Like Viltrumites Always Do

Марк вошел в палатку отца, нагруженный пакетами с продуктами. - Вот. Здесь на первое время, пока тебе не сделают новые документы, а там можно будет подумать и о поиске работы, - Марк подмигнул позевывающему, явно только что проснувшемуся Нолану. - Спасибо. Как же все-таки унизительно, что мне приходится притворяться одним из пострадавших, когда я мог бы помочь тебе разбирать завалы… Марк решительно помотал головой, водружая пакеты на обшарпанный столик: - Слишком рискованно. Стоит тебе показать свои силы, как Сесил начнет на тебя охоту. - Пусть попробует, - хмыкнул Нолан, но больше спорить не стал. Отец выудил сэндвичи с курицей и принялся жадно есть. - Ты не представляешь, насколько кошмарная еда в вилтрумской тюрьме, - заметил он на ироничное поблескивание глаз Марка. Грейсон-младший уселся рядом с родственником на шаткую табуретку. В лагере переселенцев было шумно, рыдали дети, воняло копотью и дерьмом. Условия не очень, но зато это была отличная возможность для Нолана затеряться в толпе и начать все заново. Он даже не говорил о его прибытии Оливеру или маме. У них слишком длинный язык. - На самом деле, ты уже помогаешь, - вздохнул Марк, возвращаясь обратно к теме. Увидев невысказанный вопрос в глазах отца, он продолжил: - Рядом с тобой вина хотя бы ненадолго отступает. - За что, Марк? - За все эти разрушения… за принятые мной решения. Понимаешь, мне нельзя ошибаться. Мои ошибки стоят дорого. Энергоузел, Ангстром Леви… они стали теми, кто есть из-за меня. Косвенно или прямо я разрушил их жизнь и жизни сотен других людей. Ева все еще без сознания… Рекс мертв… Отец придвинулся ближе, стирая слезу с его щеки. Марк вздрогнул, как ужаленный, изумленно тараща на него глаза. Ощущение было такое, словно с его кожи срезали лоскут и поместили на обнаженные нервы ладонь Нолана, горячую и нежную. - Что это? Что ты сделал? - сипло произнес Марк, не делая попытки отстраниться. - Это ты, Марк. Ты взрослеешь. Наверное, ты уже обнаружил, что твой болевой порог сильно повысился с момента нашей последней встречи? Пальцы будто напрямую прикасались к мышечным волокнам, посылая импульсы наслаждения Марку в мозг. Это было как глоток горячего крепкого кофе спросонья. Парень закрыл глаза, впитывая, запечатлевая в памяти своей плоти каждый квадратный дюйм рельефной поверхности ласковой длани. - Что ты имеешь в виду? - Боже, как же трудно стало дышать. - "Каменная кожа". Это проклятие всех вилтрумитов. Становясь старше, мы делаемся крепче и сильнее, но при этом здорово теряем в чувствительности. Из-за этого постепенно притупляются и другие чувства - радость, любовь, любопытство. Остаются лишь невыносимый голод и раздражение. Рука скользнула от скулы к челюсти и вниз по шее, словно снимая с него часть ауры. Марк застонал, чувствуя себя уязвимым, но это было так вкусно. Жест отца был довольно интимным, и воздух между ними зазвенел в предвкушении чего-то запретного, но сладкого. - Поэтому наша раса болеет чувством собственного превосходства и не ценит чужие жизни. Поэтому мы потребляем и убиваем, как машины. Любовь сидит в вилтрумитах очень глубоко, но твоей матери удалось выудить ее из меня, и я расцвел. Услышав о Дебби, Марк недовольно отстранился. Кожа в месте где Нолан прикасался к нему горела, волоски встали дыбом. - А затем я полюбил и тебя. И, кажется, моя броня проржавела. Нолан притянул сына за плечи к себе. Приятнее прикосновений его пальцев были только теплые губы, прижавшиеся к бьющейся все быстрее жилке. - Видишь, Марк. Природа все предусмотрела - даже всесильным существам нужно хотеть размножаться. Если вилтрумита касается кто-то, кого он любит - ощущения возвращаются. Кстати, раньше я считал, что в тебе просто говорит человеческий спермотоксикозник… но теперь я вижу, что ты был искренним. Поцелуи были ошеломляющими. Как звезды, падающие в долину с сухой травой и опаляющие ее. Вскоре на коже Марка разгорелся самый настоящий пожар. - Хочешь почувствовать меня в себе? - Нолан задал вопрос в лоб. - О да, - тихо заскулил Марк. Грейсон выпустил его из объятий и потянул наружу: - Помнишь то самое бунгало, в котором мы отдыхали пару лет назад? - Конечно, - Марк с трудом сдержал порыв унестись в небо прямо у всех на глазах. Как пахнет космос? Наверное, как остекленевшая от смертельно близкого жара Солнца вилтрумская ткань. Или как обгоревшие при вхождении в атмосферу волоски на руках. Как посеребренный звездной пылью висок, влажный от пота. А может, как припудренная пеплом кожа, горькая и соленая на вкус?.. Ну что за ерунда. Космос не пахнет, ведь в нем нет воздуха. Зато космос есть в его отце, каждой его клеточке, поджигающей Марковы губы и язык. В каждом его стоне, гудящем жерновами черных дыр. И в подушечках пальцев, хвостами комет хлещущих мокрую, извивающуюся спину. Марк двигался быстро - быстро для человека - его поджарое тело красиво изгибалось, а небольшой возбужденный член влажно шлепался о живот. Для вилтрумита же это действо было невыносимо медленным. Будто жилу за жилой вытягивали из тела, заливали туда жидкий огонь и вставляли обратно. Однако Нолан терпел, хоть позвоночник и пекло, хоть силы и рвались собаками на толстых цепях, жаждущие опрокинуть, изнасиловать, разорвать. Марк ценил то, как отец раскинулся свободно, позволяя ему самому выбирать темп. Лазурный взгляд Нолана сквозь щелки глаз жег потное тело Марка льдом Антарктиды. Будто папа щадил его, и потому держал веки прикрытыми, зная: распахни он их, и сына захлестнет снежной лавиной. Грейсон-младший потянулся к лицу напротив, запечатлевая пару скромных, но теплых поцелуев на мягких ресницах. Горячие кувшинки рук на его щеках, и Марк почувствовал, как он все-таки не сдержался и вбился глубже одним коротким, высекающим искры из простаты движением. Марк хотел дышать, хотел просить еще, но у него не получалось. Все в его теле звенело и дрожало, наливаясь выжигающим сетчатку светом. - О, папа, - наконец смог произнести он, изливаясь. Его исказившееся от оргазма лицо все еще покоилось в нежных ладонях и каждым кусочком мяса, выстилающим анал, он ощущал твердость отца внутри себя. - Посмотри на меня, - сквозь гул в ушах пробился голос Нолана, и Марк подчинился, - Я люблю тебя, сынок. Глаза отца были колодцем бесконечного неба без единого облачка, в которое он с тихим шелестом падал хлопьями белого снега. Интересно, а на Вилтруме есть снег?.. - Марк… - выдохнул отец, когда он вновь начал двигаться. - Нолан, - медленно произнес Марк ему в губы, смакуя это новое для себя обращение. На этот раз отец не стал с ним церемониться, подминая под себя и входя в полную силу. Марк зарылся пальцами ему в волосы, пряча напряженное лицо в сгибе своего плеча. Быстрый, как солнечный ветер и столь же неумолимый. Марк Грейсон дрожал в оглушительном, предобморочном экстазе. Восхитительный в своей беспощадности, Нолан играл сразу на всех струнах его души, извлекая самый громкий звук, которого мог добиться. Слишком много и до абсурдного мало. Марк вцепился немеющими пальцами в отцовские плечи, стучась в чужие губы, но не целуя, теряя разум и разрывая связь со здесь и сейчас, простираясь своей сутью в грезах и мольбах. Кончив, отец замедлился; дикая смесь красок распалась на палитру, и Марк вывалился обратно в реальность, почувствовав его как никогда ярко. Среди разбивающихся о него цветных волн ощущений, он уловил одно - простое, нежное, самое главное. Отец расчесывал пальцами его волосы, совсем как в детстве. Марк выгнулся с мучительным стоном, тычась головой в его руку, как кошка и слегка воспаряя над небольшой софой. Яйца шлепнулись о его зад, Нолан сидел в нем глубоко и надежно, как ключ в замке. О да. Все так, как должно быть. Человек и вилтрумит в Марке слились в единый кокон, рождая крик, полный благодарности и любви.