Ты вышел на мою частоту.

Когда Никита впервые ощутил энергию родственной души так близко, его всего перетряхнуло. Первый заряд он получил, когда Вова испугался, да так, что выброс был сродни взрыву. Энергия полилась внутрь потоком, согревая, наполняя, даря чувство восторга. Как же хотелось обнять его, ощутить под пальцами горячую кожу, гладить неистово. Столько лет. Столько лет он ждал. Чёрная Сфера говорила, что дождаться в одном веку получается крайне редко, шансов практически нет ни у одной потерянной души. Застрявший в междумирье помнит всё, а перерожденный не помнит абсолютно ничего. Не подозревает, не испытывает чувство отсутствия части души. А если и случится встреча, всё равно ничего не изменится, до тех пор, пока предназначенный тебе человек не захочет остаться с тобой не смотря ни на что, тогда энергии хватит, чтобы заполнить до краëв и даровать искупление. — Почему ты назвал меня «Адидас»? — Ты просто очень похож на одного дорогого мне человека, из-за которого я здесь и застрял. — То есть застрял? Что с тобой случилось? — Да просто мой… друг, он был чертовски упрямый, и из-за этого он погиб. Я чувствовал себя виноватым, ну и начал сначала заливать своё горе, а через несколько дней раздобыл наркотики и… — Это они тебя убили? — Не совсем. Это я себя убил с помощью них. Я намеренно пустил по вене всё и сразу. На литр выпитой водки. — Пиздец! Значит ты здесь потому, что самоубийца? — Нет, ну то есть не совсем. Как говорит Чёрная Сфера… — Чёрная сфера? Это что такое? — Не знаю, как тебе объяснить… У нас, здесь, в моём мире, это как будто голос в голове, кого-то сильного, создателя всего, я просто знаю как оно называется, а откуда это знание — не понятно. Просто есть и всё. — Ни фига себе! И что он говорит? Или она? — Я, когда убивал себя, пережил сильнейшую боль, чувство огромной любви и привязанности, ужас потери. Вся эта энергия осталась якорем для моей души. И, по словам сферы, я должен был получить новую жизнь после смерти, как и Адидас, ну, мой друг. Вот только самоубийство лишает меня права на это. И я уже четвёртый десяток лет нахожусь здесь. И неизвестно сколько ещё сотен лет буду, если только кое-что не произойдёт. Но я не имею права тебе рассказать об этом… — Ты хочешь сказать, что после смерти мы перерождаемся? — Да, каждый раз. И если человек был убит насильственным способом, то следующее его воплощение будет жить лёгкую жизнь и долгую. — А хоть намекнуть можешь? Что такого должно произойти, чтобы тебя отпустили? Может я смогу помочь? — Нет. Исключено. Если однажды мне повезёт, то я не просто уйду, мне даруют материальное тело. Я смогу снова жить. И в награду мне оставят память о прошлом. — Вот это да! Я просто поверить не могу, что это по-настоящему! А почему именно мне рассказал всё? — А ты единственный, кто смог почувствовать. Прежде никто не замечал моё присутствие. Не обладал такой тонкой организацией. И если бы ты не появился, я, скорее всего, и это столетие провёл бы один. — Ой! Ты что-то бледнеешь! — У меня не так много энергии ещё, чтобы дольше сохранять видимость и голос. И зависит это от тебя, я ж питаюсь твоей, а раз так выходит, значит ты устал. Тебе пора домой. — Не хочу я домой! А как же ты? — Ну, ты и так сделал больше, чем я вообще мог себе представить. Не убежал, испугавшись, заговорил, остался. Я не могу просить большего. Иди, и возвращайся, как сможешь. Я же всегда здесь! , — грустно улыбнулся фантом, становясь едва заметным. — Я приду завтра! Я очень хорошо отдохну, чтобы моей энергии было охренительно много! Пока, Кощей!, — возбуждённо прокричал Суворов, но ответа уже не услышал. Оставшееся слабое свечение полностью растворилось.