И имя ему "Ветер"

Снега за два ночи наволило достаточно много, чтобы ноги проваливало поколено. Каждый шаг, давался тяжело, и я даже подскальзнулась, но упасть не вышло. Кёнсу ловит меня, и это как в тех самых романтичных фильмах, где герой подхватывает свою героиню, а потом они понимают, что нравятся друг другу. У нас совсем иначе, но то, что мы нравимся друг другу было настолько очевидным, что вырожалось это во всём том, что мы делали и не делали. Кёнсу стал более открыт, разговорчив, откровенен, смел и активнее. Любая тема теперь не казалась глупой, а теперь смотрелась со стороны "-расскажи и помоги". — Осторожно, — моя ладонь всё ещё в его руке крепко удерживается. Это после того случая, когда я чуть голову не рассшибла. Кёнсу решил держать меня теперь при каждом опасном спуске, и даже подъёме. — Здесь скользкая мерзкая ступенька. — Напомню, что нам обязательно нужно расчистить тропинку. На это мой похититель не ответил. Когда мы вошли в сарай, здесь снег тоже был. Видимо наволило с тех мест, где прогрызли дыры тирмиты. — С чего начнём? — спросил Кёнсу, оттряхивая брюки формы от снега, и мне заодно помог с этим, пока я вертела головой по сторонам в поисках. — Банки. Мы начнём с них. Банки с закваской, солением и прочим старым были уложены в коробки, и отнесены в дом. Там я разберусь чуть позже, что с этим всем делать. На улице погода минусовая, но когда двигаешься, кровь функционирует и становится жарко. Электрический чайник, который мы принесли для разогрева воды настоящее спасение. В итоге мы с Кёнсу вымели весь снег, который прорвался внутрь через крышу. Кёнсу предложил починить сразу, иначе проделанная работа коту под хвост. Так Кёнсу возился с крышей, пока я чистила полки, убирала паутину, снимала старые потерявшие цвет занавески, делившие это место на две комнаты. В одной половине стоял колодец, там были еще какие-то полки со всякими коробками, а в другой части стояли те самые банки с заполненной едой на зиму. Я перешла во вторую часть комнаты. Здесь работы оказалось больше. Старый комод занимающий и правую и левую сторону, забит посудой поржавевшей от времени, всякими пластиковыми стаканами, коробками с семенами. Видимо бабушка Сехуна, была любителем хранить старое на все случаи жизни. Да, и содоводством занималась. — Эй, ты в порядке? — крикнул мне сверху Кёнсу, через дыру которую собирался заделать. — В полном. Здесь столько всего, Су. Всё это так бережно хранится, что выкидывать просто жаль. — Мы можем это оставить, Гаюль. Ведь не напрасно Госпожа О, хранила это столько времени пока была жива. В итоге с логичным ответом Кёнсу, я согласилась. Когда он закончил с крышей, вернулся в амбар, помочь мне с кучей всего. Нас окружала груда всякого хлама, тяжелый запах старья и сырости, а потом я почувствовала,что устала и хочу есть. — Может поедим? — предлагаю, но парень не оборачивается. Его этот процесс так затянул, что ответить он смог только через какое-то время. — Су, что ты там делаешь? Я с тобой разговариваю... Ой! — отпрянула я, когда мужчина поднялся на ноги, с головы до пят покрытый пылью и паутиной. Это было так забавно. В руках держал старые две маленькие коробки, и улыбался. — Что? — Открой, — протягивает одну из коробочек, а когда открываю, — Да, не может быть. Это ведь... — Хочешь попробовать покататься? Смеюсь. Я никогда в жизни не каталась на коньках. У меня и времени с учебой на такие вещи не было, даже если звали ребята по университету. — Но, где? У нас даже котка нет, — отвечаю через смех. Кёнсу улыбка так же не скрывает, задумчиво бегает взглядом по комнате, а потом вдруг хватает меня за руку и тащит к дому. — Что..Что ты делаешь, Кёнсу? — слежу за его действиями, а то время как парень капашится с вёдрами и тазиками. — Зачем? Зачем тебе это? — Помогай таскать воду, ладно? Но для начала, давай расчистим снежный завал? Кёнсу так и не делится задумкой до самого конца. Снег рассчитать пытка для спины, а моих рук, на которых появились болючие мозоли. При нажатии ощутимо болели. Мы почти завершили. Кёнсу снова стал каким-то задумчивым, но скорее эта были мысли, что делать с той водой, которую мы натоскали, и пока он занят, скатывая небольшой комок в шар, и кидаю в него. Тот летит и разбивается о куртку парня. Быстро, пока нет реакции, делаю ещё один. — Не смей. Даже не думай, — эта серьёзная мина на лице моего похитителя, но скорее на мгновение. Он подбирается близко, пока я кидаю в него второй, не успевая сделать третий снежный шарик, и хватает, позволив упасть на расчищенную дорожку. Мы смеёмся. Пытаюсь встать, и когда оказываюсь над ним, снег оказывается у него под майкой. — Черт, холодно, — бурчит Кёнсу, и валит меня на землю одним рывком. Смотреть в глаза, быть так близко, дышать одним дыханием. — Не прекратишь, поцелую, — летит угроза мне почти в губы, и знаю, что Кёнсу не шутит. Он сделает это на полном серьёзе. А потом брюнет поднимается, протягивает свою ладонь, чтобы я тоже встала. — Скоро вечер. Пора заканчивать. Смотри и учись. Там где много снега, наливает воды. Ведро за ведром, топчя и раскатывая ногами. — Так и будешь стоять или поможешь? К вечеру у нас получилось создать каток. Небольшой такой, средних размеров коток. — Ты придумала, что будешь делать со всеми этими банками и сараем, который прибераешь? — спросил меня Кёнсу, уже сидя перед камином. Мы сильно замёрзли, пока дурачились. Больше всего смутило, что Кёнсу действительно поцеловал бы меня, если бы я не перестала. — Скорее всего помою банки, пустые поставлю обратно. Может кому в будущем пригодится, если вдруг решится здесь жить. Те, что полные, — задумалась. С ними действительно надо что то делать, но на полки возвращать с содержимым не стоит. — Возможно их стоит перебрать. Что съедобное, можно использовать, а, что испортило время, выкинем. Банки конечно отчасти от содержимого и поставим к пустым. Кёнсу улыбается, заглядывая мне в глаза, будто ищит в них все ответы мира. — Сомниваюсь, что там есть что-то, что можно съесть. — Это мы завтра и проверим, — в ответ отвечаю таким же шутливым замечанием. Каждый день проводить вместе, и быть с брюнетом рядом — как отказ от реальности. Меня вроде как похитили, я должна искать попытки убежать, связаться с внешним миром, метаться в агонии, злится на Кёнсу и кричать, как сильно я злюсь. Вероятно, это было бы так, если на его месте был бы кто-то иной. Но не с ним. Чем ближе я к Кёнсу, тем сильнее не хочу возвращаться в реальность. — Кёнсу? — кусаю губу, называя имя мужчины, когда тот встаёт, чтобы подкинуть дров в камин. — М? — откликается он так же быстро, словно ждал пока я спрошу. — Когда у тебя день рождения? — мне вдруг захотелось разузнать о самых главных мелочах. Стать их частью. Поучаствовать, если есть шанс. Он вернулся на место рядом со мной, заглянул мне в глаза и улыбнулся. — В январе. Оно уже было, — с лёгкостью дал свой ответ. Я расстроилась. Мои мечты провооились с треском. — Эй, в чём дело? Ты глаза прячешь. — говорит, пытаясь поймать мой взгляд, чтобы определить, что могло изменить моё настроение за пять секунд. — Да, расстроилась, — ребенком обиженно отвечаю, и он смеётся. — Я хотела испечь тебе пирог с фруктами. Хочу поучаствовать в чем-то, что связано с тобой. Он снова смеётся. Лёгкая улыбка не скрывает его умиления. Кажется он обожал издеваться надо мной таким образом. — Если это тебя утешит — я не праздную свой день рождения уже очень давно. После смерти отца, оно потеряло значение, — брюнет легонько касается моего носа пальцем, отчего морщусь. — Но, ведь я хочу оставить тебе хорошие воспоминания о себе, — капризничаю, но теперь он меняется в лице. Искренняя улыбка исчезает. Теперь, мы поменялись ролями, и грусть на его лице. Даже не так. Скорее я видела новую форму отсраненности, недосказанности. — Думаю, тебе стоит пойти спать Гаюль. Время позднее, и дел завтра много. Убегает от разговора? Прячется в свою нору тайн? Черт, да, что я сделала не так? Снова? — Но... — Спокойной ночи, — обрывает, бросая взгляд на двери спальни. Всегда так делает, когда не хочет продолжить разговор. Встаю, напровляюсь в сборную, чтобы умыться, а когда выхожу, то Кёнсу вновь держит стакан с виски в руках, что и стало моим последним пиком. Сегодня или никогда...Точно! — Это твой адекватный способ решить проблемы? Меня начинает конкретно злить, что если и задевает что-то, вместо того, чтобы высказать, парень молча скапливае груз проблем в себе. Кёнсу подскакивает с дивана, на котором сидел, кладёт стакан на стол. — Может скажешь в чем была моя ошибка? Что тебя так расстроило в моих словах? — Гаюль, я не хочу об этом говорить. Сейчас не подходящее время. Тебе лучше... — Лучше? Мне лучше что, Кёнсу? Если бы ты твою мать, думал о том, как мне "лучше", не стал бы похищать, держать здесь и рисковать собственной шкурой, — чувствую жар на щеках. Видимо, я покраснела от злости, и эмоций, что переполняли. Где сказать "стоп", уже не понимала, и просто кричала как истеричка. Видела, как Кёнсу прекрыл глаза, сжал ладони в кулак так сильно, костяжки побелели. Вероятно останутся следы проколов от ногтей на мягких тканях. — Гаюль, пожалуйста...— он всё молил, просил, а я не слышу намеренно. — Давай, скажи, что не права? Скажи это! Ты за бутылкой думаешь, что грехи свои смоишь? Или мое " хорошие воспоминания " тебя задели?! Что плохого в создании хороших воспоминаниях о человеке?! Ты меня путаешь! Я уже ничего не понимаю. То, ты открыт для меня, то вновь закрываешь все двери и окна. Что ты не договариваешь?! Что ты... — Хватит! — Он впервые поднял на меня голос. — Хватит, Гаюль, слышишь?! Это просто дурацкий день рождения. Не предовай этой фигне так много значения. — Переводишь тему? Снова убегаешь? Он двинулся на меня вперёд. Злой, грозный. Стало страшно даже. Какой Кёнсу в гневе? Что он будет делать? Что делать мне? — Я ведь попросил прекратить? — он рядом со мной стоит через секунду. — Перестань выводить из себя! Иначе... — Иначе? Что иначе?! Ч...— тёплая рука хватает меня за голову, и тянет к себе. Слишком быстро, мгновенно происходит. Кёнсу губы на моих губах. Он впивается с такой жадностью, что привкус горьковато алкогольного остаётся на языке. — Это уже второй раз! Ты делаешь это уже во второй раз! — отталкиваю, вытирая рукавом губы, и слёзы, что катятся с глаз. То ли он конкретно издевается, то ли действия пригубленных пару глотков, или же ... — Я... — Нет! — Останавливаю на пол дороги, которую собирается проделать, чтобы быть ближе. Он сдвинулся лишь на чуток. Злобно забираю бутылку виски, бросаю в сторону стены. Та ударившись о пол, разбивается на маленькие осколки. — НЕНАВИЖУ ТЕБЯ! — с горяча кричу, прежде чем убежать в спальню, хлопнув дверью.