И имя ему "Ветер"

Кёнсу может сказать, что ему тяжело. Тяжело делать выбор, тяжело возвращаться к старой жизнь. Но больше всех ему трудно представить свой мир без Гаюль. Она просто вошла туда, не предупреждая. С тех пор как он увидел её, мир не кажется интересным и светлым, если девушка не рядом. Забыл ли он, что через два дня весь этот гребанный спектакль должен прекратится? Нет! Но он оттянет время, даст им ещё какое-то количество дней. Сехун не знал план Кёнсу до сих пор, сколько бы тот не спрашивал, что делать дальше. Сехун лишь предлагает покинуть Сеул на десять лет, чтобы утряслось, забылось, и возможно детектива Чанёля можно было бы уговорить. Возможно скорее всего О надеется о истечении срока преступления. Ведь у преступления есть срок годности. Если приступника не нашли, и он появляется через какой-то определённый срок, то тюрьма тебе не светит. План был неплохим, учитывая, что ему всегда самому хотелось свалить из страны куда-нибудь, где лучше. Но теперь есть ради чего остаться, ради кого иметь цели в жизни и пытаться исправить. Купить дом например, или устроиться на высокооплачиваемую работу, а потом женится на Гаюль. Хорошая работа у него была, но он Кёнсу допустил ошибку, и потерял доверие человека, который дал ему шанс. Если бы Кёнсу был смелым тогда, и просто рассказал Гаюль правду, может было бы легче найти её решение? Вероятно она бы стала сотрудничать и помогать, но обошлось бы без последствий. Он не выиграл, и Сехун не выиграл. Они оттянули время, потому-что свадьба не отменялась. Сам О Сехун рассказал, что их отцы в поисках дочери и будущей невестки. Теперь и господин О его разыскивает. Мужчине никогда не нравился До Кёнсу. Всегда смотрел с подозрением, но молчал, чтобы не обидеть сына. Наверное поэтому он и сбежал из дома, где по началу казалось принимают за своего. Если бы не тот разговор, что ему пришлось услышать за дверью кабинета, когда приспичило посреди ночи в туалет, парень бы до сих пор думал иначе. Кёнсу шёл так быстро, как только мог. Ногу всё ещё тянуло, и храмота осталось. Вероятно это надолго, иначе когда раны затянуты, должно было быть легче. Лес казался подозрительно тихим, путь долгим, хотя он шёл как обычно. Небо сегодня пасмурное. Земля готовится к новой порции снега. Старый почти растаял, из-за вчерашнего солнца. Тропинка мокрая, но ходить можно. Правда ботасы Кёнсу извозил, и когда вернётся работы себе прибавит. С тяжестью на сердце Кёнсу уходил. Особенно, когда провожают вот так волнительно и печально, хочешь всё бросить и остаться. Не позволяет принцип выживания. В холодильнике почти пусто; яйца из трех штук, остатки масла, и салатные листья. Ну и пару бутербродов, что готовилось ещё два дня назад. Они почти потеряли свой свежий вид, а есть такое не было желания. Если бы Кёнсу знал, что этот день будет последний, когда он на свободе, он бы забил на еду, на всё мирское, провёл его с любимым человеком, пригласил Гаюль наконец-то на нормальное свидание. Судьба распоряжается иначе, когда он доходит до украденной машины. С силой кто-то позади толкает, и Кёнсу больно удоряется ещё не пришедшей в себя коленкой. Едва заметно парень кривиться от боли, но тому кто его толкнул нет до этого никакого дела. — Не двигаться! — командный грубый баретон чиканет. Кёнсу и так не мог шевелиться, потому-что ему больно скрутили руки за спину, и через две секунды надели наручники. — Гражданин До Кёнсу, вы обвиняетесь в похищении Юн Гаюль по статье... — детектива парень не слышал, словно его уши заложило. Всё это время он думал не о свободе, и не о попытке сбежать, а ней. Девушке, что научила его упрямо идти к своим целям. А ещё он хотел знать, какая теперь судьба ждёт их отношения. Что с ними станет? Слова детектива он прослушал, но когда его повернули лицом и грубо пихнули, он догадался, что этот парень и есть Пак Чанёль, а позади него стояло четыре вооружённых полицейских. Пистолеты направлены на него. Кёнсу улыбнулся, пусть для Пака, эта улыбка ничего не значила. Мужчина со значком на поясе запихивает в машину словно мешок. Грубо, без жалости. Теперь понятно по какой причине у него такое уважение среди коллег. Кажется на этом их сказка с Гаюль заканчивается. Её скоро тоже найдут, когда он заговорит в участке о место положении. Когда будет суд, и девушке придётся дать показание. Вот она настоящая реальность. Его сажают на скамью для допроса, а на против деловито раскрывает папки Пак Чанёль. Голова у Кёнсу пустая, и он думает лишь о Гаюль. Они так и не попрощались по-человечески, не пошли на нормальное свидание. Что она будет чувствовать когда узнает? Смогут ли они быть в разлуке долгое время? Комната небольших квадратов. Четыре стены, железный стол по середине, два стула. Наручники с него не снимают. Пак наконец оставил раскладывать бумажки, и на нужных ему остановился. Мужчина высокий, стройный, одежда чёрная, коженная куртка. На Чанёле не было лица, и Кёнсу он показался вымотонным. — Гражданин До Кёнсу, вы обвеняетесь в предномеренном похищении по статье сто двадцать шесть, — подаёт голос детектив, положив руки на стол и скрипив их вместе в замок, показывая этим, что именно он здесь хозяин и ведёт корован. Его лицо не меняет эмоций; строгое, подозреваемое, выискивающее. — Вы понимаете, что вас ждёт? Но вопрос получает иной ответ. Молчаливый. Кёнсу не намерен говорить без адвоката. Стоит ли его требовать? Какие права он будет защищать, если вина лежит на его плечах. — Гражданин До, вы должны рассказать мне всё до мелочей, — он поддался вперёд. — Наши ребята уже ищут место, где вы скрываете гражданку Юн, а когда найду, вам всё равно придётся сознаться. Вы ведь понимаете, адвокат вам не поможет. Чанёль продолжает давить психологически, но Кёнсу держатся до последнего, пока не появляется адвокат. Они остаются наедине, и мужчина расспрашивает обо всём. Кёнсу сомневается, потому-что тюремные адвокаты бесплатные, почти не надёжные. Он взглядом смотрит куда угодно, но только на это пухлое лицо в очках, что упрямо настаивает сознаться. Интересно, стоит ли упоминать Сехуна и Лухана в этой истории? Или опять принести себя в жертву? Кёнсу признаётся лишь частично, не вмешивая двух приятелей, в душе надеясь, что его отблагодорят, и придумают что-то, что поможет его вытащить. Когда откровения с поставленным адвокатом заканчиваются, Пак возвращается в комнату. Снова это самоуверенность. Он выигрывает, и это парень понимал. Через сутки находят и Гаюль, привозят в участок, вместе с заплаканной старшей Юн, все ещё не выпускающей девушку из объятий. Она всё время за неё цеплялась, словно вновь отнимут любимое чадо. Когда они встречаются, его уже ведут за решётку двое полицейских. Будет суд, а до этого Кёнсу запрут в одиночку. — Не переживайте Господин Юн, мы сделаем всё возможное, чтобы заключённый получил то наказание, которое заслуживает, — слышит Кёнсу обещание детектива, а потом замечает этот восхищённый взгляд в сторону девушки. Гаюль слишком прекрасна, чтобы в неё не влюбиться. Это парень понимает, и детектив был не исключением. Она ему понравилась. Только он ничего не сможет сделать. Мысли запутанные, перевёрнутые. Он почти не думает о себе. Лишь её лицо стоит перед глазами, и хочется кинуться обнять в последний раз. Не успевает он об этом подумать, как она кидается к нему, и крепко так обнимает. — Я не позволю им тебя у меня забрать, — шепчет на ухо. — Никому не позволю. Я сделаю всё возможное, чтобы вытащить тебя отсюда, — если бы не руки повязанные за спиной наручниками, он бы обнял её так крепко как только можно, но сейчас всё, что может это вдыхать её запах и запоминать. Потому-что это всё, что у него останется на время разлуки. Их различают мгновенно. Отец девушки грубо хватает её за руку и оттаскивает к матери. Женщина держет её как может. — Я доверял тебе, сукин ты сын! И моя дочь тебе доверяла! Ты мог сделать шикарную карьеру, если бы не твоя жадность. Господин Юн безжалостно поливает грязью. Не даёт и шанса на будущее с его единственным чадом. Намёк, что он никогда не простит Кёнсу, и никогда больше не позволит даже приблизиться к их семье. У старшего даже лицо от злости покраснело. — Ты сядишь на долго. Я тебе это обещаю! — на последок говорит он, пока Кёнсу уводят в одиночку, где он проведёт до самого суда. Двое полицейских грубо толкают заключённого за барьер железной решётки. Теперь это временный дом, где Кёнсу будет отсиживать двое суток до судебного процесса. Пока он один, ничего не страшно. Он знает, что страшно будет потом, когда посадят в настоящую тюрьму, и свободы воздух вдохнуть можно будет только в случает прогулки под надзором четырёх охранников вооружённых до зубов, за трехметровой сетой. Кёнсу смеётся в душе сам над собой, думая, что всегда хотел иметь свой собственный дом. Теперь мерзкое пристанище, где куча вонючих отбросов и преступников не будут сводить с него глаза, и есть его дом. Двое суток до приговора приходит слишком медленно. Чанёль делает всё, чтобы жизнь Кёнсу не казалась спокойной. Его допрашивали, его били дубинками, да так, что под рёбрами больно, дышать невыносимо. Кажется ещё немного, и он задохнётся. Сехун не обьявлялся, Лухан тоже. Кёнсу считает, что возможно обоим удалось как-то избежать поимки. Но ведь телефонные номера в его телефоне отследить можно. Так почему нет попытки связать с этим делом и их? Может Чанёль всё-таки не такой уж и не подкупаемый? Ко времени суда, он как будто не живой. Измучанный вид, круги под глазами. С тех пор как его заковали в четырёх стенах и безостановочно пытали психологический, почти не спал. Началась бессонница. Лишь час удавалось поспать. Где-то к восьми проснулся под лязг дубинки, которой наглый надзорный специально провёл о железо. — Эй, заключенный, — завет его мужчина в форме, будто у Кёнсу не было имени. —Тебя в порядок привести надо. Судебный процесс в девять. Всё так и происходит, как по минутам. Его приводят в общую душевую, но пока он там один без свидетелей и ублюдков, что в будущем покушаться попытаются на его зад. Смешно даже становится, когда он об этом думает. Тело Кёнсу всё ещё хранит прикосновения любимой. Маленькие нежные пальчики, что касались его откровенно. Он бы просил повторить это ещё сотню тысяч раз, если бы Гаюль была рядом. Следующим порядком его видут в раздевалку, где заранее подготовлен костюм. Тюремная одежда видимо предоставится, как только суд вынесет вердикт. Интересно на сколько его упекут? Раздевалка не представляла собой никакого особенного интерьера. Шкафчики для хранения вещей и скамья. Видимо это пока душевая полицейского штаба, а не тюремная. В тюремной быть таких не может. Это будет просто две комнаты поделенные на две, где оставляют вещи на лавочках, бегут по-быстрому мыться, и вновь одевают свежее. Старое стирать заключённым тоже нужно будет самим. Кёнсу перечитал кучу статей в интернете о жизни в тюрьме, чтобы себя подготовить. Единственное, что там не было - это как выжить рядом с профессиональным преступниками. Зал суда - это одна огромная комната с кучей стульев, столов и двух окон. Большие окна. Столы стояли там где должен сидеть адвокат и его подзащитный, и тот, кто против. А на самом пьедестале стояло место судьи. Суд начался ровно в девять. Скопление людей, разгребался кто куда, охрана возле дверей. Они встретились глазами, когда семья Юн вошла. Старший огорождал дочь собственным телом, а мать держала за руку, как заключенную. Они оба казались заключёнными. Каждый по своему. Гаюль в своей тюрьме, Кёнсу в своей. Когда вошёл судья женщина, всем приказано было встать в знак уважения. Полная с коротким каре. Блондинка. Не чистокровная. Европейские корни присутствуют. Глаза слишком большие, не тепличные для корейцев. Весь судебный процесс Гаюль не сводит с него взгляда, а он чувствует это даже не нуждаюсь в том, чтобы взглянуть на неё ответным взглядом. Все было против него. Глаза старшего Юн смотрели так презренно с отвращением. От него хочется спрятаться. Каждый вызванный свидетель, начиная от того самого парня, у которого он украл автомобиль, кончая самим старшим Юн. Они все выдавали свои вердикты, и каждое слово было против него. Когда отец Гаюль стал облевать своего бывшего работника грязью, Гаюль подскочила с места, но девушку насильно посадили обратно. Кажется, глаза любимого человека которые Кёнсу видет перед собой не просыхали от слёз, потому-что они опухшие. Она вообще спала? — На скамью допроса вызывается жертва Юн Гаюль, — после прочитанных каких-то бумаг, просит судья. Гаюль отдёргивает руку матери, и спешит к месту. Её заставляют клясться на книга закона, говорить правду и только правду. Она обещает. Но не дожидаясь вопросов адвоката, словно выговаривается: — Этот человек не виноват, Гаспажа Судья. Он похитил меня, потому-что я его об этом попросила. — Все вокруг загудели. Шептание между собой не прекращались. Деревянный молоток судьи продолжал стучать со самой тишины. Даже Кёнсу зрачки кажется расширились от удивления. Какое отчаяния в этих её глазах, какой страх в голосе. Чанёль стоял в стороне, но сжатые до посинения ладони говорили о душевном терзании. — Гражданка Юн, я попрошу дождаться вопроса адвоката. — Я и без вопросов отвечу, что этот человек не причинил мне вреда, а они пытаются его окливитать! А ещё, Сехун и Лухан так же виновны в этом. Почему их нет?! — Гражданка Юн, успокойтесь, иначе вас проводят из зала суда! — голос судьи строгий, уверенный в том, что это действительно так и будет. Гаюль это не помогало. Кёнсу показалось, что у девушки нервный срыв. — Гаспажа, я говорю правду. Этот человек действовал только по приказу Лухана и Сехуна. Сехун не хотел женится на мне, потому-что встречается с.... — ХВАТИТ! — взорвался сидевший в зале отец Сехуна, хотя самого парня не было. Кажется Кёнсу зря надеялся. Сехун, чтобы спасти свою шкуру пойдёт на любимые хитрые уловки. Кёнсу было больно, обидно. Предательство приятеля, которого знает с детства, вот чего он не ждал. — Как ты смеешь смеяться над нашей семьёй и клеветать её, маленькая дрянь! И Кёнсу сжимает кулаки. Если бы не оковы сдерживающие, он сделал бы то, что никогда не посмел бы сделать в прошлом. Врезать отцу Сехуна желание дикое. — Попрошу тишины! — деревянный молоток всё бил и бол по плоской деревяшке, призывая к порядку, но его никто не слышал. Гаюль продолжала отчаянно доказывать, но никто не стал ей верить. Она кричала до срыва в голосе, плакала до момента, пока не закончились слёзы. Кёнсу было тяжело смотреть на её состояние, и если бы не надзор полицейского, что стоял рядом с ним, он бы бросился к ней, чтобы успокоить. Её выводят из зала насильно. Отец Гаюль остаётся, но мать отправляется с ней за дверь, чтобы пресмотреть за своим ребёнком. Наручники. Если бы не дурацкие наручники, он бы кинулся за ней, украл бы снова и спрятал на этот раз так далеко, как только возможно. Никогда не отпускал бы. Суд над его делом длится еще час, и приговор всё таки говорят. Его приговаривают к пяти годам. Это страшный приговор. Почти вся жизнь. Пять лет без свободы. Пять лет без Гаюль. Руки почти не чувствует, когда его уводят. Парень больше не слышит и не видет, что происходит вокруг него. Голос судьи повторяет в его памяти как заведённые часы одно и тоже. — Я обещал, я сделал, — бросает старший Юн, довольный своей удачей. Он выиграл дело, забрал у Кёнсу всё. — Если вы считаете, что это всё, вы ошибаетесь, — бросает Кёнсу на последок. — Ваша дочь любит меня. На самом деле это вы проиграли, а я выиграл. Здоровый мужчина хотел бы врезать ему, но Кёнсу успевают увести. Он рад, что высказал хотябы это. Улыбается сам себе. Доволен. Пусть этот самовлюбленный мужик делает что хочет. Гаюль бросается ему в объятия, как только они выходят за двери. — Будь сильной, слышишь? — шепчет ей, когда она косается холодными пальцами его лица, и лоб косается его лба. Её мать пытается её увести, постоянно дёргает, чтобы та от него отошла. Гаюль упрямится, отталкивает. — Гаюль, если твой отец увидит... — МНЕ ПЛЕВАТЬ! — кричит на мать, и та дёргается. Дочь изменилась. Она это видит, и боится совсем навредить своим поведением. Даёт им время. — Не смей плакать, хорошо? Я выйду, обязательно, — парень сам не верил в то, что обещал. Но он должен постараться вернуть себе свою жизнь. Должен выкарапкаться. — Я заберу тебя, Гаюль. Обязательно заберу. Прости... — на последок говорит он, и его уводят. Полицейские грубо толкают парня вперёд, и уже по направлению к выходу, а потом настоящую тюрьму, и никто не заметил на глазах парня слёзы. Никому не было до этого никакого дела. Им всем на него плевать. А Сехун и Лухан... он ещё им даст ответ взаимный.