенно суровеет: — Джено, прекрати, не говори ему грубостей! Смотри, ты запачкал брата, будь внимательнее, он же ещё маленький! Омега вскакивает со своего места рядом с мужем, огибает стол, чтобы подойти к Сончану, который уже начинает хныкать и громко шмыгать носом: — Мой сок… Ноно… моя кофта вся л-липкая… — Всё хорошо, детка, давай всё вытрем… Джено сделал это ненарочно… извинись перед братом, Джено. — А что он болтает всякую чепуху, — ворчит насупившийся альфа, чьи уши и щёчки всё ещё алеют как маков цвет. Джэхён откладывает в сторону палочки, серьёзно смотрит на старшего сына: — Пожалуйста, извинись перед Сончаном, Джено. Подросток закусывает губу, медлит пару секунд, поворачивается к брату: — Прости, Сончанни, я не хотел. Я не специально. Малыш всхлипывает, цепляясь за руки Тэёна, что промакивают салфетками воротничок и верхнюю часть красной кофточки с изображением розовощёкого пингвинёнка. — Хорошо, кушай, пока не остыло, — кивает Джэхён, снова берясь за палочки. — Если ты не хочешь рассказывать, мы не настаиваем. Но если тебе кто-то нравится… в этом нет ничего плохого. И тем более стыдного. Я признался твоему папе в чувствах, когда нам было по шестнадцать — столько же, сколько тебе сейчас. Тэён вздыхает, словно хочет что-то сказать, но вместо этого только подхватывает сына на руки и говорит ему: — Пойдём переоденемся, а пингвинёнка закинем в стирку, идёт? Что ты хочешь надеть к ужину, твою зелёную худи? Или синий джемпер? — Я хочу пингвинёнка-а-а, я хотел завтра пойти в ней в садик, показать Т-Таро… — хнычет Сончан, сидя на руках у папы с таким видом, словно вся его жизнь вдруг в одночасье пошла под откос. — Тоже мне, трагедия, наденешь другой свитер, — буркает Джено, кладя себе на тарелку кимчи, но выглядит он виноватым. Омега с Сончаном скрывается в детской, а Джэхён встаёт со своего стула, пересаживается на соседний во главе стола, рядом с сыном, и смотрит мягко: — Дела сердечные это всегда важно, я понимаю, что это трепетный вопрос. Но не будь так строг к Чанни, он же не хотел тебя всерьёз дразнить, так, ляпнул то, что подумал, он же ещё маленький. Ну что такого в том, что тебе нравится твой одноклассник… — Я и не говорил, что он мне нравится, я просто… ну может только немного… я ещё не разобрался в своих чувствах, — вспыхивает Джено. — Отец, я… не хочу чтобы меня дразнили из-за того, что мне понравился мой друг… да, он омега, но он мой друг с первого класса, а сейчас… он… он вдруг стал мне нравиться… то есть… я и сам не понимаю, как так вышло… но он мне очень нравится, он такой милый и старательный… и его улыбка такая очаровательная… — Всё в порядке, сынок, не торопись пока, если понимаешь, что он и правда тебе всерьёз нравится, то не стесняйся рассказать ему о своих чувствах. А вдруг они взаимны? Никогда не знаешь ведь наверняка. — Но я не хочу потерять его как друга, — произносит Джено почти с отчаянием, сминая в руках салфетку. — У вас с папой всё было так просто… — Да, ты прав, у нас и в самом деле всё было просто — мы знали, что нас тянет друг к другу будто магнитом, и когда я признался ему, что горячо влюблён в него, он сказал, что чувствовал это, что он и сам влюблён в меня по самые уши и хотел признаться первым. Это было само собой разумеющимся — быть вместе, строить планы на семью, поддерживать друг друга во всём, — уголки губ Джэхёна трогает слабая улыбка. — Но не у всех жизнь идёт по такому сценарию, отец. Мне страшно, что я всё испорчу своей симпатией к нему, потеряю дружбу… — бормочет Джено. Старший альфа кладёт руку ему на плечо и ободряюще сжимает: — Если даже он не ответит на твои чувства, вы сможете сохранить отношения как друзей — если вы оба этого захотите. Понимаю, сейчас в мои слова совсем не поверится, ты и в мыслях других омег не представляешь, однако я уверен, рано или поздно найдётся тот, к кому ты испытаешь сильные чувства и кто ответит взаимностью на них. В шестнадцать многое кажется «навсегда», но в жизни всякое бывает, и расставания, и отказы, и новые встречи. — Угу, и это говоришь мне ты, когда ты всю жизнь прожил с одним единственным омегой — моим папой, и никогда даже не смотрел на других, — хмыкает подросток и опускает взгляд на колени. — Видя ваш пример перед глазами с самого детства, я тоже всегда хотел… так… чтобы на всю жизнь. — Мы с папой исключение из правил, — качает головой Джэхён и улыбается. — Сынок, милый, не относись чересчур серьёзно, просто наслаждайся юностью, влюбляйся, признавайся, пробуй, жизнь идёт вперёд. Не строй ожиданий, просто живи в моменте и будь смелым. Не переживай об отказе, твоё от тебя не уйдёт, как любит говорить мой отец. Он хлопает сына по плечу и пытается поймать взгляд его взволнованных тёмных глаз. — Ты всегда можешь поговорить с нами, обо всём, что для тебя важно. Не бойся осуждения или непринятия, мы же твои родители, мы всегда постараемся понять и поддержать тебя. — Ну отец, что ты начинаешь, я же всего лишь сказал, что да, мне нравится Рен. Не делай из мухи слона, — с усмешкой закатывает глаза Джено, но через секунду становится серьёзным и неожиданно для самого себя тянется к отцу за объятием — Джэхён незамедлительно обнимает его, прижимая крепко и мягко поглаживая шоколадный затылок. — Спасибо, отец. Тэён замирает на пороге, глядя на развернувшуюся перед глазами сцену, сердце приятно щемит в груди. Он медлит несколько секунд, давая мужу и сыну разомкнуть объятия и вернуться к трапезе, и подходит к столу: — Сончанни выгнал меня, сказав, что оденется самостоятельно. Кому добавки? — Сам поешь, ты почти ничего не съел, розочка, — Джэхён перехватывает его за запястье и мягко тянет на стул рядом с собой, омега плюхается на сиденье и кивает. Вприпрыжку из детской выскакивает Сончан, переодетый в небесно-голубой тонкий джемперок, залезает на стул, тянет пальцы к закускам и стакану сока (уже снова полному) и выглядит так, словно и не было никакой маленькой стычки между ним и братом. — Пап, я хочу печенья, можно? — большие глазки, напоминающие глаза оленёнка, смотрят очаровательно и невинно, а юркие лапки так и тянутся к вазочке с разнообразным печеньем. Тэён чувствует, как его непоколебимость не давать сегодня ребёнку печенья трещит по швам, закусывает губу и кивает, пытаясь выглядеть хоть капельку строгим: — Только не ешь много, это вредно для зубов и животик заболит. — Как хорошо, что я уже взрослый и мне не нужно спрашивать разрешения, чтобы есть всё, что я захочу, — весело фыркает Джено, запихивает горсть печенья прямо в рот и шамкает с набитым ртом: — Я пойду к шебе в комнату, шпасибо за ужин! — Посуду не забудь помыть, взрослый мой, — кричит вслед ретировавшемуся подростку омега. — Ты обещал поиграть со мной, хё-ё-ен, — пищит Сончан, сползая со стула и топоча ножками, скрывается в коридоре следом за старшим братом. — Наконец-то тишина, да, Ёни? — усмехается Джэхён, обхватывая мужа за плечи и укладывая к себе на плечо годами отработанным движением. Тэён ластится к нему как кот, побалтывает вино в бокале, расслабленно прикрывая глаза: — Я не променял бы эти перепалки, топот ножек, поддразнивания и споры ни за что на свете. Трудно признать, но я скучаю по Марку, а он ведь уже взрослый, ему двадцать четыре, на минуточку! А мне так сложно смириться, что он скоро начнёт самостоятельную жизнь. — Тогда может быть… нам стоит… ну знаешь, всерьёз подумать о пополнении в семье… чтобы ты снова окунулся в заботе о малыше, — Джэхён дразняще ведёт пальцами от плеча мужа и до локтя, щекочет слегка, касается носом виска, вдыхает родной запах ванили и мандарина. — Ты с ума сошёл, — фырчит Тэён, смеётся и трётся щекой о плечо альфы. — Сончан ещё даже в школу не пошёл, у нас работы непочатый край и… — Когда-то наличие работы не останавливало тебя от создания большой семьи, — Джэхён ласково щипает супруга за локоть и оставляет поцелуй в висок. — Я знаю, что в глубине души ты мечтаешь ещё об одном ребёнке. Не отрицай, я давно изучил тебя всего, с головы до пят, каждый сантиметр твоих желаний, настроения, переживаний… — Ох, Джэ… я… наверное, да, но… — омега задумчиво отставляет бокал на край стола и жмётся сильнее. — Может быть, я просто слишком много переживаю, вдруг мы не справимся с четвёртым ребёнком. Я с самого детства мечтал о большой семье, пятеро детей, не меньше… — Наши мечты всегда совпадали, моя розочка. — Знаешь, может быть, ты прав, сейчас как раз самое время, Сончан подрос, а моложе мы не становимся… если будем ещё тянуть… вдруг в будущем вообще не получится? Мы ведь можем попробовать, верно? — Тэён утыкается в изгиб шеи супруга, мажет губами, от чего вдоль позвоночника альфы тут же бегут мурашки. — До следующей течки осталось всего чуть больше недели. — Мы можем начать тренироваться уже сейчас, что ты на это скажешь, — и когда губы Джэхёна успели переместиться с виска на мочку ушка? От мокрых поцелуев и небольных покусываний омегу накрывает приятной волной трепета, а нырнувшие под домашний свитшот горячие руки только распаляют ещё больше. — Ну подожди хоть, пока дети уснут… Джэ… — Тогда укладывай Сончанни спать и пойдём в спальню, — Джэхён оставляет сотни мелких поцелуев на боковой поверхности шеи, зализывает следы от покусываний, поглаживает поясницу. Тэён усилием воли вырывается из желанных объятий, потирает шею, поправляет свитшот и, бросив игривый взгляд на мужа, исчезает в детской. Сончан, конечно, упрямится, говорит, что ещё рано и он ещё не поиграл во все игры с Джено, в которые хотел. Тэёну удаётся уговорить его лечь спать через полчаса, так уж и быть, одна игра и всё. Джено косится на папу уж больно понимающим взглядом (ох уж эти подростки) и заверяет, что тоже ляжет спать пораньше, и вообще, он будет в наушниках и если что, ничего не услышит. Тэён игнорирует это замечание, хотя покрывшиеся румянцем щёки выдают его с головой. Когда Сончан наконец, утомлённый за день активных игр, засыпает в своей кроватке в обнимку с наимилейшей плюшевой пандой, а Джено ныряет под одеяло и, откинувшись на высокую подушку, утыкается в планшет в своих больших наушниках, Тэён наконец возвращается в спальню и прислоняется спиной к двери, сердито глядя на мужа, словно тот виноват во всём: — Джено догадался, что мы хотим уединиться. Боже, мне так стыдно. — Розочка моя, мы супруги, почему нам должно быть стыдно, — выгибает бровь Джэхён, который уже снял домашнюю толстовку и теперь красуется прекрасным, идеально подтянутым, несмотря на свой возраст, обнажённым прессом. Тэён отводит взгляд в сторону, чтобы не видеть это соблазнительное безобразие: — Послушай, он серьёзно насчёт… Ренджуна? Они же друзья с первого класса, я не ожидал, что наш сын вдруг заинтересуется им… ну понимаешь, как омегой. — Ёни, — Джэхён садится на постель, широко расставив ноги, и проницательно смотрит на мужа. — Джено уже не маленький. Тебе напомнить…? — Что нам было столько же, когда мы впервые поцеловались? Нет, не надо, я помню этот день как вчера. Но мы с тобой… я не знаю, это судьба, провидение, но иначе просто быть не могло, между нами всегда была незримая связь. Я просто боюсь, что Джено слишком торопится, принимает малейшую симпатию и тёплые чувства за любовь навеки… разве ему не стоит сейчас сосредоточиться на учёбе? Я не хочу, чтобы он страдал из-за неразделённых чувств… что если их дружба будет испорчена и вообще, мало ли что может случиться… — Ёни, ты замечательный папа, но иногда ты слишком тревожишься и это только мешает, — Джэхён шумно вздыхает, ёрзая на кровати, поднимается на ноги и подходит к мужу вплотную. — У Джено своя жизнь, это естественно, что он влюбляется, интересуется омегами, что смотрит на своего приятеля другими глазами. Ты не можешь стелить соломку под каждым его шагом. Ты просто боишься, что Ренджун забеременеет ещё даже не закончив школу, и наш сын сломает ему жизнь, заделав ребёнка. Я прав? Тэён покусывает губу, засовывая руки в карманы домашних штанов. — Мне приходилось видеть на практике подростков с малышами на руках, это дети с детьми, они не готовы ни физически, ни морально. Только не начинай про нас с тобой, мы были совершеннолетними и окончившими школу, когда завели ребёнка, мы знали, на что идём и какая это ответственность, это был целиком и полностью наш общий выбор и желание. Ренджун такой хороший, умный мальчик, я не хочу, чтобы этот школьный роман имел для него… какие-либо последствия. Джэ, я не против их отношений, я знаю, что Джено никогда не поступит с ним плохо, просто… — Просто ты не готов к тому, что твой малыш Ноно теперь взрослый, — заканчивает за него альфа и обнимает за талию. — Ты должен больше доверять своему сыну, Ён-а. — Я перегибаю, ты совершенно прав, — Тэён уже искусал все губы от переживаний и чувства вины, он кладёт руки чуть выше локтей мужа и кивает. — Конечно, я не запрещаю Джено вступать в отношения с тем, кого он выберет, если вдруг это окажется Ренджун, то я только за, он правда прекрасный омега, мы много лет его знаем. Но нам всё-таки стоит поговорить с Джено о… о предохранении. Лучше ты это сделай, поговори с ним как альфа с альфой. Я всё ещё вспоминаю ту жуткую неловкость, когда я завёл этот разговор с Марком, он сказал, что всё прекрасно знает сам и мне не за чем читать ему лекцию… может, и Джено ответит так же, он наверняка уже всё узнал от друзей или из интернета… — Даже если он и знает, я всё равно поговорю с ним, пусть понимает, что нет ничего стыдного в таких разговорах. Что мы всегда можем открыто поговорить на любые, даже самые неловкие или сложные темы. — Джэ, послушай… Джено никогда не скрывал ничего от нас, ты же его знаешь, я всегда радовался, что у нас очень доверительные и близкие отношения, — Тэён сжимает голые плечи мужа. — А теперь… вдруг он начнёт утаивать от нас свою жизнь, с кем он общается, встречается, я не хочу вмешиваться, но и не хочу терять то доверие, что всегда было между нами, не хочу, чтобы он закрывался в себе или прятался от нас… — Как я тебе уже сказал, ты должен больше доверять сыну. Тогда он и не будет замыкаться в себе. Когда дети маленькие, они всё рассказывают, но потом они взрослеют и далеко не всё хотят доносить до ушей родителей. Розочка, я знаю, ты хочешь как лучше, но дай ему больше свободы, — Джэхён ведёт руками от талии омеги до лопаток, касается губами виска, голос становится ниже. — Давай лучше… займёмся тем, чем собирались… — Что-то у меня пропал настрой, — Тэён мягко вырывается из рук альфы, подходит к окну, опирается руками на спинку стула. — Что я делаю не так, Джэ?.. Альфа давит тяжёлый вздох, делает шаг к мужу и окольцовывает его стройное тело, со спины решительно привлекая к груди. — Всё так. Всё хорошо. Переживания это естественно, это в инстинкте, это часть тебя, потому что ты заботишься о наших детях и любишь их. Но ты всё делаешь правильно, ты воспитал трёх прекрасных альфочек, ты делаешь всё возможное. Не будь так строг и требователен к себе, Ёни. Я ведь знаю, как ты поддерживаешь Джено и Марка, как ты чуток и внимателен к ним, как много времени уделяешь Сончанни… — Мой папа никогда по-настоящему не заботился обо мне, всё время пропадал на работе, а потом они с отцом развелись, когда мне было всего десять, — медленно говорит Тэён, глядя в окно, хотя Джэхён и так знает всё о его прошлом в мельчайших подробностях. — Я тяжело переживал их разрыв, хотя они были далеки от понятия хорошие родители. Мне очень не хватало их внимания, ласки, хотелось хотя бы один день провести как все семьи, например, всем вместе сходить в кино или зоопарк, а потом устроить пикник в парке или покататься на аттракционах. Но на это у них никогда не было времени, а затем после развода папа и вовсе был погружён в свои новые романы, ему было не до меня. Я был предоставлен самому себе с малых лет, когда в начальной школе надо мной смеялись те ребята из параллельного класса, из-за того, что я носил скобы на зубах, и кидались в меня едой в столовой, папа даже не пришёл в школу, учительнице пришлось самой решать вопрос с ними, — он делает небольшую паузу, перебирая пальцами по спинке стула. Джэхён не перебивает, лишь чуть сильнее сжимает руки на его животе. — Как хорошо, что потом я встретил тебя, и в моей жизни всё вдруг стало правильно. Может быть, сейчас я слишком сильно хочу, чтобы в нашей семье всё было иначе и потому порой перегибаю палку со своей заботой и желанием уберечь детей от любого вида боли. — У нас всё иначе, детка, у нас всё совсем по-другому, мы построили нашу семью на любви, взаимном доверии и уважении, — с жаром возражает Джэхён, незамедлительно целует омегу в ушко и баюкает в объятиях, чувствует, как тот сразу расслабляется. — Разумеется. Прости, я не знаю, что на меня нашло, вместо того чтобы заняться с тобой страстной любовью, я загнался на пустом месте… я слишком чувствительный ко всему в преддверии течки, — Тэён поворачивается к альфе и оставляет поцелуй у основания шеи, между ключиц, опускает веки и глубоко вдыхает мускусно-кедровый феромон. — Что бы я делал без тебя, Джэхёни, а? Ты всегда находишь нужные слова и успокаиваешь меня, даже если нет никаких серьёзных поводов для беспокойства. — Не могу представить свою жизнь без тебя, без наших мальчишек, — Джэхён помещает подбородок на светловолосую макушку и стискивает мужа в объятиях. — Она была бы пустой и бессмысленной. Они стоят так ещё некоторое время, в молчании, которое из тех молчаний, когда не нужны слова, только комфортная, уютная, наполненная пониманием тишина. Потом Тэён проводит щекой по груди альфы, оставляет один лёгкий поцелуй, другой, затем сильнее и дольше прижимается губами к ключице, изгибу плеча, медленно ведёт ладонями от плеч к пояснице, чувствует, как тело супруга мгновенно откликается. — Ты же сказал, что у тебя нет настроя? — горячее дыхание альфы опаляет щёку и ухо омеги. Тот фыркает, забираясь руками под резинку штанов мужа: — Ты прижимаешься ко мне своей обнажённой крепкой грудью, ну как тут устоять? К тому же, моя чувствительность в этот период обостряется по отношению ко всему, не только заставляя загоняться и тревожиться, но и… Он перехватывает руку Джэхёна и кладёт себе на самый низ живота, в котором уже наливается приятная тяжесть, а от предвкушения сильно и сладко тянет. Альфа сжимает его возбуждение через ткань домашних штанов одной рукой, второй обхватывает лицо и припадает к губам жадным поцелуем. Тэён отвечает на поцелуй, глубоко проталкивая язык, разъединяет губы только за тем, чтобы стянуть свитшот, кинуть куда-то на пол, вновь приникает к влажным губам мужа и обвивает за шею, в то время как руки Джэхёна бродят по его спине, от плеч и лопаток до самых ягодиц, и мягким бокам. — Твоё тело совершенство, — хрипит альфа в самые губы, увлекая мужа на кровать. — Я уже не так молод, и к тому же родил троих детей, оно уже не так красиво как раньше, — возражает Тэён, вытягиваясь на шёлковых простынях под весом супруга. — Это ничего не меняет. Ты самый красивый на свете, — шепчет тот, выцеловывая мягкую омежью шею. — И забудь про возраст, мы в самом расцвете сил. Я люблю тебя. — Я тебя тоже, — немедленно откликается Тэён, откидывая голову на подушку, подставляясь под горячие, такие родные губы.