Пулевое по гордости

На утро следующего дня я шел в школу уже куда с большим напряжением, чем вчера. В груди все еще теплилась надежда, что первые семь уроков в этом учебном году пройдут спокойно. Стас убежал из комнаты раньше меня, и сейчас я мог лишь наблюдать его профиль около школьного крыльца. Он разговаривал с двумя парнями, попивая кофе из бумажного стаканчика. Завидев меня, он приветливо махнул рукой, подзывая подойти к их небольшой компании. Прикинув в уме, что если Стас дружит с этими парнями, то они должны быть не такими уж плохими, я направился прямиком к ним. Одного из парней я смутно припоминал. Кажется, это был сын какого-то политика. Хотя, я не был в этом точно уверен. Просто его спокойное, будто высеченное из камня лицо, мне кого-то напоминало. Быть может, я видел его или его отца когда-то по телевизору или в интернете. Обычные каштановые волосы, заложенные гелем набок, светло-серые глаза, высокий рост и бледные губы — в нем не было ничего необычного, но преподносил себя парень так, будто он прямо сейчас стоит на красной дорожке. Второй был ниже меня, в нем, казалось, не было даже ста семидесяти сантиметров. И, если первый был похож на памятник, то этот паренек напоминал мне эксклюзивную фарфоровую куклу: волнистые, почти кудрявые светло-рыжие волосы, мягкие черты лица, глаза цвета хризолита и пухлые губы. Он первый протянул мне ладонь для рукопожатия. — Привет-привет! Вчера мы так и не познакомились, вы со Стасом сломя голову убежали, будто за тобой уже началась охота, — звонко хохотнул рыжий, откидывая назад голову. — Я, кстати, Ветер. — Ветер? — переспросил я, уже забывая про его неудачную шутку об охоте. — Серьезно? Не узнал? — Уже во всю веселился парень. Он был безумно похож характером на Стаса. — Ветров Ярослав Анатольевич. Совсем скоро унаследует сеть люкс отелей по России и заграницей, — объяснил Стас с таким видом, будто, как минимум, президента другой страны представлял, которого я обязан был знать, но по какой-то причине не знал. — А эта хмурая туча, — он ткнул пальцем в сторону второго парня. — Сын владельца главной российской компании, добывающей никелевые руды. Тучу, кстати, зовут Алан. — Приятно познакомиться, — кивнул я Алану, отпустив руку Ярослава. — Познакомиться, — фыркнул Алан, закатывая глаза. — Я думал, ты уже весь наш класс проштудировал. Кто чей ребенок и с кем выгоднее завести дружбу. А оказывается нет, ты только еще знакомишься. Как-то ты медленно сканируешь всех на предмет драгоценностей и выгоды. — Я не лезу в чужие кошельки, не беру в долг и не завожу фиктивную дружбу, — огрызнулся я. — Как там говориться? У кого что болит, тот о том и говорит? Видимо, тебя уже однажды наебали липовой дружбой, а потому ты теперь видишь фиктивность в каждом, кто ниже тебя по статусу. Я не прав? В моих планах окончить хорошо школу и поступить в престижный вуз; уж извини, что не поинтересовался перед первым днем, сколько бабок на твоем счету и сколько из них я мог бы отцапать себе. Я смотрел на него с неприкрытой злостью. Меня всегда бесили те, кто считал, что бедняки только и думают о деньгах и о том, как отобрать их у богатых. Мне было по барабану на его банковскую карточку, одежду или марку машины, которая, я не сомневался, у него тоже была. Хотелось просто врезать ему. Потому что бесит, что богатые всех людей делят по сортам, в то время как сами продажнее последних шлюх. Когда я уже был готов вылить на этого Алана новую порцию гневной тирады, он вдруг улыбнулся и одобрительно кивнул. Очень сдержанно, но все же. И от этого я опешил. Из головы сразу пропали все слова, все возмущения, которые я хотел ему высказать. Ярослав в это время снова засмеялся и так хлопнул меня по плечу, что я чуть не осел на асфальт. — Выдыхай, ты успешно сдал экзамен, — сквозь смех сказал он. — Это он такую проверку на вшивость тебе устроил. Если бы ты стушевался или, что еще хуже, начал лебезить перед нашей царицей, получил бы от ворот поворот. С крещением тебя, считай. — Не понял, это вы меня так типо на меркантильность проверяли? — нахмурился я, все еще толком не зная, как реагировать на ситуацию. — Ну типо, — подал голос Алан, засовывая руки в карманы брюк и отворачивая голову. Ночь выдалась у меня тяжелой. Сон не шел, только мысли ползали в голове, как тараканы. Ответов естественно не было. Но сейчас я стоял в кругу людей, которые знают обо всем, что меня тревожит. Я собрался с духом и, наконец, спросил: — А можно несколько вопросов об… — Слово почему-то встало комом в горле, но я пересилил себя. — Об охоте. Ярослав и Стас как-то странно переглянулись, видимо не желая просвещать меня в детали будущей травли. Но я ставил ставку на Алана, и не прогадал. Он небрежно махнул рукой, мол задавай и соизволил, наконец, повернуться ко мне. Я набрал в грудь побольше воздуха и задал первый вопрос: — Когда это начнется? — Может через неделю, может позже, — пожал тот плечами. — Но обычно тебе дается немного спокойного времени вначале. Так что расчитывай на следующую неделю. — Вы тоже будете меня травить? — Вопрос я задал на смелой ноте, но внутри все сжалось. — Нет. — Почему? — не понял я, ведь готовился, если честно, к утвердительному ответу. — А тебе надо, чтобы травили? — ответил вопросом на вопрос Алан. — Нет. Я просто пытаюсь понять логику этого вашего шабаша. — Видишь ли, класс будет разделен на так называемых «охотников» и «наблюдателей». Охотники набираются сами по желанию. Они могут выйти из охоты раньше срока, если посчитают, что ты достоин остаться в классе. Так что, если ты смелый, можешь попробовать вербовать к себе охотников, заставляя выходить из охоты. Но совет лично от меня — не стоит. Решения своего они никогда не меняют, а ты только станешь уязвимее, раскрывая свой характер, страхи и так далее. И запомни еще вот что: защитников у тебя нет. Это правило школы. Жертв охоты защищать нельзя, иначе на защитника тоже поднимется охота вне зависимости от его статуса. Я сглотнул. Значит ни Стас, ни Алан защитить меня не смогут. Только сейчас рассказать как можно больше. И поэтому Стас был такой подавленный весь вчерашний день. Сейчас он уже, кажется смирился. Но у меня хотя бы есть неделя на то, чтобы освоиться. — Возможно ли избегать тех подстав, которые мне готовят? — вновь взглянул я на Алана. — В теории можно, на практике же еще никто не обходил ни одну подставу. Дело в том, что охотники делятся на «гончих» и «борзых». Гончие отвечают за начало, борзые за конец. То есть обязанность первых — чтобы ты попал так сказать в «сети», а вторых — чтобы эти сети на тебе сомкнулись. Теоретически можно избежать подстав, если вычислить всех «гончих», только это почти невозможно, так как свои роли они переодически меняют — перестраховка от этого самого «вычисления». У меня от всего этого голова кругом пошла. Особенно от того, что это не игра. Не разовая прихоть какого-то выскочи со свитой поглумиться над серой мышкой, как иногда было в обычных школах. Это самая настоящая травля. Хорошо отлаженная система выкуривая себе неугодных из стен элитной школы. И эта система прекрасно работала не первый год. Директор не мог не знать или, как минимум, не догадываться; значит он покрывал этих выродков. По спине пробежал озноб. Теперь я во всей красе осознал фразу Алана. «Защитников у тебя нет». Стас выдернул меня из неприятных мыслей, толкнув в плечо и сказав, что урок начнется через пять минут. Когда наша компания из четырех человек зашла в класс, меня будто и не заметили. Девчонки замахали наманикюренными пальчиками троим парням. Другие одноклассники тоже пожимали им руки в знак приветствия. Я же был будто пустым местом. Отчего-то стало невыносимо противно, хотя я и готовился примерно к такому сценарию первого дня. Стас и Ярослав сели вместе на четвертой парте, за ними Алан, а я примостился на последней. Кажется, во время своего «испытательного срока» я не могу садиться с элитой или с серебром. Не знаю, куда правильнее отнести своих новых знакомый. Оставалась минута до начала экономики, когда в класс вошли хмурый Лиам и точно такой же Киллиан. Ну прямо тучи и Петроград, Меркурий и ретроград. В классе при их появлении на несколько секунд образовалась гробовая тишина. Ровно до тех пор, пока парочка не села на свое законное место в конце среднего ряда. Сразу после этого шум возобновился. Я тихо сидел в телефоне, стараясь поменьше встречаться с заинтересованными взглядами новоиспеченных одноклассников. Тем более, что интерес этот был ко мне не как к человеку, а скорее как к необычной зверушке, по ошибке забежавшей куда не следует. Боковым зрением увидел, что Лиам что-то писал на клочке бумажки, но решил не заострять на этом внимание, а зря. Ровно со звонком эта бумажка прилетела мне не парту. Причем не просто бумажка, а старательно сложенное оригами птицы со сложенными крыльями, похожей на орла. Развернуть сие подношение я не успел — в класс вошла учительница. Ей было за пятьдесят точно. Но несмотря на это одета она была по моде. С ее приходом класс встал, приветствуя. Как только все снова уселись за парты, в классе образовалась гробовая тишина. Учительница пять минут вещала о том, как же рада видеть и новые, и старые лица в выпускном классе, после чего раздала тест по макроэкономике. Ее объяснение: «я хочу посмотреть, что вы еще помните и что забыли за лето, чтобы я могла подобрать для каждого дополнительные онлайн лекции по пробелам в знаниях» — никого не удовлетворили. Мне же было совершенно все равно на тесты, я и посложнее писал работы. ВВП и макроэкономическое равновесие, про которые было основное количество вопросов, я знал не то что вдоль и поперек, а еще и по диагонали в обе стороны. Короче говоря — темы эти любил и понимал их прекрасно. С тестом я разобрался быстро — это не всерос. Большая часть класса еще корпела над вопросами, хотя там решать-то, как по мне, было нечего. Вспомнив про настойчиво маячившее перед глазами оригами, которое я хотел развернуть на перемене, все же не удержался и пододвинул к себе бумажку. Оглядев класс и убедившись, что минут пять у меня есть, развернул птичку. Внутри красивым убористым почерком с небольшими завитками было выведено: «Лучше сразу скажи, что через месяц покинешь школу. Так у тебя хотя бы будет возможность спокойно проучиться сентябрь вместо того, чтобы тоже уйти, но уже с изрядно потрепанными нервами.» Я скрипнул зубами. Хоть в душе и боялся этой охоты, уходить добровольно совершенно не собирался. Спорт научил меня бить и биться до последнего. Я сложил листок в самолетик. На одном крыле написал «нет», на другом — «пошел нахуй» и запустил его в соседнюю парту обратно к отправителям. Проследив, что самолетик прибыл в пункт назначения и доставил мой вежливый отказ до адресата, я с чувством полного удовлетворения прошел к учительскому столу, куда первые умники медленно стекались сдавать листочки. Когда вернулся на место, на парте снова лежало оригами орла, но уже с расправленными крыльями. Непроизвольно сжав кулаки, я уселся на стул и развернул новую записку. «Рожденные ползать летать не могут. Помойной крысе орлом не стать, как ни старайся. Эти слова ты скажешь, стоя на коленях перед школой после того, как тебя отчислят и, поверь мне, ты их скажешь искренне. Счастливо выжить ;)». Смайлик в конце как-то недобро мне подмигивал. Что-то было в этих словах такое, что я понял — не надо было огрызаться. Стоило не обращать внимание, как и сказал Стас, но я не послушал, так что теперь пожинаю плоды своей смелости. Я просто смял записку и кинул себе в рюкзак. Все думая над тем, что же будет дальше. Дальше же все почему-то прошло спокойно. На перемене я от скуки подошел к Стасу, разговаривающему с Аланом, Ярославом и еще какими-то парнями. Те на удивление спокойно приникли меня в свой круг. Мы стояли возле парт, на которых шушукались девочки сидя нога на ногу на стульях и методично раскачивая каблучками. Вдруг одна из них ткнула меня пальцем в бедро, от чего я буквально опешил, и спросила: — А ты каким спортом занимаешься? Я чуть смутился, но надо было не упасть в грязь лицом и вывернуть свою историю так, чтобы это выглядело не убого. Судорожно подумав, рассказывать правду или обманывать, я все же решил, что лучше первый вариант. — Раньше спортивной гимнастикой, сейчас — никаким. Метил в профессиональный спорт, но, как это обычно бывает, травма изменила все планы. — И как? Сильная травма была? — похлопала глазками девушка, делая какие-то свои, понятные одной ей, выводы. — По факту открытый перелом нижней части малой берцовой кости, повреждение связок голеностопного сустава, разрыв короткой малоберцовый мышцы и растяжение связок лучезапястного сустава на двух руках, — на автомате произнёс я то, что мне написали в медицинской карточке. — А по ощущениям полный пиздец. — Больно было? — спросила уже другая, тоже вклиниваясь в разговор. — Когда ты не можешь пошевелить тремя из четырех конечностей, лежа в луже крови от того, что кость на ноге вспорола мясо, это больно? — тут же оскалиться я, будто какой-то дворовый кот. Но потом уже спокойно добавил: — да, было безумно больно. Но скорее от осознания что все многолетние труды полетели коту под хвост из-за одного неудачного сальто. Я говорил искренне. Не пытался вызвать сочувствие к себе, но, думаю, девчонок эта немного суховатая история все же тронула. Одной проблемой меньше — среди «охотников» девушек, по крайней мере тех, которые сейчас услышали все, что я сказал, не будет. Люди любят искренность, а не хлестаковщину. — Думала ты покрасуешься, мол фигня, мне вообще не больно было, — качнула одноклассница головой, уже более заинтересовано глядя на меня — хороший знак. — Не люблю фальшь, — пожал я плечами. — если действительно было адски больно, то зачем выделываться? Да и ты бы поверила, что открытый перелом — это не больно? — Не поверила бы, — улыбнулась девушка и протянула мне руку. — Кассандра. — Если ты ждешь поцелуя в руку, то его не будет, — чуть прищурился я, отвечая на рукопожатие. К счастью, сказал я это не заигрывающим тоном, иначе бы весь план по уменьшению количества потенциальных охотников пошел бы насмарку. — Ты будто из другой эпохи, — ухмыльнулась она, высвобождая свои пальчики из моей ладони. — Это плохо? — Это необычно. — Неужто давно не видела прямолинейных людей? — Давно, — согласилась Кассандра. — Тут, — она обвела рукой класс. — честность не в приоритете. Я лишь слегка кивнул, давая понять, что соглашаюсь. Только сейчас заметил, что за нашим диалогом наблюдала добрая половина класса. Я так и не понял, хорошо это или плохо, так как прозвенел звонок и все быстро ретировались, заняв свои места. Я стал не исключением. Следующие два урока: география и русский, были для меня не такими простыми, как экономика. Я старательно записывал новые темы под диктовку учителей. Благо никто больше давал нам «легкие тестики». На обеденном перерыве я вышел из школы, как делало большинство учеников. Только они покупали в столовой еду или заказывали доставку до ворот территории, а я довольствовался чаем в небольшой термокружке и ланчем в виде нескольких фруктов. Оплата еды в школьной столовой мне была абсолютно точно не по карману. Да и несмотря на большой перерыв в спорте по привычке старался питаться правильно. Доедая яблоко, я почему-то подумал, что продержаться два месяца будет не так уж и сложно. Первую неделю, как сказал Алан, меня трогать не будут, только присматриваться. А там еще шесть недель и минус выходные. Да и беседа с Кассандрой поможет в будущем. На душе стало чуть легче. *** Второй день начался так же спокойно. В класс я снова заходил вместе со Стасом, но теперь уже меня поприветствовали кивком головы Ярослав и Алан, а Кассандра чуть заметно махнула рукой, на секунду отрываясь от диалога с подругой. Других своих одноклассников я пока не знал, да и у Стаса спрашивать не спешил. Однако, если у них будут такие же странные не русские имена, то я просто сойду с ума. Лиам, Киллиан, Кассандра, кто дальше? Оставалась надежда, что тут не будет никого с греческими именами по типу Гермеса и Аполлона. Да я и сам сокращал свое имя на американский лад, но если честно, то какой из меня Саша? Никакого Сашеньки я в себе не видел. Либо Алекс, либо Лекс. Вторая форма прижилась лучше и сейчас уже, когда говорили «Александр» я не всегда сразу понимал, что обращались ко мне. На переменах я болтал со Стасом и Ярославом, оказавшимся таким же разговорчивым, как первый. Обедать опять пошел на улицу несмотря на то, что Стас звал в столовую. Лавочка, которую я облюбовал вчера, была пуста, но на соседней сидели Кил и Лиам, непринужденно поглощая роллы из доставки ближайшего ресторана восточной кухни. Плюнув на то, чтобы уйти в другое место, подальше от этих двух, я уселся на лавочку. Сегодня успел сварганить на общей кухне этажа в общежитии маленькие панкейки. Я всегда их делал крошечными, чтобы не нужно было ничего резать — закинул в рот и все. Методично поглощая обед, я отвечал на сообщения бабушки, матери и сестры о том, как мне тут живется. И я даже не врал, говоря, что хорошо. Пока что же действительно все хорошо. Еще один панкейк полетел в рот, но то ли попал ее в то горло, то ли в нем случайно оказалась скорлупка от яйца. Я закашлялся, пытаясь прийти в норму, даже не зная, глотать до конца или выплевывать. Горло резануло — значит скорлупа. Но я ведь точно помню, что тесто было идеальным. Пока я пытался откашляться, ко мне подоспел, как ни странно, Лиам. Он тут же похлопал меня по спине, а когда это не помогло, метнулся на свою лавочку и принес оттуда кусочек хлеба и воду. Я съел хлеб и запил. От этого наконец полегчало. — Все нормально? — взволнованно спросил он, помогая распрямиться. — Уже да, спасибо. Я с благодарностью посмотрел на него, надеясь, что мои слова прозвучали так же искренне, как я хотел их произнести. Мысли метались, не понимая, как человек может быть и злым и добрым одновременно. Однако передо мной стоял Лиам — живое подтверждение что так действительно может быть. Он хотел помочь мне с травмой, помог и сейчас, несмотря на то, что буквально вчера говорил о том, чтобы я ушел из этой школы. Его мотивов я не понимал, но конкретно за сегодняшнюю помощь был действительно благодарен. Еще раз спросив и убедившись, что со мной все в порядке Лиам и Киллиан ушли. Оставалось семь минут до звонка. Я сложил ланч-бокс в рюкзак и, засунув руки в карманы, поднял к небу голову. Странно, но моя рука наткнулась на бумажку. Я нахмурился, предчувствуя что-то неладное и выудил на свет, — я даже рассмеялся, — оригами той самой птицы со сложенными крыльями. Новое послание тоже писал Лиам своим шикарным почерком: «Как ощущения? Больше не першит? Надеюсь, я смог наглядно пояснить, что ты нашему классу как кость в горле. Уходи.» И тут меня пробрал истерический смех. А я ведь даже поблагодарил его перед уходом. Какой же идиот. Кажется, игра началась раньше, чем я предполагал. Но как он умудрился засунут в мою еду рыбную кость? Напрашивался только один вывод — перемена. И Стас, мразь, никак не предупредил, не обратил мое внимание, когда было нужно. Хотя, мне ясно дали понять, что помогать никто не будет. Жаль, придется своими силами выкручиваться. Но если все будет таким же безобидным, как первая подстава, то я легко все переживу. Главное — не реагировать и оставаться спокойным.