Преимущества загробной жизни

Кенма стоял на залитой солнцем улице, вокруг витали запахи хот-догов и летней листвы, и где-то все это он видел. Он бы даже сказал «снова стоял на залитой солнцем улице». Он бы даже подумал, что ему надо куда-то вернуться, чтобы от чего-то уйти, убежать. И в пальцах еще осталось ощущение борьбы и сопротивления. Но вокруг не было опасности. «Отсюда не видно прошлого.» И если мозг пытался докопаться до будоражащих память обрывков прошлой реальности, то сердце делало вид, что у него летние каникулы. Где-то он уже сталкивался с этим иррациональным спокойствием, как будто накрывшим, укутавшим, укравшим память. Усыпившим бдительность внутреннего свидетеля злой и страшной жизни. - Подай, пожалуйста, палочку, милок. Черт, это был очень знакомый голос. И он слышал его совсем недавно, и даже образ почти появился перед глазами… Но старушка в синем кимоно появилась немного раньше. Снова внезапно. Да, он теперь вспомнил. - Я не хочу сегодня умирать. - Да? Неужели? - Точно, - Кенма тихонько кивнул головой, стараясь держать голос уверенным и твердым, но все равно получилось нечто среднее между шепотом и придыханием. - А ты упертый. Но тебя еще не убили. Пока. Хотя кто его разберет. В любом случае, я к безнадегам не прихожу. У меня простая работа, но сначала дай мне палку. И Кенма послушно протянул деревяшку, только сейчас заметив на ней странные росписи. - Не прочитаешь, не надейся. - Вы казались мне раньше более… Доброй. - Дюже ты наблюдательный, мальчик мой. Лучше б за своей жизнью так следил, как за жизнями других людей. Иди. Вон туда тебе надо. И Кенма повернул голову в направлении, куда ткнулся деревянный кончик. - Вы только не исчезайте внезапно. Пожалуйста. Я еще кое-что хочу спросить, - и Кенма спокойными глазами посмотрел на несколько удивленное морщинистое лицо. - А вот не дам я тебе ответ. Что думал, это просто сон, и как хочешь, так и верти его? - Ну стоило попытаться. - Это – твои слова при рождении? – в ее усмешке было столько язвительности, что у Кенмы скулы свело от кислоты. – Иди до станции, садись в серый поезд. Серый, понял? Это важно. Не ешь и не пей там ничего, и не спрашивай, что будет, если. Не знаю. Ты мне уже надоел, а сколько вас разговорчивых еще будет. Все, исчезай отсюда. Могла быть и повежливее. Кенма рассержено пошел в сторону платформы, не оборачиваясь, потому что был уверен, что старуха уже пропала. Но янтарные глаза с кошачьим прищуром еще долго провожали его, пока последний серый вагон не растворился в тумане. В конце-концов, это тоже всего лишь часть работы.

***

- Козуме-сан, просыпайтесь. Ваша остановка. Кенма открыл глаза и осмотрел маленькое купе, в котором оказался. В дверях стояла невысокого роста девушка в форме проводника. За окном был густой туман, а в купе светил мягкий свет. В голове пустота. Вакуум. - Козуме-сан, вам лучше поторопиться, поезд скоро отправится. Не забудьте ваши вещи. Кенма встал и огляделся. Кроме бутылки с водой на столе вокруг ничего не было. Он было потянулся за пластиковой упаковкой, но рука дернулась, сердце на секунду ускорило темп, предупреждая о какой-то смутной далекой опасности. Где-то на границе с подсознанием тяжело заворочалась память, не давая событиям прошлого разлиться и заполнить собой Кенму, купе и весь поезд. Кенма пристально вгляделся в этикетку, чувствуя неловкость, проводница сзади молча наблюдала за его мешканьем. Рука, на полпути застывшая в перетянутом жесте, дернулась было вперед по быстро опустилась. Он не возьмет ее, это не его. Что за бред? Это всего лишь вода, наверняка ее принесли, чтобы пассажиров не мучила жажда. Будет странно, если он заберет бутылку. Кенма плавно отвернулся и мельком взглянул на девушку. Она неподвижно стояла в проходе, молча и терпеливо наблюдая. Кенма легонько кивнул и подошел к выходу. - Прошу сюда, Козуме-сан, - девушка вежливо указала ему дорогу к выходу, пропуская вперед. Кенма сошел по трапу на платформу и обернулся. Девушка в форме сделала легкий поклон, после чего двери плавно закрылись и серые вагоны скрылись в тумане. На перроне было пусто, насколько это можно было разглядеть. Штиль, прохлада и влажность в сочетании с практически абсолютной тишиной создавали странное впечатление нереальности происходящего, как будто Кенма застрял на старой фотографии. Причем фотограф снимал только безлюдные заброшенные места, как метафору к собственной лишенной будущего жизни. Кенма повел плечами, чтобы убедиться, что он еще не застыл и пошел к выходу со станции. Понять, как он здесь оказался, и что, собственно, происходило до и прямо сейчас, было сложно, поэтому он отложил рассуждения на потом, а заодно приглушил чувство легкого беспокойства. Мягкий молочный воздух окутывал кожу, забирался под рубашку, заставляя немного ежится и потирать руки. Кенма брел по единственной плотно утоптанной дороге. По крайней мере, единственной, которую он смог найти. На станции не было ни карт, ни указателей, даже название нигде не написано. Возможно, его удастся узнать у местных жителей. Где-то же они должны быть? Когда Кенме стало казаться, что его обманули, и дорога оказалась бесконечной, лёгкий ветерок обдул лицо и откинул назад прядку волос. Сквозь туман проступили очертания горизонта и поля. Колоски пшеницы мягко раскачивались от лёгкого ветра. Было тепло и свежо. Поле растянулось до горизонта и рыжего под закатным небом солнца. Мягкий мандариновый свет как будто окутал все вокруг, согревая, нежа в закатных лучах. Кенма потянулся навстречу, слегка прикрывая глаза. После холодного блеклого тумана, нагонявшего тревогу, это место казалось старым домом, куда прибегаешь с разбитой коленкой, а тебе и пластырь дают и чай с пирогом. Очень захотелось вдохнуть поглубже. Мягкий травяной запах заставил все тело податься вперед, расширить легкие до предела, который тут же заполнился предзакатным летним полем. Это пространство как будто ворвалось и захватило Кенму полностью, без остатка, поманило вперед, ласково касаясь колосками тонкой кожи рук, поглаживая штанины. Ветер чуть сдувал прядки, расширяя обзор, давая охватить взглядом всю бесконечность теплого ржаного моря. Нырнуть туда, слиться с этим рыжим светом, тонкими колосьями, мягкой землей под ногами. Кенма продолжал завороженно идти вперед, пока не понял, что поле возможно действительно было бесконечным. Глаза так долго смотрели на полоску горизонта, плавно переходящего в колосьевое марево, что все в них постепенно слилось в неразличимый градиент из всех оттенков оранжевого. И на очередной сотне шагов Кенма почувствовал, что ноги стали заплетаться, ноя и прося об отдыхе, голова закружилась, устав от красно-пшеничной палитры и сладости ветра, а глаза стали медленно слипаться. И тогда ему в голову пришла гениальная идея. Он аккуратно примял колосья и лег на спину, раскинув конечности в стороны. Такой летний вариант снежного ангела. Трава под телом повторила его изгибы, нагретая солнцем приятно делилась своим теплом с Кенмой. Облака на небе, разукрашенные закатом, проплывали мимо, дразня фантазию причудливыми формами. IMAX-3D местного формата. Что ж, Кенму сейчас это устраивало. Ветерок, видимо, возмутившийся таким нахальством, пролез под футболку, раздражая мурашками бока и руки, мол, чего разлегся, тебе еще идти и идти. Но Кенма был слишком счастлив, чтобы куда-то там идти. Ему, пожалуйста, «здесь и сейчас» заверните, нет не с собой, он никуда больше не собирается. Ему не хочется знать, что будет за горизонтом. Кому сдалось будущее без прошлого, тем более когда настоящее так приятно щекочет щиколотки и треплет волосы, совсем как мама в детсве. Остается только следовать одному из основополагающих гедонистических принципов: расслабиться и получать удовольствие. Ветер, в конце концов, сдался, сознание тоже, уступив место сонной темноте подсознания. Просыпался Кенма медленно и слишком сладко для человека, уснувшего на почти голой земле. Уснувшего в странной реальности, хоть и показавшейся поначалу дружелюбной. Однако после пробуждения хуже не стало. На небе все также был закат, и тут оставалось только гадать: это Кенма проспал слишком мало, или схватил сразу сутки сна. И все равно для обоих вариантов он чувствовал себя слишком хорошо, и это ему нравилось. Пусть продолжают в том же духе. Они, кто бы это ни были, продолжили на ура. Потому что когда Кенма поднялся, то обнаружил перед глазами небольшой пролесок с единственной узкой тропинкой, уводящей плавным изгибом вглубь тенистых деревьев. Это был не самый неочевидный намек, и Кенма просто принял его как данность. Дано в задаче: ноги, дорога, теплая погода и хорошее самочувствие. Найти: пункт назначения. И пусть это будет не как в фильме. И когда тропинка вывела слегка подуставшего Кенму к буквально дому его мечты, он понял, что никаких триллеров в этой вселенной не намечается. Только пасторальная повседневность с садами, деревянными верандами, большими окнами и закатами на берегу озера. Дверь внутрь приоткрыта, внутри все убрано и разложено так, будто дом только вчера достроили, а этим утром бригада дизайнеров в заключительный раз окинула помещение взглядом и дружно заключила, что можно звать хозяев принимать работу, а пока хозяева, то есть, хозяин, добирался до дома, его обжили на пару десятков лет, добавили царапин на дверных ручках и потертостей на столешницах. И вот он, хозяин двух этажей, приглашающе манящей прохлады прихожей, разбросанных пледов на креслах, маленьких ламп рядом с ними, деревянных поручней и слегка поскрипывающих половиц, стоит в дверях, немного соловея от охватившего чувства ностальгии по месту, которое он видел впервые, но все внутри сжималось от чувства, будто это место – именно то, чего ему всегда не хватало. Чтобы разношенные под размер тапочки. Чтобы солнечные отметины на полах, так что и босиком очень приятно стоять. Чтобы яблоня прямо под окном кухни. Чтобы тепло. Чтобы тихо. Чтобы как будто его и ждали. Давно ждали. И вот он пришел, лег в ворох пледов, закутался в ворох запахов, вслушался в мягкий шелест-скрип. Интровертный ASMR. Лежа так на диване бесконечно долгое время, Кенма понял, что возможно, он и правда где-то в раю, или в какой-то таком месте, откуда больше не уходят. И это, наверное, испугало бы его, заставило вспоминать все, что было до, тревожить сознание мрачными флешбеками ужаса последних моментов. Но это место уже успело продиктовать одно из своих правил: если тебя что-то беспокоит, просто ложись спать. И перед тем, как окончательно скрыться от закатного солнца под одеялами, Кенма попробовал договориться с этим местом сам. Его просьба проста и доходчива: пусть, когда он откроет глаза, все это не исчезнет. Пожалуйста.