Королева драмы

Высказать это оказалось категорически больно. Будто Гарри соврал своему самому дорогому человеку. Задуматься об этом он не успел — в палату вошёл врач. — Что вы здесь… — Доктор Хоффман, это его супруг, у него есть право посещения… Мистер Поттер, это лечащий врач вашего мужа. — Доброй ночи, сэр, — Гарри пришлось подняться, и судя по выражению лица медсестры, исправлять её ошибку было бы не к месту. Доктор нахмурился. — Принесите ему стул. Я так понимаю, вы не собираетесь уходить? Потти мотнул головой. — Так, — он подошёл к приборам, посмотрел капельницу, сделал несколько пометок в своём планшете. — Без изменений. Если на следующей проверке всё будет так же, придётся вызывать Поппи. Почему лаборатория ещё не дала результаты? — Уточню, сэр. Сброшу вам, как только поступят, — залебезила девушка. — Пока всё. Никаких телефонов в палате, я надеюсь, это ясно? — Да, сэр. Спасибо, сэр. А есть какие-то прогнозы? Я до сих пор не знаю, что произошло… Мне сказали, что была остановка сердца, но у Драко не было проблем… — Это, молодой человек, явное преуменьшение. Проблемы у него есть, правда не по моей части. Но спиртное с опиатами — это ужасное сочетание. И будьте готовы к тому, что как только он придёт в себя, если начнёт развиваться оптимистичный сценарий, то с ним наедине, — он подчеркнул это слово, — побеседует психиатр. — С опиатами? — Гарри потряс головой, пытаясь понять, на самом деле понять, что говорит доктор. — С наркотиками? — А вот чтобы прояснить этот момент мне и нужны анализы вашего мужа. Вы не замечали у него признаков наркомании? То, что вы можете расценить, как простое баловство, могло давно перерасти в зависимость… — Нет! Драко не наркоман! Он не принимает наркотики! Нет! — Посмотрим, — ещё сильнее нахмурился врач и вышел. Медсестра принесла стул и уже на выходе тихонько заметила: — Я вам верю, мистер Поттер. Ледышка не наркоман. Это всё ложь! Гарри был слишком шокирован заявлением доктора Хоффмана, чтобы услышать это. Драко не принимал. Он бы заметил. Он бы знал. Они иногда были сутками рядом. Он бы знал. Это ошибка. Безусловно, ошибка! Опустившись на стул, он подвинул его ближе к койке и снова взял Малфоя за руку. Это прикосновение стёрло из восприятия и врача, и девушку, и тревогу, которую они принесли с собой. Мысли магнитом притянуло к другу. Хотелось поделиться с ним. Сожалелось, что они не сели и не поговорили об этом. О том, что с ними произошло в тот день, когда Тео поманил Драко в их американский рай. Что происходило с Гарри в их браке. Что происходило после его возвращения. Как он жил на этом дьявольски огромном расстоянии. И это не о километрах. Хотелось высказаться. Хотелось говорить-говорить-говорить, чтобы Драко слушал. Он может, он умеет, Гарри теперь точно знал. Хотелось снять с души тот груз, который Поттер умело и привычно игнорировал, притворяясь что живёт легко. На этот раз он не говорил вслух. Но воспоминания неизбежно накрыли его. Обычно говорил Малфой. Или Ледышка… Но чаще с ним именно Малфой. На камеру он и так болтал без умолку, и в тишине их квартиры, да их, никак иначе, поэтому и продал её, как только смог, звучал не блогер, а просто Драко. И Драко никогда раньше не закрывался от него. Но Америка с её стандартами и стилем жизни сильно изменила их общение. И если поначалу Гарри старался поддерживать связь, несмотря на то, что чаще всего выдавливал из себя улыбку, то после развода, после долгих, бесконечных часов раздумий, когда ему всё же удалось принять то, что Драко ушёл, и не бояться в разговоре с ним сорваться в настоящий ураган из эмоций, Потти перестал навязываться. Понадобилось время, чтобы то равновесие, что потихоньку росло внутри, перестало быть шатким и неверным. И помогла в этом одна единственная фраза, сказанная кем-то даже не ему, но эта фраза решила всё. Женщина, которая стояла за ним в очереди в Старбакс, или записывала что-то, или вела прямой эфир, но она говорила важные, и одновременно такие простые вещи. «Можно любить кого-то, и всё равно отпустить. Можно отпустить кого-то, именно потому что любишь». Весь её монолог был о том, что человек может нести ответственность только за свои эмоции и чувства. И верхом эгоизма будет заставлять кого-то реагировать на что-то так, как мы считаем правильным, а не так, как этому «кому-то» хочется отреагировать. Потому что это называется насилием. Пусть не удар, не плохое слово, но идти против чьей-то воли, навязывая своё «правильно» в отношениях, близких и искренних, — это насилие. «Обижаться или нет, — говорила она, — это выбор. Общаться ли дальше с тем, кто как-то себя повёл, и нас это задело — тоже наш выбор». Эта фраза тоже осталась в памяти Гарри. И для Потти всё стало намного более понятным о себе. И о том, что он чувствует, тоже. И с этой фразы началось новое путешествие в его жизни: он выбрал путь построить свою жизнь без надежды, которая всё равно тлела в его душе, даже после того, как Малфой улетел. Это оказалось не так просто, как звучало: смотреть, как Драко меняется, отдаляется, и не настаивать, не воевать с ним самим, не давить… Когда Малфой был рядом, это было намного проще. Потому что в любой момент Гарри готов был подхватить, уберечь, исправить, помочь. Там, за океаном, был другой человек. Не Гарри. Как он будет поступать? Будет ли беречь? Сможет ли понять? Сделать счастливым? И то, что Малфой теперь был более закрыт и сосредоточен в себе иногда, говорило о том, что он справляется. Хорошо, или нет, но справляется, как может. Поэтому отпустить его в свободу без контроля со своей стороны было непросто, но Поттер верно следовал выбранному маршруту. Шёл дальше… Увидеть искреннюю радость друга на его признание, что он встречается кое с кем, было больно. Надежда угасала медленно, но всё же неумолимо, и одним утром Гарри проснулся, понимая, что уже не тянет под сердцем. Что его друг выбрал свою жизнь, а Потти смог построить свою. И эта жизнь заиграла новыми красками. Всё чаще вспоминались истерики Драко с улыбкой на губах, всё больше он отходил от своей опекающей позиции, понимая, что теперь о Драко заботится другой мужчина. И годовщина ухода Малфоя из его квартиры, тогда, в конце марта, не стала трагичной датой. Нет. Гарри лишь отметил, что теперь Малфой меньше нуждается в нём, что повзрослел и стал в чём-то мудрее. Искушённее. Но оставался неизменной истеричкой на публике. Именно эту истеричку он и увидел на крыльце своего дома. Жизнь давно стала простой, размеренной, уютной. Без вечной и неизбежной драматичности. Вечер французского кино всегда был для Гарри определённым испытанием. Он не всегда понимал эти фильмы, но научился видеть в них красоту картинки, мастерство операторов, игру актеров. Хотя так и не стал ценителем, как Колин. Однако та ночь стала испытанием другого рода. И Гарри искренне гордился тем, что выбрал себя и свои отношения, а не вечную драму своей Ледышки. Потому что это он уже проходил. Четыре-пять лет назад он почти ежемесячно видел такие сцены. Это было настоящим дежавю. И в Поттере ничего не дрогнуло. Та же истеричка. Может, чуть более опытная. А когда на его пороге появились грузчики с его вещами, Гарри вообще офигел. Сначала он даже подумал, что это шутка. Посмеялся даже. Но нет. Драко действительно оставил его адрес. И да. Услышав, что тот переезжает, внутри что-то сжалось. Потому что это было уже серьёзно. Продажа дома, покупка нового здесь… Ещё сильнее его шокировала их беседа с Колином. Он не ожидал от своего парня подобного поведения, но от Драко его ответов он тоже не ожидал. И даже подумал, что действительно что-то должно измениться. Но Малфой молчал. Всё также поддерживал их «общение» на канале, но… Молчал. Значит, занят, или просто не нуждается в помощи. Потому что это же истеричка… Если бы он чего-то хотел и не мог сам, позвонил бы. К этому моменту уже было очень трудно вспомнить, когда их беседы превратились во взаимные отзывы в сети. И когда фраза: «я тебе говорил» стала по смыслу аналогичной: «я же постил об этом». Несмотря ни на что Поттер знал, что Ледышка к их дружбе никогда не относился, как к чему-то самому собой разумеющемуся. И не обижался на видимое безразличие. Однако то, что он услышал на презентации «Котелка»… Это подняло его понимание их дружбы на новый уровень. Те слова заставили Потти задуматься. Такие высказывания были не в Малфоевском стиле. Там, в зале, сидела не истеричка. И эти фразы о ненависти к себе… Гарри путался, справедливо опасаясь снова обмануться, потому что не раз уже позволял себе подобную роскошь. Потом неизменно разочаровывался, но опять и опять позволял себе обмануться, понадеяться… И теперь, как взрослый, опытный друг истерички с совершенно непредсказуемыми идеями и способами их воплощения, да ещё и поставленный в «бан» на личное, постарался сохранять хладнокровие и осознанность. Это дало свои результаты. Потому что в финале вечера Драко подтвердил своё звание Королевы Драмы. И втянул его в очередные испытания. Гарри тогда действовал интуитивно, по привычке, будто и не было этих месяцев по разные стороны Атлантики. После этой презентации Гарри пришлось снова анализировать. Себя, да, свои реакции на Малфоя, но ещё больше времени он провёл за размышлениями о том, как Драко общался с ним. Гарри за какие-то секунды уловил, насколько он вышел из контакта с Ледышкой. Настолько, что ляпнул, не подумав, о том, что его ранило в самое сердце. Не со зла, просто, и правда, отпустил эту ситуацию. Но и Драко не обиделся, не стал убегать в образ истерички. Драко справился с собой. Сам. Без драмы. Хотя вроде как должен был сыграть оскорблённую невинность. Особенно после того, что было в тот вечер, когда Гарри его выставил. Зато сам Потти с некоторым разочарованием осознал, что нет. Его отношение к Малфою, его опека, его защита, забота — они остались там же. И имя, которое у Поттера вырвалось само, оно тоже с ними осталось. Да ещё и мишка этот. «Я подумаю, почему он мне дорог». Это было не о Ледышке. Это говорил другой Малфой. Гарри взял эту игрушку из комнаты совершенно без эмоций. Без тянущей ностальгии, лишь с тёплыми воспоминаниями о том, как бубнил Драко, что медведь безвкусный и ужасный. Эта комната стала для него просто комнатой, которая напоминала о прошлом, да, но лишь комнатой для гостей. Когда Колин только переехал к нему, то хотел сделать в ней свой кабинет-фотолабораторию. Но Гарри подумал несколько дней и сделал ремонт в одной из комнат наверху. Там было меньше света, удобнее было бы сделать тёмную комнату для олдскульных снимков на плёнку, и места было больше. И да, Потти не хотелось расставаться с тёплыми воспоминаниями, но не это стало определяющим в принятии того решения. Много позже, через месяцы с момента, как Малфой вернулся, Гарри уходил туда, когда хотел подумать. Дальняя, угловая спальня, где было много света и всегда тихо. Ещё позже, когда они проходили испытания «Иллюзиями», эта комната стала не только убежищем. Но и местом, в котором всё становилось на свои места. Всё становилось правильно и понятно. Даже если это были тяжёлые и больные осознания. Дверь в палату открылась, и снова доктор Хоффман провёл свои проверки. — Звоните Поппи. Пока просто конференция. Если она посчитает нужным, приедет сама. Ритм без изменений. Риск остановки сердца тот же. Анализы подтвердили опасения. Это не алкогольное отравление, хотя ребята из скорой могли бы и подсказать… А Лане выговор, что не перенесла все данные из карты кареты скорой помощи. Там должно было быть указание, что ему кололи Налоксон. Мистер Поттер, он ближайшие шесть часов не очнётся. Вы можете ехать домой. Или хотя бы поспать. И да, вас просила связаться с ней какая-то девушка. В палате телефоны запрещены, напоминаю. Гарри кивнул, но из палаты не вышел. Никому звонить не хотелось. Оставлять Драко одного тоже. Спит или нет, но один он не будет. На самом деле Гарри даже приблизительно не понимал, в какие испытания сам себя втянул, так опрометчиво подыграв Драко на презентации. Потому что на этих групповых сеансах его ломало. Выкручивало. И не только из-за того, что он снова окунался в свои прошлые истории с безответной любовью. Прошлое осталось в прошлом. И посмотреть на это прошлое с той точки зрения, которую предлагал ментор, было даже интересно. Становились понятнее некоторые его решения, и принять то, что он влюбился в своего лучшего друга, но не получил взаимности, удалось до конца. По крайней мере, вначале именно так и думалось. Но потом слой за слоем стали отшелушиваться заблуждения, установки, которые Потти искусственно для себя создал, чтобы примириться с тем, что происходило у него на душе. Это было уже с Би. Уже на «Иллюзиях». Это было уже глубже. Работа с Рубеусом была о другом. Они снова и снова сталкивались с Драко и в жизни, и конечно, на этих сеансах. И то, что осталось в прошлом, всплывало ненужными воспоминаниями, потому что этого больше нет. Но Драко — вот он. Рядом. Светит и греет. Но не его. Даже дружба эта, хоть и стала восприниматься глубже, но всё равно казалась искусственно воссозданной с флешки памяти. И тем сложнее было возвращаться в группу. В простых фразах психолога Гарри не находил нового. Счастье — это ощущение спокойствия. Банальность для него, но, как выяснилось, для многих — это совсем не так. Ребята так сильно сопротивлялись тому, что для Поттера было истиной… Для них счастье в романтическом смысле в частности, но и в глобальном тоже, было взрывом, на пике, на острие. И если отношения ровные, тихие, но наполненные чем-то глубоко важным и светлым, то это для них… Скучно. Это не любовь. Любовь она страдает… Она рвёт, она взрывает… И любовь Драко была такой же — крышесносной, яркой, на грани. Поттеру же было хорошо, когда они просто были рядом. Спокойно. Тепло. На самом деле в браке Гарри кайфовал каждый день. Да. У Малфоя были свои взлёты, своя драма, но это же Драко. И быть рядом с ним в эти моменты не было в тягость. Без обмана. Без образа. Поттеру было хорошо рядом с любимым парнем, несмотря на отсутствие взаимности в романтике. Потому что во всём остальном его Ледышка был рядом. По-своему заботился, по-своему любил, по-своему помогал. Малфой едва ли понимал, как много делает для Гарри. И да, иногда невозможность коснуться была невыносимой. Иногда руки сами тянулись, губы горели от отсутствия тепла. И не переходить эту грань между поцелуем лишь в щёку и объятиями дружескими, а не страстными, жгущими пальцы, было очень непросто. Но между ними всегда было много тактильности. С самой первой встречи, когда Драко попробовал встать на скейт и едва не упал. С самого первого прикосновения это стало нормой. Быть ближе, чем со всеми остальными. Малфой принимал его ладони так, словно не было никакого личного пространства, которое для Поттера не доступно. Позже, когда Гарри стал понимать свои желания лучше, когда появились первые сны и первое сбитое дыхание, Потти, конечно, провёл границу. Между тем, что ему можно и нельзя. Но граница эта была его собственноручно созданная. Драко ни разу не выказал даже слабого недовольства его, возможно, слишком неограниченной близостью. И больше. Он сам льнул к нему за утешением или разделяя радость свершений. Так было всегда. Поэтому отсутствие секса в их семейной жизни Гарри принял как вполне посильную плату за то, чтобы находиться рядом. Именно в этом была причина, по которой он не мог никому рассказать о своих эмоциях, когда Малфой уехал. Все тут же начали бы его жалеть, говорить, какой он бедный, покинутый, и какой терпеливый, что столько лет терпел рядом ледяное изваяние. Потому что это было бредом. Тем более, что сам по себе факт фиктивности их отношений для публики был тайной. Но не только это заставляло его сохранять этот секрет. Поттеру было хорошо. По-настоящему хорошо, а не просто из глупых попыток уверить себя, что «всё отлично, всё нормально», а внутри сгорать и гибнуть. Нет. Гарри был счастлив. И этого никто бы не понял. Поттер и сам это не до конца понимал тогда. И когда Драко уехал, самым горьким было то, что он скучал, переживал, вспоминал и хотел вернуть всё, как было. Только это было невозможно. Совершенно. Потому что Малфой был счастлив не с ним. Просто факт. Печальный, но неумолимый. А биться головой в эту закрытую дверь Потти не стал бы. Любое его сомнение об этом, так или иначе, приводило к выводу, что он сделал всё правильно. Он Драко знал хорошо, кто бы что ни думал. И превращать друга во врага, потому что ты не принимаешь его отношения, было глупостью неимоверной. Он предпринял уже все попытки, чтобы объяснить любимому человеку, что тот, кого он боготворит, на самом деле не такой уж идеальный. Они часами говорили о Тео, и Гарри действительно исчерпал все аргументы. И когда Малфой собирал чемоданы, в голове у Потти сложилась вполне ясная картина. Это уже в который раз повторяется. И пока Драко будет бегать туда-обратно, то за взрывной любовью, то за утешением от разочарования, ничего не изменится. В жизни Драко ничего не изменится. И пора перестать его так защищать — это уже не забота, это уже вред: не дать возможности Ледышке повзрослеть и набить свои шишки. То, что с Тео не выйдет, Поттер знал. Знал с самого начала, потому что видел его насквозь. Но прошёл месяц, второй, третий после развода, и Малфой не возвращался. Не жаловался. Всё у них было прекрасно. И для Гарри настал момент, когда отношения с Колином — случайные, абсолютно неожиданные и даже в чём-то неосознанные, вдруг стали реальными. Оказались стоящими того, чтобы их строить, в них вкладываться. У Драко своя жизнь, у Гарри своя. И если они с Тео всё же расстанутся, жизнь Драко от этого не растворится в пространстве. Он просто будет тоже строить её заново. Поттер солгал бы, что не видел, что с Драко что-то происходит. Однако на все его вопросы ответа не было, и постепенно Потти просто перестал их задавать. Причинять добро и наносить пользу никогда не было в его характере. Как сказал кто-то где-то: «Не торопитесь доставать людей из говна, возможно это их естественная среда обитания». Про Малфоя он так никогда не думал, но глубокий смысл этой фразы пронёс и в свою новую жизнь. Всё это заново раскрывалось на терапии, и самым непонятным в ней был именно Малфой. То, как он себя вёл. Гарри несколько дней не мог нормально общаться с миром после того, как Ледышка отказался от помощи. Этого просто не могло быть. Если Драко плакал, ему всегда нужны были уши. Но не в тот раз. Когда Малфой был в истерике, успокоиться сам он не мог. Он себя только сильнее накручивал, доводя до апогея степень эмоционального накала. Однако в тот вечер он просто ушёл. Колин беспокоился, задавал вопросы, но железное правило этих отношений сработало и на этот раз. Не обсуждать бывшего с нынешним. Потти понимал, что, возможно, обижает этим своего парня, и старался изо всех сил компенсировать свои провалы в прошлое чем-то приятным, искренним, приводящим к взаимному удовольствию. Только выключить мысли было нельзя. То, как изменился его лучший друг, вызывало и опасения, и восхищение, а ещё недоверие. Да. Потому что поверить в это было очень непросто. Всю жизнь Малфой был истеричкой. Что же с ним сделал Нотт, если Драко потерял себя?! Обсуждать это, однако, они не торопились, как и общаться в принципе. Малфой вообще как-то отстранённо себя держал, и Гарри только утвердился в мысли, что теперь у Ледышки другие приоритеты, и навязывать свою дружбу не хотел. Однако и думать о нём перестать не мог. Что и привело его к совершенно неожиданному повороту. Потти был уверен, что всё продумал. Что прощупает Драко, чтобы найти, наконец, того самого Мистера_Королеву_Драмы. И в лицо бросил ему: «Говори первым». И Драко заговорил. Господи, Драко заговорил. И больше того. То, что он говорил… Малфой всегда чувствовал его любовь. Всегда купался в ней и был счастлив быть обласканным этим чувством. Он это не просто чувствовал. Он это понимал. Это был особенный удар. Вообще, то занятие стало для Гарри в чём-то точкой отсчёта. Он столько уже раз возвращался в своей голове к тому, чтобы сравнивать того Драко с этим, что терялся в Малфое. Снова. И это сводило с ума, потому что там, на сеансах, Ледышка открывался ему. Всем им, но Гарри он открывался нараспашку. Не прятал ничего. Лишь тот момент с этим странным приступом истерики вписывался в его старый шаблон. И то только до той секунды, пока Драко не успокоился и не отверг помощь друга. Но кроме этих сессий между ними была лишь переписка на канале. Да, другая. В другом тоне, да, это тоже чувствовалось. Но Драко никак не выражал желания снова стать ближе. По-настоящему ближе. И очень скоро стало понятно, почему. Пьяный тариф. Приглашение. И чёрт бы подрал, танец. Поттеру словно душу вынули, выпустили на свободу, погулять, а потом загнали обратно в цепи. Это было невыносимо прекрасно, просто невыносимо. Кажется, Колин сильно обиделся на него, потому что ушли они из клуба рано, хотя такие вылазки были редкими, и Гарри был уверен, что тот пробудет там до утра. Хотя и был искренне рад поехать домой. Всё же Потти считал себя счастливчиком. Потому что его парень чувствовал его настроения очень тонко, и просто спас его от тоски. День смерти родителей был для Поттера всё ещё важным. Всё ещё скорбным. Но в этом году ещё и наполненным потрясающим подарком. Такого Драко Потти не видел никогда. И такой проницательной заботы от Колина — тоже, даже несмотря на его обиду. В конце концов, у него всё ещё есть друг, и у него прекрасный, любящий парень. Не это ли счастье? Тем не менее, остаток ночи снова прошёл в совершенном смятении. Потому что он не только про сцену думал, когда понимал, что не видел такого Драко. То, как он общался с новыми подругами… Такой осознанной благодарности, искренности и готовности отдавать он не видел тоже. Конечно, подслушивать было неправильно, но ноги сами понесли его к гримёрным. Хотелось лично сделать ему комплимент о его новом увлечении. Не сложилось. Зато сложилась картинка в голове. Больше после разговора с Герм и Панс, чем после подслушанных откровений. И да, Гарри был снова, снова удивлён словам Драко, его исповеди, его тону — серьёзному и настойчивому, когда он благодарил девочек за то, что они рядом, но всё же именно та телефонная конференция после этих сплетен о наркомании Ледышки дала Гарри понять, почему Малфой избегает его. Почему держит дистанцию. Гарри почувствовал себя кретином, что не подумал об этом раньше. О том, что его Драко трус. И о том, что он боится быть отвергнутым. Ведь всё их короткое общение на этой стороне Атлантики было малоприятным или поверхностным и уж точно не рождало каких-то надежд. И раз уж Малфой так изменился — что было уже более чем очевидно, значит, вполне мог банально испугаться провала. Или чувствовать себя настолько виноватым и недостойным прощения, знать бы ещё за что, что даже не мог просто сделать первый шаг. Гарри сидел на стуле, не поднимая своей ладони с ладони Драко, укрывая её своим теплом, и едва ли замечал, как в палату снова и снова приходит врач. Тот молчал, иногда озвучивал какие-то назначения, но Поттер ни черта не понимал в названиях лекарств и вообще на этом птичьем языке не разговаривал. Он даже не пытался больше задавать вопросы. Он просто верил, что Малфой откроет глаза. И всё думал-думал-думал о том, что между ними происходило всё это время. Тогда, сразу после Хэллоуина, Гарри решил, что сам теперь отталкивает Драко тем, что не идёт ему навстречу. Он долго размышлял о том, что сказали ему Герм и Панс, и только сейчас действительно посмотрел на своё поведение другими глазами. Ему казалось, что он даёт ему свободу, будто тот всё ещё там, в Майями, но на деле сейчас их общение в сети хоть и стало более тёплым, и Драко действительно искреннее комментировал и отзывался на его посты, это чувствовалось, но эмоционально они стали ещё дальше. Потому что раньше Малфой просто отгораживался от него мнимой самостоятельностью и стандартным «всё хорошо», а сейчас он убегает. Прячется. Пытается балансировать между своими страхами. И это нечестно. Поттер ведёт себя нечестно. Это не то, чего он хотел. Да, он путался и терялся в своих эмоциях, но никогда не хотел выгонять Малфоя из своей жизни. Лишь обозначить границы, в рамках которых он позволит себе общаться без ущерба своей личной жизни, без ущерба себе. Только вышло иначе. И скандал в интернете стал прекрасной возможностью поговорить. Может, как-то наладить контакт. Делать больно Драко не входило в его планы. Всё, чего он всегда хотел — это видеть друга счастливым. Вот только Малфой снова его удивил. Причём так, что захотелось его собственноручно задушить. Что там творилось в его голове, Поттер понять даже не пытался. Но эта позиция — «уходи, забирай школу, я всё отдам, чтобы нас ничего не связывало…» Пусть из заботы, но слышать это было ужасно. И Гарри не единожды уже доказывал, что всегда будет на его стороне. Ничего не изменилось! То есть, многое изменилось, но не в этом! Но Малфой его помощи не хотел. Малфой сам хотел справиться с этой проблемой, однако это же была не просто сплетня! Это разрослось в действительно серьёзные последствия. И простой звонок с вопросом «Как ты? Что это было? Ты в порядке?» превратился в ссору. Поттер места себе не находил от этого непонимания, даже Колин старался его не трогать, потому что настроение у Гарри было хуже некуда. И эти комментарии в директе… В итоге Потти психанул и записал для них для всех одно общее сообщение. И для истерички-Ледышки, и для хейтеров. Потому что в какой-то момент Поттер снова уловил эту очевидную связь — Драко винит себя. И боится навредить. И естественно делает выводы и совершает поступки исходя из нужной степени драматичности. От логики здесь будет совсем не много, и то, если повезёт. Но не успел он опубликовать своё гневное послание, как спустя буквально несколько минут появился опус Зи_Зи_Зи. И вот здесь у Потти почти снесло крышу. Потому что… Это же Забини! Это же… Опасно, в конце концов! И то, что говорил этот член без головы, было отвратительно, было ужасно, было… Позвонить Герм стало лучшим решением, когда Гарри хоть немного остыл. Его носило по комнате, он не мог найти хоть одну причину для Малфоя, чтобы идти на контакт с этим извращенцем, но он уже дважды за пару дней появляется в его поле зрения. Дважды. Герм немного привела его в чувства. И доказала, в очередной раз доказала, что Забини — это человек, пиявкой паразитирующий на их с Драко популярности. Но его цели были определенно не только в этом. И не беспокоиться Потти просто не мог. Он хотел помочь, хотел быть для Драко рядом. Но слишком ушёл в себя и свои границы. После разговора с Герм, которая влияет на него, как сыворотка правды, он смог, наконец, признать, что врёт сам себе. И его границы — это просто убегание. Из страха, что снова совершит ошибку и станет спасать того, кто этого сам не желает. Но Драко изменился. И он тоже. И пора посмотреть правде в глаза. Тогда он не дал себе ни минуты, чтобы подумать, почему. Почему его это так сильно тревожит, так бьёт по нервами, так выводит из себя. То, что Драко может без него обойтись. Хочет без него обойтись. Для этих размышлений пришло время на «Иллюзиях». Би шокировал его, Лю вводил его в состояние полнейшей фрустрации. Потому что каждая светлая сторона становилась для Гарри тёмной. Он видел свои действия, свои модели, себя видел, и понимал, что да, делал он именно так — любил Драко именно так: легко, свободно и трепетно, но мотивы его были… Мотивы его всегда были о себе, как бы удивительно и отвратительно это ни было. Ему нужна была такая любовь. Не Малфою… И смотреть в этот момент на лежащего под капельницей друга было до щемящего сердца стыдно. Ровно так же, как и в одну из сессий на проекте. Единственное, что спасло его тогда от нервного срыва, психов и паники, это фраза Би о том, что Драко от его этой «любви» никак не страдал и не чувствовал всей подоплёки его мотивов. Потому что ему такая любовь была не нужна. Малфой не видел её. Потому откат от такой странной привязанности ощущал только сам Поттер. Это его успокоило тогда, и сейчас тоже. Жгучий стыд потихоньку истлел, потому что сейчас Гарри понимал и свою причину, и причину того, почему по нему так ударила эта «самостоятельность» Драко. Он всё никак не мог сойти со старых рельсов, и при каждом похожем случае в поведении Ледышки, тут же принимался повторять свой путь по проторенной дорожке. Глупец, как бы он ни бахвалился перед собой, что смог построить свою жизнь без этой больной любви, из привычного ему треугольника он так и не вышел, гуляя по нему, то вляпываясь в спасателя, переходящего в агрессора, то вообще падал в контрзависимость. Да. Внешне многое было иначе. Внутри… Внутри даже без той самой любви романтической, которая растворилась в прошлом, любовь человеческая швыряла его по привычному маршруту туда, где он снова и снова был нужен Драко. Только на той стороне Малфой уже не принимал. Ни помощи, ни вообще участия Потти в своей жизни. Как-то так. Но всё это Гарри осознал позже. Тогда, после ссоры с Малфоем и разговора с Герм он долго пытался принять свои эмоции. И как всегда обманулся, что ему это удалось. Звонок от Драко стал полной неожиданностью. Как и тишина в трубке. Но тот день очень многое расставил по полочкам. А ещё Гарри снова начал дышать. Даже отношения с Колином наладились, потому что нависающая над ним туча рассуждений-размышлений наконец развеялась. Поговорить им с Малфоем было бы правильно с самого начала, и Потти искренне сожалел о том, что позволил себе обмануться в своих мотивах. Не будь у них этой дурной паузы, выясни они всё сразу… Возможно и загула Малфоевского не случилось бы. Однако прошлого не воротишь. Тем не менее, и эти месяцы оказались полезными, потому что Гарри понял о себе, что вполне способен анализировать и принимать свои эмоции, даже когда в его жизни снова появился Мистер_Королева_Драмы. Ну, это была необходимая ему ложь, это он тоже примет на «Иллюзиях»: что не все эмоции он даже осознаёт, не то, что принимает. Но на тот момент он был уверен, что с возвращением Малфоя на родину ничего не изменилось, даже стало лучше. Потому что по сути сбылось его желание, почти позабытое уже за этот год, что Драко не было в стране. Он снова рядом. Они снова дружат. Не пробуют. Не пытаются. Не танцуют вокруг да около. А говорят близко. Видят друг друга. Слышат. Соскользнуть в привычное общение оказалось легко. Будто всегда так и было. И да, иногда Драко замирал на полуслове, будто сомневался, будто пытался, пробовал. Но нет. Он был искренен. И это было бесценно. И в чём-то хорошем, и в чём-то печальном он был искренен, и Гарри стоило серьёзных усилий не лезть. Не лезть со своей помощью. Со своим волнением. Советами без спросу. Заботой. Уважать решение Драко, даже если тревога за него в душе не утихает. И когда он здесь, рядом, это снова было куда сложнее, чем когда тот строил свою жизнь на американских берегах. Наверное, поэтому Гарри, понимая, что Малфою не просто сейчас, но сам он помочь не в силах, попросил Минни об услуге. «Иллюзии» набирали обороты, но модель пока не нашли. Он думал о кандидатуре Драко с того момента, как тот появился у него на крыльце поздно ночью. Но боялся с ним поговорить. Зато поговорил с Минервой. Её приёмная дочь отчаянно сопротивлялась тому, чтобы принять мысль о том, что она не может нести ответственность за чужие решения. Не может. Никак. Потому что решение может принять только тот, кто будет его исполнять. Никак иначе. Все подростки с трудом понимают, что мир не вертится вокруг них. У Кэтти всё было намного сложнее. Потому что решение, за которое она приняла ответственность, — было самоубийство её лучшего друга. Любимого парня, стопроцентно гея, который боялся признаться родным. И тому, в кого влюблён тоже. Вот так там всё было сложно. Жизненная позиция Гарри немного всколыхнула её жизнь. Минни оказалась благодарна. Они говорили, пока девушка занималась в школе Потти_21_Потти, и так родилась идея «Иллюзий». Когда мисс Макгонагалл рассказала о том, как она всё это видит… Гарри был в шоке. Очень вдохновлён. Но не мог решиться подписать этот контракт — слишком это было не в его стиле. И осознание, что придётся работать в этой сфере, а значит, неизбежно копаться в своих тараканах — имя фотографа Минни озвучила сразу, и Колин чуть ли не с дрожью в голосе описывал свои восторги по поводу мастерства этого художника, — только склоняло чашу весов в сторону отказа. Но была и другая сторона. Потти понимал, что хотел бы приобрести этот опыт. Именно из-за того, что говорила Минерва о Лю. Он видит души, и иногда врачует, а иногда калечит. Но никто не выходит из его сессий без открытий и осознаний. Поттер хотел этих осознаний. И не только для себя, для Драко тоже. Он видел, как тот гибко и восприимчиво относится к занятиям с Рубеусом. Впитывает, всасывает, искренне пытается разобраться. И у него получается. И он растёт, он меняется. Может, не слишком заметно для других, но уже сейчас между прошлым и настоящим Драко был огромный разрыв. И Гарри хотелось для Драко этого шанса. Он долго думал об этом, читал подложки, вдумывался в смысл затеи, и понимал, что он идеален. Ледышка идеален для этого проекта. И ещё больше он уверился в этом, когда увидел его, держащего на руках Тэдди. Вообще тот факт, что Драко поехал в зоопарк, был необъясним. Ровно до того момента, пока Гарри не понял, что Малфой просто забыл спросить, куда они едут. Поттер не знал, доверит ли он Драко Тэдди, в самом Мистере_Королеве_ Драмы от ребёнка порой было куда больше, чем в парнишке-десятилетке. Но когда он услышал лошадиное ржание и бросился к загону, а Малфой прижимал к себе мальчика… У Потти просто забилось сердце. Горячо и сильно. Тэдди в порядке, Драко его, по сути, спас, ведь могло случиться ужасное, но то, как он держал его… Будто родного, хотя видел-то впервые. Как не испугался приблизиться к лошади, как поставил кого-то на первое место — и этот кто-то — просто чужой паренёк. Ни разу в своей жизни Гарри не видел в Драко такого героя, как в тот день. Он был восхищён и потрясён. А Малфой даже не обратил внимание на свой героизм. Просто забрал Тэдди и ушёл. Ни слов бахвальства. Ни жажды одобрения. Что-то в нём однозначно перевернулось. И в самом Поттере тоже, потому что картинка перед его глазами была похожа на сюр. На то, какой он видит свою семью. Впервые за долгие месяцы Потти засыпал с чувством глубочайшей вины перед Колином. Всё было хорошо, да, они провели замечательное время наедине, секс был нежным и долгим, и совершенно классным, но засыпал Поттер, понимая, что увидел не Криви в своей голове. Не его. Это не стало новостью. Гарри Колину никогда не врал. Принципиально. Но и не говорил многого. Тоже принципиально. Что любит, тоже не говорил. Потому что это было не правдой. Не любит. Уважает, ценит, заботится, удивляется и восхищается, старается помогать и быть в чём-то похожим, учится многому, не боится быть собой рядом. Но не любит. И на его первое признание сказал именно об этом. Что не может ответить взаимностью, что испытывает многое, но это не она. Не та любовь, которую Колин от него ждет. И тогда Криви ответил, что фундаментом их отношений давно уже стали другие моменты. То, как они подходят друг другу, как проявляют свои чувства, как общаются и как узнают друг друга. Это и есть самое главное. И может быть однажды всё это перерастёт в любовь. Но сейчас он счастлив. И больше они эту тему не поднимали. В ту ночь в зоопарке Гарри хотел бы ответить ему взаимностью. Но взаимным было всё, кроме этого чёртова слова. И Поттер, как последний трус, избегал мыслей о том, почему сердце тогда ломило грудную клетку. Почему именно так? Не значит ли это, что с Колином всё это лишь на время? Это были слишком серьёзные и несвоевременные вопросы. Гарри готовился к съёмкам, завершая свои рутины, чтобы освободить время для фотосессий, но эмоции от их поездки никак не могли улечься. Мыслей было слишком много, и Потти позвонил Драко скорее чтобы избавиться от навязчивого желания прояснить всю эту гамму чувств, чем действительно восстановить старую традицию. Хотя повод был хорош, и он по этому тоже скучал. Но, как и всегда с Малфоем, Потти просто утонул в беседе. И она была лёгкой, простой, наполненной теплом и какой-то только «их» обыденностью. Тем страшнее оказалось услышать эти стоны в трубке. Меньше всего он ожидал застать Драко с приступом панической атаки, но вот он, стоит посреди холла его дома. Дверь выбита с одного удара, что тут же вызывает желание отчитать Малфоя за беспечность и поменять ему замки, раз они такие хлипкие. Но хозяин дома лежит в позе эмбриона прямо на лестнице. Без реакции. Почти без сознания. Словно в прострации или коматозе. И Гарри понимает, насколько сложно даётся Драко это преодоление. Насколько через многое он проходит, но не сдаёт назад. Не возвращается в свою привычную модель поведения. Делает сам. Хорошо или плохо. Но сам. И это вызывает гордость. Сейчас ещё и страх. Но вообще — гордость. И понимание, что Драко — он сильный. Так про него говорил Ледышка на сеансе, но по факту про самого Малфоя Гарри может сказать тоже самое. Не в утешении или мотивации. Драко сильный. Это вызывает уважение и стремление оказаться в его поле. И новыми красками играют его откровения на сеансе. И красная помада — это то начало, которое связало их навсегда. Все эти мысли уже много позже. После первых фотосессий «Иллюзий». После того, как снова и снова Гарри видел эту стойкость и целеустремлённость. Потому что в тот момент подозрения никуда не исчезли вместе с выбитой дверью. Подозрения в том, о чём говорили в интернете, те, которые крутились в его голове, пока он летел, подрезая машины, на красный после фразы Драко: «Меня накрыло». Эта тема везде и всюду. Не только о Малфое. Колин тоже рассказывал… Его коллега снова подсел, срывая съёмки. Подрывая доверие нанимателей и собственной семьи. Но Малфой звучит искренне. И они были на связи всё это время, Драко не мог что-то принять на глазах у Гарри, оставшись незамеченным. Поттер тогда впервые осознал, насколько тяжело сомневаться в близком человеке. Сколько это отнимает сил и насколько это больно. Он никогда до этого не сомневался в Малфое — тот был для него открытой книгой. А дальше сомнения только росли. Только уже не только о наркотиках. На самом деле работа над календарём оказалась совершенно непредсказуемой. Иногда всё казалось простым и нелепым. Банальным даже. Но чаще приходилось копать. И Гарри столкнулся со странным неприятием: Драко — он действительно был сильным. Он сражался даже с самим собой, и Поттер с этим никак не мог примириться. Это, вроде бы то, чего он хотел для своего друга. Самостоятельности, ответственности, не только за шаги, но и за эмоции. Но теперь в какие-то не частые, но периодически повторяющиеся моменты Потти чувствовал себя ненужным. Это отталкивало, это выбивало из равновесия. Гарри любил совсем другого Малфоя, и теперь для него стало очевидно, что эти чувства действительно остались в прошлом. Потому что и тот человек тоже остался в прошлом. Этот Драко был другой. И его приходилось по-новому узнавать. По-новому привыкать к его этим замашкам взрослого осознанного мужчины в исполнении всё той же Королевы Драмы. Этот Малфой интересовал его чрезвычайно. Он готов был разгадывать его снова и снова. Потому что сильный Драко был его мечтой. И признав, что он любил быть нужным в своём браке и дружеских отношениях с ним, Гарри, наконец, отпустил это. И просто наслаждался творческим процессом. Когда удавалось. Потому что темы, которые поднимал Би… Снимки, в которые втягивал их Лю… Они все были о любви в разных её проявлениях. И насколько жутко Поттеру было узнавать в самых извращённых и жестоких из них себя! Свои модели поведения. Да. Да, Гарри всем сердцем желал любви. И не все эти проявления жёсткой нужды быть любимым разворачивались в сторону Драко. По отношению к себе он тоже был жесток. Это ломало. Ломало куда сильнее, чем мягкие вопросы Рубеуса и возможность слышать истории других ребят. Порой Гарри ловил себя на том, что он будто перестраивался изнутри. Будто кирпичики, из которых состояла его личность, медленно, но неумолимо передвигаются, создавая что-то более плотное, надёжное, неумолимое. Но всё это происходило через боль и осознания. Только так. Всё чаще он порывался поговорить с Драко. Серьёзно, дотошно, о прошлом. Рассказать, как любил его. Что чувствовал. Что пережил. Но устоявшийся мир не хотелось терять. А Драко каждый раз при хотя бы вскользь произнесённом упоминании об их браке тут же зажимался. Вместе с тем, в какой-то момент выбирать не пришлось. Всё сложилось само, и Гарри приоткрыл Малфою пусть и не большую, но важную часть своего прошлого. В какой-то степени он чувствовал свою долю ответственности перед Драко, ведь тот был к нему с душой нараспашку. Хоть и не обо всём, но о многом. А Гарри про себя всё ещё молчал. И пусть это была вынужденная откровенность, к которой и сам Поттер не был до конца готов, но она принесла некоторый покой в его сердце. А Драко… Драко после той обнажённой фотосессии стал его избегать. И Гарри снова не давил, понимая, что, возможно, теперь самому Малфою нужно время, чтобы это принять. Так ярко, чётко. Не то, что вроде бы подразумевалось. А в лоб. Как на духу. Когда Поттер пытался понять Драко, он довольно часто приходил к выводу, что что-то в нём самом перегорело. Что его расстраивает и раздражает это повальное «я сам». Но наблюдая за ним на съёмках, общаясь, не важно, как: по видеосвязи или лично, он не мог им не восхищаться. Не мог отвести глаз от его света, того самого, который остался неизменным, с самого их детства. И всё чаще он видел этого нового Малфоя потрясающим, невероятным, в чём-то достойным подражания. Даже в вопросе с Экобьюти его поступки и позиция были показателем достойного, уверенного в себе, спокойного выхода из кризиса, а не привычной драмы. Уж в этом-то моменте можно было на десятки часов наполнить свой канал контентом о страданиях. Гарри очень переживал о том, что Драко не захотел поделиться тем, что произошло с ним на Хэллоуин. Но сначала разозлился, потом не хотел давить. И глядя, как Драко справляется, где-то внутри понимал, что обязан дать ему эту свободу. Он был уверен, что надави он посильнее, увлеки его в спокойную, наполненную заботой беседу, он сможет его разговорить. Особенно, если будет его любимое просеко. Но это будет неправильно. Это понимание тоже пришло к нему уже на «Иллюзяих». И такой поступок тоже был бы своего рода насилием. И как бы не жгло волнение его сердце, он не стал. Тем сложнее оказалось принять его решение выйти на контакт с Забини. Он тоже видел эту провокацию, и понадеялся, что Драко проигнорирует его. Поступит умно. Не станет ввязываться. Однако ошибся. Преодолевая свой страх, Ледышка решился на открытый диалог. И это бесило Поттера, бесило сильно. Потому что Блейз умел забраться ему под кожу. И пусть это было давно… Да ещё и этот новый Малфой… Вёл себя по новому. Всё чаще за довольно короткий промежуток времени между их откровенной фотосессией и этим бесшабашным решением об интервью с полиграфом, о котором он узнал от Панс буквально за пару часов до эфира, — страницу Зи_Зи_Зи Гарри игнорировал, чтобы не сорваться, Потти стало казаться, что Драко… Изменился не только в плане личности. Что он… Этого даже в мыслях Гарри для себя не произносил, но румянец на щеках, его взгляд, его прикосновения… Ответы невпопад. Это злило неимоверно. Будь это два года назад, Гарри был бы слишком счастлив, чтобы не позволить себе поверить во что-то подобное. Но не сейчас. Не сейчас. Однако такого Малфоя он не понимал. И это непонимание, оно путало, выбивало из колеи, заставляло выбирать старые модели поведения, и лишь осознанностью и усилием воли Гарри себя останавливал. И услышать подтверждение, что он был прав, не доверяя внутреннему чутью, — так легко обмануться, когда… Дальше мыслям он не позволял развиться. И когда снова, на этот раз с подтверждением этой хитроумной машинки, он услышал, что для Драко он лучший друг, не смог сдержать эмоций. И разочарование было не самой очевидной. Зато в голову легло ясное и понятное оправдание — этот новый Малфой ведёт себя по новому, но чувства его неизменны. И это просто теперь такое у него общение. И точка. Единственное, чего Гарри не брал в расчёт, — это почему же это так злило. Даже не так — бесило. А Колин только подлил масла в огонь. Гарри понимал, что да, он не обо всём с ним говорит. Но они уже обсуждали это, и Колина это устаивало. Более того, он и сам не во всё посвящал Поттера, и это Гарри в нём нравилось. Что в вопросах, которые были точками соприкосновения, они открыты и искренни, но есть и что-то своё. Нравилось, что Колин самостоятельный, может хорошо управлять своими эмоциями, потому что практически любой разговор он вёл из головы, а не откуда-то из больных переживаний. Нравилось, что они сохраняют личную свободу, оставаясь близкими людьми. Но в тот вечер стало очевидно, что что-то изменилось, и теперь это нужно обсудить. Только сил не было. И вопрос, который Колин ему задал… Гарри не хотел знать на него ответа. Не хотел копаться в себе ещё и об этом. Би многое ему помог в себе увидеть. И он же сказал о том, что не всегда нужно гнаться за тем, что внутри у тебя на самом деле происходит, со скоростью гоночного болида. Время для осознания своего душевного мира, для поиска правильных ответов — оно ценно и очень значимо. Но рассчитывать, что можно понять о себе всё за один сеанс у психотерапевта, — это обманываться. Слой за слоем, шаг за шагом. Этот конкретный шаг Гарри не готов был сделать. Он ему был не нужен. Не сейчас. Зато разговор с Драко расставил знаки препинания. Это действительно было ошеломительно — понимать, что Ледышка на самом деле так многовекторно видит его в своей жизни. Так же широко, как и сам Гарри. Во всех сферах. Ну. Очевидно, кроме одной, но это уже были старые новости, это уже давно стало прошлым. Детская обида на самого себя за то, что чуть не позволил себе поверить во что-то невероятное, почти улеглась, а её причины оказались полностью игнорируемы. И когда вопрос с Малфоем был разрешён, Потти понял, что вообще-то это было симметрично. Он тоже не мог нормально себя чувствовать, пока они с Драко были в ссоре. А после того, как друг ушёл, не оставшись на ужин, стало проще воспринимать проблему в его личной жизни. И с этим вопросом нужно было что-то решать. И пусть он не готов делать это сегодня, прямо сейчас, о чём он и сказал Колину прямо, но он сможет всё наладить. Поговорить. Определиться. Потому что терять Колина он не хотел. С ним было хорошо, уютно, спокойно и радостно жить. Окончание съёмок и вечеринка в честь этого события внесла дополнительную ясность в личную логику Поттера. Один лишь недолгий разговор с Би дал ему понять, что же его так выносит от этого нового Малфоя. — Ты хотел видеть его слабым, но теперь он не такой. Он не ведёт себя, как слабый человек. Не спорь, просто присмотрись к себе. Ты уже знаешь это о себе: ты хотел быть нужным. Мы говорили о твоей семье, об отсутствии этого в твоих отношениях с родственниками, а Драко стал тем, кому ты был нужен. Всегда был нужен. И о треугольнике созависимости и твоих прогулках по нему мы тоже говорили. Поэтому просто подумай, соедини точки в своей голове. Драко больше не жертва, ему не нужна постоянная защита, постоянное спасение. И ты чувствуешь, что тот камень, на котором стояло всё ваше общение, он рассыпался песком. Но неужели ты думаешь, что мог давать ему только помощь? Что это — единственное, что вас связывало, а его в тебе привлекало? Если бы это было так, вы бы не общались больше. Совсем. Но вы вместе. То, как вы взаимодействуете, Гарри, то, что я вижу…. Это небывалое. Это что-то прекрасное. Такие отношения, они… Если закончатся, то — если мы говорим о данном этапе их развития — только смертью одного из вас, в физическом смысле, или в моральном, что по сути одно и тоже. Прекратить вам сейчас общаться — это как вырвать с корнем огромный кусок из вас обоих. Потому что вы уже начали видеть друг друга по-другому, и без правильного завершения, без того, чтобы всё, или хотя бы многое, стало понятым, вы оба будете возвращаться и возвращаться к этим отношениям в своей душе. Это будет настоящей психологической травмой, преодолеть которую будет крайне непросто. Я всё это говорю тебе, потому что вижу, что причины твоей злости, они кроются в твоём восприятии себя в этих отношениях, а не Драко. Его ты видишь на удивление чётко, для того, кто… Впрочем, это уже лишнее. А теперь иди к своему идеальному парню, он уже заждался. Но перед тем, как дать тебе уйти, я снова сделаю крайне неэтичное как бывший психотерапевт, но в моём человеческом понимании очень справедливое действие. Я задам тебе вопрос, а ты на досуге подумаешь над ответом. Если захочешь. Если ты ничего, кроме дружбы, не хочешь от твоего бывшего мужа, почему его изменения вызывают в тебе такую острую, агрессивную, почти несдерживаемую реакцию? И когда ты ответишь на этот вопрос, если, конечно, придёшь к этому и решишься, открой вот это, — он отправил что-то со своего телефона, и у Гарри тут же сработало уведомление, — письмо, в котором следующий вопрос. На этот раз последний от меня. Поздравляю с завершением проекта. Вы сделали потрясающую работу. И ещё, напоследок… Если ты не понимаешь чего-то, самый простой способ понять — это спросить. Продумать вопрос и прямо его задать, и первая часть этого предложения не менее важна, чем вторая. Гарри не решился тогда. Не стал копаться в этом, решил, что лучше отложит это общение с самим собой на период, когда его жизнь вернётся в более привычное русло. Однако Би знал, что делал. И заданный вслух вопрос так или иначе кружил в мыслях. А вот Драко… Драко всё сильнее его удивлял и смущал. Его тренировка… Точнее, то, каким Драко был с ним в этот момент. В эти моменты… Если бы он не знал Малфоя лучше, подумал бы, что тот стесняется. И его это напряжение рядом… Принимать его это новое поведение было ой как не просто. А учитывая, в каком настроении Гарри пришёл туда, видеть всё это было почти больно. Потому что он-то думал, что всё про Драко уже понял. И очень хотел понять всё про себя. И сам был шокирован тем, куда их этот разговор привёл. В какое болото. Они так долго избегали темы прошлого, а когда Поттер как никогда хотел бы подумать о будущем, всё само свернуло не в ту сторону. Услышать, что Драко был счастлив с ним, было ударом. Это не было новостью, нет, это было тем, к чему Гарри и стремился все эти годы: делать Драко счастливым. Но от самого Малфоя, в таком контексте, в такой обстановке… Это было жёстко. Это было ударом. И это вызвало ещё больше неприятия и непонимания, но только почему-то не только поступков Малфоя, но и своих собственных. Причём не только к Ледышке, но и к Колину тоже. А потом этот сумасшедший секс марафон, неожиданный, выворачивающий душу наизнанку, абсолютно не в стиле Колина. И смутная догадка о причинах… Вообще, после этого внезапного и горького разговора, его парень какое-то время был тих и замкнут, но потом будто воспрял. Их отношения стали похожими на глупую сказку, но да, Колин будто читал его мысли, предвосхищал его желания, говорил о своих, предлагая, как их можно воплотить… Они стали ближе и теплее, и… И всё же Гарри чувствовал, что что-то здесь есть ещё, кроме любви Колина. И не прогадал. Драко сделал гадость. Настоящую гадость, потому что Гарри всё ещё не был готов к знакомству с родителями своего парня. Он не смотрел так далеко. Но опять, увидев лицо Ледышки, Гарри запутался. Что-то было не так. Что-то было совершенно иное в его взгляде, в его словах, язвительных, грубых, колких, но Поттер никак не мог понять, что именно. Зачем он так глупо влез в их отношения? И что происходило в его голове, если он так яро отреагировал на горькую, злую фразу Гарри о том вопросе, что последним прозвучал в тот вечер после тренировки Драко? Почему он вернулся, лишь потеряв своё собственное несчастье? Поттер и сам удивился, что задал его, но сорвалось с языка, негаданно, случайно, неожиданно для него самого. Ведь он об этом совсем не думал… А Ледышка словно сам на себя перестал быть похожим. Ведь он сказал, что знает ответ на этот вопрос, что об этом не нужно размышлять, но и показывать это на публику он не хочет. А потом было занятие у Рубеуса. И снова, снова это абсолютное непонимание, что с его Ледышкой происходит. Драко любил себя. Драко любил себя и до отъезда в Америку мог на этот вопрос выдать миллион ответов. Миллион. За чувство юмора, за умение быть бесподобным и глупым одновременно… Просто бесконечное количество вариантов. И среди этого бесконечного множества было что-то, что есть и в самом Гарри. Тот день стал для Потти решающим. Драко снова ушёл в свои переживания. Снова не захотел с ним поделиться. И снова оказался сильным и уверенным. И да, в Гарри он больше так не нуждался. И настало время отпустить это навязчивое желание быть для него тем же, кем он был всегда. Сделать шаг назад. В своей голове. И шаг вперёд к Колину. Прощальный поцелуй, который приключился так же случайно, в моменте, как и, видимо, многое, что мелькало у Малфоя в голове, действительно стал для Гарри завершением. Завершением той истории, что тоже началась с губ невозможно прекрасного, невероятного, потрясающего Сладкой_Ледышки_604. Только мог ли Потти_21_Потти хотя бы предположить, что завершив ту историю, он едва не потеряет шанс на новую? После презентации он хотел предложить Колину уехать в гости к его родным. Поговорить с Драко о Тедди, а потом на недельку оставить Лондон, чтобы окунуться в их общение с парнем, поговорить с ним обо всём. Правда, уже на самом просмотре он почувствовал, что не сможет. Что завершил он свою прошлую несбывшуюся мечту о счастье с Драко или нет, с Колином торопиться всё равно не стоит. И концепция их разговора в голове Поттера поменялась. Он хотел проговорить, что любви к нему у Гарри так и не родилось, но если он готов с этим идти дальше, то вот она — его рука, но если нет, то лучше разойтись, чтобы у Колина появился шанс на взаимность с кем-то другим. Чтобы всё было по-честному. Без иллюзий. Потти был уверен в ответе своего парня, и следующим предложением к нему было бы перевести шефство над Тэдди на следующий уровень. Он уже несколько месяцев изучал программу «Воскресные родители» и мечтал, что они с Колином смогут стать для мальчика кем-то более близкими, чем просто друзья на выходные. Только разговора не случилось. Мир раскололся на «до» и «после», и сейчас Гарри был где-то посередине. Все его планы стали до смешного глупыми… Драко… С Драко что-то произошло, и пока он не поправится, даже думать о чём-то ещё было странно. Он должен сейчас выжить. Он должен выжить. Будто в ответ на его мысли аппаратура пикнула, потом громче, потом сигналы раздались ещё из каких-то приборов, и в палату влетел врач. — Уберите посетителя, — это была уже женщина средних лет, и её тон был безапелляционный. — Быстро! Вызывай Хоффмана! Разверни его с эстакады, если придётся! Поттера вывели, придерживая за плечи, он только успел заметить, что за окном уже утро, когда луч солнца резанул глаза. Следом вынесли его рюкзак. Гарри остановился, глядя на закрытую дверь, не понимая, а жив ли он сам в этот момент. Из этого оцепенения его вывел сильный толчок, когда в палату к Малфою забегал ещё один парень в униформе. А потом раздался яркий крик: — Пусти меня! Я к нему не поеду! Отведи меня к Драко! Не трогай! Гарри рванул за угол, где увидел Герм с Панс, какого-то мужчину, всматривающегося в телефон, и Тэдди. Ни Невилла, ни, слава богу, Забини не было. — Ты идиот, Поттер! Ты его чуть не убил! — прошипела девушка, когда Гарри подбежал, наконец, ближе. Такого от Герм Гарри точно не ожидал, но разбираться с ней не было времени. Тэдди влетел в него, обнимая крепко, почти безнадёжно. — Я не поеду к Колину. Я не хочу. Я подожду здесь. Гермиона сказала, что ей нужно будет уехать, что она не сможет остаться. И что Колин меня заберёт, пока ты будешь здесь, с Ледышкой. Но я к нему не хочу. Я хочу к Драко… — он тараторил, вбивая в уши Гарри слова, словно боялся не успеть. — Или лучше пусть отвезёт меня домой, я к нему не поеду. — Так, ребёнок, успокойся, — Гарри присел на корточки, чтобы заглянуть пареньку в глаза. — Сейчас никто никуда не поедет. Мне нужно понять, для начала, как ты здесь вообще оказался? — Гермиона приехала к нам, отдала все документы и сказала, чтобы я ехал со всеми на экскурсию. Драко обещал отвезти нас в музей Рипли. Но не пришёл. И я вылез из автобуса. И догнал Герм. Она… Плакала. Тэдди подавленно замолчал. Гарри посмотрел на Грейнджер, но та что-то объясняла поникшей Панси и не смотрела в их сторону. Сейчас она не выглядела ни заплаканной, ни расстроенной. Скорее напряжённой. И то, как она поглядывала на мужчину недалеко от них, заставило Гарри присмотреться к нему повнимательнее. Но мальчик неожиданно продолжил. — Она позвонила кому-то, просила её дождаться, просила не делать глупостей. А потом рассказала, что Ледышка заболел. И приехала сюда. А здесь — вот этот. И Панс на телефоне вся в соплях. И Гермиона сказала, что ей нужно будет… — Погоди-погоди. А этот — это кто? — Это полицейский, — шепнул Тэдди и спрятал глаза. — Но это же не из-за меня, да? Голова работала хреново. Страх, что офицера вызвали, потому что Тэдди сбежал, заполонил душу. Какие это могло иметь последствия, Гарри даже думать не хотел. И что значит это Гермионино «ты его чуть не убил…» Бред. — Я не знаю, малыш, зачем он здесь, но всё будет хорошо. Это было не очень умно — убегать. И из-за этого нам с Колином, возможно, будет сложнее попасть в программу по усыновлению… Но это не страшно. Ты сейчас со мной, у меня есть право сопровождать тебя… Гермиона предупредила ваших воспитателей? — Да. Позвонила, успокоила. Я буду наказан, я и так знаю, но Драко обещал. И не пришёл. Я сразу понял, что что-то случилось. И я не хочу к Колину. Он мне не нравится. Он ненастоящий. Поттер подвис. Впервые Тэдди говорил об этом. Было заметно, что они не очень близки, но никогда не было открытых конфликтов. Может, потому что Гарри скрадывал их, как только видел назревающую проблему… Но чтобы вот так… — Тэдди… — разочарованно и удивлённо проговорил Потти. — Почему? Тот пожал плечами. — Я его не люблю, — с вызовом и каким-то очень малфоевским апломбом ответ Тэдди, а потом совсем тихо добавил, — и ты его тоже не любишь. Потти нахмурился. — Тэдди, мне кажется, это не та тема… — начал он строго, чего почти никогда не позволял себе с ребёнком. Но закончить не смог. Мальчик неожиданно сорвался в бурю. — Какая разница! Я слышал, что сказали! Ты врун, Гарри! Ты обманщик и… — он растерялся на секунду, — и я не хочу с тобой дружить! Ты обижаешь Драко! Ты мне больше не друг! Он резко развернулся и убежал, теряясь среди людей, но Поттера, опешившего на долгие секунды, а потом подскочившего с колен, чтобы догнать его, остановила Панс. — Я найду его. Он где-то в больнице. Поговори с ними. Это важно. И Гарри остался. Один. Он едва мог дышать, едва мог чувствовать, как веки закрывают глаза. С кем поговорить? Что важно? Ничего больше важного нет. Его друг, его Драко сейчас, в эту секунду, может умереть, а второй друг, кусочек сердца, настоящая родственная душа, мальчик, который всегда понимал его лучше, чем даже сам Гарри себя понимает, отрёкся от него. Слова ребёнка резанули так глубоко, что Поттер покачнулся, виски сильно сдавило, и он сам потерял ориентацию и едва не упал прямо на коридоре больницы. Картинки перед глазами ускорились до нереальных смазанных кадров. На них два самых его родных человека растворялись, не желая более быть рядом. Отдалялись, закрывали глаза, не желая смотреть на него, уходя в прошлое. Туда, откуда рвалась и когтями цеплялась за остатки мыслей его любовь.

Так Гарри оказался заложником собственного решения, не понимая, что двери открыты, и в любой момент он может их распахнуть. Так происходит настоящая трагедия