TALIA

Почти час ночи. Гарри сидит за столом и думает о прекрасной Талии — это его любимый персонаж, но он сам завёл ее в тупик. Что ей теперь делать? Он думает о чемодане, который она тащит. Он не должен быть тяжелым — Талия ​​поспешно ушла, почти ничего не взяв. Нельзя жаловаться на это. Можно пожаловаться на неудобную обувь. Можно пожаловаться на изморось. На это — никогда. Неужели Луи действительно нужно было на что-то жаловаться? Он шёл за мечтой, оставляя позади рубежи. Он, должно быть, счастлив быть бегущим под дождем. Он не виноват. Луи не виноват. И не мог чувствовать себя виноватым ни в чем, а, может, и не чувствует. Ему просто нужно было найти то, в чем нуждался. Он ушёл с полупустой сумкой, он убегал по пустынным улицам Лондона, игнорируя снег и буран. В поисках той части себя, которую никогда прежде не находил. Самое смешное, грустное и амбициозное представлено в голове Гарри. Победило смешное. Если он заставит Луи сделать пируэт на улице? Или печальное — если Луи упадет на колени, раскроет объятия беззвёздному небу и поблагодарит Бога, который поверил? Или амбициозное, если он просто уверенно помчался бы к вокзалу? Луи был здесь. Он лежал в постели и читал пьесу. Время от времени даже с французским акцентом просто для развлечения. Когда ему было скучно, он ластился к Гарри. Разглаживал волосы, потому что он всегда так делал. Он шептал: — Писать так одиноко. Это страшно, — и целовал Гарри в щеку. — Не будь одиноким вечно. И позволил бы ему вновь продолжить работу. Возможно, Луи вернется через десять минут с чаем. Черный чай. Поцелуи в кончик носа. Гарри встает. Он едет в Tesco пустейшим. Он едет с целью выпить. Он берет то, что находит. Кассир смотрит на него, приподняв бровь. Гарри одет не для вечеринки — он одет в ту же одежду, что и вчера, кудри взвинчены. Он надеется, что выглядит адекватно. Просто время так быстротечно. Ему нужно работать. Писать днем ​​и ночью. Гарри выходит на парковку, держа сумки и слушая только звон бутылок друг от друга. Вибрация. Что, так медленно разряжается? Он не помнит, когда в последний раз включал телефон в розетку. Это как ночь Талии. Только есть снег. Талия — осенняя. Теперь Луи, наверное, счастлив. Луи. Это Луи по мобильному телефону зимой. Лишь имя сияет, освещая пустую парковку. В два часа ночи. На парковке у Tesco. Гарри снова живой. Гарри где-то в уме чувствует, что что-то пошло не так. Он останавливается. Он отвечает. — Привет. Два месяца, и это голос. Тот самый, который шепчет ему на ухо в сладких грезах. Луи целует нежно, стоит затворить глаза. — Алло, слышишь? Гарри, привет, — повторяет он. Гарри моргает. Пустая парковка. — Привет, — медленно отвечает он. — Я звонил… — Луи останавливается. Спокойный голос. Звонок делает его немного тише. — Два часа ночи. — Да, в два часа ночи, — подтверждает он. Гарри чувствует, как грудь горит. Луи звонит в два часа ночи, через два месяца, пока Гарри погряз в темноте совсем один, чувствуя лишь, как его ноги дрожат. — Я позвонил, чтобы пожелать спокойной ночи, если вдруг ты не спишь. Луи делает глубокий вдох — звук проходит сквозь Гарри. Луи, дышащий синхронно с ним, тоже один. — Доброй ночи. И он вешает трубку. Гарри сует телефон в карман, трясущимися руками сжимает ручки пакетов. Холодно. Он плохо одет. Снег. Тряпичная обувь. Луи никогда бы не выпустил его в кроссовках зимой. Луи, на другом конце провода, желает спокойной ночи в два часа ночи. Луи. Свет на сцене. Когда Гарри возвращается домой, он выливает все из бутылок раковину. Та мигом окрашивается цветом вина. Осталось одно. Мартини Бьянко. И Гарри жадно хлебает, отталкивая жжение. Он пьет это, потому что больше не хочет ни о чем думать. На этот раз он идет в свою комнату, шатаясь, к кровати. Онемение, спокойствие и легкое недомогание. Гарри открывает окна. Комната замирает. Он ложится и четко видит рядом с собой Луи, желающего спокойной ночи.