Страдания бедного Хэлкара

Помня о том, что Повелителю не нравится излишняя настойчивость, он старался держаться отстранённо и не переходить границы, хоть иногда и заглядывался на него. Но Саурон после всех его стараний уже смотрел заинтересованно. Хэлкар в его глазах был вполне привлекательным мужчиной. От его внимания не укрылось, что тот даже избавился от волос на теле, поняв, что ему это не нравится. — Прости, я прослушал, что ты сказал, — хищно улыбнувшись, сказал Гортхаур. — Повтори. С самого начала. Королю-Чародею стоило огромных усилий сохранить хладнокровие, когда майа сказал это и сам сел ближе. Очевидно, Саурону нравился его голос. Такой холодный, глубокий и равнодушный. Либо просто ему было надо чем-то занять кольценосца, чтобы самому в это время гладить его кончиками пальцев по щеке. Хэлкар сидел неподвижно, повторяя свою речь с самого начала, как и было приказано. Он теперь знал, что стоит только ему открыто проявить хоть малейший интерес к хозяину, как тот тут же отстранится и прогонит прочь. Саурон развлекается, и не следует его отвлекать. Майа расслабленно развалился на диване, гладя замеревшего, словно статуя, назгула. У того на мгновение сбилось дыхание. В конце концов пальцы прошлись по губам, мешая говорить. Хэлкар перевёл вопросительный взгляд на господина. Тот его не слушал и с любопытством исследовал кольценосца, как ребёнок новую игрушку. Красивые унизанные перстнями пальцы проникли в рот назгула. Хэлкар прикрыл глаза и облизал палец, на котором было Единое Кольцо. Саурон шумно выдохнул и резко отдернул руку. — Можешь идти, Хэлкар. Первый назгул поднялся, выходя быстрым шагом — только полы мантии развевались вслед. Он чувствовал, как стало жарко, а Саурон, со своей стороны, заметил, как разливается румянец по его щекам, и готов был засмеяться. Но не стал, потому что хотел поберечь стеснительного Хэлкара и не хотел чтобы тот, чтобы избежать смеха, превращался в совсем уж холодную ледяную статую. Нет, новый облик первого кольценосца ему вполне нравился. Конечно, Темный властелин догадывался об его чувствах, поскольку от зоркого взгляда майа вообще мало что могло укрыться, но до сих пор это его только забавляло, и лишь теперь, глядя, как склоняется перед ним этот сильный державшийся так отстранённо дух, он ощутил нечто... захватывающее? По крайней мере, весьма интересной. Может быть, Хэлкар был бы неплохим партнёром и любовником... От этих мыслей Саурона отвлёк Кхамул, пришедший с каким-до донесением о стычках с эльфами на окраине Каленардона; потом пришлось разбирать накопившуюся почту, накричать на секретаря, а к вечеру захотелось спуститься к жерлу Ородруина и полюбоваться на своих балрогов... Словом, Хэлкар занимал едва ли сотую долю от мыслей, что удерживал в памяти всесильный майа. Сам Хэлкар покидал его в полной задумчивости. На губах так и чувствовался след от мягких касаний. Вспомнились пальцы господина, властное нажатие на нижнюю губу — сколько можно было отдать за то, чтобы волшебное мгновение длилось и длилось! О, он хотел Саурона, как бы ни старался стереть это из памяти. Для охлаждения мыслей и горящих отпечатков Саурона на своем лице пришлось немедля отправиться в объезд по ближним форпостам. На одном из них Хэлкар заночевал. Ночь на голых камнях вблизи еле теплившегося огня скорее измотала его, чем расслабила, и он чувствовал себя злым и невыспавшимся. Не собираясь давать слабому телу никаких послаблений, он спрыгнул с коня и немедля, прибыв обратно к подножию замка Барад-Дур, отправился на тренировку. На тренировках и во время отъезда Хэлкар всегда нарочно оставлял заколки и корону, подаренные господином, в своих покоях, не желая, чтобы с этим бесценным даром что-то случилось. Он берег их пуще всего, что у него было. Вечерами любовался тонкой работой, представляя, как держат корону изящные руки господина. Тот ведь явно много времени провел за работой. Вернувшись и приведя себя в порядок, он в очередной раз подошел к зеркалу, чтобы примерить заколки. И заодно подумать, как еще можно убрать волосы, чтобы подаренные Сауроном украшения смотрелись лучше всего. У него ещё не очень хорошо получалось управляться с волосами, хоть он и прикладывал много стараний. Прибегать к помощи слуг Хэлкар не желал и потому мучился с этим сам. И вот, одна заколка выскользнула из его рук. Кольценосец чертыхнулся, резко наклоняясь и поднимая своё сокровище. Он внимательно осмотрел серебряную вещицу со всех сторон, проверяя, нет ли где царапины. Все было хорошо. Он выдохнул, успокоившись, и хотел было подняться с колен, когда из его волос выскользнула другая заколка. Он поднял ее, и о ужас! Драгоценный камушек, находящийся в самом центре, разбился! Уродливая трещина пересекала крупный топаз! Ругая себя на всех языках, он осторожно положил заколки на стол, не зная, что теперь делать. Идти к ювелиру? Но вдруг тот сделает что-то не так? Разве сможет кто-то повторить работу господина? Да и вдруг другой ювелир что-то испортит? Больше всего на свете Хэлкару не хотелось, чтобы к бесценному дару Повелителя прикасался кто-то другой. Может, стоит сказать господину? Но тот наверняка разозлится, узнав, как небрежно относится он, Хэлкар, к его подарку. Безвыходная ситуация. Тяжело вздохнув, он уже подумал над тем, чтобы вовсе отрезать проклятые волосы, но нет, нельзя. Повелителю это не понравится, ему никогда не нравились мужчины с короткими волосами, да и не для того он дарил заколки, чтобы Хэлкар отрезал волосы. Уныние кольценосца было таким сильным, что его заметили не только подчинённые, но и другие назгулы и даже сам Саурон, хотя ему обычно было плевать на чувства и переживания подданных. — Повтори, что я сейчас сказал, Хэлкар, — зловеще прошипел Гортхаур в лицо Королю-Чародею, поняв, что тот единственный из присутствующих его не слушает. — Простите, господин, я... — Неправильно, я сказал не это!!! Щеку первого кольценосца обожгла сильная пощечина. Все затаили дыхание. Обычно Саурон никогда не поднимал руку на назгул. И уж точно никто бы не смог даже представить, что сам Король-Чародей получит по лицу. Тёмный Властелин поднял голову провинившегося за подбородок и встретился взглядом с его холодными голубыми глазами. — А теперь будь добр, объясни мне, что может быть важнее, чем слушать своего хозяина?! — прорычал Саурон. — Какого чёрта ты постоянно витаешь в облаках! — Простите, я так виноват перед Вами, господин! — вдруг сказал Хэлкар, прижав руку хозяина к своему лицу. Он выглядел таким несчастным и виноватым, что майа даже растерялся на мгновение. — Выйдите все, — велел он остальным. Саурон пока не отнимал свою руку. Видимо, это немного успокаивало Хэлкара. — А теперь отвечай, что ты натворил, — велел Тёмный Властелин, когда они остались наедине. Кольценосец опустился перед ним на колени, едва не рыдая от горя. — Умоляю, простите, господин, я не уберёг его! — Кого "его"? — не понял Саурон. Он нахмурился, не понимая, что же такого натворил назгул, раз так убивается. Неужели проклятые гондорцы успели захватить Минас-Моргул, а он даже не знал об этом? Что же такое ужасное могло произойти?! — Не уберёг Ваш дар! — О чём ты? Кольцо всё ещё на твоём пальце, — раздражённо сказал Гортхаур. — Я сломал заколку, что Вы подарили мне! Простите, я был недостоин, не смог сберечь, уронил и сломал... Они низко опустил голову, раскаиваясь в содеянном. Саурон выдохнул и небрежно похлопал его по голове. Майа сел обратно на своё место. — Всего-навсего? Я уж было подумал, что случилось что-то действительно серьёзное. Хэлкар поднял голову и неверяще взглянул в глаза хозяина. — Не замечал раньше, что ты так жаден до драгоценностей и побрякушек. — Дело не в этом, господин... Просто, их сделали Вы, и потому этот подарок для меня особенно ценен. Кольценосец всё ещё сжимал руку господина в своих, и он даже дёрнулся, когда Саурон стал снова гладить его по щеке. — Раз так, то зайди ко мне сегодня вечером, захвати эту заколку. После этого Саурон велел вернуться остальным кольценосцам и подданным, что присутствовали на очередном собрании. Король-Чародей чуть ли не светился от счастья. Хозяин пригласил его вечером к себе! — Но если ты снова будешь отвлекаться, Хэлкар, — зловеще проговорил Саурон. — Я всё понял, господин, я Вас не подведу! К вечеру он подготовился очень тщательно. Искупался, причесал волосы несколько раз и даже пошёл на жертвы — позвал эльфа, чтобы тот уложил непослушные чёрные пряди. Повелителю должно быть приятно смотреть на него. Дорогой чёрный камзол, украшенный серебряной вышивкой, только подчёркивал его мужественность. Да, все в его облике соответствовало теперь вкусам Саурона. Король-Чародей постучал в дверь, вошёл в покои и... Понял, что самое главное и не взял. Заколки остались на столе. Но не уходить же теперь! А вдруг Саурон передумает? — Проходи, Хэлкар, — позвал его майа, а потом, мимолётно взглянув на него, добавил: — Тебе идёт. На столике лежали инструменты. Саурон уже был готов приступить к ювелирному делу. Кольценосец шепнул слуге, чтобы тот принес из его покоев заколки, а сам послушно подошёл к хозяину. Он встал вплотную, с любопытством заглядывая ему на плечо. Так что когда майа обернулся, то они столкнулись грудью. — Ты бы мне ещё на голову залез! — возмутился Саурон. Впрочем, возмущался он недолго. Оказаться так близко к Хэлкару было довольно захватывающе. Тот явно смутился и хотел было отойти, вновь принять холодный равнодушный вид, который так нравился Повелителю... Но ему не позволили. Саурон положил руку ему на талию. — Ну и где твоя сломанная заколка? — прошептал он в губы кольценосца. Хэлкар совсем растерялся. Оставаться равнодушным в таких условиях было просто невозможно. Он хотел было что-то сказать, но никакие слова не приходили на ум. Назгул в одно мгновение потеря дар речи. Тёмный Властелин чуть не рассмеялся, видя, до чего довёл Короля-Чародея. Решив добить его, он накрыл губы Хэлкара своими, неторопливо целуя. Дыхание человека сбилось. Он не знал, как теперь ему себя вести. Дышать или не дышать. Обнять в ответ, или же стоит держать руки при себе. Кольценосец был смущён до крайности, и это было заметно, хотя его щёки так и оставались бледными. Саурон целовал его долго, неторопливо, не обращая никакого внимания на то, что тот не отвечает вовсе или отвечает очень неуклюже. Хэлкар разом забыл всё, что знал и умел. Наконец Король-Чародей нашёл в себе мужество, чтобы обнять майа в ответ, осторожно положил руки на его талию, но вот вошёл слуга, что по его приказу должен был принести заколки. Саурон отстранился. — Что, так долго собирался, что забыл самое главное, что я просил принести? — насмешливо спросил Тёмный Властелин, отстранившись. Хэлкар ничего не мог ответить в такой момент, он еще не отошёл от поцелуя. Саурон забрал у слуги заколки и сел за стол. — Только и всего? Я то уж думал, что случилось действительно что-то серьёзное! — фыркнул он, принимаясь за работу. Назгул осторожно сел рядом, заворожённо наблюдая, как изящные пальцы господина перебирают драгоценные камни, лежащие в маленьких шкатулках на столе. Он и опомниться не успел, как Саурон всё закончил, отдал ему заколку и отослал прочь. Майа встал из-за стола и отправился в свой кабинет, собираясь заняться более важными делами. — Ты идиот, — сказал сам себе Хэлкар, обдумав на следующий вечер случившееся. Так глупо подставить себя, забыть заколку... Да ещё и поцелуй с ним господину наверняка не понравился: ведь во время него Хэлкар только и мог, что стоять столбом. Осознание этого было таким ужасным, что ближайшие пару дней он решил не показываться господину на глаза вовсе, благо, у него было чем заняться. Откровенно сбегать в отъезд к дальним границам Хэлкар не решился, зато принялся инспектировать все нижние орочьи казармы и следить за дисциплиной, наведываясь туда случайно в разное время дня и ночи. Много времени он проводил в библиотеке за изучением трудов о фортификации и оборонном деле, и ещё больше — в зале для тренировок, стараясь подать всем оркам пример.