Ох уж эти детки

— Тетя, я не могу больше.   Эмин сидел на полу в своей комнате перед тетрадью с прописью. Его иероглифы плясали в разные стороны и были больше похожи на рыбок в пруду, чем на слова из древнекитайского стихотворения. Мальчик старался, писал и держал кисть, как его учила тетя, но единственное, что у него выходило — просто кляксы на полях. Хуа Мэй, сидевшая рядом, лишь качала головой и приговаривала о том, что Эмин точно сын ее брата.   — Иначе как объяснить ваши прекрасные каллиграфические навыки? — смеялась Мэй и помогала своему племяннику в тяжелой работе над прописями.   Мальчик писал это стихотворение уже в третий раз, и каждый из них превращался в произведение изобразительного искусства. Все эти часы домашнего задания были под наблюдением тети лишь потому, что Хуа Чен сейчас активно работал в казино. Даже Жое не может сейчас побыть рядом, уговаривая Эмина писать как положено, а не как придется. Сейчас его почти цзе-цзе у дяди Цина и его почти мужа. По крайней мере, именно так и говорит Жое, когда речь заходит о тех дядях.   — Мелкий, не отвлекайся и пиши, — нарочно строгим голосом ругает его Мэй. — Тебе сейчас никто не поможет.   Злодейский смех со стороны старшего родственника веселит мальчика, и вот он уже отвлекается от занятий каллиграфией и сражается с тетей на игрушечных мечах, бегая по всей квартире. На очередном повороте Эмин врезается в стену и сразу же падает на пол. В руках оказывается отброшенный ятаган, который ему вырезал отец из дерева.   — О нет, наш бравый воин беззащитен перед злодеем и падает, но не перестает сражаться за свою маленькую жизнь, — проговаривает Мэй, надвигаясь на мальчика с любимой отцовской деревянной саблей.   — Я не сдамся и буду сражаться, пока все еще дышу, — говорит Эмин, театрально прикладывая руку ко лбу и выставляя ятаган прямо перед собой.   — О, небеса, ты сразил меня, маленький герой, — восклицает девушка и падает на колени перед племянником.   Эмин улыбается и встает, подпрыгивая на месте от радости. Эйфория от победы заставляет его забыть о ранении и подбежать к Мэй. Вставая в самую геройскую позу, как из всех этих комиксов, которые Эмин часто читает, он подходит к побежденному злодею.   — Я не буду жесток и оставлю тебе жизнь — на этом все, — проговаривает Эмин и уходит к дивану.   Оставив на нем свой ятаган, мальчик улыбается и подбегает к тете, которая тут же целует племянника в лоб и аккуратно гладит ушиб. Хуа Мэй была раньше частым гостем в квартире семьи Хуа, а сейчас решила зайти к своему брату и племяннику из-за родителей, которые решили устроить полноценный семейный ужин.   Когда тети Мэй не было рядом, она всегда умудрялась задабривать своего прекрасного племянника разными игрушками или новыми комплектами одежды, приговаривая, что отец Эмина никогда не выбирает ребенку одежду, в которой он может играть, валяться в грязи или прыгать по лужам. Одежда Эмина всегда была удобная, но слишком дорогая для таких игр. Поэтому каждый приход тети Мэй был как праздник, даже если она приходила два дня подряд.   — Теть, я скучаю по Жое, — жалуется мальчик, обнимая свою тетю за шею.   Когда Мэй только появилась на пороге квартиры, Эмин успел рассказать обо всем, что произошло с ним за эти почти три месяца, как он знаком с Жое и ее папой. Мэй всегда переживала за брата и племянника больше, чем за себя. Самый младший в семье брат был самым избитым, когда они еще жили с родным отцом. Тот был настолько верен своей любимой секте, что увидев гетерохромные глаза сына, возненавидел его всем своим существом. Если Мэй и Цян были абсолютно обычные, то Чен выделялся, чем навлек на себя сотни бед от алкоголика и сектанта. Когда их мать ушла от этого зверя, было очень страшно думать, что именно искалеченным братом они все вместе избежали смерти от рук домашнего тирана. Тогда девушка вместе со старшим братом думали, что они неправильные, раз были рады, что случилась трагедия, из-за которой их мать все же решилась. Когда появился отчим, все, кроме Хуа Чена, тянулись к нормальному человеку, который прямо сказал, что будет их защитой, будет стеной и не позволит больше никому тронуть его семью.   Все это было поспешно, в больнице, но детям тогда хотелось верить в нормальность. Когда отчима признал и их маленький брат, на душе будто прошел ураган, оставив все дома в целости. Когда Хуа Чен пришел с маленьким ребенком на порог родительского дома, именно отчим не дал новоиспеченному отцу отдать ребенка на попечение государства. Пока Мэй и Цян были с маленьким — тогда еще Умином — в спальне родителей, в гостиной происходили баталии за право ребенку жить в семье. День, когда ребенок получил имя Хуа Эмин, стал радостным для всей семьи. А сейчас этот маленький демоненок бегает по квартире и рассказывает о новоиспеченной подруге. Очень умной для своего возраста, но очень глупой, когда что-то случается с ее папой. О том, как девочка оказалась на попечении только одного родителя, женщине тоже доложили.   — Может, ей можно позвонить? — приглаживая растрепавшиеся волосы мальчика, спрашивает Мэй. — У тебя волосы сильно отросли, не хочешь подстричься?   — Ты задаешь много вопросов для моего ударного мозга, — смеется мальчик и бежит в комнату за телефоном.   Когда он приходит обратно в гостиную, Мэй уже сидит на диване и щелкает пультом. Перебирая канал за каналом на телевизоре, женщина приговаривает о том, как изменилось телевидение в этом мире. Забравшийся к ней мальчик отвлекает внимание на себя, и потому Мэй притягивает племянника ближе к себе, посматривая в его телефон. На экране появляется иконка исходящего видеозвонка. Жое довольно долго не отвечает, но, приняв звонок, сразу же улыбается и машет рукой.   — Жое, привет, — улыбается мальчик и отдает телефон тете, чтобы было легче разговаривать с девочкой и показывать находящихся рядом.   — Привет. Ты как там? И что у тебя на лбу? — спрашивает девочка и придвигает телефон ближе к лицу, высматривая что-то на экране.   — Я играл с тетей Мэй и ударился об стену, — рассказывает мальчик, приподнимая волосы и показывая ушиб на лбу.   — Пап, Эмин ударился головой, он больше не может думать, — говорит девочка, поворачиваясь к кому-то рядом с собой. На экране появляется еще одно лицо, и Мэй уже, видимо, знает этого самого лучшего, по словам Эмина, папу.   — Господи, Эмин, сейчас все хорошо? Сильно ударился? — беспокоится тот самый папа и, замечая рядом с Эмином женщину, сразу же отвлекается от ребенка. — Ох, здравствуйте, а вы?   — Привет-привет, самый лучший папа на свете, я Хуа Мэй, сестра одноглазого и тетя этого неугомонного ребенка, а вы? — спрашивает Мэй и замечает, как удивляется мужчина на том конце линии.   — Меня зовут Се Лянь, а это моя дочь Се Жое. Они учатся в одной школе, — рассказывает Се Лянь и в очередной раз интересуется состоянием мальчика.   — Да что ему будет? У него голова, как у его отца — не работает, когда надо, но крепкая, как у черта, — смеется девушка и треплет своего племянника по волосам.   — Эмин, ты позвонил, чтобы рассказать о том, что ударился? — спрашивает Жое.   — Нет, он тут ноет, что соскучился по своей подруге, — усмехается девушка, когда слышит ворчание Эмина под боком. — Он мне тут все уши про тебя прожужжал. Как вы познакомились?   — Мы подрались с другими ребятами, — говорит девочка и смотрит в сторону. — Ладно, я пойду, дядя Цин зовет.   — Стой, я хотел бы узнать, не хотите ли вы зайти к нам сегодня или завтра? Я хочу погулять с тобой, — немного смущенно спрашивает Эмин и смотрит в экран.   — Эмин, если твой отец не будет против, мы придем, идет? — улыбается Се Лянь и уходит куда-то в сторону.   — Он будет не против, я буду ждать вас, — улыбается мальчик и прощается.   Тишина в квартире длится буквально пару минут, пока Хуа Мэй не встает с места и, взяв племянника на руки, не отправляется на кухню.   — Так, мелкий, хандрить будешь в другом месте, — говорит Мэй, сажая Эмина за стол. — Рядом со своей тетей можно только отрываться, понял? Давай сделаем какую-нибудь штуку, которая развеселит твою милую мордочку.   — Отец и ее папа встречаются, — рассказывает Эмин и опускает лоб на стол.   — Не удивлена, — смеется Мэй и берет из холодильника банку пива. — Он красивый, видимо, еще и умный, у него есть ребенок, и, судя по тому, что я слышала от маман, у них там какие-то супер милые заигрывания. А ты откуда знаешь?   — Мы с Жое подслушали момент, когда они признались друг другу и отец предложил ему встречаться, — бормочет мальчик и крутит кольцо на своем пальце.   — Мммм, а больше ничего не было?   — Они признались и поцеловались, — пожимает плечами Эмин и поднимает голову на тетю, что во всю уже пьет пиво прямо из банки. — А что должно быть еще?   — А это ты узнаешь чуть позже, — смеется Мэй.   — Какие вы все скрытные, я просто умираю, — Эмин закатывает глаза и укладывает руки на своей груди.   — Если ты помрешь, я вытащу тебя с того света и дам подзатыльник, понял? — отпивая свой напиток, серьезно проговаривает девушка и показывает пальцем на Эмина. — А твой отец пойдет за тобой в могилу, так что никаких смертей, мелкий.   Показав друг другу язык, Мэй и Эмин начали выбирать, что заказать на их большой семейный ужин. Согласовав меню в семейном чате и заказав все по списку, Мэй включает музыку в колонках и приглашает Эмина потанцевать. Мальчик и не против. Когда они вместе заходят в гостиную, Мэй качает головой под музыку подбадривая попытки Эмина в нормальные танцы. Ее племянник лишь покачивается из стороны в сторону и смеется вместе с тетей, когда крутит недопируэты. Во время их танцев электронный замок на двери щелкает и в квартиру заходит все семейство Хуа. Хуан Гуй и Ли, переобувшись присоединяются к танцующим, в то время как Хуа Чен и Цян разбирают пакеты из магазина, в котором и встретились. Эмин, подбегая к отцу, просит его потанцевать вместе. Хуа Чен не стал отказывать сыну и, взяв того на руки, закружил в подобии вальса. Улыбаясь и смеясь в кругу семьи, они не замечают, когда приезжает заказанная еда. Когда все блюда были на столе и все собравшиеся расселись по своим местам, Эмин поднял взгляд на Хуа Чена.   — Отец, а где девушка, которая была с Цяном? — спрашивает мальчик и посматривает на Хуа Цяна.   — Маленький мой, мы просто не сошлись характерами и расстались, — смеется Цян, посматривая на Эмина.   — А как это, «не сошлись характерами»? — спрашивает Эмин, отпивая из стакана свой любимый сок.   — Чен, у него начался возраст почемучки? — смеется старший брат Хуа и посматривает на своего племянника, когда его отец пожимает плечами.   — Мелкий, это когда одному человеку, что-то не нравится в другом, — влезает в их разговор Мэй и отпивает пиво из своего бокала.   — А, тогда понятно, — кивает мальчик и продолжает слушать взрослых за столом.   — Не, ну ты представь, мы предлагаем им хорошие условия, а этот штык берет и говорит, что ему наши условия не подходят, — смеется Хуан Гуй. — А когда ему сделали невесть что за огромные деньги — прибежал ко мне и стал просить исправить этот бред.   — И ты конечно же дал ему огромную «скидку»? — улыбаясь, спрашивает Мэй.   — Конечно, — кивает Гуй и смеется. — Тройную сумму забил ему. Потому что нечего отказываться.   — Кстати, хотел спросить, Чен, что все-таки за паренек с тобой приходил ко мне в бар? — спрашивает Цян и улыбается, набирая в тарелку салат.   — Это ты про нашего будущего затя? — смеется Гуй, пока за его спиной Хуа Чен показывает брату средний палец.   — Зять — ни дать, ни взять, — смеется брат и толкает сестру в руку. — Прикинь, целый зять.   — Ты бы знал, какие у него родители классные, — смеется Хуан Ли. — Его мама, оказывается была хирургом в больнице, а отец раньше был генералом в армии, а сейчас вон ресторан держат, называется Сань Лэ.   — Мы едим сейчас еду из этого ресторана, — удивленно говорит Мэй и смотрит на младшего брата. — Кстати, я его сегодня видела. Миленький такой, сразу за Эмина начал беспокоиться.   — В смысле видела? Он приходил? — спрашивает Хуа Чен и смотрит на сына.   — Нет, я когда с тетей играл, ударился об стену, после им позвонил и все Жое рассказал, а там она позвала А-Ляня, — рассказывает Эмин и ковыряется вилкой в своей тарелке.   — О небеса, ты сейчас как? Сильно ударился? — спрашивает Ли, встает со своего места и сразу же подбегает к Эмину.   — Ба, все нормально, я не сильно ударился, — отмахивается мальчик, но спокойно принимает от бабушки поцелуй в лоб. — А Жое звонил, чтобы сказать что я соскучился.   — Эмин, блин, — вздыхает Хуа Чен и треплет сына по волосам.   — Скажите же, у него волосы отросли? — спрашивает Мэй и смотрит на семью. — Хочешь, я подстригу тебя сейчас?   Эмин смотрит на взрослых за столом и кивает. В этот же момент с довольной улыбкой на лице Мэй берет ребенка на руки и уходит в ванную. Остальные продолжают кушать и разговаривать, иногда посмеиваясь на особо значимых для их семьи моментах. После тридцати минут таких разговоров из ванной выходит Мэй и, принеся что-то из комнаты мальчика, уходит к столу. Когда оттуда же выходит подстриженный Эмин в своей любимой пижаме, Хуан Ли фотографирует мальчика и восклицает, какой же у нее красивый внук.   — Сынок, на него же точно будут вешаться всякие девочки и мальчики когда-нибудь, — восклицает Ли и смеется над тем, как Эмин позирует и строит рожицы на камеру. — Ну какой ты красивый у нас. Украдут же, и не заметим.   — Ма, он просто подстригся, — смеется Хуа Чен и начинает фотографировать сына. — Отправлю это фото Жое, пусть посмеется.   — Тогда я отправлю твою фотку А-Ляню, и он будет смеяться над тобой, — восклицает Эмин, и беря со стола телефон, фотографирует всю свою семью. — Я вас всех отправлю.   — Ух, какой злой, — дразнится Цян. — Прямо как твой отец, когда мелкий был.   — Пфф, конечно, я как отец, — смеется Эмин и делает селфи на фоне всей семьи. — Я же его сын, в конце концов.   Когда на телефон Эмина приходит фотография — селфи Жое на фоне двух дядь и Се Ляня — мальчик улыбается.   — Ох, кто пишет нашему мелкому? — спрашивает Мэй и смеется над выражением лица Эмина.   — Отец, глянь, — игнорируя вопрос тети, Эмин передает телефон отцу и встает рядом, прижимаясь к его боку.   — Фу, меня игнорируют, — обижается Мэй и поворачивается к старшему брату. — А на тебя, букашку, даже смотреть не хочется.   — А кто хочет на тебя смотреть, баклажанчик? — смеется Цян.   Смеясь над старыми прозвищами, брат с сестрой выпивают напитки из своих бокалов и смотрят на младшего брата.   — Он меня бесит.   — Меня тоже.   Хуа Чен, в этот момент повернувшись к ним спиной, делает селфи с сыном и отправляет Жое. Когда он поворачивается обратно, брат с сестрой сидят в обнимку и что-то пишут на листке бумаги.   — Чен, сделай фотку нас всех, — просит сестра и смеется себе под нос.   — Ага, конечно, изверги, — отвечает Хуа Чен. — Как всегда, какую-то фигню придумали и радуетесь.   — Ни в коем случае, — наигранно возмущается Цян, пряча листок. — Эмин, ты же любишь нас больше, чем твой одноглазый отец, сделай нашу фотку совместную и отправь Жое.   Эмин смеется и поворачивается к отцу, чтобы тот помог. Когда фотка была сделана и отправлена Жое, Хуа Чен замечает листок бумаги у брата и сестры в руках.   «Одноглазый любит милых военных» — красовалась фраза на листке. Когда Хуа Чен прочел, он понял, что отменить отправку уже не получится: Жое слишком быстро читает сообщения, Хуа Цян уже убежал в гостиную, где вооружился той самой саблей, с которой была Мэй во время игры с Эмином. Хуа Чен же, подбежав к брату, схватил ятаган и направил его на брата.   — Ух, Эмин, снимай это на видео, — шепчет Мэй на ухо племяннику и улыбается, когда тот начинает снимать поединок братьев.   Хуан Гуй и его жена смеются с выходок своих детей, не замечая съемку, которая включает в себя и представление всех, кто остался за столом. В то время в гостиной уже разгорается шуточная борьба братьев на деревянных мечах. Первым делает замах старший брат, и его блокирует ятаган младшего. Следующий выпад делает Хуа Чен, попадая брату по боку, но не замечает проблемы слева, куда ударяет сабля Цяна. Поставив друг другу еще пару синяков, братья смеясь останавливают свое оружие напротив горла другого.   — Мальчики, хватит дурачиться, вы же не дети малые, — смеется Ли и подходит к своим сыновьям. — Вы должны быть дружными, мои цветочки.   — Мам, я тоже хочу к вам, — говорит Мэй и вместе с Хуан Гуем подходит обниматься в кругу семьи.   Все это время снимавший битву и круг объятий Эмин поворачивает камеру на себя и желает Жое с ее папой спокойной ночи. Отправив видео, мальчик подбегает к семье и, опираясь на руку дедушки, садится на плечи отца, попадая в круг объятий.   *** Утром Хуа Чен просыпается от звонка в дверь. Сегодня выходной, и вставать с этого прекрасно-ужасного дивана не хочется от слова совсем. Прикрыв глаза на минуту, мужчина подрывается с места, когда на него падают сразу два маленьких тела.   — Отец, вставай, Жое и ее папа тут, — кричит Эмин прямо в ухо Хуа Чена.   У альфы на переваривание информации уходит ровно тридцать секунд. Именно в тот момент, когда сестра и мама впускают в гостиную Се Ляня. И что он может тут увидеть, этот прекрасный небожитель? Взъерошенного, полуголого мужчину на диване в гостиной. Если бы сам Хуа посмотрел на себя со стороны, бежал бы дальше, чем видит. И вот сейчас, стоя в проходе, Се Лянь лишь открывает и закрывает рот, не в силах выдавить из себя ни единого слова. И будь они сейчас наедине, альфа не стал бы прятаться или убегать от ситуации, а воспользовался тем, что он уже в кровати и уже в одних спальных штанах. Но рядом с ним сейчас вся его семья и Се Лянь с Жое. Единственное, что делает мужчина, вздыхает и ложится обратно спать, накрываясь одеялом по самую голову.   — Нет, нет, нет, это бред, сон, все, что угодно, но не реальность, — бурчит Хуа Чен и прикрывает зевок ладонью.   — Если ты хочешь притвориться спящим, то надо было думать заранее, одноглазый, — смеется Хуа Цян и садится прямо на спящего брата рядом с Эмином и Жое. — Хотя если ты спишь, то, думаю, я смогу познакомиться с таким прекрасным ангелом. Как вас зовут?   — Жое, Эмин, аккуратно слезьте с меня, — проговаривает Хуа Чен и, когда дети слезают с его тела, мужчина сваливает своего брата на пол.   — Фу, какой злой чертила у нас тут, — смеется Цян и встает с пола, когда замечает руку брата, тянущуюся за игрушечным ятаганом. — Мам, он меня бить собирается.   Хуа Чен, вставая со своего места, перебрасывает ятаган с одной своей руки на другую и посматривает на брата.   — А ну стоять, — кричит с кухни Гуй и, улыбаясь, выходит встретить Се Ляня. — Зятек, здравствуй, как ты, дорогой?   — З..здравствуйте, — заикаясь, проговаривает Се Лянь, не отрываясь от такого домашнего Хуа Чена. — Я так понимаю, мы не вовремя? Не хотели беспокоить. Просто Эмин написал, что его отец не против, чтобы мы зашли.   — А, ты про это, — улыбаясь, проговаривает Мэй и кладет руку на плечо мужчины. — Успокойся ты, Эмин у остальных спросил, и мы разрешили, а этот все равно был бы не против, да?   — Да, гэгэ, здравствуй, я не против. Все нормально, для вас тут всегда открыто, — почесывая затылок ятаганом, говорит Хуа Чен и улыбается уголками губ.   — Отец, отвернись, пожалуйста, — говорит Эмин серьезным голосом и запрыгивает на диван, протягивая повернувшемуся Хуа Чену повседневную глазную повязку.   — Я прошу прощения, — вздыхает Хуа Чен, закрепляя повязку так, как носит всегда. Рядом с ним появляется Жое, протягивая мужчине домашнюю майку. — Спасибо, Жое.   Одевшись и выдохнув в последний раз, Хуа Чен поворачивается к стоящей кучкой семье.   — Пройдемте на кухню, — улыбается Хуа Чен и провожает всех остальных на кухню. Когда перед дверью остается только он и Се Лянь, альфа еще раз вздыхает и извиняется за свой неподобающий вид.   — Прекрати, — говорит Се Лянь, подойдя к мужчине ближе. — Считай, что я ничего не видел.   — Но ты видел это, — обрываясь на половине фразы, Хуа Чен опускает голову. — Уродство.   — Это шрам, в котором все твое прошлое, — тихо говорит Се Лянь, обнимая альфу за шею. — Пока ты сам не решишь мне показать его, самостоятельно без таких ситуаций я не буду смотреть, хорошо?   — Да, хорошо, — шепчет Хуа Чен, обнимая омегу за талию.   — Сань Лан, — шепчет Се Лянь и целует альфу в щеку. — Доброе утро.   Хуа Чен смеется в плечо мужчины и прижимает того к себе еще плотнее.   — Да, вот теперь оно реально доброе, — хихикает Хуа Чен.   Когда со стороны кухни слышатся крики Эмина и Жое, взрослые отходят друг от друга на расстояние одного метра. Дверь распахивается прямо перед их лицами, и в сторону спальни бегут два ребенка, а за ними Хуа Цян.   — Люди требуют шоколад на завтрак, — кричит брат и бежит за детьми, что обегают диван и несутся к Хуа Чену.   — Отец, спасай, — кричит Эмин и хватает Хуа Чена за руку, пока за другую хватается Жое, и вместе они тянут альфу в спальню.   Се Лянь, все это время стоящий в тишине, срывается на смех, присаживаясь на корточки. Два ребенка буквально затащили Хуа Чена в спальню. Если бы у него была камера, он бы снял все это от начала до конца.   — Я засняла, — кричит Хуа Мэй и бежит к брату. — Я сняла этих разбойников, погляди.   Мэй специально останавливается рядом с Се Лянем, показывая видео, где два ребенка спорят с Хуа Цяном о том, что можно есть на завтрак, а что нельзя. Когда Жое встает на стул и пристально смотрит на старшего, Хуа Мэй, которую не было видно, смеется на всю и говорит, что сейчас народ требует шоколад, а Цян плохой старший. Именно в тот момент старший брат встает с места, и два ребенка выбегают из кухни, хватая Хуа Чена за руки.   Се Лянь смеется еще сильнее с таких игр взрослого человека и двух маленьких разбойников. Отсмеявшись, все взрослые уходят на кухню и рассаживаются по местам за столом.   — Ну, расскажи о себе, самый лучший папа на свете, — усмехается Хуа Мэй, когда видит, как омега перед ней хмурит брови и о чем-то задумывается.   — Почему именно так называете? — спрашивает Се Лянь.   — Эмин так мне рассказал, — отвечает Мэй и пожимает плечами, посматривая в окно. — Он вчера, пока делал домашнюю работу, все уши мне успел прожужжать.   — А мне он такое не рассказывает, — жалуется Цян и показательно надувает губы в знак обиды.   — А вот ходил бы ты чаще к ним — знал, — смеется Мэй и бьет брата в плечо. — И вообще, демоненок мне просто доверяет больше, чем тебе, букашка.   — А ты как будто сюда постоянно ходишь, баклажанчик, — смеется Цян и отпивает чай из своего стакана. — А теперь серьезно, расскажи о себе, Се Лянь.   В момент, когда Се Лянь уже собирается рассказать о себе, о дочери и о их жизни, из спальни выходят три разрисованных урагана. На одной руке Хуа Чена сидит Жое с нарисованной на лице бородой; сидящий на плечах мужчины Эмин тоже был с нарисованной бородой и закрытым одной из отцовых повязок глазом. Хуа Чен же держал в руках любимый ятаган сына. И тоже с нарисованной бородой. Подходя к кухне, взрослый мужчина и два неугомонных ребенка выглядывают из-за угла, наставляя оружие на всех присутствующих.   — Пиратский корабль, мы идем на абордаж, — кричит Хуа Чен, наставляя ятаган на брата.   — Все на корабле, — кричит Эмин. — Сдавайтесь!   — Ваш корабль теперь наш, и шоколад тем более, — кричит Жое, закрывая один глаз рукой.   — Отдайте нам шоколад, и никто не пострадает, — хрипит Хуа Чен, замечая, как его снимает сестра на камеру, но ничего не предпринимает, продолжая играть.   — И папу отдайте, — встревает Жое. — Пожалуйста.   — Жое, им нельзя говорить «пожалуйста», они же плохие пираты, — шепчет Эмин.   — А я хочу быть хорошим пиратом, как Луффи, — смеется Жое и цепляется за руку Хуа Чена. — Сдавайтесь, несите шоколад и папу, пожалуйста.   — Слышали, плохие пираты? — продолжает играть Хуа Чен. — Не отдадите так, мы заберем силой.   Минутное молчание от сидящих за столом прерывается громким смехом.   — Я — суровый отец, я — глава семейства, — ворчит Хуа Чен и указывает ятаганом на брата. — Ты успокойся, — после, указывая на сестру. — Ты не смейся.   Ладони старших детей Хуа бьют по столу во время смеха, прерываясь только на то, чтобы схватить его край и продышаться.   — Я это сняла, — хрипит Мэй, посматривая на маму, отчима и Се Ляня. — Теперь он не чертила, он пират.   — Да, я пират и пришел разобраться с вами, потому что обидели моих юнг, — еле сдерживая смех, говорит Хуа Чен и смотрит точно в глаза Се Ляня. — А еще вы украли второго капитана нашего корабля.   — Да, мы украли его, чтобы вы не смогли напасть на нас, — проговаривает Цян и встает из-за стола. — А теперь мы заберем и твоих маленьких юнг, и тебя на наш большой семейный корабль.   — Так, мелкотня, хватит уже играться, — говорит Гуй, отсмеявшись после такого головокружительного представления от младшего сына и детей на его руках. — Идите мыться и приходите на завтрак чистыми.   Хуа Чен, опустив голову разворачивается по направлению к ванной комнате, когда слышит мелодичный, словно переливы весенней капели, смех Се Ляня. С каждым шагом смех становится все ближе, и вот уже рядом с Хуа Ченом идет омега и кладет руку на спину. Пусть сейчас он повелся на уловки детей, но смог развеселить своего любимого человека.   — Эй, А-Чен, а ты сильный? — спрашивает Жое в ванной, отмывая свое лицо от нарисованной бороды.   — Отец очень сильный, — отвечает за Хуа Чена Эмин и улыбается, когда ему помогает отмыть бороду Се Лянь. — А ты почему спрашиваешь?   — Вчера дяди опять поругались, выясняя, кто сильнее, они или папа, — смеется Жое. Рядом стоящий Хуа Чен, все еще с нарисованной бородой, помогает отмыть лицо девочки. — Они поднимали меня на своих бицепцах.   — И кто выиграл? — спрашивает Хуа Чен, вытирая девочке подбородок и рот. Благо они решили покрасить себе лица пальчиковой краской Эмина, а не маслянными красками Хуа Чена.   — Папа, — улыбается девочка и помогает уже Хуа Чену смыть краску с лица.   — Я бы на это посмотрел, — усмехается мужчина, натирая щеткой одну сторону нарисованной бороды.   Сзади в ванне слышатся шорохи, на которые поворачиваются Хуа Чен и Жое, замечая, как на бицепсе Се Ляня спокойно висит Эмин. Альфа усмехается и вешает на вторую руку Жое. Находящийся в кармане спальных брюк телефон включается сразу на камере, и со звуком затвора в памяти остается фотография двух детей, висящих на руках Се Ляня. Когда дети были спущены на пол, а телефон передан омеге, с щелчком затвора появляется похожая фотография уже с Хуа Ченом в виде вешалки для двух детей. В момент, когда Хуа Чен отмыл свою бороду с лица, два разбойника попросили родителей посмотреть в камеру, что уже стояла у двери и отсчитывала секунды до момента съемки. На этой фотографии счастливые взрослые и два маленьких ребенка улыбаются в камеру в просторной ванной семьи Хуа.   ***   Сегодня его родители уехали. В детской комнате давно спят Эмин и Жое, наигравшиеся на годы вперед. Сейчас в квартире остались лишь двое из тех взрослых, кто пристутвовал утром. Се Лянь и Хуа Чен сидели на диване и обсуждали только что просмотренный фильм. Буквально пару часов назад Эмин уговорил свою подругу и ее папу остаться у них на ночь, и пока Се Лянь активно отказывался, дабы не причинить неудобство семье Хуа, Жое активно соглашалась и уже переодевалась в вещи, которые брала с собой на ночевку к дядям. Дети, посмотрев любимое аниме, заснули на одной кровати. Когда вымытый и переодевшийся Се Лянь решил проверить их, те уже лежали звездочкой на небольшой детской кровати. Укрыв малышей и выключив свет в комнате, омега ушел на кухню, где мыл посуду Хуа Чен. Единственная мысль крутилась в голове Се Ляня — что они пока не семья. Но то уютное молчание между ними кричало голосом Ши Цинсюаня с напоминанием, что это лишь ПОКА не семья.   Подойдя к Хуа Чену, омега обнял его за талию и уткнулся лбом между лопаток. Был слышен только небольшой смешок, а дальше — просто уютное домашнее молчание.   Уже сидя на диване и разговаривая о фильме, который они только что посмотрели, Се Лянь заметил небольшое пятнышко краски на подбородке Хуа Чена. Прикоснувшись к пятнышку, омега стирал последнее напоминание о сегодняшней веселой игре своего уже парня и двух детей.   — Ты не до конца умылся, — прошептал Се Лянь и улыбнулся, когда сидевший рядом мужчина устало уткнулся ему в плечо.   — Видимо, устал настолько, что не заметил, — усмехнулся Хуа Чен, потираясь носом о плечо омеги. — Гэгэ, могу я кое-что спросить?   — Смотря что, — пробормотал Се Лянь, поглаживая Хуа Чена по волосам.   — На следующей неделе мне надо уехать на два дня, хотел попросить тебя присмотреть за Эмином, — поглаживая ладонь омеги, говорит Хуа Чен и поднимает голову, чтобы посмотреть в глаза мужчины. — Если ты против, я попрошу сестру или брата. Просто Инь Юй и карась едут со мной, поэтому оставить не на кого почти.   — Когда ты уезжаешь? — спрашивает Се Лянь, поглаживая свободной рукой альфу по щеке.   — В пятницу днем, а приеду в воскресенье ближе к вечеру, — отвечает Хуа Чен, прижимаясь щекой к ладони омеги. — Если ты не сможешь — скажи, и я попрошу кого-нибудь еще.   — А раньше ты так уезжал?   — Да.   — И с кем оставлял?   — Брат, сестра, — перечисляет Хуа Чен, улыбаясь уголками губ. — Но они обычно едят с сыном какую-нибудь гадость все эти дни или не спят ночами. Когда кто-то из друзей не ехал — отдавал Эмина им. Если никто не мог взять сына к себе, нанимал няню. Но каждый раз сердце кровью обливается. Не знаешь, что с ним, как он там.   — А со мной ты не боишься оставить? — спрашивает Се Лянь и обнимает мужчину, утыкаясь ему в плечо. — Я же вообще чужой человек.   — Удивительно, но с тобой не боюсь, — смеется Хуа Чен и перебирает волосы на затылке Се Ляня. — Ты его, в случае чего, защитить сможешь и уж точно не будешь бить за капризы.   — А кто-то бил? — поднимает голову омега и хмурит брови.   — Пару лет назад мне пришлось уехать и оставить его с няней, — хмурится Хуа Чен, поглаживая спину омеги. — А этот мудак на каждый каприз Эмина бил его по рукам. Знаешь, я тогда чуть не убил эту няньку чертову.   — Господи, бедный ребенок, — восклицает Се Лянь, опуская голову на плечо альфы. — Надеюсь, это не сильно навредило Эмину в психическом плане?   — Он вроде как не помнит этого, — вздыхает Хуа Чен и смотрит на темную кухню. — Но мне кажется, он врет и все помнит, просто не хочет расстраивать меня и расстраиваться сам.   — Он очень смелый мальчик, — улыбается Се Лянь и прижимается к Хуа Чену еще ближе. — Если он будет не против остаться со мной и Жое на это время, то я, конечно, же возьму.   Хуа Чен улыбается и, приподнимая голову Се Ляня за подбородок, касается губ омеги своими. Легкое прикосновение по щелчку перерастает в страстный, требовательный и голодный поцелуй. Прикосновение языков вызывает на коже омеги мурашки, а легкие укусы нижней губы заставляют шипеть от удовольствия.   Руки, что лежали до этого на плечах Хуа Чена, двигаются вверх, прижимая альфу ближе и углубляя поцелуй. Когда воздуха между ними не хватает и двое отрываются друг от друга, телефон младшего мужчины подает признаки жизни, оповещая о входящем звонке Хэ Сюаня. Ответив на входящий, Хуа Чен хмурится и смотрит на парня, сидящего рядом с собой.   — Ты не против, если сейчас карась сюда приедет? — шепчет Хуа Чен, закрывая рукой микрофон телефона.   — Это твоя квартира, как я могу быть против? — так же шепотом отвечает Се Лянь и утыкается в плечо альфы.   Договорившись с Хэ Сюанем о скором прибытии, Хуа Чен кладет трубку и осматривается по сторонам.   — Надо вынести еды и подготовить диван на двоих, — рассуждая вслух, альфа не замечает, как начинает поглаживать спину Се Ляня, будто успокаивает не себя, а его. — Он через пятнадцать минут будет тут, так что я успею.   — Что случилось? — спрашивает Се Лянь, поглаживая плечо Хуа Чена.   — Что-то с Ши Цинсюанем и его братом связанное, я так и не понял.   На моменте, когда Хуа Чен договаривает фразу, телефон Се Ляня разрывается от звонка Ши Цинсюаня.   — Вспомни солнце, вот и лучик, — смеется Се Лянь, отвечая на звонок. — Что случилось?   — Ваше высочество, вот и вы, как здорово, что ты решил мне позвонить, — нервно хихикая, отвечает Ши Цинсюань. — Что говоришь? Помочь Бань Юэ с выбором платья на свадьбу? Прямо сейчас? В такое время? Ох, как же так, надо узнать у брата, отпустит ли он меня так поздно к вам.   — Так, не нервничай, задай вопрос о месте встречи, если Уду рядом, — серьезным голосом говорит Се Лянь и переводит руку на шею Хуа Чена, поглаживая место рядом с сонной артерией.   — Ох, а где встречаемся? У тебя или у прекрасной малышки? — спрашивает Ши Цинсюань и посмеивается. На фоне слышно, как раскрывается веер.   — Ох, так, Ши, я сейчас не дома, секунду, — отвлекаясь от звонка, одними губами Се Лянь спрашивает Хуа Чена, может ли его друг приехать к ним сейчас. Когда получает кивок на свой вопрос, омега снова переключается на разговор с другом. — Да, я сейчас у Бань Юэ, могу прислать тебе адрес чтобы ты приехал. Нам очень нужна твоя помощь, а то ты же знаешь, я в этом ничего не понимаю.   — Ох, прекрасно, тогда я сейчас спрошу у брата, — проговаривает Ши Цинсюань и молчит несколько минут. За эти минуты с той стороны слышится строгий голос Ши Уду. Все время разговора с другом Се Лянь не прекращает гладить Хуа Чена по шее, неосознанно перебираясь на щеку. — Ваше Высочество, меня подвезет до вас брат. Пришли мне адрес, пожалуйста.   — Хорошо, сейчас пришлю, приезжай скорее, а то меня тут скоро замучают, — смеется Се Лянь, поглаживая щеку Хуа Чена, и сбрасывает звонок. — Прости меня.   — Гэгэ, тебе не за что извиняться, — смеется Хуа Чен и обнимает омегу. — Главное — не разбудить детей, остальное переживем.   Се Лянь кивает и слышит, как пищит электронный замок на двери. В прихожей падают тяжелые ботинки, и в гостиной показывается Хэ Сюань в черном пальто поверх такой же черной водолазки, заправленной в черные брюки.   — Рыбка наша приехала. А теперь быстро и кратко, что случилось? — спрашивает Хуа Чен, ни на сантиметр не отдаляясь от Се Ляня.   — Ши Цинсюань и я целовались у его дома. Заметили Уду. Тот начал ругаться и чуть не полез драться. Ши Цинсюань отослал меня домой. Я разбит и хочу есть, — рассказывает Хэ Сюань и садится рядом с Хуа Ченом на диван.   — Сейчас приедет Ши Цинсюань сюда. Его привезет брат. Он твою машину запомнил? — спрашивает Хуа Чен и аккуратно целует Се Ляня в висок, вставая с дивана.   — Я в ахуе. Машину запомнил. Се Лянь, привет, — вздыхает Хэ Сюань и, повернувшись к омеге, спрашивает. — Он звонил тебе?   — Уду разбушевался и, видимо, накричал на него. Звонил, просил забрать к себе. Сказал, что может приехать сюда. Ты против? — говорит Се Лянь и поправляет завернувшийся ворот толстовки Хэ Сюаня.   — Нет, но надо тогда машину перепарковать, — вздыхает Хэ Сюань и смотрит на пепельницу, которую принес Хуа Чен. — И желательно куда-то свалить, пока его брат не уедет.   — Подземная парковка. Встанешь на мое место, а я переставлю свою. У нас минут 5-10, — проговаривает Хуа Чен и уходит в гостиную, надевая свое любимое красное пальто поверх домашней одежды. — Гэгэ, когда придет Ши Цинсюань, встреть его у порога и напиши, какая у его брата машина, чтобы мы проследили, хорошо?   — Хорошо, — отвечает Се Лянь и целует Хуа Чена в щеку. — Будьте аккуратнее.   — Будем, — улыбается ему Хэ Сюань и выходит вместе с другом из квартиры.   Спустя десять минут у порога стоит нервный Ши Цинсюань и его брат. Когда друг бросается омеге на шею стискивая ее так, что дышать становится трудно, Се Лянь улыбается и обнимает друга в ответ.   — А где Бань Юэ? — спрашивает Ши Уду, даже не поздоровавшись с другом своего брата.   — Она сейчас в ванной, — отвечает Се Лянь и хлопает друга по спине. — Давай, ветерок, заходи, а то из меня этим выбором все соки выжали.   Ши Цинсюань нарочно мило улыбается и начинает незначительный разговор о том, какой цвет больше подойдет прекрасной невесте. Ши Уду, стоявший рядом, лишь закатывает глаза и просит брата не засиживаться допоздна. Когда старший брат уходит, Ши Цинсюань глубоко вздыхает и заходит в квартиру к Хуа Чену.   — О небеса, ты бы знал, как он ругался, когда застал нас вместе. Я даже не успел ему ничего объяснить, он сразу накинулся на Хэ-сюна и оттащил меня домой. А там такое началось, — начинает рассказывать Ши Цинсюань, попутно раздевается и, пройдя в гостиную, валится на диван. — Он кричал, что Хэ-сюн поиграется со мной и бросит, а я потом в подоле принесу. Что с таким лицом нельзя быть юристом, только бандитом. Он так сильно ругал меня и обзывал Хэ-сюна. Это просто убивало, и я хотел убежать куда глаза глядят. В итоге решил, что ты и Жое были бы не против плачущей креветки на вашем диване, вот и позвонил тебе.   Се Лянь только краем уха слушал щебетание Ши Цинсюаня, посматривая в окно, где стоял темно-синий Jaguar XJ. Написав Хуа Чену марку и цвет машины, омега отходит от окна и садится рядом с другом. Аккуратно поглаживая того по спине, он не замечает пищание дверного замка. В гостиную входят два парня и улыбаются своей слаженной работе. Уже сидя рядом с Хуа Ченом, Се Лянь чувствует запах сигарет и успокаивающий аромат мяты и дерева.   — Гэгэ, ты уже засыпаешь, давай я отведу тебя в кровать, — шепчет Хуа Чен, пока его друг со своим парнем тихо переговариваются о чем-то своем.   — Да, думаю, пора бы уже в кровать, — шепчет Се Лянь и встает с дивана. — Только куда?   — В спальню, конечно же, — улыбается Хуа Чен и поднимается за Се Лянем.   — Мы поспим на диване, — говорит Хэ Сюань и смотрит на друга. — Да, я тебя прогоняю с дивана. Спи с Се Лянем.   — Гэгэ, меня только что выгнали с моего же дивана, — наигранно дует губы Хуа Чен и после шепчет своему парню на ухо. — Если тебе некомфортно со мной сегодня спать, я пойду в мастерскую.   — Это твоя квартира, лучше давай я туда пойду спать, — машет руками Се Лянь, отодвигаясь от Хуа Чена.   — Но ты гость, ты не можешь там спать, — хмурится Хуа Чен, беря руки Се Ляня в свои.   Рядом раздается звук затвора камеры, а довольное лицо Ши Цинсюаня выдает фотографа с головой.   — Идите уже спать вместе, — стонет Ши Цинсюань, отправляя фотографию Се Ляню в мессенджер. — Третий ребенок не появится, если вы просто рядом поспите.   — Ши Цинсюань, что ты такое говоришь? — краснеет Се Лянь и оглядывается на друга.   — Правду, — неожиданно серьезным тоном отвечает Ши Цинсюань. — Вы уснете вместе и проснетесь вместе. Если между вами ничего не будет, то третий ребенок не появится. А теперь идите спать.   Се Лянь уже не знает, куда можно еще больше краснеть, но соглашается с другом, позволяя увести себя в спальню и уложить на кровать. После предупреждения от Хуа Чена, чтобы новоприбывшие ничем таким не занимались на диване, дверь в спальню закрывается, и на противоположную сторону садится альфа, снимая повязку и заменяя ее удобным тканевым пластырем для глаза. Уже лежа вместе в одной кровати, Се Лянь придвигается к Хуа Чену ближе и берет того за руку, сплетая пальцы вместе.   — Если ты боишься, что я что-то сделаю, то обещаю, и пальцем тебя не трону без твоего согласия, — шепчет Хуа Чен, сжимая чужую ладонь.   — Ты прямо сейчас трогаешь меня всей ладонью, — шепчет Се Лянь и смеется, закрывая глаза.   Хуа Чен вздыхает и посмеивается над шутками своего омеги.   — Могу я поцеловать тебя перед сном? — шепотом спрашивает Хуа Чен, обводя взглядом профиль мужчины перед собой.   Се Лянь ничего не отвечает, лишь привстает и легонько целует альфу в щеку, пожелав спокойной ночи.