Сохранить себя

— Оливер Спенсер Нильсен-Харрис! — прокричала женщина его полное имя практически на весь особняк, пытаясь разбудить сына, который снова будто намеревался дальше игнорировать звеневший будильник. — Немедленно поднимайся с кровати, тебе скоро в школу! Этот ритуал повторялся практически через день, когда у парня выдавалась очень напряжённая тренировка, а он приходил домой не раньше девяти вечера и практически замертво падал на кровать, даже забывая ответить на сообщения многочисленных друзей, с которыми он старался поддерживать стабильно хорошие отношения. Но эта мягкая клетка так и тянула не отрываться от её ласковых объятий так, что он просто не мог сопротивляться и всё больше окунался в омут сладкого греха подпортить свою идеальную посещаемость. Но сын чистокровных аристократов отличался не только в этом: он был идеален практически во всём, что касалось его образования и увлечений. Стабильные «А+» в табеле, прекрасные спортивные успехи, а за ними и успехи в личной жизни. Оливер был чистым экстравертом, много общался с ребятами, предпринимал инициативу абсолютно во всём, даже вызвался в качестве одного из организаторов осеннего бала, который должен был пройти уже через две недели. Встать всё-таки пришлось. Это парень сделал с протяжным недовольным стоном, который распространился по комнате, обклеенной серыми обоями. Откинув белое пушистое одеяло с чёрным покрывалом, он встал и потянулся, одновременно оглядывая себя в зеркало, обрамлённое небольшой светодиодной лентой в качестве подсветки. Подтянутая фигура от постоянных занятий спортом отозвалась немногочисленными перекатывающимися под кожей мышцами, — здесь он пошёл в отца, — и лёгкой болью от натуги. Поправив копну тёмных волос и ещё раз оглядев себя глубокого зелёного цвета глазами, он направился в ванную комнату, чтобы смыть с себя невесомый, но одновременно такой тяжёлый шлейф глубокого сна. В ванной всё было устроено совсем неряшливо, но этот беспорядок был достаточно эстетичным, как для него. Конечно, суетливые домработницы стремились убрать всё это, но он настаивал на своём. Он не привык уступать — эта черта передалась ему по наследству от обоих родителей. Посмотрев на себя в ещё одно зеркало, он начал выискивать изъяны на гладкой коже, местами помеченной спортивными мелкими шрамами. Отец часто ему говорил, что он очень сильно смахивал на Агату, которая отличалась мягкими, но выразительными и запоминающимися чертами. Он быстро включил холодный душ и ополоснулся, двигаясь, словно на пробежке, чтобы не слишком замёрзнуть. Далее дела пошли по обычному рутинному порядку: умывание разной уходовой косметикой, укладка непослушных волос, подбор экстравагантного костюма, чтобы ещё раз подчеркнуть свой статус, а за ними и сбор тетрадей в портфель. Время достаточно быстро подошло к завтраку и парень, быстро перебирая ногами, спустился вниз, в столовую, где уже завтракали родители. Они сидели в обычном порядке — в середине стола, как глава семьи, сидел мужчина, а справа от него уже его супруга, символизировавшая собой «правую руку», советника и опору. Агата встретила его мягкой улыбкой пухлыми губами, а Александр лишь сдержанным кивком головы, даже не отрывая глаз от английской утренней газеты. Оливер недовольно фыркнул от приветствия отца, подошёл к матери и поцеловал её в щёку, как всегда делал. Плюхнувшись на стул по левую сторону, он оглядел тарелку и глубоко вздохнул, когда снова увидел отвратительную овсянку с черносливом и орехами, которую не мог даже терпеть. Театрально сморщившись, он взял кружку с чаем и нервно хлебнул из неё. Агата ощущала эту напряжённость между двумя главными мужчинами в её жизни и не знала, что и предпринять. Отношения между ними совершенно не складывались, хоть раньше и было совсем по-другому. Александр чуть не сошёл с ума от счастья, когда узнал, что у него родится сын, а потом и вовсе не отходил от новорожденного малыша, не переставая тискать его, словно котёнка. Помнится, миссис Агата Нильсен даже ревновала при виде этой картины, ведь это она мучилась с долгими схватками, а затем выталкивала его из себя, но теперь любимый муж даже не давал поняньчить их сына. Оливер рос быстро и был умным не по годам, чем вызывал неизмеримую любовь и гордость отца, но с наступлением мальчику семи лет, мужчина будто отстранялся от него, стал более холодным, требовательным и строгим, наказывал буквально за любую провинность и даже назначил жёсткую диету, чтобы он сохранял себя в форме. Резкие перемены в поведении мужа она не понимала, но догадывалась, что это всё из-за строгих правил и ограничений, установленных в доме его почившим отцом, которые Алекс самыми разными способами старался гнуть под себя. Агата тяжело вздохнула. — Сынок, можно тебя попросить об одной услуге? — она приняла решение переключить внимание на себя и невольно заломила пальцы под столом. — Пожалуйста, будь добр не смотреть матчи посреди ночи, ты очень шумишь. — Конечно, мам, — парень улыбнулся, но эта улыбка не выглядела сочувствующей, больше смеющейся. Она улыбнулась в ответ и взяла в руки столовые приборы. — Только если ты пообещаешь не стонать так громко ночью. Агата выронила с вилки дольку помидора, которую не успела донести до рта, и густо покраснела, а Александр бросил на жену игривый взгляд из-под газеты, при этом сохраняя нейтральное выражение лица. Деловито перелистнув страничку, он хмыкнул: — Извинись. — В смысле? — не понял парень, уставившись на отца. — В самом прямом. Оливер, извинись перед своей матерью, — тон Алекса стал строже и твёрже. — Сию же секунду. — Может, не стоит… — попыталась уладить ситуацию, но мужчины ожидаемо её не послушали. Что Александр, что Оливер были упёртыми баранами, которые порой сталкивались своими огромными рогами, оставляя после себя мерзкий привкус прошедшего скандала. Никто из них не торопился отступать, чтобы избежать ненужного конфликта, наоборот, они делали всё, чтобы вывести друг друга на эмоции. Это при том, что Нильсен-старший всегда выходил из него победителем, нажимая на больную для сына тему слишком сильно. После событий девятнадцатилетней давности, когда Агата отказалась от завещания тётушки, оставшаяся часть бизнеса девушки перешла под крыло Александра, который своими долгими усилиями создавал их общую империю, которая бы помогла им никогда и ни в чём не нуждаться. Теперь у них рос Оливер, поэтому мужчина готовил отпрыска, чтобы передать ему в руки все полномочия руководителя, но мальчик ни в какую не хотел этим заниматься, а всё продолжал грезить игрой в футбол, которую терпеть не мог отец. Это также не могло не пошатнуть их отношения. — Ты издеваешься? — поднял тон парень. — Я не буду извиняться, я всего лишь констатировал факт. — Нет, ты извинишься прямо здесь и сейчас, юноша, — нахмурился швед, выдавая своё раздражение. — Извинишься и больше никогда не будешь ставить свою мать в неловкое положение. Если ещё раз что-то подобное повторится, я буду вынужден запретить тебе заниматься футболом. Такие правила. — Ты не посмеешь! — вспылил он, поднявшись, и ударил кулаками по столу так, что на секунду задребезжала посуда. Не выдержал уже Александр, отложив все замашки примерного родителя до лучших времён. А пока он резко поднялся с места и ещё громче ударил, нависая над парнем. В глазах у обоих горел воинственный огонь, грозивший спалить всё к чертям. Обстановка с каждой секундой накалялась, а руки подростка нервно тряслись в желании ударить собственного отца. — Ещё как посмею, — ядовито прошипел он. — Александр! Оливер! Немедленно прекратите! — теперь встала уже Агата, боясь, что они затеют серьёзную драку. — Вы оба себя ведёте, как маленькие дети! Она буравила их взглядом так, что они стушевались и присели на свои места, хотя это напряжение всё ещё витало в воздухе, забивая лёгкие. Миссис Нильсен-Харрис никакими силами не могла справиться с их неприязнью друг к другу, иногда даже задумывалась о том, чтобы просто пустить всё это на самотёк, но всегда продолжала удерживать их пыл на безопасном расстоянии друг от друга, чтобы они не сорвались. Иногда она думала, что если запереть этих двоих в одной комнате, то они непременно подерутся, отбросив в сторону все аристократические замашки, нормы и этикет. Стоило часам в гостиной пробить восемь часов утра, Оливер поднялся с места, бросив небрежное «Спасибо за завтрак», поцеловал мать в щёку и удалился, не желая больше оставаться в одном помещении с тем, кого ненавидел больше всего. Громкий хлопок двери заставил женщину вздрогнуть, а затем жалобно взглянуть на мужа. — Мне кажется, ты иногда бываешь с ним слишком строгим, — сказала она, внимательно рассматривая слегка постаревшее лицо любимого мужчины. — Он же сказал это не со зла, а вы опять развели из этого скандал. Александр обессилено потёр переносицу и неровно выдохнул. Да, возможно, он иногда и перегибал палку, но ничего не мог с собой поделать. Если видишь слабое место противника — бей нещадно. Он ненавидел это в себе. Иногда он срывался так, что потом жалел, сколько всего успел наговорить своему родному сыну. Но с ранних лет он знал, что в воспитании сильного характером человека, который сможет пережить многое, необходимо иногда давить. Мужчина почувствовал лёгкое касание нежной руки к своей ладони и, слегка улыбнувшись, поднёс изящные пальцы, на одном из которых красовалось невероятной красоты обручальное кольцо, к губам и легко поцеловал костяшки. По крайней мере, его любимая жена никогда не даст ему перейти все возможные границы.

***

Громко хлопнув дверцей машины, Оливер сел внутрь и громко выдохнул, взъерошив волосы. Закрыв лицо ладонями, он ненадолго выпал из реального мира в свои мысли, пока водитель заводил двигатель. Конечно, парень не мог ничего поделать с таким несправедливым отношением отца к нему. Почему он иногда бывает таким невыносимым? Даже мама столько раз говорила, что это только замашки его сложного характера и такая холодность привычна, но почему-то так он поступал только с ним, а всю свою любовь проявлял только к ней, пока Оливер только и делал, что пытался произвести на него хоть какое-то впечатление. Он точно не помнил своего детства, но был уверен, что родители относились к нему по-другому, об этом говорили фотографии, оставшиеся с тех далёких времён. Например, на полке в гостиной стояла небольшая фотография в позолоченной рамке, где были изображены Александр, Агата и он сам. Женщина держала на руках небольшой кулёк с малышом, а мужчина помогал поддерживать его и одной рукой обнимал возлюбленную за плечи. В этом взгляде было столько непривычного счастья, что сложно было представить, действительно ли он был таким же чёрствым раньше. Его крёстная, — Рэйчел, — рассказывала, что Нильсен всегда отличался изменчивостью настроения и слишком выборочно относился к тем, кто заслуживал его ласки, но это ведь не отменяло того факта, что Оливер — его родной сын, кровь от крови. Он почти не помнил его тёплых объятий, зато мамины помнил отлично, и такая колоссальная разница достаточно его пугала. Он вздохнул и устремил взгляд в окно, где стремительно проносилось мимо поле с пока ещё зелёной травой. Машина мчалась по шоссе в город, где находилась его школа, которую он должен был заканчивать, чтобы потом поступить в Кембриджский университет, чтобы получить профессию, например, математика и в будущем стать признанным английским чемпионом в традиционный футбол, который был самым популярным видом спорта на английском острове. Но отец, видимо, выбрал для него другое будущее, как бывает обычно, и решил, что сын пойдёт на менеджмент и вскоре возглавит компанию родителей, а игрушки, как он говорил, лишь пустая трата времени и сил. В семье были ссоры и разлады, но он понимал, что оба родителя его очень любят и хотят предостеречь от несбывшихся, разбитых мечт и надежд, но он рвался к своей цели и хотел достичь её, чего бы ему это ни стоило. Доехали довольно быстро, впрочем, как и всегда. Водитель с важным видом открыл юноше дверь, передал портфель и заряженный мобильный и пожелал хорошего дня, на что получил лёгкий кивок головой. Всё ещё погружённый в раздумия, он даже не заметил, как к нему подошла знакомая компания. Она вся была разномастная: Дерек — тощеватый парень с торчащими в разные стороны непослушными прядями; Зак — небольшой и полный, но очень надёжный друг и вратарь в их небольшой команде, который постоянно потирал руки, словно бы что-то затевая; Джимми — крепкий парень с длинными тёмными волосами, завязанными в хвост; и Тарон — почти как сам Оливер, но исключение составляли нос с небольшой горбинкой, тёмные глаза и светлые волосы. Они налетели на него и загалдели в одно время, рассказывая что-то, что было очень сложно разобрать, но болтал больше всего Зак, потянувшийся прямо к уху Нильсена, который уже, кажется, не выдерживал такого давления. — Стоп! — поднял голос он, стараясь перекричать команду, и успокоился, когда все затихли. — Зак? — Да! У меня такая новость! — воодушевился он, выставляя вперёд грудь, будто бы она сейчас лопнула бы от гордости за себя. — Я договорился со своим приятелем, а тот ещё с одним, а тот с другим и, в общем, так получилось, что нам сшили новые командные куртки! Вся компания развеселилась и подняла руки вверх, они слишком давно об этом мечтали. С тех самых пор, как школа выдала им что-то похожее на половые тряпки и назвала их спортивными бомберами. — Но ведь у нас нет названия команды, — отозвался Оливер. — Конечно, мы играем с вами ещё с пятого класса, но, мне кажется, название «Лондонские единороги» как-то себя изжило. Идея придумать новое название очень понравилась ребятам, за что Оливер был очень горд собой. Почти все его идеи были экспериментальными, что значит очень рискованными, но все с ним соглашались, буквально не раздумывая, и это придавало ему дополнительного тонуса. Парни договорились встретиться на футбольном поле и обговорить эту тему ещё раз, а пока они неспешно направились к большим дверям здания, чтобы разойтись каждый к своему кабинету. Нильсен помахал друзьям на прощание и двинулся было к кабинету, но тут же налетел на какую-то девушку, которая стояла рядом с ним. Ловким движением он схватил её за руку и притянул к себе, чтобы она избежала неприятного столкновения с полом, но из её рук всё равно выпали тетради и бумажки. Она удивлённо посмотрела на него, сдувая с лица непослушные пряди тёмных каштановых волос, которые мягкими волнами струились по её плечам. Она была симпатичной: ровное лицо, небольшие глаза цвета льда и искусанные пухлые губы, расположившиеся под небольшим носом. Небольшие брови сошлись на переносице, когда она увидела его ухмылку, а в голове заметалось много разных мыслей, что, возможно, это такой банальный способ завести разговор. — Извини, не хотел, — сказал он, сверкнув взглядом зелёных глаз, отчего щёки незнакомки на миг покраснели, но кровь в ту же секунду отхлынула от лица, выдавая смешанные эмоции. Она тут же выпуталась из его объятий и упала на колени, пытаясь собрать разлетевшиеся документы, на белых страницах которых уже были видны следы ученических ботинок. Она вздохнула, когда ещё несколько ребят прошлись по ним, даже не замечая ничего под своими ногами. Оливер не мог оставить даму в беде, поэтому принялся ей помогать, передавая собранное в её тонкие руки с изящным тёмным бежевым маникюром, который приходился в тон её одежде. Она явно не ожидала такого и благодарно улыбнулась, чуть кивнув, показывая, что он делает правильно. Вдруг прозвенел звонок и толпа в минуту скрылась за дверьми кабинетов, чего не скажешь про Нильсена и его новую знакомую. — Я Оливер, — сказал он, протянув ладонь для рукопожатия. — Оливер Нильсен-Харрис. — Анна. Анна Линдберг, — ответила она и вложила свою руку в его, а затем он резво поднёс её к своему лицу и невесомо чмокнул костяшки, чем вызвал явное непонимание, после чего усмехнулся. — Ты ведь не здешняя, верно? — спросил он, всё ещё рассматривая её чуть растрепавшиеся волосы. — Да, я только неделю назад приехала сюда из Швеции, — призналась она, теребя в руке бумаги. — О, Швеция. Мой отец родом оттуда, — как-то грустно усмехнулся он. — Но там я никогда не был, хоть и хотел бы. — Теперь понятно, почему у тебя такая интересная фамилия, — улыбнулась она. — Да, он приехал тогда в Англию как протеже друга нашей семьи, а затем встретил мою маму. — Интересно. А мне мама никогда не рассказывала о моём отце, я его фотографии даже никогда не видела. Но сейчас ей понадобилось перебраться в Англию, я пока не знаю, зачем, но, наверное, это как-то связано… Так что пока я буду учиться в вашей школе. — Я был бы не против такой очаровательной компании, Анна, — пробурчал он, но так, чтобы девушка не услышала. — Нам пора. — Верно. Тогда, я надеюсь, до встречи? — напоследок сказала она и лучезарно улыбнулась. — До встречи, — выдохнул Оливер и на миг забылся, наблюдая за силуэтом, что удалялся от него дальше по коридору, слегка повиливая округлыми бёдрами. — До встречи, Анна…