Страдания бедного Хэлкара

В этот раз первый назгул был одержим идеей добыть желаемое. У него был стимул: в конце концов, теперь господин мог щедро наградить его чем-то более значимым и интересным, чем кивок головой. Поэтому он подгонял остальных изо всех сил и сам загнал не одну лошадь, прежде чем они достигли границ Эриадора. От бесконечной гонки у него захватывало дух. Но так или иначе он не мог теперь мчаться наравне с остальными, неустанно, ежедневно и еженощно, и отпустил их вперёд перед собой, сам следовал позади: слабое человеческое тело требовало отдыха, за который Хэлкар себя ненавидел, требовало пищи, питья... Все это были неудобства, но зато какая острота ощущений! Он успел забыть обо всех земных человеческих удовольствиях и предавался им, но и цель из виду не упускал. Ему нужен был какой-то ничтожный хоббит, и уж в том, что восемь кольценосцев его схватят, можно было не сомневаться. Вскоре под покровом вечерней мглы они въехали в Шир. Местные холмы и мелкие ручьи казались игрушечными. Даже не верилось, что где-то совсем поблизости может обретаться то, чего они так искали. Пробираясь по краю леса, кольценосцы высматривали добычу. Схватив какого-то фермера, который в костлявых призрачных руках затрясся, как осиновый лист, они выведали, где живёт нужный им Бэггинс. Но птичка, как оказалось, выпорхнула на волю, и кольценосцев ждал опустевший дом и запертая дверь. Хэлкар в это время ехал позади. Он не торопился и успел пару раз заплутать в лесу, сбившись с тропы, так что сейчас был зол; лучшим выходом было бы выбраться наружу или уснуть: в темноте все равно ничего было не разглядеть. Но он, как и всякая нечисть, успел выспаться днём и теперь чувствовал себя вполне бодрым. Медленно пробираясь сквозь кусты, он осматривался кругом, иногда шипел проклятия на темном наречии, когда ветка старого дерева цепляла его зашиворот, и лениво отмахивался от мелких веток, пока невдалеке перед его глазами не замаячил огонек. Не веря глазам, Хэлкар пробрался ещё немного вперёд и услышал развеселую хоббичью песню. Он замер, высматривая того, у кого могло быть кольцо, и верно узнал его по тревожному виду и жесту, с которым тот лазил за пазуху, будто дотрагиваясь чего-то. Ладонью нащупав меч и выхватив его, он подобрался ближе: компания так шумела, что ничего не заметила. И когда огонь погас, вспыхнув в последний раз после выкрикнутого заклинания, началась суматоха. Хоббиты тут же бросились врассыпную. И схватить хоть кого-то среди мелькающих в темноте теней было попросту невозможно. Хэлкар забыл, что теперь он в смертном теле, которое не так хорошо может видеть в темноте, как бесплотный дух. Кольценосец мгновенно понял, что совершил глупость. Он уже подумал, что полурослики ускользнут от него, и придется вновь мучиться и долго разыскивать их, но нет, в этот раз ему наконец повезло. Кольцо неожиданно и резко потяжелело, так что несший его хоббит споткнулся и повалился на землю, как раз под ноги назгула. В этом была, разумеется, заслуга самого Кольца, которое, можно сказать, сделало за Хэлкара всю работу. Кольценосец тут же поднял полурослика за шкирку и вытащил из судорожно сжатых пальчиков главное сокровище Тёмного Властелина. После этого он равнодушно отбросил трясущего от ужаса мальчишку прочь и размеренным шагом отправился обратно, зная, что хоббиты не решатся напасть даже со спины. Но ошибся, и друзья того полурослика подставили ему подножку. Кольцо выскользнуло и потерялось в густой траве. Он опять все испортил. Вот зачем ему понадобилось смертное тело именно сейчас, когда ему дали такое ответственное задание? Будь он по-прежнему духом, то никакие хоббиты не стали бы ему помехой в темноте — он бы слышал и видел их лучше, чем любое живое существо. Да и Кольцо бы горело огнем перед внутренним взором. Он и теперь чувствовал зов Единого, но его еще надо было найти в траве. А в такой тьме сделать это не было ни единой возможности. Хэлкар поднялся на ноги, отшвыривая от себя полуросликов, но те в каком-то внезапном приступе храбрости не собирались сдаваться. Тогда назгул как следует рявкнул на них, собираясь издать крик, который внушал всепоглощающий ужас в сердца живых... И снова ничего не вышло из-за проклятого тела! Ну не мог человек визжать таким замогильным голосом! Крик получился громкий, но скорее испуганный и жалобный. С каким презрением смотрел бы на него сейчас господин! Как можно вообще было совершить такую глупость, что из-за минутной прихоти был поставлен под вопрос успех всей миссии? Объятий ему захотелось, видите ли! А как насчёт того, чтобы подумать о желаниях Повелителя? Хозяин хочет Кольцо, это его самое главное желание. Он, Хэлкар, обязан принести ему Единое! Король-Чародей магией отшвырнул и оглушил с остервенением нападающих на него хоббитов. Где же Кольцо? Где оно?! Надо сейчас же забрать его и отнести господину! Хэлкар судорожно шарил руками по земле, молясь всем богам, чтобы почувствовать пальцами прохладную сталь Кольца. В нём же воля господина. Неужели хозяин совсем не хочет, чтобы он к нему прикоснулся? Ну хотя бы раз, хотя бы кончиками пальцев, пожалуйста! И он наконец ощутил его! Но не холод исходил от Единого, а жар, огонь, который горел в глазах его Повелителя. Кольцо было огненным в присутствии первого назгула. Хэлкар благоговейно держал его в ладонях. Не веря в свое счастье, он целовал его, прижимал к груди. Ничего не сообщив остальным кольценосцам, Король-Чародей вскочил на коня и поскакал в Мордор, чтобы как можно скорее увидеть хозяина. Загнав лошадь, он в самый короткий срок добрался до Мордора. Назгул почти бегом направился в Барад-Дур, он бежал по нескончаемым ступеням и без стука ввалился в покои господина, распугав всех слуг. — Повелитель!!! Мой Властелин! — Он метался по комнатам, ища майа. В спальне и кабинете было пусто. Саурон нашёлся лежащим в ванной. — Чего ты так кричишь? И кто позволил тебе вваливаться сюда без приглашения?! Но Хэлкар не слушал. Он опустился на колени рядом с ванной, схватил мокрую от воды руку господина и начал пылко целовать. Тот даже опешил от такого напора. — Я справился, господин. Я достал Его. Прижимая красивую руку хозяина к своей щеке, он, затаив дыхание, достал Кольцо. Саурон молчал. Он, кажется, тоже не мог поверить в происходящее... Но вот Единое снова выскользнуло из пальцев. — Черт! Моргот его раздери, только не опять!!! Забыв, что здесь-то, в ванной, Кольцо-то уж точно никуда не денется, Король-Чародей бросился его ловить, и по плечи запустил руки в воду. Глаза лихорадочно блестели, пытаясь сквозь толщу воды уловить знакомый золотой металлический блеск. — Да что же ты такое делаешь?! Ты с ума уже сошел, Хэлкар! — не выдержал майа. Но тот уже потерял равновесие и упал в воду к Тёмному Властелину. Это наконец привело его в чувство, и до него дошло, как нелепо он себя ведет. — Простите, — кое-как выдавил из себя кольценосец. — Я Его сейчас найду, не переживайте! Он опустил руки вниз, но вместо Кольца нашел только тело своего хозяина. Руки очень удобно легли на бедра Саурона. Раздраженно выдохнув через зубы, Гортхаур резко поднялся и вылез из воды. Хэлкар, затаив дыхание, смотрел на обнаженное и блестящее от воды тело Повелителя. Но вот Саурон обмотал вокруг бедер полотенце и обернулся к нему. — Видимо, ты утратил остатки разума, пока гонялся за Кольцом, — недовольно сказал он, привычно сложив руки за спиной. — Простите, — выдохнул кольценосец, опустив голову и не смея больше смотреть на хозяина. Саурон протянул руку, ожидая, когда ему дадут Единое. Хэлкар всё понял без слов и бросился его искать. Пена мешала, через нее было ничего не видно, однако ему удалось-таки отыскать Кольцо и надеть на палец Тёмного Властелина. — Ну наконец-то... — выдохнул майа, даже чуть прикрыв глаза от наслаждения. Тем временем Хэлкар опустил взгляд на воду и теперь понял, что после того, как залез в ванну, вода стала заметно грязнее. Да, непременно стоило сначала помыться, прежде чем идти к хозяину. Но Саурон обо всём уже распорядился и сам: — Приведи себя в порядок, а то смотреть противно. И не забудь побриться, этот ужас на твоём лице выглядит просто кошмарно. И Королю-Чародею пришлось исполнять приказ. При Сауроне он начал тут же раздеваться и отмывать свое тело. Не таким он хотел предстать перед взором Повелителя. Еще и эта щетина, так невовремя выросшая на лице. — Простите, что пришел в таком неподобающем виде и оскорбил ваш взор, господин. — Ничего, я все понимаю, ты очень торопился обрадовать меня, — кивнул майа. — Заканчивай быстрее, и поужинаем вместе... А лучше сначала отдохни, а то я уже сомневаюсь в ясности твоего рассудка. А потом явишься ко мне и подробно расскажешь, как все прошло. Саурон вышел из купальни и оставил Хэлкара одного. Первый кольценосец всмотрелся в мутную воду: там отражался молодой мужчина, высокий, худой, уставший от долгой скачки через долины Рохана и Гондора — и явно не такой миловидный, как большая часть эльфов, к которым благоволил его обожаемый господин. Лицо его казалось скорее мрачным и злым, чем смазливым, да и вообще... С чего он взял, что Саурон обратит на него внимание, когда рядом столько прекрасных созданий обоих полов? Хэлкар мрачно вздохнул. Он взялся было бриться кинжалом, но тот был наточен слишком хорошо и оставлял на коже мелкие шрамы. Весь изрезавшись, он всё-таки побрился, после чего, умывшись и оттирая с лица последнюю грязь, бегом отправился за Сауроном, боясь, что тот начнет ужинать без него. К счастью, в зал только вносили первые блюда. Однако стоило Хэлкару вновь предстать перед глазами Гортхаура, то и он, и все слуги смерили его кто недоумевающим, кто презрительным взглядом. Хэлкар растерялся. — П-простите, господин? — Если ты не знал до сих пор, то к ужину у меня принято являться одетым, — язвительно произнес майа. Только сейчас, бросив взгляд вниз, кольценосец увидел свое обнаженное тело, ноги и темную дорожку волос в паху, и понял, что совершенно забыл одеться. Из бледного он тут же превратился в порозовевшего от стыда и бегом бросился назад. Вслед ему несся насмешливые комментарии Саурона и хихиканье какого-то остроухого создания, что устроилось у него на коленях. Хэлкар метался по дворцу. Безусловно, у него были свои покои и целые полки орков в подчинении, но одежда до сих пор ему почти не требовалась - кроме, может, очередного бесформенного чёрного балахона раз в сотню лет, когда прежний изнашивался. Но теперь ему хотелось поразить господина и выглядеть не менее привлекательно, чем все прочие, и он немедленно выхватил какого-то церемонного нолдо-отступника, служившего у Саурона распорядителем ещё со второй эпохи. — Принеси мне какие-нибудь парадные одежды! — потребовал он, — чтобы мне... Чтобы я... Ну, чтобы на ужине выглядеть... Чтобы он... Меня... Слова путались, и он так и не смог выразить, чего хочет, поэтому эльф истолковал все на свой манер и принес ему цветастые полупрозрачные одеяния, как у восточных танцовщиц. Одевшись в них и взглянув на себя в зеркало, он показался себе ещё большим посмешищем, чем был до этого, голым. Одеяния совершенно не шли к его мрачному лицу и строго сжатым губам. — Хватит делать из меня непонятно что! — разъярился он, поднимая за шкирку нолдо-церемониймейстера и встряхивая его, как котёнка. — Я тебе не продажная девка! Ясно?? — П-понимаю. Вам нужно ч-что-нибудь достойное, — кивнул эльф, освобождаясь осторожно от его цепкой хватки. — Сейчас всё сделаем. В этот раз ему поднесли строгие черные одеяния, закрытые наглухо, воплощавшие сдержанность, но по крайней мере подчеркивавшие затаенную силу, которая крылась в облике первого кольценосца. Затянутый до горла в черное, он вошел в зал, еще раз низко поклонился Саурону, не обращая внимания на смешки эльфа, и сел рядом. Ему казалось, что выглядит он всё же довольно нелепо, а вместе с тем Хэлкар не знал, что Саурон думал про себя: "Слава Морготу, хотя бы этот решился не соблазнять меня, а уж точно пришел лишь для того, чтобы поесть". Но кольценосец одинаково жадно пожирал глазами и его самого, оглядывая майа от кончиков пальцев до завитков золотых локонов, что рассыпались по его плечам. — Что ты так на меня смотришь? Ты, может быть, чего-то от меня ждёшь? Тон майа был самый угрожающий, поэтому Хэлкар счел за лучшее отрицательно покачать головой и набросился на еду: он успел устать и проголодаться, так что теперь с истинным наслаждением жевал мясо и пил сладкое вино, вспоминая, каково это — наслаждаться пищей. — Что ж, это хорошо, — и Саурон отбросил от себя руку эльфа, который сидел рядом с ним и гладил его колено, иногда позволяя себе запускать ладонь чуть повыше и гладить господина в совсем уж непозволительных местах. — А то все за этим столом так и жаждут меня трахнуть. Не даете спокойно поесть! Убери от меня свои руки, остроухий! — рявкнул он. Ему хотелось было подшутить над торопливо глотающим жаркое кольценосцем, но он резко передумал, поскольку не хотел терпеть ещё и его знаки внимания. Общий ужин вскоре был закончен, слуги унесли все, кроме вина и ушли сами; вслед за этим Тёмный Властелин Властелин согнал со своих коленей эльфа и выгнал музыкантов. Оставался один Хэлкар, к которому он обратился: — Ну, и чего же ты ждёшь от меня теперь? Какой благодарности? Хэлкара столь откровенный вопрос смутил. Золота и драгоценностей он не желал, а власть над легионами орков и без того была в его руках, поэтому он торопливо взял его руку в свою и, целуя её тыльную сторону, прошептал: — Мне ничего не нужно от вас, господин, кроме вашей благосклонности. Я счастлив уже тем, что вы позволяете мне служить себе. — Ох, какое счастье, что хотя бы ты, мой дорогой Хэлкар, не выпрашиваешь близости или поцелуев, — с иронией протянул майа. — Что ж, служи мне верно и дальше. Можешь идти к себе. Саурон прекрасно помнил те слова, что сбивчиво шептал Король-Чародей, занимаясь самоудовлетворением. И потому он счёл своим долгом подшутить над ним. Хэлкар бросил на него умоляющий взгляд, но вслух ничего сказать не решился. "Как? Вот так — и всё?" — читалось в его глазах. Но он вышел прямо и стойко, приказав себе немедленно скрыть свои чувства, и с тех пор едва ли не более ожесточился, чем был до этого, а остальных тёмных тварей держал в страхе сильнее прежнего. Он стал ещё более холоден и безжалостен, в том числе и к самому себе, и никто не знал о том, что творилось у него на душе. Он поднимался ещё в ночной тьме, неустанно обходил посты, проверяя караулы, устраивал долгие учения, уговаривал устраивать новые крепости и ревностно следил за порядком, сам подавая оркам пример. Он брался за оружие, как они, тоже проводил дни в изнурительных тренировочных боях и мечтал только об одном — чтобы Саурон перестал терзать его сердце. Но несбыточная мечта никак не покидала его, и он думал о майа каждую свободную минуту — мысли о Сауроне причиняли ему боль, и поэтому он старался, чтобы таких свободных минут выпадало поменьше. — Мне нравится твой распорядок дня, Хэлкар, — похвалил его однажды Саурон. — Ты наконец освоился в этом теле, даже походка стала ровнее. Да и с мечом ты смотришься неплохо. Тёмный Властелин похлопал его по плечу, проходя мимо. Это правда, теперь он бы не свалился на землю, если бы на него напали в темноте хоббиты. О том позоре в лесу даже вспоминать не хотелось. А всё же, Повелитель обращает на него внимание. Хвалит, когда что-то сделано хорошо, ругает, даже если в каком-то проступке виноват не он. Больше, конечно, ругает, но всё же. Да и как можно не следить за тем, кто выполняет обязанности твоей правой руки? Хочет Саурон или нет, он должен общаться и контактировать с ним, следить за Хэлкаром больше, чем за остальными. А значит, надо сделать всё, чтобы господин получал удовольствие от общения с ним. Первым делом стоило выяснить, что больше всего нравится и привлекает хозяина в мужчинах. Смазливые эльфы не в счёт. Король-Чародей внимательно следил за тем, как относится хозяин к своим приближённым, с кем как говорит. В нём, в Хэлкаре, ему очень нравится сдержанность. Ещё Саурону нравится рассудительность Кхамула, нравится, как тот одевается и ведёт себя. Не зря второй слыл любимцем. Хэлкар понемногу перенимал и переиначивал на свой лад те его черты, которые были по душе господину. Он наконец понял, как надо ухаживать за волосами, научился заплетать их в косу. Это настолько произвело впечатление на Саурона, привыкшего к небрежности во внешнем виде Короля-Чародея, что тот даже выковал для него серебряные заколки и корону. О таком подарке кольценосец и мечтать не смел. По правде говоря, за все годы службы единственным подарком оставалось одно из девяти колец, которое, впрочем было подарено с корыстными целями и навсегда привязало смертных королей к тёмному майа. Поэтому теперь Хэлкар с гордостью носил новую корону, чувствуя себя совершенно особенным, а когда Тёмный Властелин приглашал его к себе, чтобы обсудить что-нибудь, что назгул садился чуточку ближе, чем раньше.