Знай врага своего

      Когда ночь накрывает столицу, И Чжихуа выходит на охоту. В столь поздний час нелегко найти того, с кем можно поразвлечься, но он не станет размениваться по мелочам. Он в поиске особенного развлечения.       Хотя Чэнь Цзю обычно ведет за собой группу наемников, чье суетливое присутствие раздражает, сегодня он совершенно один. Выполнив свою работу до отвращения четко и быстро, отбрасывает окровавленный труп жертвы и убегает по крышам домов. И Чжихуа неторопливо нагоняет и выскакивает прямо перед ним, вынуждая остановиться и молниеносно обнажить меч.       Лицо Чэнь Цзю скрыто маской. Но взгляд, этот колючий взгляд исподлобья, не спутаешь ни с каким другим. И Чжихуа смеется. Сегодня он тоже в маске. Примеряет чужую личину.       – Тебя слишком легко узнать, – ласково говорит он. – По глазам.       Чэнь Цзю хмыкает и прячет оружие в ножны.       – Один шаг смеется над девятью.       – Мы давно не виделись. Я даже соскучился!       Их отвлекает шум внизу. Люди. Времени на разговоры нет – только дать знак и бежать в укромное место, пока их не заметили. За время на свободе И Чжихуа изучил город вдоль и поперек и точно знал, как быстрее попасться на глаза или, наоборот, скрыться. Он ведет за собой до окраины города и прячется за огромным развесистым деревом, а, дождавшись Чэнь Цзю, игриво нападает исподтишка. Тот быстро перехватывает удар и отбрасывает от себя его руку.       – А ты хорош, Чэнь Цзю, – И Чжихуа манерно аплодирует. – Или мне теперь звать тебя Черный Ракшаса?       – Да.       – Как всем? Вот скука! Может, я сам придумаю для тебя новое прозвище?       Черный Ракшаса снимает маску и привязывает к поясу, буравя И Чжихуа взглядом.       – Я тебе не питомец.       И Чжихуа неторопливо вышагивает по пустырю, задрав голову к ясному небу.       – Говори уже, – велит он, срывая маску.       – Ты кот.       Черный Ракшаса медленно подбирается к нему шаг за шагом, кружит как охотник вокруг хищника. И Чжихуа втягивается в эту игру, нарочито зеркалит его движения, всегда будто бы немного отставая.       – Какой догадливый!       – Ты сам себя выдал. Сила, скорость, острое обоняние. Не как у обычного человека.       И Чжихуа театрально размахивает рукой, поощряя продолжать.       – Твои руки. Могут превращаться в лапы, – Черный Ракшаса склоняет голову вбок, не отрывая взгляда. – Ты оцарапал меня.       – М-м. Еще что-нибудь?       – Кошачьи глаза. Светятся зеленым. Маска и тебя не скроет.       И Чжихуа оскаливается.       – А мне от кого скрываться? Я – божество.       – Ты всего лишь трофей.       Довольно разговоров! И Чжихуа делает резкий прыжок, но Черный Ракшаса с легкостью уворачивается и сам идет в атаку. Как интересно! В его глазах по-прежнему ни искры страха или сомнения, лишь яркое, уничтожающее все живое пламя азарта.       Быстрее сгорит, чем проиграет.       Их легкая перепалка врукопашную скорее напоминает нежные заигрывания, чем серьезную битву. И Чжихуа входит во вкус и не отказывает себе в удовольствии явиться противнику в обличье монстра, чем наверняка лишь распаляет интерес. Шипя, он стремительно приближается, но Черный Ракшаса безжалостно отшвыривает его как котенка – даже теперь безо всякого благоговения перед его истинной сущностью. От удара о землю темнеет в глазах, жгучая боль сплетается в объятиях со злостью. И Чжихуа заливается громким хохотом, катаясь по земле:       – Как тебе, Чэнь Цзю? Нравится?       – Не называй меня так.       – Нравится моя сила? Нет! Не благодари! Пользуйся!       Черный Ракшаса медленно подходит и склоняется над ним. Взгляд изучающе скользит по лицу.       – Что?       – Вкусил моей крови! Не заметил, что силенок прибавилось? – И Чжихуа резко обрывает смех. – А хочешь, одолжу еще для победы?       Вскочив на ноги, он с подлинно звериным ревом бросается на противника; тот смиренно отступает, и на мгновение даже кажется совсем беспомощным, поверженным. И Чжихуа знает, что убьет, сотрет в порошок, но его слишком быстро останавливает прижатое к шее ледяное лезвие. Холод сменяется жгучим ощущением надреза. Рана неглубока, но так приятна. В боли хочется раствориться.       Чэнь Цзю толкает И Чжихуа и отходит, демонстративно вытирая лезвие меча о ткань ханьфу на предплечье.       – Мне не нужна твоя сила, – шепчет он сквозь зубы. – Хватит и половины своей.       И Чжихуа не помнит, что именно выводит его из себя – проигрыш простому человечишке или то, с каким пренебрежением этот человечишка относится к его крови, к редчайшему сокровищу, в борьбе за который стирают с лица земли целые государства.       Помнит лишь, что от ярости теряет над собой всякий контроль.       Он набрасывается на Чэнь Цзю, сбивает его с ног и беспощадно вгрызается в шею. А, ощутив на языке долгожданный сладостный нектар, уже не может остановиться. Противник глухо вскрикивает, брыкается, пытаясь сбросить с себя; вся эта безуспешная возня только заводит. И Чжихуа вдавливает его руки в землю и присасывается к шее еще крепче, с неутолимой, безумной, растущей с каждым новым глотком жаждой крови, этой крови, его крови.       На вкус она как крепкое сладкое вино на дурманных травах.       Чэнь Цзю прекращает сопротивление, обмякает, и торжество победы И Чжихуа обрывается с внезапным осознанием – что если он ненароком убил свою игрушку? Он вскидывает голову и тревожно всматривается в пленника; тот лежит без движения, неживые глаза устремлены в ночное небо. Точно мертвец. Но грудь все еще вздымается от сбивчивого слабого дыхания, на перепачканной кровью шее все еще сумасшедше-упрямо пульсирует вена.       Чэнь Цзю моргает и переводит на И Чжихуа остекленевший, подернутый хмельной дымкой взгляд.       – Мы в расчете? – спрашивает так властно, словно это он оседлал противника и держит его руки прижатыми к земле.       И Чжихуа склоняется ближе, царапая запястья. Низ живота сводит болезненно-сладостным предвкушением.       – Кем ты себя мнишь, Чэнь Цзю? Ты знаешь, с кем говоришь? Знаешь, кто перед тобой?!       – Кто? Добыча?       Правила их игры не ясны, но этот дерзкий человечишка, без сомнения, ухитрился дать верный ответ. И Чжихуа позволяет Чэнь Цзю вырваться – но не успевает и глазом моргнуть, как тот меняется с ним местами и троекратно возмещает всю жестокость в поцелуе. Нет, больше это похоже на молчаливое сражение за главенство. На то, чтобы высвободиться из одежд, уходит слишком много времени. Чэнь Цзю справляется быстрее, и полуобнаженные плечи неприятно знобит. И Чжихуа гневно шипит и вцепляется в ханьфу противника с намерением разорвать в клочья – так будет быстрее, разве нет?! – когда чувствует, что шею сжимает холодная ладонь.       – Спрячь когти.       Он нетерпеливо отталкивает руку, но пальцы вновь стискивают шею, теперь еще сильнее, до пляшущих перед глазами мушек.       – Ты слышал?              – Думаешь, буду подчиняться?!       – Слышал или нет? – Чэнь Цзю повышает голос, он отдается звоном в ушах. И Чжихуа почти теряет сознание. Кошачьи лапы послушно превращаются в человеческие руки, обманчиво-безобидно разглаживают ханьфу, распахивают верхние одежды, пробираются к телу. Он вкрадчиво шепчет пересохшими губами, обещает вести себя хорошо, лучше, чем хорошо, и холодный ночной воздух накаляется с каждым вдохом. Чэнь Цзю с ним совершенно такой же, каким был всегда – решительный, властный и немного жестокий. Его ведут животные инстинкты, инстинкты охотника – и приручает он напрямик, без лишних нежностей, не отличая стоны наслаждения от стонов боли. Это хорошо.       Ведь И Чжихуа их тоже не различает!       Но ведет себя точно наоборот, ласково и жертвенно, насмешливо подчиняясь раз за разом. Он повторяет движения как можно медленнее и нежнее, злорадно выжидая, усыпляя бдительность, уводя за собой все дальше, чтобы растерзать. Чтобы в момент наибольшей уязвимости впиться когтями в спину Чэнь Цзю и медленно расцарапать ее до крика, до сладостной, живительной крови.       Лишь после этого горячие волны удовольствия берут тело в плен.       Его до смерти интересует реакция Чэнь Цзю на самовольство, но тот, словно ничего не произошло, молча садится и отворачивается, отвлекаясь на одежды.       – И все? – наигранно удивляется И Чжихуа.       – А что еще?       – Мы только начали.       – Мне скучно с тобой.       В тоне чудится холодная, пренебрежительная усмешка, от которой И Чжихуа почти тает. Он тоже садится и касается руки противника, которую тот, впрочем, убирает.       – Не трогай.       – Я приду к тебе, Черный Ракшаса.       – Не приходи.       – Приду, приду сегодня же, поверь! – как заведенный кивает И Чжихуа. – Приду в твой дом. Найду тебя по запаху крови.       – Найди себе другого хозяина.       – Я буду приходить, когда захочу. И кто тут хозяин?       Они обмениваются долгими, ожесточенными взглядами. Ухмыляясь, Чэнь Цзю встает и уходит. И Чжихуа провожает глазами темную фигуру и лениво, удовлетворенно раскидывается на земле.       Может, сегодня он и не выиграл. Но точно не проиграл.