Дворцовые вечера

Эвтида стояла в покоях Амена перед ним, рассиживающим на ложе в одних лишь тонких штанах. Она опоздала всего-то на сутки. — Не пришла вчера, — разумеется, он был на взводе. В низком мужском голосе звучало подавленное недовольство. — Почему? Ужели наскучил тебе? Девушка усмехнулась его предположению. Страшный, беспощадный, а говорит ревностно и ущемлённо, словно дитя малое. — Помилуй. Рэймсс, сын великого Менеса, у себя велел остаться. Эва решила, о том, что переночевала у него добровольно, лучше умолчать. Амен смерил её цепким взглядом, выискивая признаки лжи. Не обнаружив оных, спросил строго, зная, что если ответ окажется положительным, он с Эвой делить постель больше не сможет: — Своей тебя сделал? Она отрицательно помотала головой. — Не притронулся, поговорили только. Незаметно для девушки облегчённо вздохнув, мужчина отвёл взгляд и кивком указал на небольшой столик, стоявший рядом с кроватью. — Вино из голубого лотоса, — сказал нарочито непринуждённо. — Угощайся. Эвтида улыбнулась. Сколь невинное предложение столь порочного напитка... Эпистат ведь знал, что наложницы заучивают почти наизусть снадобья, которые разжигают страсть? Впрочем, это значения уже не имело. Девушка подумала, что расслабиться и распалиться ей не помешает. Быстрее сможет его принять – быстрее эта ночь закончится, верно? Эва плавной походкой прошла ко столу со специфичным угощением. О свойствах голубого лотоса она была наслышана, но на себе его действие ни разу не испытывала. И, как следовало ожидать, девушка поддалась соблазну и любопытству, наливая полную чашу вина. Губы Амена растянулись в широкой тёмной ухмылке, когда Эва легкомысленно припала к краю чашки и, глядя ему в глаза, сделала несколько больших, жадных глотков. Она облизала влажные губы, чувствуя сладкую горечь на языке, и прислушалась к ощущениям. В голову отдалось почти сразу, а жар прилил к низу живота лишь спустя десяток секунд. Вино, как оказалось, действовало моментально. Опрометчиво было проверять это на себе сразу двумя третьими чаши. Но Эвтида трусостью не отличалась. Она подошла к мужчине, кое-как удерживая вино в руке, и, залившись пьяно-возбуждённым румянцем, поднесла чашу к его губам. Амен был значительно больше девушки в габаритах и охмелеть от того ничтожного количества особенного алкоголя, которое она ему оставила, не страшился, а потому послушно выпил вино, поощряя коварство в помутневших глазах. Отставив опустошённую чашу, Эвтида по-хозяйски толкнула мужчину в грудь, укладывая его на спину, и умело оседлала, прижимаясь лоном к его в мгновение ока затвердевшему достоинству. Бесстыже прошептала перед поцелуем: — Тобой угоститься хочу. Амен бархатно рассмеялся куда-то промеж её грудей, едва его губы отстранились от неё. Его рука проникла под тонкое одеяние, довольно проходясь пальцами по влажной промежности. — Как хочешь, чтобы взял тебя? Здесь,..— он чуть надавил туда, куда обычно брал девушку. Затем, почувствовав столь желанную вседозволенность, скользнул выше – туда, где беднягу никто ещё не трогал и уж тем более не имел. — Здесь, или... — он обвёл большим пальцем контур её губ, слегка небрежно оттягивая их в стороны. —...здесь? Эва рвано выдохнула. Он редко говорил с ней так развязно, грязно. Может, всё же и ему вино в голову ударило? Она простонала, хаотично ёрзая на нём и не зная, куда деть зудящее внутри напряжение: — Хочу тебя там, где тебе будет теснее. Женскую кожу вновь пощекотал хрипловатый смех. Амен удовлетворённо сказал, вероятно, полагая, что девушка его тогда не понимала: — Хорошее вино, купец не обманул. Да и ты... хороша. Бдительность Эвтиды притупилась, и она не сразу поняла, что оказалась под ним. Услышав треск одежды, глупо улыбнулась. — «Хороша», и только? Усмешка мужчины прозвучала как что-то само собой разумеющееся. — До чего хитрая песчаная лисичка... — одному Незримому известно, почему он назвал её так. Не оттого ли, как сильно эта девушка любила выпрашивать льстивые слова? — Красивая ты, очень. Нежная и... гордая, — Амен раздвинул её ноги, не желая больше ждать, и договорил без расчёта на то, что Эва его услышит. — Подо мной лежишь, но мне не принадлежишь. Меня это в тебе и привлекло. Привыкшее к его размерам тело приняло охотника без труда, боли и стона. Разум Эвтиды поплыл куда-то далеко, оставив внутри неё один лишь всепоглощающий жар, распространяющийся подобно песчаной буре: быстро и беспощадно. Толчки – несдержанные, грубые и не заботившиеся о состоянии девушки – выбивали дух. Амену всегда было мало, насытиться он не мог. Ни кровью черномагов, ни телом и теплом Эвы. Он знал, что она и будучи трезвой согласилась бы в постели на всё, но любопытство было их схожей чертой. Извиваясь и постанывая, царапаясь и кусая чужие губы, девушка вдруг вздрогнула и болезненно вскрикнула: мужчина толкнулся в неё слишком глубоко и как-то рвано. Он услышал, распознал, моргнул пару раз, сгоняя из-под век наваждение. — Больно сделал? — Н-нет, — Эва тяжело сглотнула, борясь с дрожью в голосе. — Нет, господин... Распознать её ложь было просто. Амен запомнил верный способ: посмотреть в глаза. Девушка, когда лукавила, всегда стыдливо отводила взгляд. А тогда она свои очи вовсе упрятала, зажмурившись поплотнее. Мужчина понял Эву. Замер в ней ненадолго, а после сменил темп на менее размашистый, давая тем самым передышку. Поймал губами ритмично покачивавшийся вместе с грудью сосок и приласкал его языком, пальцами свободной руки уделяя внимание другому полушарию. Девушка прикрыла глаза, разморенная вином и касаниями, но распахнула их от неожиданности, почувствовав, как Амен стал круговыми движениями настойчиво массировать самый уязвимый участок её тела. Она схватила его за руку. Сил у неё поубавилось – Амен уже измотал её – и Эва не была уверена, что сможет сделать то, чего он от неё добивался. — Не могу... — чудом способная шевелить языком, выдала она в надежде, что её послушают. Но кто наложница такая, чтобы её слушать? Нет уж, мужчина, в тот миг обладавший ею, не сможет и не захочет закончить начатое дело, если капризная девица под ним не сделает этого первой. Амен цокнул языком, выходя из Эвтиды на те пару секунд, за которые перевернул её на живот и снова вторгся, невольно вырвав очередной стон. Обхватив безвольницу за горло, он подтянул её к себе. Наученная долгими годами пыток над добычей рука придушивала с такой филигранной точностью, что даже доставляла удовольствие и некое чувство уюта, противоестественной нежности. Мужчина задвигался так, как было удобно ему, вколачиваясь в более не имеющее возможности подаваться навстречу, аккуратно лежащее в его руках женское тело. Эва пыталась открыть глаза, отчаянно желая зацепиться хоть за что-то, дабы не увязнуть окончательно, не потерять связь с реальностью, но каждый раз натыкалась лишь на глухой красный свет, пробивавшийся к ней вспышками из ночной темноты спальни эпистата. Ладонь Амена протиснулась между помятой постелью и девушкой, вновь находя нужную точку. На сей раз Эвтида была не в том положении, чтобы воспротивиться. Лишённая сил для стонов, она окончательно обмякла, прикрыв глаза и смиренно ожидая, когда мужчина закончит. Пожар внутри потух, оставив выжженное поле. Дыхание над её ухом сбилось и зачастило краткими звуками наслаждения – басистыми и хриплыми. — В тебе излиться хочу. Проблем с высказыванием своих желаний у Амена не было. Эва молча выгнулась, согласно подставляясь под него. Понести нежеланное дитя не боялась – регулярно нужные снадобья принимала. И семя охотника, разлившееся в лоне подобно горячему молоку, девушка приняла без тревоги и трепета, но безразлично. Когда двое, лежащие на одной кровати, пришли в себя, мужчина обратился к своей сонной любимице: — Умница, — он невесомо погладил её щёку, призывая посмотреть на себя, и неожиданно для неё встал с постели. Отыскав что-то в своих вещах, вернулся к ложу и протянул Эве руку. — Дай ножку. Она, на удивление, без пререканий сделала, как он просил. Интересно же, что такое придумал. Мужская ладонь обхватила смуглое бедро, а в следующий миг кожу девушки похолодил металл. Золото поблёскивало в лунном свете, а благородные камушки переливались и от игры блеклых лучей будто бы светились изнутри. Эвтида не поверила своим глазам и поражённо уставилась на подаренное украшение. — Что это? Амен неоднозначно повёл плечом и сел рядом. — Побаловать тебя решил. В неясном порыве она приникла к нему, кладя голову на широкую грудь. Эффект, произведённый голубым лотосом в вине, успел сойти на нет, и в женской речи больше нельзя было уловить интонацию столичной жрицы любви. Вместо неё теперь говорила кроткая и осчастливленная подарком девушка. — Я могу и привыкнуть... Мужчина усмехнулся, ненавязчиво приобнимая её за талию. Сказал спокойно, без лишних эмоций: — Не стоит, я на рассвете на охоту в Фивы уезжаю, не скоро свидимся, — он стал хмурый, задумавшись о чём-то, и заставил себя выпалить то, что говорить не хотел. — Эвтида, сыну фараона не противься, не будь дурочкой. Амен понимал: ей с ним будет куда лучше. Хватит ему девчонку своей страстью мучить. Если и впрямь не дура она, то уйдёт сама. Да к тому уйдёт, с кем ласку и заботу познает, а не только... то, что он ей давал. Эвтида только хмыкнула, отведя взгляд и задрав подбородок. — Сама решу. Губы охотника тронула улыбка. — Гордая. И дурная, как ни крути. Бессмысленный разговор вскоре затих, и любовники оказались засыпающими под одеялом. Девушка попыталась встать, намереваясь вернуться в свои комнаты, но сильные мужские руки не дали ей этого сделать и оставили в своих объятиях. Эва не сразу позволила себе уснуть. Сначала по её лицу скатилась слеза. Одна, другая... целое море. Она никогда не понимала своих эмоций. Не знала, почувствовала ли себя грязной или униженной, станет ли скучать по эпистату. Два года регулярных встреч – немалый срок. Их ночи принесли свои плоды: понимание и чуткость. Несколько часов в неделю и утраченная честь – далеко не большая цена за собственные покои, богатые одежды и дорогие подарки, ведь так? Эвтида не злилась на Амена, не таила обиды и ни секунды не ненавидела. Ненависть появляется лишь вслед за любовью, а между ними её никогда не было.

***

Помещения, в которых работали и жили придворные черномаги, отличались от прочих отсутствием освещения. Окна были занавешены, а о свечах или лампадах там и не слышали. Девушки гарема туда не захаживали за ненадобностью и из страха, но одной из них это не касалось. Эвтида стояла неподалёку от Реммао, скрестив руки на груди. — Зачем царскому сыну обо мне сказал? Мужчина лениво поднял бровь, не отвлекаясь от чтения папируса. — Услугу оказать решил по доброте душевной, — он взглянул на девушку исподлобья, и глаза его – тёмные, подведённые сурьмой – смотрелись зловеще. — А ты всю жизнь планировала по постелям праздно скакать? Эва смутилась вопроса, различив в нём наставнический укор. Реммао свернул папирус, положил его на письменный стол и подошёл к ней поближе. — Тебя когда-нибудь интересовала стабильность? Надёжность? — он в привычном жесте поднёс руку к лицу, другой подперев локоть. Его кости иногда ныли от неустанного письма, будто он был не черномагом, а писарем. — Или, быть может, даже почти необходимая в твоём юном возрасте влюблённость? Девушка не отвечала, поставленная вопросом в тупик. Это дало мужчине возможность продолжить. — Или тебя всё на приключения ненужные тянет? — его тон с холодного сменился на недовольно-поучительный. — Вон, даже маску у меня стащила. Думала, не замечу? — Ты не мог не заметить, — раздосадованно призналась Эва. — Я верну её завтра же, честное слово! Мне так хотелось узнать, что у верховного эпистата во снах происходит... Реммао чуть гневно прервал её, сжимая кулак скорее не со злости, а разминая уставшие от держания калама суставы пальцев. — Ты не шезму, Эвтида, — он был прав, потому как девушка выпросила у него урок онейромантии лишь однажды и сохранила возможность видеть сны, не дойдя до практики. Тому, что она хотела провернуть, он её не учил, и она вряд ли справилась бы, даже не будь Амен отменной бдительности охотником. — А твоё любопытство до добра не доведёт. Вечно везде нос свой суёшь, как заблудшая лиса пронырливая... — Сговорились вы, что ли... — пробурчала Эва, ничуть не оскорбившись, и столкнулась с изрядно раздражённым непониманием. — Забудь. Мужчина закатил глаза и отошёл всторону, намереваясь поскорее вернуться к работе и отвязаться от проблемной девчонки, не ведающей, к какой земле обетованной ей проложили прямую дорожку. — Ступай с глаз моих, — бросил он равнодушно, махнув на Эву рукой. — И не забудь занести маску потом. Она кивнула и зашагала прочь, уже позабыв, с каким желанием поругаться явилась к Реммао изначально.

***

Во дворцовом саду Эвтида, решив проветрить мысли, гуляла в гордом одиночестве. Амен уехал с первыми лучами рассветного солнца, как и обещал, оставив в напоминание о себе украшение на бедре девушки. Ливий отбыл вместе с ним неожиданно и опечаленно, но в борьбе с хворью, как Эва поняла, в Фивах остро требовалась его помощь. Уж кого-кого, а мужчину с тёмной косой и карими глазами девушка меж финиковых пальм увидеть не ожидала. Рэймсс неизбежно заметил её, и Эва, выругавшись про себя, поклонилась в знак приветствия и почтения. Уголки тонких губ немного дёрнулись наверх. Мужчина неспешно, но незамедлительно подошёл к девушке. — Искал тебя, но, похоже, ты нашла меня сама. Эвтида улыбнулась. Сын фараона самолично искал простую наложницу, до чего интересно. И странно. Быть может, ему просто нечем заняться, или ему нравятся женщины с характером, как, например, эпистату?.. Но мужской взгляд не выражал ни грамма пошлости. В нём были лишь интерес и светлая радость встречи. Эве не было это непривычно, лишь только... приятно, чего она от себя не ожидала. Будучи честной с собой, ей думалось, что Рэймсс раздразит или даже разозлит её при встрече, ведь девушке не нравилось, как все вокруг стали навязывать ей его общество, однако на деле её это совсем не оттолкнуло. Возможно, наоборот: подогрело её собственный, не привитый никем интерес. — Зачем искал, господин? — спросила Эва, чувствуя, как щёки нелепо наливаются чудным румянцем. — Увидеть хотел. С тобой интересно общаться, — мужчина зачем-то протянул руку к её лицу. Быть может, он хотел ощутить под пальцами тепло того самого румянца, но девушка инстинктивно отшатнулась, не позволив этого. — Трусишка. Эвтида вздёрнула подбородок. Смущённая – да, пожалуй. Взбудораженная – возможно, но никак не трусливая. — Вовсе нет... Почему её голос звучал так приглушённо? Куда делась уверенность?.. Рэймсс усмехнулся и сказал с вызовом: — Если так, ты согласишься прогуляться со мной, — он указал взглядом на тропинку, ведущую в глубь сада, и коварно протянул девушке руку. Эва хихикнула от переизбытка неоднозначных эмоций, вкладывая свою ладонь в плен редких для Египта серебряных колец, огибавших на диво нежные мужские пальцы. Гуляя в прохладной тени листвы деревьев и ведя приятную беседу, девушка поймала себя на мысли, что аромат мускуса и ежевики ей очень даже нравится, а от нового её наваждения быстро избавиться уж точно не получится.