TALIA

Лимон с медом. Гарри пробегает языком по губам, не в силах отпустить вкус. Если он закроет глаза, он сможет представить Луи рядом. Его беспокойные стопы все пинают ноги Гарри под столом, будто бы совсем и невзначай. Он в одиночку съедает почти весь миндальный торт. Он жалуется на то, что замерз. — Я говорю тебе, чувак. Гонка была невероятной, — щебечет Найл. Рассказ на десять минут! Гарри улыбается, потому что именно так он и поступил бы. Продлил бы историю без смысла на целый час, а Луи сказал бы в ответ что-то вроде «Дерьмо, я уверен, ты драматизируешь». А Гарри растянул бы улыбку от щеки до щеки, потому что Луи сел ближе, на этот раз держа его за руку или съедая еще кусок. Но Луи здесь не для Гарри. И Гарри не может заставить Найла замолчать. — Сколько ты заработал на этот раз? — интересуется он, пусть и мыслями где-то далеко. Найл корчится: — Около пяти тысяч на гонку. Может быть, больше. Лошади все еще не стопроцентные, но для зимнего сезона они были невероятными. — Что ж, — Гарри делает глоток. Торт все еще нетронут, как одинокая пустыня. Луи всегда брал первый кусок. Гарри не знает, что делать с целым. — Однажды я поставлю на тебя. Хотя бы и сотню долларов. Найл делает вид, что отказывается от этого: — Пятьсот — минимум, неблагодарное дело, — смеется, закрыв глаза. Гарри пытается не отставать от него. Но он там заблудился, там — в своей голове, вспоминая то, чего никогда не вернуть. Найл кокетничает с мальчиком на университетской вечеринке, говоря что-то вроде: — А, Гарри, ты здесь. Это было так давно… Гарри не помнит ни песен, слова которых знал наизусть, ни одежды, в которую был наряжен — после него все казалось неважным. — Это Луи, — сквозь хохот, сказал Найл. Сказал? Так мало. Он мог бы сказать что-нибудь еще. Но это не имело значения. Это был Луи, окружавший дружелюбной улыбкой. Везде и всюду, делая что-нибудь незначительное. Становясь единственным на сцене. — А как насчет книги? — лопочет Найл. На губах все еще вздрагивает смех. — Моя мама с нетерпением ждет следующей публикации. И половина всех, кого я знаю. И половина Англии. — Заткнись. — Правда, — хохочет он, правда. Потом все становится серьезно. — Передо мной писательский гений! Я мог бы заставить его рассказать мне все секреты. Его легко продать любой газете. — Я не продажный, — Гарри отворачивается. — Это бесполезно. Найл молчит. Прочищает горло. Наклоняется вперед. — Почему бы нам не выпить пива с парнями, к примеру? Осторожно. Гарри это чувствует. — Мы все не собирались два месяца... Они скучают по тебе. Мы могли бы… — Считаешь? — Что? — Два месяца. Ты считаешь? Найл моргает. Он откидывается на спинку стула. — Какая чепуха. Нет, — останавливается он. — Я имею в виду, что прошло два месяца… ну, по крайней мере. Нам стоит собраться. Знаешь, как в старые добрые времена. Старые времена. Сколько времени? Раньше, когда у Гарри ничего не было? Или позже? Совсем поздно. Когда ничего не осталось. После Луи. Былые времена с Луи. Когда Луи улыбается, а Гарри чувствует, как его сердце наполняется страстью и тем, чего он никогда не испытывал. Старые времена, когда в мире было новое сияние. Старые времена, что зовутся молодостью. Гарри глубоко вздыхает. — Ты что, говоришь ему, что я два месяца как здесь? — голос тихий. Низкий и бьющий в сердце. Найл отвечает таким же образом: — Ничего не говорю. — И что это? Сожаления? — Гарри подталкивает чашку к центру стола. — Он говорит, чтобы ты был на расстоянии вытянутой руки и оставался со мной? — Конечно. — К его разочарованию, — рычит Гарри. Так быть не должно. — Я не хочу, чтобы он меня жалел. Он никогда этого не делал. И этого не будет сейчас, после того, как ушел. Гарри, нарочито громко стуча каблуками, выходит из кафетерия. Снег покрывает тротуар. Уборщики стараются расчистить. Холод в лицо. Он думает о Луи. Наверняка, он сейчас в своих огромных зимних ботинках. Выглядит таким забавным, сжимаясь, в надежде укрыться от стужи. Он улыбался белым улицам, а затем целовал Гарри в нос, и тот мигом отогревался. Серьезно — Луи будет Солнцем, ласкающим мир этой зимой. Так вот почему Гарри хочет, чтобы солнце взорвалось.