Dishonored. Призраки Пустоты

      За время, проведённое в доме у Соколова, Сэм вдруг понял, каково это — быть диковинным питомцем, ради которого в городе и открыли зоопарк. Ни разу за всю его жизнь (а это включая дни, когда он был искомым для всех сосудом дьявола) к Винчестеру не было приковано столько внимания.       Соколов, кем бы ни был этот загадочный человек, был безумно рад их прибытию. Как выяснилось, Дин сюда так и не добрался. И пусть Сэм и был этим обеспокоен, он всё же не слишком сильно беспокоился: уж кто-кто, а Дин явно чувствовал себя в этом мире, как в своей тарелке.       Повод для волнения у Сэма появился чуть позже. Если быть точнее, то ровно в тот момент, когда Соколов, отнёсшийся к прибытию в его дом императрицы более чем прохладно, даже не попытался сдержать своего восторга при виде охотника. А ещё, несмотря на свой возраст, старик оказался страшно болтливым. И ехидным.       — Что ты чертишь?       — Пентаграмму. Она используется для ловли демонов.       — Ловли? Корво что, решил превратить мой дом в ловушку для этих существ?       — Нет, он… В общем, если демон переступит границы пентаграммы, то он никогда не сможет из неё выйти.       — Как любопытно. И что, эти демоны умеют ходить по потолку и стенам?       — Нет, они… Пентаграмма на потолке сдержит их так же, как и на полу.       — Не игнорируйте часть про стены, Сэм.       — Стены? Ну, это не пентаграммы. Это защитные символы: они не позволят демонам пройти внутрь.       — Если демоны не пройдут внутрь, то для чего нужна пентаграмма?       — Защита… она не всегда эффективна. Если хоть один символ нарушиться, то демону будет на неё плевать.       — Какие интересные условности…       Соколов вдруг замолчал, и Сэм, вот уже полчаса терроризируемый вопросами, наконец вздохнул спокойно. Впрочем, тишиной он наслаждался недолго.       — В чём тогда эффективность? — Соколов с придирчивостью осмотрел наполовину исписанные стены. — Переведено столько краски, которую потом придётся смывать, потрачено столько времени…       — Не думаю, что краска так вас волнует, Антон, — Эмили, ожидавшая примерно такой реакции от бывшего королевского лекаря, следила за этой картиной с улыбкой на губах. — Вы ведь не стремились опровергать слухи о вашем оккультизме, а они начали ходить по Дануоллу ещё до Чумы. Просто подкинете нашим аристократам ещё одну тему для разговора.       — Аристократы, — Соколов презрительно фыркнул. — Большая часть из них просила у меня совета в том, как добиться встречи с Чужим!       Стоило прозвучать имени загадочного божества, как Сэм тут же обратился в слух, забыв даже о почти законченном символе.       — И как? — спросил он максимально небрежно. — Вы им подсказали.       — Я порядочный человек, не смеющий даже думать о подобном. Так я им отвечал.       — Корво говорит, невозможно добиться встречи с Чужим, — произнесла Эмили, прекрасно помнящая рассказы отца.       — Да, — с досадой протянул Соколов. — Клянусь, ваш отец — при всём моём уважении к лорду-защитнику — прямое доказательство того, что у Чужого совсем нет вкуса.       На пару секунд, которые Сэм изнывал от любопытства, Соколов замолчал. Для него и его эго безмолвие Чужого было просто-напросто жесточайшим оскорбление.       Впрочем, когда старик вновь заговорил, Сэм разочаровался.       — И всё же этот метод не эффективен, — вновь произнёс он, вкладывая в голос всю свою придирчивость. — Не лучше ли начертить все эти символы по второму, а то и третьему разу? Так мы получим хоть какой-то шанс протянуть подольше до того, как лорд Аттано явится исполнять свои прямые обязанности.       Сэм очень хотел ответить, что, вообще-то, он и сам вполне сможет справиться с демоном, да и причём получше, чем Корво. Эти слова даже начали формироваться в его сознании, рот открылся, но, вопреки ожиданиям, вылетело из него кое-что другое:       — Как мне вместить остальные символы?       Из-под густых бровей Соколова на него был брошен такой взгляд, что он поспешил объяснить свой вопрос.       — Символы не должны пересекаться, а я не начертил ещё примерно трёх. Боюсь, они все просто не поместятся в этой комнате.       Взгляд Соколова прошёл три стадии принятия, но потом повернул куда-то не туда. Вот идёт отрицания, вот гнев, вот появляется торг, но вместо депрессии, там вдруг мелькает озарение.       — Размер должен быть тот же? — теперь Соколов говорил чётко и расчётливо. — Расстояние между ними? Соотношение? Хм…       Получив все интересующие его ответы, он начал внимательным взглядом осматривать свою лабораторию. Правую руку он, согнув в локте, убрал за спину, а левой задумчиво поглаживал свою бороду.       — Эмили, — произнёс он, не теряя своей сосредоточенности, — нам понадобится ещё краска. У меня давно не оставалось времени на творчество, так что банки стоят в кладовой. Принесите их сюда, они нам пригодятся.       Сэм, которому для начертания символов под самой крышей, теперь приходилось взбираться на безумно длинную лестницу, непонимающе посмотрел вниз.       — Но что вы собираетесь делать?       — Я собираюсь наблюдать за тем, как вы чертите второй, а затем третий ряд символом, — лаконично произнёс Соколов. — И не придумывайте глупых оправданий, я смогу вычислить для них места.       То, как будет проходить процесс вычисления, заинтриговало Сэма настолько, что он даже на какое-то время прекратил работы и лишь наблюдал за Соколовым. Тот, впрочем, не делал ничего экстраординарного: просто стоял и смотрел на железные стены, время от времени разворачиваясь на пару градусов левее.       — Разве вам не понадобится какой-нибудь блокнот или записная книжка? — спросил наконец Сэм, прекрасно понимая, что о компьютере даже заикаться не стоит.       О, теперь он смог увидеть язвительное негодование Соколова во всём его великолепии.       — Вы, Сэм, вероятно, не имеете ни малейшего понятия о том, с кем разговариваете.       Сэм хотел было ответить, что да, не имеет, но Соколов продолжал, не давая ему и шанса открыть рот.       — Так вот, вы говорите с лучшим архитектором, гениальным инженером и величайшим умом Империи. Пусть блокноты используют те, кто не имеет ни грамма соображения, а мне хватит лишь моих глаз и моего блистательного ума.       Сэм, после такой проповеди чувствовавший себя максимально неловко, предпочёл промолчать. Тем более, сказать он мог только одно: начерченным какой краской господин Соколов предпочтёт видеть второй ряд защиты.

***

      Звук — страшный, противный, омерзительный, пробирающий до самого нутра — зазвучал вдруг отовсюду. Он обволакивал тебя полностью, заставляя чувствовать себя камнем, брошенным в вязкое болото, и не оставлял ни малейшей попытки спастись.       Это было пение шарманок.       — Бездна!       Корво сморщился. Шарманки крутили с такой скоростью, что не просто заглушали способности, но и причиняли, пусть и лёгкую, но физическую боль. Что-то вроде мигрени.       Винчестер и Мэг, единственные, кто никогда не слышал этих проклятых машин раньше, смотрели на него с искренним непониманием.       — В чём дело?       — Шарманки смотрителей, — уже в который раз Корво пенял себя за то, что когда-то не велел уничтожить все эти проклятые штуковины. — Аббатство использует их, чтобы блокировать силы метки.       Теперь уже Винчестер от души ругнулся.       — И что нам теперь делать?       И он обвёл вопрошающим взглядом грязный подвал, почти полностью забитый старыми потрескавшимися ящиками. Когда-то они, наверное, были достаточно упорядочены, но за столько лет превратились просто в одну большую кучу. Здесь было всё: большие и маленькие, узкие и длинные, был даже один металлический. На некоторых можно было прочесть ещё не выцветшие до конца надписи, а некоторые уже превратились в труху. Когда-то, вероятно, лет семь назад, когда Затопленный квартал осушили, сюда успели наведаться мародёры, но трусливо сбежали, обнаружив этот еретический склад: один из ужасных на вид артефактов лежал на земле возле разбитого ящика. Скелет кошки, превращённый в нечто, что невозможно было бы описать словами. Корво узнавал работы Ветоши.       Именно в этом складе, как уверяла всех демоница, было что-то ценное. Что-то, на чью энергию она собиралась ориентироваться.       — Пусть твоя слепая подруга найдёт то, что ей так понравилось, — произнёс Корво с раздражением. Без Тёмного зрения им понадобится несколько суток, чтобы разобраться в этом бардаке!       — Я вижу достаточно, чтобы не падать каждые полметра, но не для того, чтобы разбирать целый завалы, — тут же огрызнулась Мэг. — Я слышу этот предмет. Он там, но больше я ничего не могу сказать.       Её изящный пальчик, на котором местами сквозь плоть было видно и кость, ткнул в огромный завал ящиков, ничем не отличавшийся от других таких же завалов.       — Предлагаю бросить её прямо в ту кучу, — предложил Рудольф, поглаживая один из ящиков по борту. — Пусть идёт на звук.       — Ага, — Дин фыркнул, — поиграем в холодно-горячо. Да, теперь мы реально тут завязли.       После разговорах о демонах и ангелах в нём пробудился охотник, профессионал своего дела. Он был готов, казалось, прямо сейчас по второму кругу покончить с теми обнаглевшими обитателями ада, что вдруг решили вернуться к жизни. Ему нетерпелось отправиться наконец на охоту — хоть что-то знакомое и понятное в этом безумном мире.       А теперь вот такой облом. Таким темпами демонов ловить они будут не скоро.       — Если только болтать, то уж точно, — Корво, подавая пример, пнул мелкий трухлявый ящик, оказавшийся возле него.       Доски сломались легко, и на землю тут же посыпались небольшие стеклянные колбочки. Они были абсолютно пусты, но их стенки покрывал странный налёт.       — Что это? — Корво с сомнением подобрал одну из колб. Было в этом что-то знакомое…       — Готов поклясться, что тивианский яд, — Рудольф присел и открыл одну из колб. — Да, он самый. Правда, уже давно весь высох. А ведь когда-то стоил бешеных денег.       Эту пренеприятную гадость Корво выбросил безо всяких сожалений.       — Не советую трогать то, что найдёшь, — произнёс он, видя с каким остервенением Дин бросился на контейнер. — Только Бездна знает, что китобои могли здесь хранить.       — Не неженка, — пропыхтел Дин. Контейнер, доставшийся ему, оказался удивительно прочным и совершенно не собирался сдаваться, а потому ему приходилось прикладывать все усилия, чтобы отогнуть крышку. — Видел и трогал разное.       — Ну, вот такое ты вряд ли видел.       Элиот, вытащивший ящик из-под завалов других таких же, держал в руке амулет. Осквернённый.       — Примерь.       Он перебросил его Дину. Тот поймал и задумчиво покрутил предмет в руках. Вряд ли это что-то проклятое: ну не стали бы они убивать его вот так, верно ведь. И Корво наверняка сказал бы, если бы это было серьёзно опасно. А значит, опасности никакой. Ну, по крайней мере серьёзной.       Дин, не совсем понимая, как он должен это делать, зацепил амулет за куртку.       В тот же момент весь мир вдруг перестал для него существовать.       — Твою мать!       Элиот, довольный произведённым эффектом, самодовольно рассмеялся.       — Теперь можешь бить свой ящик, эффекта будет побольше.       Всё ещё не понимая, что происходит, Дин всё же попробовал вновь оторвать крышку. И, вот чудо, то, что раньше стояло насмерть, сдалось за одну секунд.       — Можешь снимать.       Медлить Дин не стал. Зрение вернулось к нему в ту же секунду.       За эти полминуты кое-что переменилось. Большая часть пришедших разбрелась по подвалу, прыгая по ящикам и пытаясь найти необходимый предмет, Мэг вертела головой, отметая все их находки, а Корво задумчиво рассматривал содержимое ящика Элиота.       — Это осквернённые амулеты, — произнёс он так, словно для Дина это должно было что-то значить.       — И?..       Прежде чем ответить, Корво уверенным жестом засунул несколько амулетов себе в карман, а ещё один — повесил на ленту на груди.       — Что-то дают, что-то отнимают. Посмотри. Китобои оказались не идиотами, подписали их.       Дин несколько раз перевернул амулет и только с третьего заметил наконец мелкую, всю измокшую и оборвавшуюся несколько раз бумажку. На ней с огромным трудом он разобрал расплывшиеся слова «Сл**от*/С**а».       — Ого. Сверхъестественные наркотики. Сэм бы оценил.       Все его проигнорировали.       — Что ж, ладно, — произнёс он, хмурясь. — Работа, так работа.