Преимущества загробной жизни

Она кинулась вперед, хватая когтями воздух, рассекая край рубашки. У Куроо хороший рефлекс, а еще он очень гибкий и быстрый. И он сейчас как никогда радовался этим своим качествам. Платформа дрогнула, по краям пошли мелкие трещины, теперь нужно было прикладывать больше усилий, чтобы сохранить равновесие и не разломать бетон под ногами окончательно, уворачиваясь от прыткого чудовища. После нескольких выпадов ее движения замедлились, дыхание громко прерывалось. Куроо вдруг подумалось, что она здесь вовсе не своя, и ей тяжело не меньше. Интересно, стал бы с ней разговаривать Кенма… Куроо всмотрелся в костлявую согнутую фигуру, которая замерла в паре шагов от него. Он больше не чувствовал угрозы. Она стала меньше, кимоно потускнело, руки и спину пробивала мелкая, но заметная глазу дрожь. - Ты… Ты умираешь. Из этой фразы и вопроса не вышло. Это становилось очевидно. - Ты тоже, дружок. – многовато ехидства в голосе для того, кого пытаются съесть заживо. - Да вообще пока не собираюсь… Старуха закашлялась смехом. - А ты тоже настырный… Прямо как он был. - она вскинула седую голову, и Куроо увидел хищные горящие глаза. И они не обещали ничего хорошего. Что это еще значит – был? Куроо сделал очень глубокий вдох, чтобы подавить укол паники. Только ее сейчас не хватало. Кенма успел ему сказать, где его можно найти, а значит, сам он умирать не собирался. А значит, и Куроо не должен. И от этой мысли вдруг стало ясно и легко. Он почувствовал, как в груди появилось что-то теплое, что-то важное, и в носу непривычно защипало от этого нового приятного чувства. Он хочет вернуться обратно, и в этом есть смысл. Он смотрел на черное небо, бурлящую землю и ту точку на горизонте, откуда они пришли, хотя теперь было сложно понять, та ли самая это точка, и все вокруг казалось совсем другим. Как будто Куроо впервые смотрел и мог видеть. Как будто он только что родился, и там впереди еще много интересного. Внутреннее спокойствие переросло в воодушевление, и теперь этот вопрос не казался пугающим: - Что это еще значит – был? – в его голосе теперь звучал нарастающий восторг. – Куда ты его дела? Старуха смотрела на него как на полоумного, хищность взгляда угасла. Она молчала и медленно отступала назад. - Я спросил: куда. ты. его. дела? С каждым отчеканенным словом он делал шаг навстречу ей, чувствуя, как становиться все больше и сильнее. Правильно. Он намного сильнее всего здесь. Ему дали в это поверить. - А я думала, отсюда выберется только один, - старуха замерла у самого края, - но ты быстро научился его упорству. – она немного помолчала, а потом добавила, - Помоги старушке отойти от края. Она протянула костлявую руку навстречу. - Интересная акция. Но боюсь, ты меня сожрешь. - Лучше помоги старушке. – вкрадчиво проговорила она. Куроо на секунду задумался, а потом вспомнил историю с палкой, о которой рассказывал Кенма. Возможно, это какой-то ритуал. Он аккуратно взял ее за тонкое жилистое запястье. Вдруг ее ладонь вывернулась и с силой подтянула его ближе, крепко пережимая вены на руке. Старуха вытянулась вверх и на ухо, тихо, но четко, прошептала какую-то словесную околесицу, смысл которой Куроо даже не успел разобрать, потому что в следующее мгновение уже летел с платформы вниз. Стало темно. Удара спиной он так и не почувствовал. - Удачной дороги. - Я пошел, мам. В портфеле очень вкусный бенто, на улице жаркое лето, до каникул осталось совсем немного, и родители обещали купить новую игру на приставку, если Кенма хорошо закончит семестр. И Кенма идет по привычной дороге, на витринах лавочек играют солнечные зайчики, у него в голове – особенно живое в этот день воображение. Склон речки зеленеет мягкой сочной травой. Соблазн немного задержаться и лечь в самое теплое сердце склона слишком велик, и Кенма не может сопротивляться. Там на поляне специальное задание с особой наградой - шанс получить редкое достижение. Там наверняка спрятан портал или какой-нибудь редкий артефакт. Трава кажется уютной как родная кровать, приятно щекотит кожу, шум летнего ветерка и журчание речки заглушают остальные звуки. Главное – не проспать школу и хорошо сдать экзамены, потому что тогда мама обязательно купит игру на приставку. Надо только проснуться. Если он проснется… Ветер перерастает в гул, гул в громкий шелест, а тот в головную боль. Глаза режет яркий свет. Пока Кенма осознавал, что это не солнце и даже не конец тоннеля, глаза сфокусировались на номерном знаке темного авто. В нос бросился запах сырости, в голову – тупая боль, и Кенма сморщился от всего сразу. И только потом понял, почему он здесь. Он шел не торопясь, и это был скверный знак. Догнать Кенму он мог в любой момент. Подняться на ноги было так же тяжело, как выпрыгнуть из воды на сушу, к тому же в глазах все двоилось и кружилось, так что Кенма ощущал себя пилотом, давно потерявшим управление. В груди все сдавило от обиды и отчаяния: он просто не мог ничего сделать. Он лихорадочно всматривался в улицу, окна, стараясь расплывающимся фокусом выцепить надежду на спасение: случайного прохожего, дома, в которых горел свет, дорогу, по которой проедет автомобиль, что угодно, что могло бы стать свидетелем его возможной скорой смерти в паре улиц от его дома… Да, вот игровой магазин на углу, где Кенма покупал светодиодную подсветку для стола, когда только въехал. Человек над ним стоял и ласково улыбался, и Кенме хотелось со всей силы въебать по этой ублюдской улыбке, хотелось найти силы хоть на это, но их не хватало даже на крик. Выходили только сиплые всхлипы. - Давай, я помогу тебе встать. - он присел на корточки и рукой, казавшейся очень жёсткой и властной, провел по затылку. От этого прикосновения все внутри похолодело, но глазами Кенма все равно продолжал искать. Не бывает. Так не бывает, не с ним, не здесь. Он еще должен с кем-то встретиться потом. Его должен был кто-то найти. Напряжение внутри сжалось в тугую пружину, голова перестала кружиться, и сознание вдруг стало очень ясным. Вот оно: сейчас он был способен действовать. За одно мгновение он выкинул руку вперед, схватил парня за затылок и, не дав возможности избавиться от его хватки, размашисто приложился лбом, угодив преследователю в переносицу. Парень охнул, отшатнулся, и в ту секунду, когда его хватка ослабла, Кенма рванулся назад, пытаясь убежать. В глазах было темно, на лице влажным ручейком стекала кровь, непонятно чья только. Но потом что-то толкнуло его в спину, лишая равновесия и сзади послышались быстро приближающиеся шаги. Надо было всё-таки кричать, может быть где-нибудь да не спала случайная старушка... Когда Куроо открыл глаза, на улице плавно стелился полумрак, фонари только начали загораться. Он быстро вскочил с кровати и выбежал в коридор. Комната напротив была залита солнечным светом, что сейчас казалось не то, чтобы нормальным, но не таким уж и удивительным. На улице – все так же сумрак, а это намного важнее. Он откуда-то знал, что сумрак – это к лучшему, и ему нужно было туда, где потемнее. Он пробегал переулки, не замечая людей, странные темные силуэты, искажения пространства, плывущие пятна света и прочие странности вроде вертикальных улиц. Там, куда ему было нужно, его ждали из последних сил, и ему нужно было торопиться. Иногда на его пути появлялись знакомые пейзажи, вроде ворот старшей школы, в которую он ходил, или берега речки, где они вместе со школьными друзьями играли в волейбол. Знакомое сменялось незнакомым, шаг Куроо не сбавлял ни на секунду, а дыхание даже не сбилось. Дорога тянулась длинной змеей через весь город, который сжался до размеров одного квартала. Все правильно, он почти на месте. - Скажи, где ты! Я найду тебя! Скажи, мать твою, где тебя найти. – Его голос срывался, он пытался добежать и дотянуться до Кенмы хотя бы рукой, чтобы растормошить, разогнать эту предсмертную печаль на его лице. Чтобы тот даже подумать не смел о том, чтобы сдаться и принять все, как есть. Они вот так по очереди будут вытаскивать друг друга из подвалов, колодцев и откуда вообще угодно, где бы они ни оказались. Они будут друг у друга и дальше. – Потому что это не конец! О, как это поэтично. Видел бы Куроо свое лицо сейчас… Кенма бы хотел видеть.