Сохранение угасающего света

      Эфир и Скарамучча вновь оказались у первой статуи Семерых, к которой он прикоснулся. Той самой, которая подарила ему первый намек на огромную силу стихий этого мира.       Вдвоем с Анемо он обдувает их легким ветерком, и они пересекают пруд, следуя тем же путем, что и в Мондштадт.       — Знаешь, Скара, именно с этой статуи началось мое путешествие в этот мир. Я очнулся в крошечной пещере на берегу моря. Там же я выловил Паймон. — при упоминании ее имени маленькая фея снова появляется и парит на своем месте рядом с его головой.       — Ага! А Паймон помогла ему обучиться тейватскому языку и привела его в Мондштадт!       Оба Предвестника хихикают над феей, а Эфир ерошит ее волосы.       — Ты действительно была лучшим проводником по Тейвату, Паймон. Не знаю, где бы я сейчас был без тебя.       — Оооо, Эфииир. — говорит Паймон, паря перед ним и обнимая его так сильно, как только может. — Паймон тоже не знает, где бы она была без тебя, и она благодарна, что встретила тебя.       Скара начинает ускорять шаг, бормоча: "Для одного дня слишком много глупостей", и отходит от них на некоторое расстояние.       Как только они разрывают объятия, Эфир спешит за Скарой. Он сокращает расстояние между ними и просовывает свою руку в руку марионетки, переплетая их пальцы.       Они направляются к поляне в лесу, где Эфир впервые встретил Венти и Двалина. Он с нежностью вспоминает это место, понимая, что оно сыграло ключевую роль в спасении дракона и всего Мондштадта.       Сжатие руки Скары возвращает его внимание к настоящему, и он видит барда в зеленом одеянии, играющего на своей лире, сидя на скале.       Венти открывает глаза, когда они приближаются, и его взгляд устремляется на Эфира со смесью радости и печали. Он откладывает лиру, спрыгивает с камня и идет к ним навстречу по центру поляны.       — Добро пожаловать обратно в Мондштадт, Путешественник! Или лучше сказать, Сора?       Эфир ласково улыбается своему другу-барду и тихонько качает головой.       — Я рад вернуться, Венти. Не бойся называть меня так же, если не хочешь. Мое настоящее имя - Эфир, если тебе так удобнее.       Венти наблюдает за ним с минуту и чувствует, как по телу проносится боль, которой не было у блондина во время их последнего разговора. Чувства предательства, брошенности и разбитого сердца, дополненные ощущениями безнадежности, скованности и страха.       Но, к счастью, они остались в прошлом по сравнению с тем, что присутствует в нем сейчас. Он чувствует надежду, любовь и принадлежность, которые поет ветер. Вновь обретенное счастье пришло на смену прежней депрессии.       Этого достаточно, чтобы вызвать улыбку на лице старого барда.       — Все мы боялись, что вступление в Фатуи изменит тебя. Что это сделает тебя настолько неузнаваемым для нас, что ты станешь угрозой для Мондштадта, если когда-нибудь вернешься. Я поспешил сюда, как только почувствовал твое возвращение в шторм, чтобы увидеть тебя воочию. — говорит Бард и подходит ближе. — Я действительно рад снова видеть тебя, Эфир. Сердце этого старого барда бьется в ритме тысячи мелодий! — он бросается к Эфиру и обнимает его.       Эфир смеется, крутясь на месте, чтобы сохранить равновесие, и с такой же силой обнимает барда в ответ. Они расстаются, как только ноги Венти вновь оказываются на земле, и они прекращают вращаться.       — Я тоже рад тебя видеть, Венти. Я так давно не был в Мондштадте. Я соскучился по этому мирному ветерку... — говорит он, откидывая голову назад, чтобы ветер нежно запутал его волосы.       Он возвращает свое внимание к Венти и снова говорит, на этот раз с серьезным выражением лица. — К сожалению, я вернулся не просто отдохнуть. Я пришел, чтобы попросить тебя кое о чем и объяснить, что со мной случилось, всем, кого я знаю среди Рыцарей. — говорит он, а затем глубоко вздыхает, прежде чем закончить свое заявление. — Все, начиная с моего временного воссоединения с сестрой и до сегодняшнего дня.       Глаза Венти слегка расширяются, прежде чем он кивает головой. Он обязательно придет на объяснение. Он должен знать, что случилось с этой бедной, доброй душой.       — И о какой услуге ты просишь меня, дорогой Эфир? Это будет услуга барда или услуга Бога? — спрашивает он с легким поклоном.       — Услуга Бога, Барбатос. — отвечает Эфир, материализуя из своего пространства Гнозис Анемо. Глаза Венти сразу же фиксируются на Гнозисе с оттенком беспокойства.       — Я хотел бы попросить тебя помочь мне войти в резонанс с Анемо Гнозисом. Скарамучча помог мне с Электро Гнозисом, а Ее Величество - со своим собственным. Резонанс с Гнозисами неуклонно возвращает мне силы, — начинает он и выпускает фантомный отпечаток крыльев, отчего глаза барда расширяются от удивления. — а также мою свободу, которую у меня украла Селестия. Пожалуйста, помоги мне вернуть мою силу и мои крылья, Венти. Помоги мне вернуть мою свободу. — умоляет он его.       Вид крыльев и звук его мольбы заставляют барда понять источник печали блондина, тем более что он - Бог Свободы.       Этот поступок был бы предательством по отношению к Селестии, но он не чувствовал к ней ни любви, ни преданности. Они украли этот мир у его истинных правителей и окружили его своими цепями, заперев его и заставив подчиниться своему правлению.       Он солгал бы, если бы сказал, что его не беспокоит возможная реакция Селестии и то, что они могут сделать с его народом в отместку, но он не может просто стоять и смотреть, как Эфир борется за свободу с истинными Богами этого мира. Он отказывается это делать.       В конце концов, именно благодаря революции он стал Анемо Архонтом. Почему бы не устроить ее снова.       Он молча кивает и позволяет Эфиру провести его через весь процесс. Это закрепит его статус в рядах оппозиции Селестии, когда наступит судный день, но он с радостью умрет за свободу этого мира.       Его одежда барда исчезает во вспышке сизой энергии, обнажая его форму Архонта, ангельские крылья и все прочее.       Эфир входит в резонанс с Анемо Гнозисом и чувствует, как сила вливается в него, словно легкий ветерок, оседая внутри него. Он чувствует, как Анемо Энергия проникает в его крылья, и уже знает в своей душе, что его крылья снова можно использовать для полета. Он возвращает плащ Предвестника в карманное хранилище, чтобы они заняли положенное им место и появились у него за спиной, и пробует взлететь.       Получается не так, как раньше, скорее всего потому, что к нему еще не вернулась вся сила, но он чувствует, что крылья используют Анемо, чтобы компенсировать недостаток силы. Пока что они больше похожи на птичьи, чем на его прежние крылья, но это не страшно. К ним придется привыкнуть, и они не будут обладать такой точностью, как раньше, но пока они работают достаточно хорошо.       Главное, что он снова может летать.       Он видит, как в поле его зрения взлетает Венти, который разражается огромной ухмылкой, увидев выражение чистой радости на лице Эфира.       Венти обнимает Эфира так же, как он это делал, когда они оба были на земле, и кружит их в воздухе. Вырвавшись из объятий друга, блондин заливисто смеется, ныряя вниз, а затем снова взмывая вверх, оседлав ветер с огромной скоростью.       Как же Эфир скучал по этому ощущению. Ветра, проносящегося мимо его лица и заставляющего его косу танцевать за ним. Свобода движений, которую дарит преодоление ограничений гравитации.       Наблюдать за красотой мира с высоты.       Увидев улыбку Эфира и услышав его смех, Венти окончательно уверился в том, что принял правильное решение. Он примет любое наказание Селестии, если Фатуи потерпят неудачу в достижении своей цели, зная, что вернуть свет в улыбку такого сияющего существа, как он, будет поистине справедливо. Он - Бог Свободы, и он всегда будет бороться за свободу.       Он наблюдает, как Эфир парит перед творением Эи, и заразительная улыбка блондина распространяется и на его лицо. Он наблюдает за их объятиями и понимает, почему эти двое здесь вместе, слыша, как бьется сердце Эфира. Он видит, как марионетка нежно обнимает блондина за талию, а другой обхватывает его руками за шею, пока они обнимаются.       Венти возвращается на землю и возвращает свой наряд барда, нахлобучивая на голову берет.       Эфир медленно опускается на землю в объятия Скары, и вскоре после этого его крылья исчезают в своем укрытии. Они нерешительно расходятся, и Эфир поворачивается к Венти. Он почти бежит к барду и берет обе его руки в свои.       — Спасибо тебе, Венти, очень, очень большое. Это так здорово - снова иметь возможность летать.       — Я рад за тебя, Эфир. Никто не заслуживает того, чтобы ему так подрезали крылья. — Венти с сочувствием смотрит на Эфира.       Он сжимает его руки, а затем отпускает и отходит. — Думаю, пора отправляться в Мондштадт, Эфир. Я знаю, что Джин, Кэйя и Дилюк очень переживают из-за новости о том, что почетный Рыцарь их города занял место в рядах Предвестников.       Эфир поворачивается к своему напарнику, который молча кивает. Он возвращает свой плащ, накидывает его на плечи, и группа начинает свой путь в Мондштадт.       Пока они идут, Эфир немного болтает с Венти.       — Как Джин, Кэйя и Дилюк отнеслись к этой новости? Я хотел рассказать им сам, пока они не узнали об этом от других, но меня задержала необходимость отчитываться перед Царицей после Сумеру.       — Джин полностью доверяет тебе и считает, что все должны воздержаться от суждений, пока ты не вернешься, чтобы все объяснить. Кэйя все еще подозрителен, но в целом согласен с Джин. — говорит бард, положив подбородок между пальцами.       — Дилюк, как всегда, сложный человек. Он питает глубокую ненависть к Фатуи за их причастность к смерти его отца. Он решил, что если слухи правдивы, то ты - гиблое дело. Однако, думаю, когда он услышит твою историю, то поймет. В душе он хороший парень.       — Я слышал, как Дотторе и Панталоне иногда говорили о нем. Они сходятся во мнении, что он не более чем твердолобый, упрямый мальчишка. — говорит Скарамучча, находясь рядом со своим напарником.       — Эх, думаю, его можно так назвать. Он очень похож на своего отца, и был таким с самого детства. Он ограничивает количество подаваемого мне алкоголя так же, как и его отец. — Венти, надувшись, добавляет: — Упрямый засранец, как он смеет ограничивать Архонта в потреблении вина.       Эфир и Скара переглядываются между собой и хихикают, отчего бард хмуро смотрит на них.       Наконец они добираются до моста, ведущего к входу в Мондштадт, и начинают переходить его. В конце концов они случайно спугнули голубей Тимми, и мальчик поднял голову, чтобы накричать на них, но остановился, увидев Эфира.       — Почетный Рыцарь!! Ты вернулся! — кричит он на бегу и бросается обниматься с блондином, который легко ловит его.       — Привет, Тимми! Я вернулся на пару дней, чтобы навестить Джин и рыцарей. Извини, что снова спугнул твоих голубей, вот немного пшеницы для них, когда они вернутся. Я не могу заставлять Джин ждать, поэтому не могу остаться и поговорить прямо сейчас, хорошо? Когда я вернусь в следующий раз, мы сможем вместе покормить уток. — он опускает Тимми на землю и достает из сумки несколько пшеничных зерен, протягивая их ему. Мальчик улыбается ему, кивает в знак благодарности и возвращается на свое место.       Когда Эфир снова идет рядом со Скарамуччей, тот наклоняется к нему и шепчет на ухо: — Не знал, что ты так хорошо ладишь с детьми. Это здорово.       Это замечание приводит Эфира в трепет, и он ускоряет шаг по направлению к городским воротам, а смеющаяся марионетка и бард следуют за ним.       Неудивительно, что у городских ворот троицу встречает не кто иной, как Кэйя. Скара слегка попятился, с некоторым подозрением глядя на него, но Эфир взял его за руку и притянул к себе.       — Так-так-так. Значит, истории, которые мы слышали, правдивы, Путешественник? — говорит Кэйя с легким поклоном.       — Да, Кэйя. — он отвечает жестом на жест. — Я принял лучшее для себя решение после того, что мне пришлось пережить, и за несколько недель общения с Фатуи я добился большего прогресса в достижении своих целей, чем за два года после пробуждения. — просто говорит ему Эфир. — И еще, зови меня просто Эфир или Сора, как тебе удобнее. Эфир - мое настоящее имя, а Сора - мое новое имя как Предвестника.       — Твое настоящее имя, да? Большинство Предвестников не любят так просто выдавать эту информацию. Что за повод? Или, может быть, это особый подарок для меня? — говорит Кэйя с подозрением в голосе, но в конце дразняще улыбается.       — В последнее время я прошу большинство своих друзей использовать это имя вместо "Путешественник". Мне... Больше не нравится, когда меня так называют. С ним связано много плохих воспоминаний. Которых я хочу избежать. Так что, пожалуйста, Кэйя, постарайся не использовать его часто. — неловко говорит Эфир, не желая открывать шкатулку прямо сейчас, на людях.       Венти бросает на Кэйю короткий взгляд и качает головой, и Кэйя слегка смягчается. Когда он собирается заговорить снова, Скарамучча резко произносит.       — Ты так и будешь держать нас здесь или наконец пригласишь войти? Мне не нравится наблюдать, как моего напарника допрашивает какой-то ничтожный смертный вроде тебя. — он с усмешкой смотрит на Кэйю, шагнув к Эфиру.       Эфир быстро пихает его в бок, заставляя напарника отскочить, а затем говорит: — Будь повежливее, Скара. Мы в гостях у моих друзей.       Он возвращает марионетку на место рядом с собой и улыбается Кэйе. — Мы здесь не по делам Фатуи, обещаю. Я здесь потому, что вы, ребята, заслуживаете того, чтобы лично услышать, почему я стал Предвестником.       Кэйя несколько мгновений смотрит на блондина, его сине-фиолетовый глаз со звездообразным зрачком приковывает его к месту, прежде чем он переводит взгляд на Скарамуччу.       Скара хмурится и, видимо, собирается сказать что-то неприятное, когда Эфир снова тычет его в бок. От этого Предвестник снова подпрыгивает и не успевает ничего сказать, так как его лицо слегка краснеет.       Кэйя смеется, снова встречаясь взглядом с Эфиром.       — Тебе удалось приручить печально известного Сказителя, да? Похоже, в душе ты все тот же. — говорит Кэйя, и его тон становится более озорным, он ухмыляется, — И ты, как всегда, обладаешь тем же неотразимым обаянием.       Если он хотел вывести из себя Скару, то ему это, несомненно, удалось. Марионетка тут же встал перед своим напарником, практически рыча на Кэйю, и протянул руку назад, к блондину.       Ухмылка Кэйи расширилась от такой реакции, и Эфир решил, что капитан кавалерии без труда догадается о том, как они привязаны друг к другу в данный момент.       Эфир осторожно взял протянутую ему руку, переплел пальцы и мягко отстранил его, сказав: — Все в порядке, Скара, ничего серьезного.       Кэйя решил воспользоваться случаем и проверить, насколько хорошо Эфир контролирует Скарамуччу.       Играл ли он с огнем? Возможно, но было бы гораздо хуже, если бы он выпустил его в город, не проверив предварительно, все ли в порядке.       — А что, если серьезно? — сказал он, удостоившись смертельного взгляда, который заставил бы его пошатнуться, если бы рядом не оказался Эфир, чтобы успокоить Предвестника.       — Тогда я бы попросил тебя остановиться, пожалуйста. — Эфир ответил легким взглядом, после чего вновь обратил свое внимание на Скару.       Кэйя хмыкнул, наблюдая за дуэтом. У него были некоторые подозрения относительно поведения Скарамуччи: он постоянно следил за Эфиром и его окружением, держался очень близко к нему и делал небольшие намеки во время разговора.       Теперь они подтвердились. Эфир оставался все тем же почетным Рыцарем, каким был до своего последнего ухода из города.       И он, и его коллега Предвестник были по уши влюблены друг в друга.       Венти хихикнул со своего места в сторонке, наблюдая за всем этим обменом, и произнес. — Думаю, нам пора идти к Магистру Джин, вы трое согласны? — он сказал это и начал пробираться в Мондштадт.       Кэйя вздохнул, соглашаясь с бардом. — Да, да, мы должны отправиться туда прямо сейчас. Это будет приятный сюрприз для Джин.       Вчетвером они добираются до штаб-квартиры рыцарей Ордо Фавониус и входят внутрь. Кэйя дважды стучит в дверь исполняющей обязанности Великого Магистра и, получив от нее подтверждение, открывает ее.       Он вводит в комнату обоих Предвестников, и глаза Джин расширяются, когда она видит вошедшего Эфира. Он сбрасывает плащ Предвестника, обнажая свое новое одеяние.       Он улыбается ей и машет рукой.       — Привет, Джин! Ты заботишься о себе в последнее время или это все еще на совести Лизы? — поддразнивает он ее, и она улыбается в ответ.       — Хочу сказать, что я не забываю заботиться о себе. В большинстве случаев. В любом случае, я рада, что ты вернулся, Путешественник. Чем мы обязаны неожиданному визиту? — она говорит, почесывая затылок от легкого признания в том, что взвалила на свои плечи слишком много работы и снова забыла о себе.       Его улыбка расширяется, и он игриво закатывает глаза, занимая одно из кресел перед ее столом и приглашая Скару сделать то же самое. Как только все усядутся и будут готовы, он снова заговорит.       — Теперь, когда у меня появилось время, а Сумеру цела и невредима, я решил, что должен лично рассказать вам о своей новой должности. Я знаю, что вы все уже слышали об этом, что является досадным побочным эффектом помощи Сумеру, которую я оказал, но я не мог оставить это просто так. Не с теми деспотичными Мудрецами, которые держали своего Архонта в метафорических цепях, и новым коллегой, планирующим проект, который может нарушить политическую стабильность всего региона... В общем, мне жаль, что вам всем пришлось узнать об этом из первых уст, и я здесь, чтобы попытаться это исправить.       Джин молча кивает и поворачивается, чтобы посмотреть на его напарника. Скара сидит молча, похоже, разговор его не интересует, но она замечает, как он закатывает глаза на извинения Путешественника.       — И кого же ты привел с собой?       Скарамучча вздрагивает от того, что она спрашивает Эфира, вместо того чтобы спросить его напрямую, и шипит: — Скарамучча. — после чего бросает взгляд на Эфира. Он, кажется, обдумывает, какие еще слова он хотел добавить, и продолжает: — Сказитель.       Джин снова кивает с улыбкой. — Приятно познакомиться, Скарамучча. Значит, это твой напарник, верно, Эфир? Почему ты взял его с собой?       — Да, он мой напарник. Я привел его сюда, чтобы познакомить всех с ним, пока я отвечаю на вопросы о том, почему я присоединился к Фатуи. Он играет важную роль в том, почему я это сделал, и теперь мы, скорее всего, будем чаще бывать вместе.       Джин некоторое время наблюдает за ними, а затем встает. — Думаю, прежде чем говорить об этом, нам следует собрать тех, кто заслуживает знать. — говорит она, и Эфир кивает, тоже вставая.       Джин обходит свой стол и встает лицом к лицу с ним. — Кстати, Путешественник, — начинает Джин, положив руку ему на плечо, — будет лучше, если вы оба останетесь здесь, в штаб-квартире, пока находитесь в Мондштадте. Я не смогу помешать Дилюку попытаться выгнать вас из города, пока вы там, не говоря уже о том, чтобы начать настоящую драку, а я не хочу, чтобы ситуация зашла так далеко.       Эфир полагает, что Скара не слишком обрадуется такому раскладу, оказавшись на время запертым в штаб-квартире, но лишь кивает, глядя на него. Он кивает и спрашивает о комнате для них, и Джин поручает Кэйю отвести их в единственную свободную комнату в штаб-квартире, хотя и не поднимает бровь от просьбы о предоставлении только одной комнаты.       Дилюку это точно не понравится, - думает она.       Как и ожидалось, вскоре после того, как Кэйя отвел их в комнату, а сам сел за стол, чтобы выслушать мнение Венти, дверь Джин распахивается, и на пороге появляется разъяренный Дилюк.       — Где он? Я отвезу его на винодельню, подальше от лап Фатуи, где он будет в безопасности.       Венти хихикает, сидя в сторонке, а Джин вздыхает, уткнувшись лицом в ладони.       — Ты никуда его не отвезешь, Дилюк, и с его напарником ты тоже ничего не сделаешь. — она раздраженно говорит, стоя лицом к нему. — С Путешественником все в порядке. Он остался самим собой, и Венти тоже может это подтвердить. Фатуи ничего ему не сделали. Он сам это выбрал.       После этого она подходит к окну, оставляя его в шоке смотреть на нее, и смотрит на город, который она защищает. Проходит несколько мгновений, прежде чем она снова заговорила. — Мы до сих пор не уверены, почему он выбрал именно их, но Венти сказал, что он почувствовал сильную печаль и боль от Путешественника, связанную с Инадзумой и его сестрой.       Она снова садится за стол и опускает голову на руки. — Я хочу знать, почему он выбрал их, а не вернулся к нам, когда мы с радостью помогли бы ему после всего, что он сделал для Мондштадта, но я не могу этого понять. — она переплетает пальцы и упирается в них подбородком.       — Он сказал, что пришел сюда, потому что мы заслуживаем объяснений, и если ты будешь хорошо себя вести, я позволю тебе присутствовать при этом. Но только если ты не будешь пытаться затевать драку с ним или его напарником. Я не потерплю, если ты заставишь его чувствовать себя нежеланным гостем в Мондштадте, не после всего, что он для нас сделал. — в конце она бросает на него взгляд, приказывая оставаться в строю.       Он хмурится, но соглашается. — Хорошо, я буду в своей таверне, пришлите за мной кого-нибудь, когда придет время. — говорит он прямо и практически выбегает из кабинета.       — Хе-хе, ему придется извлечь из этого несколько уроков. Будем надеяться, что он перестанет быть упрямым настолько и прислушается к ветру... — говорит Венти, перебирая несколько струн на своей лире.       Джин соглашается с ним с еще одним, более протяжным вздохом, надеясь, что вспыльчивый нрав красноволосого будет достаточно спокоен, чтобы он послушался.

***

      Джин велит всем, кто должен выслушать объяснения их достопочтенного Рыцаря, собраться в Библиотеке, расставив столы и стулья так, чтобы они соответствовали неофициальному собранию. Она не хочет нервировать Путешественника так скоро после его возвращения, особенно с учетом тех сведений о его душевном состоянии, которые сообщил ей Венти.       Она садится напротив места, где будет сидеть Кэйя, а справа от нее, лицом к группе, остаются два свободных места - для Путешественника и Скарамуччи. Здесь присутствовали все его друзья: Альбедо, Сахароза и Тимми, Барбара и Розария, даже ребята из Гильдии Искателей Приключений, Беннет, Рейзор и Фишль, и все остальные, кто был его другом в рядах Рыцарей.       Присутствовал и Дилюк, задумчиво сидевший в углу, не занимая места. Глаза сосредоточены, хмурый взгляд не сходит с лица.       Она надеялась, что Путешественника не испугает количество людей в комнате, но он и раньше умел сохранять спокойствие перед толпой, и на это собрание он тоже согласился.       Двери наверху открываются, и через перила можно увидеть Кэйю, идущего рядом с человеком в большой шляпе. И только когда все трое достигают лестницы, все наконец-то видят Путешественника, который практически сияет в своем новом наряде и с мягкой улыбкой смотрит на всех.       Скарамучча едва заметно хмурится и чувствует себя неловко из-за большого количества людей, но это почти остается незамеченным: все их взгляды устремлены на блондина.       Все, кроме Дилюка.       Все трое занимают свои места, и Скара убеждается, что его Эфир не сидит рядом с этим капитаном, который почти наверняка неравнодушен к нему. Но Кэйя этого не замечает, так как в углу у него завязался хмурый поединок с человеком, олицетворяющим красный цвет.       Не моя проблема, - думает он, спокойно садясь, разумеется, только после того, как убеждается, что Эфир удобно устроился.       Джин собирается взять на себя инициативу по представлению, но Эфир опережает ее.       — Привет всем. Простите, что прошло много времени с моего последнего визита, но я рад, что вы все пришли сюда сегодня. Спасибо! — говорит он с застенчивой улыбкой. Он вдруг вспоминает, что нужно позвать Паймон, зная, что если она все еще будет с ним, это поможет унять беспокойство его друзей.       — Я не собираюсь танцевать вокруг этой темы, поэтому расскажу вам всем об этом сейчас. Я присоединился к Фатуи в качестве второго Шестого Предвестника по прямому приглашению Царицы. Мне дали имя Сора, Сказитель, но если кому-то из вас не нравится это имя, я не против, чтобы вы использовали имя, с которым я родился, - Эфир. — он оглядывает комнату, с радостью замечая знакомые лица. Все терпеливо смотрят на него, и он это ценит.       Ну, все, кроме Дилюка, чего он и ожидал. Этот человек ненавидит Фатуи, и не без оснований.       — Я бы предпочел, чтобы все использовали любое из этих имен, а не «Путешественник». — он продолжает, а затем жестом указывает на своего напарника. — Это Скарамучча, второй Сказитель и мой напарник в руководстве Шестой Дивизией. — он говорит и задумчиво вздыхает. Пришло время объяснить, как бы больно ему ни было.       — Уверен, большинство из вас хотят знать, почему я выбрал именно это направление. Я начал это путешествие, чтобы найти свою сестру, которую разлучил со мной агент Селестии, когда мы пытались сбежать из Каэнри'аха - который служил нам временным домом - во время Катаклизма и вернуться на свое законное место среди звезд. Мы не из Тейвата. Мы родились в результате гибели двух звезд-близнецов далеко отсюда и тысячелетиями путешествовали из мира в мир вместе. Мы были неразлучны и поддерживали друг друга, что бы ни случилось. — он медленно наклоняет голову, и Скарамучча, не задумываясь, берет его за руку с мягким выражением лица. — Я не знаю, что случилось после того, как Бог разлучил нас, но я нашел ее перед самым отъездом в Инадзуму и узнал то, чего совсем не ожидал услышать.       Он поднимает голову, и все видят обиду, предательство и боль в его глазах.       — Она - принцесса Ордена Бездны.       В комнате воцаряется жуткая тишина, многие в шоке смотрят на него. Джин тихо произносит "Что...?", а Дилюк и Кэйя пристально смотрят на него.       — Она воплощает в жизнь планы, на которые мы никогда бы не согласились. Она причиняет боль невинным людям в таких масштабах, которые раньше привели бы нас в ужас. Когда я смотрел в ее глаза, я не видел той Люмин, которая была рядом со мной с самого рождения. Она спасла Вестника Бездны от меня и еще одного моего друга, велела мне держаться подальше от нее, а потом без раздумий бросила меня.       Он выравнивает дыхание, чтобы не расплакаться, и, несколько раз сжав руку Скары, находит в себе силы продолжать.       — После того как меня бросила моя единственная семья, и это было похоже на глубокое предательство, я старался не терять надежды, что она вернется, что она действительно попытается объяснить мне, что бы с ней ни происходило. Она моя сестра-близнец, черт побери, я всегда выслушаю все, о чем она захочет со мной поговорить. Но она отказалась от этого - отказалась от меня - и бросила меня, не оставив ничего, кроме угрозы.       Слезы вырываются наружу, несмотря на все его попытки удержать их в себе.       — А потом, в Инадзуме, меня втянули в гражданскую войну и дважды чуть не убил их Архонт, просто потому, что я пытался спросить ее, не знает ли она чего-нибудь, что могло бы мне помочь. Я был готов полностью отказаться от этого путешествия. Каковы были шансы, что я смогу пережить все, что Тейват решит подкинуть мне? И будет ли это вообще иметь значение? Заметит ли это Люмин, и будет ли ей до этого дело? — он едва успел выдохнуть и опустил голову на руки, а слезы хлынули потоком.       Паймон воспользовалась этой возможностью, чтобы заговорить дальше. — Паймон поссорилась с Эфиром из-за этого, потому что она не могла понять, что он чувствовал вначале, и думала, что он все равно захочет продолжать.       — И после этого я нашел его, когда он вяло шел в сторону порта Рито. — говорит Скарамучча, не отрывая взгляда от блондина, которого он утешал. — Сначала я был... Растерян. Он никогда не выглядел таким... Мертвым, когда мы пересекались. Я предложил выслушать его, интересуясь, что привело его в такое жалкое состояние, и услышал, как он говорит о боли, которая мне слишком хорошо знакома.       Дыхание марионетки сбилось, ему не нравилось быть таким уязвимым в окружении стольких незнакомых людей.       Но ради Соры он смирился с этим.       — Он хотел поговорить с Тартальей, надоедливым сопляком-Предвестником, который обосновался в Ли Юэ, и передать ему маску Предвестницы Ла Синьоры, а также извинения перед Ее Величеством за то, что из-за него погибла ее Восьмая Предвестница. Я предложил ему перебраться на мой корабль, а после разговора с Тартальей - Чайлдом - в Ли Юэ сопляк предложил Эфиру самому извиниться перед Ее Величеством. Он согласился, извинился перед Царицей в Снежной и рассказал ей свою историю.       — И тогда она предложила мне место среди своих Предвестников Фатуи. Она и все Фатуи помогли бы мне вернуть украденную силу и отомстить Селестии и ее Богу, которые причинили мне столько боли. — Эфир заканчивает, вклиниваясь, когда понимает, что Скарамучча уже устал говорить. — Гнозисы Семи Архонтов, похоже, связаны с моей силой, поскольку полный резонанс с тремя из них уже значительно восстановили мои крылья. — он демонстрирует свои крылья, чтобы показать их всем, что вызывает восхищенные вздохи слушателей, а затем убирает их, чтобы закончить разговор. — Сотрудничество с Фатуи в приобретении Гнозисов - мой наиболее оптимальный путь, и хотя я не могу раскрыть планы Ее Величества, я могу заверить вас, что Шестая Дивизия не причинит вреда ни одному невинному гражданину под моим присмотром. Возможно, так работают другие Предвестники, но лично я не планирую. — на этом он заканчивает, и Джин спрашивает его, все ли это. Когда он подтверждает, остальные начинает задавать вопросы, начиная с Альбедо.       — Итак, Сора. Если можно спросить, как Гнозисы связаны с твоей изначальной силой? — вежливо спрашивает Альбедо со своего места.       Эфир отвечает аналогично. — Честно говоря? Мы пока не знаем. Мы знаем, что Бог, забравший мою сестру и мои силы, связан с Селестией, с которой связаны и Гнозисы, но не более того. Возможно, моя сила хранится где-то там, и резонанс с Гнозисами дает ей возможность вернуться ко мне, но мы пока не знаем наверняка.       Альбедо просто кивает, удовлетворив свое любопытство.       Есть еще несколько вопросов: Лиза спрашивает, насколько он силен сейчас, Сахароза - о составе его крыльев и о том, сможет ли она изучить их позже, а Эмбер - о том, сможет ли он позже устроить с ней гонку. В итоге настроение становится довольно легким из-за простых вопросов, а все остальные воспринимают собрание спокойно.       До тех пор, пока к столу не подходит Дилюк со своим вопросом, предварительно хлопнув ладонями по столу.       — Как ты мог присоединиться к преступникам, причинившим столько боли всему Тейвату, не говоря уже о наших собственных гражданах здесь, в Мондштадте! О тебе говорили как о герое, а ты просто отбросил это в сторону по своим эгоистичным причинам, присоединившись к той самой организации. Неужели люди Мондштадта, пострадавшие от Фатуи, ничего для тебя не значат? Похоже, ты действительно подражаешь своей сестре, раз с радостью возглавляешь группу воров и убийц! — рычит на него Дилюк.       Кэйя и Джин делают движение, чтобы заставить Дилюка отступить, но они не успевают опередить Сору.       Он сам встает и хлопает руками по столу, а его тело излучает Крио энергию. Руки и ноги Дилюка застывают на месте, а его зрение на некоторое время перекрывается.       В его глазах стоят слезы, и он кричит на Дилюка, совершенно не сдерживаясь.       — Я никогда не хотел быть героем! Я никогда не хотел, чтобы меня возводили на пьедестал и обращались со мной как с мальчиком на побегушках, которого можно использовать и забыть о нем, пока снова не понадобится помощь! Вот и все, что мне дали эти статусы! Я отдаю, отдаю, отдаю людям Тейвата, а они только и делают, что лишают меня всего, чего я стою, и отбрасывают в сторону, пока я снова им не понадоблюсь! Все, чего я хочу, - это вернуть свою единственную настоящую семью. Я был рад помочь Двалину и другим, потому что мне нравится видеть людей счастливыми и в безопасности, но есть так... Много... Ненужной работы, с которой люди пристают ко мне, чтобы я им помог, потому что я «Великий Путешественник!!», который не заслуживает времени на то, чтобы заниматься чем-то для себя!       Он пытается перевести дыхание и остановить слезы, которые текут из его глаз, пока он смотрит на Дилюка. В мгновение ока Сора повалил Дилюка на пол, уложив его на спину, и застыл над ним.       — Я сожалею о том, что другие сделали с Мондштадтом, но я уже сказал, что не намерен причинять людям боль, как это делают другие Предвестники, и я буду придерживаться этого, потому что я такой, какой я есть. Если бы я захотел, я мог бы прорваться через все народы и силой забрать то, что хочу, но я этого не сделаю. Я отказываюсь. — говорит он, склонившись над человеком. — Я не стану бессердечным, как Селестия... Как Орден Бездны... И не стану пренебрегать миллионами невинных жизней в этом мире, как это делают они. Я верну свою силу своим путем, освобожу этот мир от власти украденного трона Селестии, а затем остановлю Орден Бездны и заберу свою сестру. Мне неважно, нравится ли тебе то, как я собираюсь это сделать, или нет. Я просто прошу тебя доверять мне, верить в меня, пока я буду делать то, что мне нужно.       Слезы Эфира падают на грудь Дилюка, а тот смотрит и слушает, широко раскрыв глаза. Он отпускает лед, удерживающий конечности Дилюка на месте, и протягивает ему руку.       — Пожалуйста. — говорит ему Эфир, плача, и вся злость на смерть отца, которую он вымещал на блондине, начинает улетучиваться.       Он медленно берет Эфира за руку, тот легко поднимает его и обнимает.       — Спасибо, Дилюк. Я знаю, что это трудно, так что действительно, спасибо. — шепчет Эфир достаточно громко, чтобы его услышали, а Дилюк медленно обнимает его в ответ и извиняется.       — Прости, Сора.

***

      Когда обстановка разряжается, Скара выдыхает, не подозревая, что задерживал дыхание. Он подходит к Эфиру и, как только его напарник освобождается от объятий, притягивает блондина к себе, защитно прижимая его к груди. На мгновение он бросает взгляд на Дилюка, а затем поворачивается к своему напарнику, которого возвращает на место и бережно прижимает к себе.       Дилюк с некоторой грустью наблюдает за происходящим, понимая, что этот Скарамучча, скорее всего, был для Эфира не просто напарником Предвестником. Джин и Кэйя занимают свободное место перед ним, и он готовится к словесной порке.       Он вздрагивает, когда Кэйя дает ему пощечину, и тут же обнимает.       — А я-то думал, что ты до конца жизни будешь вымещать смерть отца на всех членах Фатуи. Не думал, что увижу, как брат, на которого я раньше равнялся, наконец-то снова покажет себя.       Дилюк застывает, не зная, как реагировать. После нескольких неловких мгновений он возвращает объятия и ворчливо говорит: "Не жди этого слишком часто", чем заслуживает смех брата.       Эфир поднимает глаза и видит их, радуясь их, по крайней мере, временному примирению.       Скара толкает его, заслужив небольшой взгляд, на который он лишь усмехается. Он наклоняется к блондину и одаривает его быстрым, целомудренным поцелуем - теперь, когда никто не обращал на них внимания, - и хвалит.       — Ты отлично справилась с этим, моя звезда. Молодец.       Сора загорается от слов своего напарника и крепко обнимает его.       Вскоре к ним подходят три алхимика, и Альбедо обращается к ним.       — Эфир, Скарамучча, не могли бы вы пройти с нами в мою лабораторию? Это связано с предыдущим вопросом Сахарозы, а также с идеей, которая пришла мне в голову.       Скарамучча испытывает искушение отчитать алхимика при упоминании лаборатории, но тут рука Эфира проскальзывает в его собственную и сжимается.       — Альбедо не сделает ни с кем из нас ничего, на что мы не дадим прямого согласия, и он также не занимается никакими манипуляциями. Я доверяю ему, но если ты все еще не хочешь идти, то мы не обязаны. — говорит ему напарник, надеясь успокоить тревоги марионетки.       Альбедо смотрит на Скарамуччу и довольно быстро понимает подтекст.       — Мы всегда предоставляем полную информацию о процессах, которые будем использовать, о теории, которую исследуем, и о любых других важных деталях. Мы не собирались просить тебя принять участие в сегодняшнем мероприятии, просто я заметил, что вы предпочитаете держаться вместе, и пригласил тебя присмотреть за ним, если хочешь.       — О... Тогда ладно. Хорошо. — говорит Скара, с трудом скрывая удивление от того, что кто-то не хочет использовать его в качестве подопытного. Эфир встает, Скара следует его примеру, и группа отправляется наверх, в лабораторию Альбедо, где Эфир быстро запрыгивает на стол, словно делал это уже дюжину раз.       Он вызывает свои все еще едва осязаемые крылья, Сахароза берет со стола какое-то оборудование, а Альбедо вызывает сложную голографическую модель Эфира, которую он сделал в прошлый раз, когда они делали это.       Скара смотрит на то, как тысячи, а может, и миллионы различных корней струятся по модели тела Эфира, и задает вопрос, не задумываясь.       — Как ты это делаешь, и как выглядит обычный человек?       Он ловит взгляд Альбедо с другой стороны от своего партнера, и алхимик радостно отвечает.       — Вид алхимии, которому меня научила моя учительница после того, как создала меня, называется Кхемия. Вот как выглядит модель Тимми. — Альбедо с легкостью создает еще одну модель. На мгновение он становится задумчивым, о чем-то размышляя, а затем создает еще две модели. — А вот модель Кэйи, обладателя человеческого Видения, а также моя собственная модель.       Скара завороженно следит за тем, как переплетаются корни в каждой модели. Если он правильно понял, то корни, скорее всего, являются элементальными путями, учитывая различия между каждой фигуркой.       Эфирные корни проходят по всему его телу, многие из них сходятся в различных местах, где его тело светится в соответствии с его текущей стихией.       Модель Тимми, напротив, почти не имеет корней, распространяющихся по всему телу. Лишь несколько ростков окружают его сердце, словно ожидая подходящих условий для роста.       Модель Кэйи дает ему довольно хорошее представление об этих условиях. Получение Видения, вероятно, стало катализатором, который позволил этим корням распространиться, так как они проросли от его сердца до кончиков конечностей.       Модель Альбедо вызывает у него наибольшее восхищение и заставляет его подсознательно покинуть свое место, чтобы рассмотреть ее поближе. Элементарные пути алхимика выстроены по схеме, вероятно, аналогичной той, что есть у Скары, если он тоже искусственное существо, как он предполагал.       Они проложены подобно лей-линиям, текут от определенной точки на шее, по всему телу и сходятся в определенных точках.       Ему стало интересно, как выглядят его пути.       Пока он отвлекался на модели, Альбедо, похоже, закончил создавать обновленную модель для Эфира.       — Ты закончил наблюдения за ними, Скарамучча? Какие у тебя мысли? — спросил алхимик, привлекая его внимание.       — О, да, я закончил. Эти корневидные усики - элементальные пути человека, как его личные лей-линии. У людей есть потенциал, который пробуждается при обретении Видения. У Эфира все течет через него диким потоком, как, я думаю, в звезде, а твои выглядят методично проложенными твоим создателем, как, вероятно, и мои. — отвечает Скара, подробно рассказывая алхимику о своих личных открытиях.       Альбедо смотрит на него, наклонив голову. — Значит, ты тоже искусственное существо, как и я. Но тебя создал не мой хозяин, так кто же? Может, они из Каэнри'аха, как и моя учительница?       Скара качает головой и хмыкает. — Моя "мать", если она вообще заслуживает такого названия, - Электро Архонт. Я был создан как прототип для марионетки Сёгуна, которая сейчас правит Инадзумой, а ее сознание спрятано внутри нее, скрываясь от мира. Думаю, она создала нас обоих, основываясь на знаниях, полученных из Каэнри'аха, но чтобы узнать наверняка, нужно спросить у нее, и, блять, удачи тебе в этом. — говорит он, нахмурившись, до самого конца, когда смеется над абсурдной мыслью о том, что кто-то может получить от нее ответ на этот вопрос.       Альбедо нахмуривает брови и вздыхает. — Похоже, оба наших создателя относительно труднодоступны. — говорит он, когда новая модель Эфира наконец-то закончена.       Эта модель привлекает внимание Скары гораздо больше, поскольку, похоже, она действительно отображает его партнера. Он завороженно наблюдает за тем, как пульсируют и бьются проводящие пути, как бьется его собственное сердце.       Завороженный до тех пор, пока ему не приходит в голову коварная идея, и одна его бровь поднимается.       Он подходит к Эфиру сзади, смело кладет руки на талию блондина и дышит ему в затылок.       Он наблюдает за тем, как пульсация путей как бы замирает, а затем набирает скорость, подражая красиво покрасневшим щекам блондина.       Он хмыкает и шепчет Эфиру на ухо "великолепный".       Он отстраняется, чтобы позволить Альбедо продолжать заниматься своими делами, пока он изучает различия между двумя моделями Эфира.       Однако Альбедо быстро прерывает его мысли вопросом. — Знаю, я сказал, что мы не собираемся ни о чем тебя просить, но, может быть, ты хочешь увидеть модель своих собственных путей? Мы можем запустить процесс, пока я изучаю изменения, произошедшие с Эфиром.       Скара размышляет над этим долгое время.       Ему не хочется снова становиться подопытным, но это должно было научить его и себя, а Эфир доверяет этим людям, так что можно надеяться, что это безопасно.       Он кивает, и Альбедо занимает место на столе рядом с Эфиром. Алхимик рассказывает ему обо всем, что будет происходить, и, получив устное согласие Скарамуччи, начинает процесс.       Пока алхимик создает модель тела Скары, Альбедо заставляет Эфира использовать свои силы стихий, чтобы увидеть, насколько сильно они вызывают усиление его путей. Элементы, с которыми он еще не до конца срезонировал, например Дендро и Гео, не вызывают в модели никакого сильного отклика. А вот другие силы заставляют пути разбухать, излучая яркий, чистый свет.       Он великолепен, как и сам Эфир, - думает Скара. Его партнер действительно был звездой, освещавшей любую комнату, в которой он находился, и жизни всех присутствующих.       Как долго он сможет выносить то, что Эфир не является для него чем-то большим, чем просто соратником? Просто случайным спутником в постели?       Он был известным эгоистом и жадиной. Отсутствие Соры становилось все более болезненным.       Он хотел быть единственным, кто удовлетворял бы его потребности.       Он хотел быть единственным, кто будет заботиться о нем. Обнимать его и любить.       Он хотел, чтобы Эфир любил его также сильно, как и он его.       ...       Да, долго он так не протянет. Возможно, достаточно будет всего одной мелочи, чтобы переступить через край. Завершение работы над моделью выводит его из задумчивости, и все в комнате оборачиваются, чтобы посмотреть на нее.       Если пути Альбедо были проложены профессионально, то его модель была проложена идеально.       Между его конструкцией и конструкцией алхимика было явное сходство, но именно различия привлекли всеобщее внимание.       Во-первых, Гнозис был хорошо виден, он располагался в центре скопления корней. Они соединялись с ним должным образом, но без полномочий, переданных ему матерью, из него не вытекала элементальная сила.       Во-вторых, пути причудливо переплетались друг с другом, следуя за отметками на его теле, пока не достигали конечностей. Казалось, они были созданы таким образом, чтобы усилить выход любой элементальной энергии, которую он мог использовать, причем со значительным отрывом.       Третьим, наиболее заметным отличием было наличие среди обычных элементальных путей темных огненных усиков, вытекающих из места рядом с кластером, в котором находится Гнозис.       Сила, о которой он заявлял в Бездне.       Альбедо явно хотел спросить об этом, но решил воздержаться, решив продолжить изучение того, как каждый Гнозис изменил тело Эфира, в то время как Сахароха продолжала сосредоточиваться на попытках понять его крылья.       Главный алхимик первым предоставил результаты исследования, заявив, что тело Эфира, похоже, приветствует более высокую отдачу полностью резонирующих элементов. Он сравнил это с тем, как человек пьет воду после жажды: ощущение свежести.       Этот уровень силы ближе к тому, к чему Эфир привык, к чему его тело жаждало вернуться. Кроме этого, других существенных изменений с ним не произошло.       Следующей была Сахароза, которая не смогла точно определить материал крыльев Эфира, что его, очевидно, не удивило. Все ее тестовые приборы проходили сквозь них без сопротивления. Из чего бы они ни были сделаны, они были подобны воздуху, совершенно неосязаемому стандартными методами.       В своих путешествиях они с Люмин не нашли ни одного похожего материала, и никто не смог их идентифицировать. Эфир рассказал им, что, по предположениям близнецов, их крылья были сделаны из какой-то "звездной материи".       Это вполне логично для неопознаваемого материала, из которого состоят двое детей звезд.       Скара решил, что не хочет продолжать думать об этом. Это было слишком абстрактно и, в конечном счете, не имело для него большого значения. Он наблюдает за своей моделью, как она направляет две свои силы по отдельности, как обычные элементальные корни спокойно пульсируют под воздействием его силы Электро, а темные усики извиваются и корчатся, когда он использует Пламя Бездны.       Очевидно, Альбедо закончил с Эфиром, так как другое искусственное существо встало перед Скарой, наблюдая за пламенем и усиками на модели.       Альбедо смотрит на остальных, видит, что Тимми и Сахароза заняты Эфиром, и обращается к Скарамучче тихим голосом. — Эти языки пламени - они из Бездны, не так ли?       Скара некоторое время смотрит на него, прежде чем ответить. — Почему ты спрашиваешь? С чего ты взял, что имеешь право знать о моих способностях?       Алхимик слегка улыбается и дает марионетке ответ, который, как он надеется, будет достаточным. — А что, если ты расскажешь мне об этом в обмен на то, что об этом рассказала мне учитель?       Это, безусловно, привлекает внимание Скары, и он приподнимает бровь, как бы говоря: "Продолжай".       — Моим учителем была Ринедоттир, лучший алхимик Каэнри'аха. Создав меня, она рассказала мне о "разуме и воле" Бездны. Разум не имеет собственного объекта-представителя, и считается, что это сознание самой Бездны. А вот с волей дело обстоит иначе. Воля содержит цели Бездны и горячую решимость их достичь. Каэнри'ах десятилетиями искали эту пламенную волю, считая себя ее носителями. В конце концов мой хозяин безрезультатно бросил эти поиски, когда прошло достаточно времени. Она считала, что это означает, что Каэнри'аху не суждено овладеть Волей Бездны, и не стоит больше тратить на это время. Похоже, именно тебе суждено. — Альбедо подносит руку к подбородку, обдумывая, что сказать дальше.       Спустя несколько мгновений он продолжает.       — Учитывая, что сестра Эфира возглавляет Орден Бездны, а он подтвердил, что они оба провели время в Каэнри'ах, они должны быть звездными близнецами, которых сумели призвать маги страны. Она не придавала значения планам короля, сосредоточившись на своих целях как алхимика, поэтому мало что о них знала.       Его взгляд обращается к Эфиру и снова к пламени в руке Скары. — Она упоминала пророчество о том, как звезда объединилась с Бездной, чтобы освободить Тейват от Богов, но сочла его не имеющим отношения к ее исследованиям и, как следствие, к моим собственным знаниям. Моя гипотеза состоит в том, что его сестра считает себя той, о ком говорится в пророчестве, и использует его, чтобы направить свою месть небесам.       Скара наконец заговорил, чтобы добавить свои мысли.       — В таком случае она не очень-то обрадуется, увидев, что я держу его в руках, особенно если рядом со мной будет Эфир. Это аннулирует все ее претензии, и значит, ее действия с Орденом Бездны были напрасными. — Скара размышляет еще несколько мгновений, прежде чем наконец дать Альбедо ответ. — Хорошо, тогда я расскажу тебе, что мне известно. Я нашел храм во время одной из своих регулярных экскурсий в Бездну...       Скарамучча продолжает рассказывать Альбедо историю, подтверждая пророчество, почти однозначную роль Эфира в нем, его вновь появившиеся крылья и то, как пламя манило его. Он рассказал о том, что поведал ему Дайнслейф, но исключил из своего пересказа его личность, назвав его "очередным проклятым Каэнри'ахом".       …       …       Пророчество касалось их, и это было совершенно ясно.       А если честно?       Знание этого ничего не меняет.       Восстание против Селестии и Небесных Принципов уже было их целью, а Эфир шел к восстановлению своей силы и не собирался останавливаться. Они договорились, что Дверь, скорее всего, не примет Эфира, пока он не восстановит свои силы, так что не было смысла возвращаться раньше времени, тем более что в Бездне не было ветра, способного поддержать полет Эфира.       Однако в глубине его сознания засело еще кое-что.       Пьерро.       Будучи королевским магом Каэнри'аха, он, скорее всего, отвечал за вызов близнецов со звезд, и его беспокоило, что ни Шут, ни Царица не сообщили никому из Предвестников, как они планируют использовать Гнозисы против Селестии.       Если бы это было связано с пророчеством, то они бы уже сделали шаги, чтобы завербовать Эфира, или Пьерро попытался бы связаться с Люмин.       Вместо этого Пьерро встал на сторону Ее Величества и решил пойти против Ордена Бездны, так каков же был их план? Неужели Пьерро тоже потерял веру в пророчество?       Как он отреагирует на то, что Скара владеет Волей Бездны и при этом состоит в партнерстве с одним из звездных детей, практически исполняя пророчество? Ему придется найти способ осторожно затронуть эту тему с Пьерро, не выдавая слишком многого. Возможно, у дуэта будет еще одна стычка с Дайнслейвом, которую он сможет использовать в качестве прикрытия.       Пока что это неважно. Сейчас их задача - обеспечить Соре правильный резонанс с Гнозисами, которые у них есть, пока они ждут, когда Арлекино и Капитано закончат свои задания по добыче. Им еще предстояло разобраться со старым ископаемым в Ли Юэ и с Богиней Мудрости в Сумеру.       Из задумчивости его вывел вопрос Альбедо, который больше не молчал, когда они закончили этот разговор. Оказалось, что и два других алхимика покинули комнату, и Эфир с любопытством уставился на них обоих.       — Ты слышал меня, Скарамучча? — вежливо говорит Альбедо.       — О... Нет, прости, повторишь еще раз?       — Я спросил тебя, не хочешь ли ты позволить мне изучить твое тело? Документирование различий и сходств между нашими индивидуальными конструкциями может оказаться полезным для моих исследований. А если нет, то это все равно будет интересная информация. — говорит Алхимик, на его лице нет никаких эмоций, кроме любопытства.       — Э-э... Возможно? Какие эксперименты и тесты будут проводиться? Сразу скажу, что я отвергаю все, что требует от меня бессознательного состояния. — отвечает Скара скептически.       — Ну, к этому можно подойти по-разному. Есть чисто наблюдательные методы, как я показал тебе на примере этих моделей, а есть более активные методы.       — "Активные" методы? — Скаре не нравится, что Алхимик решил не приводить пример.       — Да, то, что проверяет твои физические возможности. Выносливость, сила, восстановление выносливости и так далее. Самым приятным методом для испытуемого обычно является секс. — говорит Альбедо с абсолютно серьезным лицом, и Эфир бледнеет, понимая, к чему это может привести.       Однако его попытка заставить алхимика замолчать оказывается недостаточно быстрой. — Это то, что выбрал Эфир, когда я спрашивал его в последний раз, и то, что предпочитает капитан Кэйя. Тебя это интересует?       …       …       Тишина в комнате становится ощутимой, когда Скара поворачивается лицом к блондину, который все еще находился в полуобморочном состоянии, с расширенными глазами и отпавшей челюстью. На лице Скары отразилось такое же потрясение, а Эфир первым пришел в себя и начал лепетать оправдания.       — Скара, послушай, это было давно, и это было потому, что прошло так много времени с тех пор, как я делал это в последний раз...       Скара просто смотрит на него в шоке. Если бы вы спросили его позже, он бы сказал вам, что был уверен, что его мозг не работает. Алхимик только что спросил марионетку, не хочет ли он переспать с ним, и одновременно бросил бомбу, что делал это с Эфиром.       Что?       Хах???       Скара сильно покраснел, а Альбедо с весельем наблюдал за ними, понимая, что его предположение было верным. Он ждет, пока Скара немного придет в себя, а затем задает им обоим еще один вопрос, который снова ломает ему голову.       — Если вы оба состоите в серьезных отношениях, я с радостью приглашу вас обоих.       Оба Предвестника смотрят прямо на него, затем друг на друга, а потом снова на него, в последний раз останавливаясь друг на друге. Кажется, они что-то передают друг другу одними лишь взглядами, прежде чем Эфир поворачивается к Альбедо, лицо которого пылает ярким красным цветом, и он натянуто улыбается.       — Мы подумаем об этом, но пока - нет, Альбедо.       Альбедо кивает головой, принимая ожидаемый ответ. — Хорошо, если вы передумаете, дайте мне знать. Вопрос остается открытым.       Скара, шатаясь, спрыгивает со стола и помогает Эфиру спуститься, еще немного придерживая блондина после того, как тот коснулся земли.       Эфир, очевидно, замечает это и оставляет поцелуй на его лбу. Альбедо уже догадался, что у них что-то происходит, так что какая разница?       В конце концов, Скара становится достаточно довольным, чтобы отпустить его, и ему приходится лишь отдать свою руку (что он сделал с радостью) в плен марионетке. Он прощается с Альбедо за них обоих, и они отправляются в путь. Уже наступила ночь, поэтому они решили сразу же отправиться в отведенную им комнату.       Как только Эфир закрывает дверь, его прижимают к ней, а глаза Скары сверкают, глядя на него. Эфир чувствует, как на его лице появляется небольшая ухмылка, и поддразнивает своего партнера.       — Ревнуешь, мой дорогой Скарамучча?       Брюнет лишь рычит на него, а затем целует.       Грубо.       Эфир довольно быстро растворяется в поцелуе Скары, наслаждаясь его собственническим напором.       Когда они наконец отрываются друг от друга, Скара бормочет "мой" тем низким, возбуждающим тоном, к которому Эфир так слаб.       Он не может удержаться и отвечает "твой", отчаянно желая, чтобы другой хотел его не только по взаимному влечению, и он был более чем счастлив жить даже с одной лишь мыслью о том, что его хотят и любят.       Скара приподнимает Эфира за ноги, и тот в ответ обхватывает его за талию, обвивая руками шею марионетки, когда их поцелуй возобновляется.       Скара переносит его на кровать и, усаживая на нее, сохраняет прежнее положение, нежно укладывая блондина на кровать и углубляя поцелуй, прислоняясь к нему.       Его звезда издает во рту прекрасную симфонию звуков, а его рука начинает блуждать. Он медленно опускает ее на талию Эфира и забирается в прорези на бедрах.       Рука Скары ложится на его талию, и он крепко сжимает ее, от чего Эфир издает стон, который Скара с удовольствием впитывает.       Когда они снова отрываются друг от друга, он смотрит на Эфира, нет, Сору, его щеки раскраснелись, а глаза полуприкрыты. Новый наряд блондина, хотя и не полностью открывал талию, как прежний, все равно был ему очень к лицу.       Сора поднимает руки вверх, пока его партнер снимает с него верхнюю одежду, оставляя торс прикрытым только полупрозрачным боди. Скара смотрит на фиолетовую звезду, украшающую его грудь и вибрирующую сквозь материал при помощи Электро.       От этого Гнозис, исполняющий роль его сердца, пульсирует еще быстрее.       Разворачивая подарок, лежащий перед ним с такой радостью и готовностью, он планировал наслаждаться им. Он будет поклоняться каждому дюйму этой звезды, единственной настоящей в Тейвате, так долго, как только сможет.       Он проводит пальцами по груди Соры, сохраняя легкие прикосновения и наслаждаясь тем, как блондин дрожит под ним.       — Ммм... Скара, пожалуйста...       Он встречает взгляд блондина и смотрит на него с притворным недоумением.       — Пожалуйста... Что, моя дорогая звезда? — спрашивает он, с ухмылкой глядя на блондина. — Скажи мне, чего ты хочешь от меня, и я покажу тебе свою преданность. — добавляет он, возобновляя свои прикосновения.       — Хаа... Пожалуйста, — начинает он и притягивает Скару к себе так, что их лбы сталкиваются, а он смотрит ему в глаза. Марионетка наблюдает, как в глазах партнера появляется слабое мерцание, а тот продолжает. — Покажи мне... Покажи мне, как сильно ты хочешь, чтобы я был рядом с тобой. П-покажи мне, что ты не оставишь меня к-как... Пожалуйста, Скара...       Имя сестры не произносится, но Скара все равно понимает его страхи.       Когда его тревога озвучена, беспокойство, которое блондин испытывал уже долгое время, достигает своего пика, и слезы начинают медленно скатываться вниз.       Скара мгновенно убирает их поцелуем, не дав им пролиться, и снова прижимает их лбы друг к другу.       Он наклоняется ближе, так что их губы едва соприкасаются, и благоговейно шепчет: — Хорошо, моя прекрасная звезда.       Он ласкает щеку Соры, когда последняя ниточка обрывается, и его голос становится глубже от каждой унции любви и страсти, пульсирующей в его груди.       — Я покажу тебе, как отчаянно я хочу, чтобы ты был моим.       Их поцелуй возобновляется, но на этот раз в гораздо более медленном, любящем темпе, когда они делятся друг с другом любовью и заботой, которые они оба чувствуют.       Они надеются, что эта любовь и забота будут взаимными.       Сора начинает хвататься за одежду Скары, и тот, отпрянув, хихикает. — В чем дело, любимый? Скажи мне. — он наслаждается ослепительным желанием блондина, ловит его руки и медленно двигает ими, чтобы показать партнеру, как снять его одежду.       Сора тихо говорит ему: — Я хочу почувствовать тебя. — и весь его дразнящий фасад рушится.       Он подчиняется, направляя эти совершенные руки, чтобы снять с себя верхнюю одежду, а сам снимает различные украшения и элементы брони. Когда с ними было покончено, он снял с Соры наручи, оставив после себя облегающий материал, к которому они крепились. Руки тут же перебираются на облегающее боди Скары, к сожалению, непрозрачное.       Их руки вновь возвращаются к блужданию друг по другу, а губы снова встречаются. Сора с неожиданной силой тянет Скару вниз, так что их груди соприкасаются.       Они оба стонут от этого ощущения, и бедра Соры рывком прижимаются к бедрам напарника, отчаянно требуя внимания. Скара опускает руку вниз, туда, где штаны звезды сдерживают его эрекцию, предлагая ему восхитительное трение, которого он так жаждет.       Сора снова стонет, а затем разрывает поцелуй, освобождая Скару от хватки своих ног, и его руки сразу же пытаются снять штаны.       Однако марионетка останавливает его руки, и он подносит их ко рту. Он целует их и кладет по обе стороны от головы блондина.       — Позволь мне. — он встречает взгляд своего напарника и фиксирует его, удерживая, пока быстрыми поцелуями прижимается к его животу, одним движением снимая с него брюки и шорты. Он продолжает спускаться ниже и осыпает поцелуями все еще одетый член Соры, заставляя блондина восхитительно извиваться под ним.       Он откидывает голову назад, чтобы Сора мог видеть его ухмылку, и тот вздрагивает от страстного предвкушения.       Скара проводит языком по головке члена Соры и медленно поднимается вверх по его телу, заставляя его содрогаться. Дойдя до ключиц, он переходит к шее, прикусывает и нежно посасывает, оставляя след своей преданности.       Предъявляет на него свои права.       Блондин громко стонет, его руки впиваются в волосы марионетки. Фиолетовое сияние из его груди становится ярче, когда он сильнее прижимает Скару к своей шее.       Он оставляет еще несколько следов, а затем снова поднимает голову и смотрит на свою великолепную звезду. Правую руку он кладет между лопаток Соры, а левой придерживает его. Осторожно потянув вниз маленькую молнию на задней части боди, он доходит до конца, как раз там, где обрывается верхняя.       Он медленно стягивает боди, освобождая напарника от тесной ткани, которая только мешала им. Он проникает ртом вслед за материалом, помечая все новые и новые следы на коже Соры по мере продвижения вниз, и останавливается на талии, одним быстрым движением стягивая оставшуюся одежду.       Теперь он полностью обнажен, не считая перчаток на предплечьях с оголенными кончиками пальцев, и Сора в ответ тоже раздевает марионетку догола.       Убрав с дороги надоедливую одежду, они смотрят на фиолетовые отметины друг друга и снова погружаются в поцелуй.       Скара быстро отрывается от него, проводя поцелуями по челюсти, шее и ключицам Соры. Он оставляет еще больше следов, к огромному восторгу Соры, и подписывает свою работу нежным поцелуем в звезду на груди.       Когда он удовлетворен тем, что оставил на нетронутой груди блондина, он опускается ниже, закидывая одну из ног звезды себе на плечо и нанося засосы на бедро.       Сора снова зарывается руками в волосы его марионетки, побуждая двигаться дальше. Когда брюнет достигает его бедренной кости, он целует головку члена партнера и проводит по нему кончиком языка. Поднимаясь обратно, он нежно обхватывает его рукой.       Он нежно целует головку, затем дразнит ее языком и в конце концов берет член в рот.       Нога Соры обхватывает плечо напарника, и он стонет: — Ск-Скарааа... Хаа, это очень приятно...       Марионетка глухо мычит, двигаясь так, чтобы вибрации попадали прямо в член возлюбленного. Он доходит до конца, прижимаясь носом к животу Соры, и осторожно двигается, чтобы их глаза снова встретились. Увидев, что Сора наблюдает за ним, он медленно приподнимается, не прекращая посасывать и проводя языком по члену, и в конце концов отпускает его со звонким хлопком.       Глаза блондина закатываются, он ругается, и марионетка одним движением опускается обратно. Скара снова хмыкает, и Сора дергает бедрами, издавая сдавленный стон.       Он набирает скорость, хмыкает и стонет, не прекращая движения, и иногда сглатывает, когда Сора достигает задней стенки его горла, создавая дополнительное давление. Он с удовольствием позволяет Соре продолжать двигать бедрами в такт его движениям, а его собственные стоны только усиливают возбуждение блондина.       Отсутствие рвотного рефлекса - прекрасная черта для таких моментов.       Вскоре после этого хватка Соры усилилась, и его спина выгнулась дугой. Имя Скары благоговейно срывается с его губ, и марионетка доводит его до сладостного момента разрядки.       Скарамучча с удовольствием проглатывает все, что дает ему партнер, и наблюдает, как Сора тает от наслаждения.       Фиолетовый свет разгорается еще ярче, и Скара помогает блондину пережить этот момент, отпуская его с влажным хлюпаньем.       Он чувственно смотрит на задыхающегося блондина, облизывая губы, и Сора чувствует, как жар в его сердце снова начинает нарастать.       Пока он еще может думать и двигаться, он достает из сумки немного конденсата слизи и передает флакон Скаре. Он говорит между делом: — Мы- Ах... Мы не можем слишком усердствовать сегодня... Мне все еще... Хаа... Мне еще нужно идти утром.       Брюнет улыбается и говорит: — Как пожелаешь, моя неземная звезда. — а затем наклоняется и сладко целует блондина.       Он берет конденсат - заметив, что в нем есть Крио, вероятно, чтобы успокоить боль - и наносит немного на пальцы.       Он снова целует Сору и начинает водить пальцем вокруг входа, вырывая у партнера тоненькие хныканья, а затем осторожно проталкивает внутрь. Он размазывает Крио слизь как можно лучше, надеясь, что это поможет его звезде почувствовать себя хорошо. Сора хнычет между вдохами: — Скарааа... Еще, пожалуйста, еще.       Марионетка с радостью подчиняется, вставляя второй палец, когда Сора глубоко стонет в их поцелуе, притягивая Скару к себе еще сильнее.       При определенном движении пальцев, когда он раскрывает блондина ножницами, Сора выгибает спину, отталкиваясь от матраса. Его грудь прижимается к груди Скары, а марионетка заглатывает его звуки, счастливо мурлыча.       Через некоторое время, когда в него входит третий палец, Скара вынимает их, откидываясь назад и оставляя свою звезду скулить от ощущения пустоты внутри.       Скара мягко успокаивает его, растирая конденсат по собственному члену, а затем прижимает кончик к заднице Соры. Он трется им о дырочку, слегка дразня его, а затем начинает входить в него.       Когда член вошел примерно на дюйм, он наклонился к возлюбленному, и обе его руки переплелись с пальцами блондина. Он продолжает входить, прижимаясь лбом ко лбу Соры, пока тот пытается выровнять дыхание и расслабиться.       — Ты так хорошо справляешься, моя звезда. Еще чуть-чуть. — говорит ему Скара, получая ответный скулеж наслаждения.       — Аххх, черт... К-как же хорошо, Скара... — говорит Сора, и Скара встречается с ним взглядом.       Их бедра встречаются в последнем, быстром толчке марионетки, и Сора стонет от счастья, радуясь тому, что снова связан со Скарой.       Они оба чувствуют резонанс между Гнозисом и сердцем блондина, и Сора обхватывает ногами талию брюнета. Скара отпускает руки своей звезды, и они тут же обвиваются вокруг его шеи.       Он кладет одну руку на талию Соры, а другой упирается в кровать и ждет, когда Сора будет готов.       Блондин глубоко выдыхает и кивает, Скара кивает в ответ и начинает медленно выходить. Он оставляет в нем лишь часть члена и делает небольшой толчок, чтобы проверить, насколько Сора готов. Однако звезде, похоже, не нравится его нерешительность, и он использует свои ноги, чтобы одним движением ввести Скару на всю длину.       Рука блондина подносится ко рту, и он прикусывает ее, чтобы подавить рвущийся наружу стон. Скара осторожно вынимает руку изо рта, целует укушенное место и наклоняется к нему, чтобы прошептать: — Просто стони мне в рот, куколка, не делай себе больно. — он целует блондина и начинает задавать уверенный темп, жадно вбирая в себя все звуки Соры.       Он подбирает угол, чтобы нацелиться на точку, которая, как он знает, заставит его Сору снова увидеть звезды, и он знает, что нашел ее, когда блондин снова выгибается на кровати.       — С-Скараааа~ Еще, з-здесь... Пожа- АХХХ~       Он быстро помогает ему сдержать слишком громкие звуки своим ртом и начинает входить в Сору в более быстром темпе, заботясь о том, чтобы соприкасаться со сладкой точкой другого при каждом шлепке их бедер.       Он чувствует, как в его паху нарастает теплое давление, и понимает, что Сора тоже уже близко.       Ногти блондина впиваются в его спину, и он чувствует, как его стенки сжимаются вокруг его длины. Он наблюдает за тем, как звезда на его груди пульсирует от удовольствия, и за тем, как его собственные линии на груди повторяют это.       — Ты такой молодец, boku no hoshi. Как ты себя чувствуешь?       — Так... Хорошо- АХ! Скара, пожалуйстапожалуйстапожалуйста, не останавливайся- Ааах.       Скара накрывает ладонью щеку блондина, смахивая выступившие от удовольствия слезы, после чего их языки снова встречаются.       Одна из рук Скары поднимается вверх и начинает поглаживать грудь Соры, нащупывая сосок и играя с ним. Блондин издает длинный стон и хныканье, и он прерывает поцелуй, снова прикусывая ухо, и шепчет.       — Aishteru yo, Эфир, мой Сора. Кончи для меня, дорогой. — говорит он, отправляя Сору за грань, и возвращается к поцелую.       Сора в последний раз выгибается на кровати, его глаза закатываются, и он видит звезды, окрашивая обе груди в белый цвет своим оргазмом, а также стонами и выкриками имени Скары, которые заглушает марионетка.       Еще несколько толчков, и Скара бормочет что-то похожее на ругательства на своем родном языке, а затем Эфир чувствует, как внутри него разливается тепло, когда его партнер кончает.       Скара рухнул на грудь Соры, и они оба лежат так, пока не спадает послеоргазменная нега. Они греются в тепле друг друга, пока в конце концов Скара не отстраняется и не возвращается с влажным полотенцем.       Сначала он вытирает лицо своей звезды от слез, его прикосновения нежны и заботливы. Затем он вытирает остальные части тела Эфира, после чего переходит к себе, и бросает тряпку на пол.       Он возвращается к кровати и помогает Эфиру перебраться, после чего сам ложится в постель. Они поворачиваются лицом друг к другу, и Скара встречает неземную улыбку своего напарника.       — Спасибо, Скара... — начинает Эфир, но тут же отводит взгляд. Марионетка берет его за подбородок, чтобы перевести его взгляд, и кивает, чтобы он продолжал. — Что за инадзумские слова ты произнес? За время моего пребывания там я узнал несколько, но не эти.       Лицо Скары краснеет, и на этот раз его очередь отводить взгляд от блондина. Он вздыхает и снова встречается с ним взглядом. — Ну... "Boku no hoshi" означает "моя звезда"... А... "Aishiteru yo" означает...       Он колеблется, и глаза Эфира расширяются от осознания. Марионетка выглядит испуганными и встревоженными, что же он хотел сказать...?       Этого ведь не может быть??       Эфир делает глубокий вдох и подносит руки к щекам Скары, возвращая его взгляд к себе.       — Ты можешь сказать мне, Скара. Я никуда не уйду.       В глазах брюнета мелькнул огонек. Что-то обнадеживающее. Он проводит большим пальцем по щеке собеседника, пытаясь помочь ему почувствовать себя комфортнее.       — Эфир... "Аishiteru" означает... Блять, "aishiteru" означает, я люблю тебя, и не только так, как обычно говорят люди. — говорит он, беря одну из рук Эфира и прижимая ее к своей груди, а другую кладя на сердце блондина. — Это значит... Что я глубоко люблю тебя... Сильно. Что я хочу, чтобы мы были рядом друг с другом до конца наших дней. Что я хочу, чтобы ты был моим. Я... — его прерывает всхлип, и Эфир вытирает глаза и улыбается ему.       Он притягивает голову марионетки к себе, целует его в лоб, нос и губы, а затем прижимает их лбы друг к другу. — Спасибо, Скара. Теперь я понимаю. — свободной рукой он берет его руку и переплетает их пальцы.       — Aishiteru yo, Скарамучча. Мы останемся вместе, навсегда и навечно.       Как только эти слова слетают с его губ, Скара прижимает его к себе и начинает всхлипывать. Вскоре его примеру следует и Эфир, который безумно рад, что после потери сестры у него наконец-то появился близкий человек.       Он целует марионетку в макушку и проводит рукой по волосам цвета индиго.       Некоторое время они плакали в объятиях друг друга, пока рыдания не стихли, а дыхание не выровнялось, и они погрузились в уютный, счастливый сон в объятиях друг друга.