Imperfectly perfect love story

— Мистер Клэр, извините, только для врачей отделения, — медсестра остановила высокого мужчину в халате у дверей операционной, отрицательно качая головой и выставляя перед собой руку, намеренно касаясь его груди. — Прошу, Эмили. Я должен быть с ней… — хотел было возразить мужчина, подавшись вперед, смотря куда-то за спину девушке, но та его перебила, приложив немало усилий, чтобы остановить его, тем самым заставляя посмотреть ей в глаза: — Прошу, Джозеф, каждая секунда на счету. Вы ничем не сможете помочь. Оставайтесь здесь, — она указала на мягкий диван позади, скрываясь за тяжелыми дверьми операционной, которые захлопнулись перед мужчиной. Лишь в небольшие окна он мог видеть, как каталка с бесчувственным телом его жены быстро уезжает вглубь коридора, и так же быстро краснели простыни под ней, давая понять ему всю серьёзность ситуации.       Он, закидывая руки в замке на затылок, нервно провел по нему, ходя из стороны в сторону и пытаясь собрать мысли в кучу. Сам Джозеф Клэр был одним из лучших докторов во всём Лос-Анджелесе, Но так уж сложилась судьба, что беременность его жены протекала тяжело, и, как следствие, начались преждевременные роды. Она поехала в операционную с серьёзными угрозами как для её жизни, так и жизни малышки, сказав лишь, чтобы он заботился об их дочери.       Он крутил кольцо на безымянном пальце левой руки, всматриваясь в мирный городской пейзаж многоэтажек за окнами. Люди, изредка пробегающие мимо в столь ранний час, даже не подозревали о том, что кто-то в эту секунду, совсем близко, борется за свою жизнь. Мужчина будто искал ответы на вопросы, которые мучили его, но мучили его не они, а ожидание, ведь он точно знал, чем всё это закончится, отчего на его голубых глазах выступили слёзы, заставляя прикрыть глаза ладонью.       Но в эту же минуту, где-то на другом континенте, в самый разгар рабочего дня, в Москве, девушка лет двадцати пяти, уже несколько часов мучилась в родильном зале одной из государственных больниц. Терпение, да и силы уже были на исходе, пот ручьем стекал по её лицу. Боль сковывала всё тело, не давая девушке думать о чём-то другом. — Виктория, Вы сильная, Вы сможете! — кричала врач, пытаясь помочь ребенку родиться на свет, подбадривая девушку. — Осталось чуть-чуть…       В тот момент Виктория проклинала тот день, когда познакомилась с тем итальянским бизнесменом на одном из светских мероприятий, надеясь, что они проживут долгую и счастливую жизнь вместе. А получила лишь нежеланную беременность и письмо о возвращении к жене в Италию. Перспективы одиночества и материнства её пугали, но мыслей об аборте не возникало. Она не могла предать этого ребёнка, не могла поступить так с ним. Наверное, тяжёлое детство детского дома сказалось на ней таким образом. — Что с девочкой? — кричал доктор, вколов очередной шприц в вену жены Джозефа, чтобы повысить давление.       Напряжение в операционной нарастало. Пришлось делать кесарево сечение, так как женщина теряла много крови и была без сознания. Малышку вытащили, но дела у обоих были плохи. — Она не дышит! — кричал второй врач, делая непрямой массаж сердца малышке. — Лёгкие ещё не готовы дышать самостоятельно! — Чёрт, давай же, Аннет, ты должна… — показатели на мониторе падали, доходя до критических цифр. — Готовьтесь реанимировать! — крикнул врач, и в ту же секунду послышался протяжный писк монитора, свидетельствующий об остановке сердца. Схватив с реанимационного столика два электрода, он приложил их к нужным местам на грудной клетке. — Фибрилляция! Давление падает! — закричала Эмили, смотря на монитор и прикладывая кислородную маску к лицу женщины. — Давай на двести. Разряд! — крикнул врач, подавая ток на электроды и прислоняя их к груди, отчего та поднялась вслед за электродами. — Нет пульса, повышаем до трёхсот, разряд!.. Без изменений… Повышаем до… — и через секунду операционную, где громче врачей был лишь противный писк кардиографа с остановкой сердца, оглушил плач маленькой девочки, лёгкие которой раскрылись, и теперь она могла дышать и жить. Все на секунду замерли, тишина и визг мониторов наполняли комнату, а затем один из врачей произнёс: — 26 сентября 2000 год, время смерти… — секундная пауза. — И время рождения — 3:32. — Виктория, поздравляю, у вас девочка! — улыбалась врач, протягивая обессиленной девушке маленького человечка. — 26 сентября 2000 год. Время рождения — 16:32, — посмотрела она на часы на стене. В одну секунду в разных частях света забились сердца, и началась жизнь двух девочек. — Она очень похожа на своего отца… — шептала Виктория, поглаживая щёчку малышки в её руках. — Как мне её записать? — улыбалась врач, уже держа бирку для новорожденных в руках, с умилением глядя на Викторию, прижимающую к груди младенца, и рассматривающую свою маму девочку: — Виталина… — улыбнулась Виктория, чувствуя, как энергия с первыми криками дочери наполняет её, заставляя обессилевшее тело вновь почувствовать себя живым. — Виталина Конте, — маленькая девочка улыбнулась маме, всё больше прижимаясь к ней. — Я никогда не брошу тебя…

***

— Джозеф, у нас печальные новости… — голос врача звучал как гром среди ясного неба, но даже готовя себя к этому, мужчина надеялся, что не услышит слова, которые он порой говорит на автомате. Объясняя коллеге, что произошло там за дверями операционной, доктор с сожалением смотря в глаза друга, мир которого рушился прямо у него на глазах. — Д-да, я всё понимаю и претензий не имею, — говорил Джозеф, нервно сглатывая ком в горле. — Могу я… Я хочу увидеть Аннет. — Её тело мы уже отвезли в морг, но… — мужчина улыбнулся, пусть и сквозь печаль. — Кажется, вам нужно познакомиться, — двери операционной открыли и вышла Эмили с совсем крохотной малышкой на руках, которая мирно посапывала. — Мне кажется, она очень похожа на Вас, мистер Клэр, — улыбалась та. — Как мне её записать? — Давина, — улыбнулся тот, принимая маленький кусочек счастья в свои руки. — Ну привет, Дави, — ласково смотрел новоиспечённый отец на свою дочь.