Королева драмы

— Только близкие родственники… — мужчина в медицинских перчатках ощутимо упёрся рукой в грудь Гарри, не пуская его в карету скорой. — Я его лучший друг… Я… — Поттер отступил на пару шагов и взялся за волосы. — Я его бывший муж, ближе у него никого нет! Врач подумал секунду и кивнул. — Колин, я… — вдруг обернулся Гарри и удивился, что его парень действительно стоял рядом с ним. Сам он вокруг себя ничего не видел. — Езжай, зая, я возьму такси. Люблю тебя… — он сжал плечо Гарри и оставил на щеке поцелуй. Для Поттера мир существовал урывками, он едва кивнул на фразу Колина. Звуки снова исчезли. Как только он сел рядом с врачом и увидел Драко — бледного, с посиневшими губами, в разорванной рубашке. Спокойного до ужаса под рёбрами. Последние пятнадцать минут были глухими и пустыми. В голове билось «Ты обещал, Драко, друзья навеки…» Но это было лишь фоном. Отдалённо. Гулко. Смысл этих слов был заземляющим и смелым, но Гарри почти не осознавал себя. Медик что-то говорил, а потом поднёс к носу Поттера вонючий комок, и тот отшатнулся от резкого запаха. Драко уже был в кислородной маске, а мужчина повторил вопрос: — Он много выпил? — Бокал. Один, — говорить Гарри мог только односложно. — Когда? — Не знаю. Не знаю. Перед глазами снова пронеслась эта картина: Драко благодарит его, потом вдруг его глаза закатываются и он оседает прямо на подиум. Гарри еле успел подхватить его. Вот он опускает обмякшее тело на пол, хлопает по щекам. Драко терял сознание от нервов несколько раз на его памяти, подтверждая свое звание Королевы Драмы, но это всегда было из-за голода или очень сильной истерики. В первый раз он сам едва не умер от этого вида. И теперь снова Потти пытается привести его в чувства, но Ледышка не дышит. То есть, он пытается, его горло сипит, но глаза он не открывает, и… Крики… Минни взволнованно просит врача, какой-то шум, а потом тишина. Будто мир отключили от приёмника. Его отводят. Он не хочет, но какой-то мужчина опускается на колени у Драко, проверяет его глаза, делает что-то ещё… А Гарри всё глубже тонет в тишине. Кто сказал, что тишина звенящая? Чушь! Тишина — это же звуковая пустота… Следующий звук, который ворвался в его мир — это голос Гермионы. — Что с ним? Нам ничего не сказали в этой суматохе… Гарри? Ты слышишь меня? Что с ним?! — Гарри понимает, что он на улице. Как он прошёл этот путь из банкетного зала отеля Ле Селибр на широкую гранитную лестницу у входа, он не помнит. Видит лишь, как носилки грузят в скорую, и, бросив: «Я не знаю, боже, я не знаю…», он рванул к водителю, перепрыгивая через ступени. Вопросы, Герм, ревущая Панси… Всё не важно… Одно только: — Он жив? Скажите? Жив? Жив?! — такого в жизни Поттера ещё ни разу не случалось: чтобы так отключиться от мира, настолько уйти в себя, что упустить из виду самое главное. — Жив пока. Только близкие родственники… Когда рядом возник Колин, говорил ли он что-то? Пустое. Сейчас Гарри не может ни о чём думать. Ему нужно к другу. Ему нужно туда, в машину… И этот врач, и какие-то слова… Кажется, верные, потому что медик уступает. И вот он рядом. Руки Драко холодные. Гарри снова падает в тишину. Мыслей в голове нет, ни одной. Только «Обещал, что навеки…» Но теперь это не имеет смысла. Туда он его отпустить, наверное, не сможет. Наверное, не захочет. Наверное, не захочет даже попытаться. И тишина спасает. Даже фон в голове пропадает. Только родные холодные руки. Поттер держит одну в своей ладони, а потом резкий поворот машины заставляет его ухватиться за что-то, и это — горячее предплечье врача. Тот что-то говорит. Его губы шевелятся, но в голове Гарри только тишина. Пустота. Снова резкий, острый, дерущий горло запах. — Вы слышите? Я сейчас вколю вам успокоительное, если вы не начнёте реагировать. Я сказал, что он родился в рубашке. Что есть шанс. Что он может выжить. Поттера так резко отпускает, что он съезжает прямо на пол кареты скорой. И понимает, что плачет. Когда перед его глазами маячит шприц, Гарри резко отстраняется. — Не надо… Я понял. Я возьму себя в руки. Просто… Жив, понимаете… — Вы снова не слышали, что я сказал. Но ладно, главное, дыхание у него стабильное. Раз уж вы тут, спускайтесь первым. И не мешайте бригаде. — Что? — Мы на месте! Давайте же! Гарри не успевает сообразить, как оказывается на улице. Вокруг суматоха, врач говорит скороговоркой имя и возраст Драко, а дальше какая-то белиберда из медицинских терминов. Поттер не знает, что ему делать, а когда остаётся один и слышит, как водитель скорой хлопает дверцей и чиркает зажигалкой, понимает, что Драко там. Один. Без него где-то там. В широком коридоре приёмного он теряется. Людей много, куда увезли Драко, он не знает. Тишина снова накрывает, несмотря на гул и шум в помещении, но внезапно на него налетают Гермиона и Панс, вырывая из вязкой звуковой пустоты. — Гарри, он жив? Как он? — Жив, без сознания, сказали, что есть шанс, — как в бреду пытается говорить Поттер, не до конца понимая смысл и значение произносимых слов, глазами всё ещё ища каталку, на которой лежал Драко. — Что с ним? Врач что-то сказал? — Герм сыплет вопросами, а Панси вдруг крепко обнимает Гарри, игнорируя его опущенные вниз руки, его растерянность и отстранённость. — Панс, да ты можешь дать ему ответить? — всхлипнув, Паркинсон отступает, но глаза её сосредоточены только на лице Поттера. Тот какое-то время не понимает, чего от него хотят. С трудом, медленно думает. В конце концов отвечает, глядя на взволнованные лица. — Я не знаю, я ничего не понял. Сказали, что есть шанс. Его увезли… Он… — Потти медленно выдохнул, возвращаясь в настоящий момент почти до конца. Признавая, что не совсем может держать себя в руках и действовать адекватно. — Я ничего не знаю. Герм, я не знаю… — Гарри, ну что ты, как ребёнок… Возьми себя в руки… Куда его повезли? — в ответ он только неопределённо махнул рукой, совершенно не готовый как-то реагировать на выпады Грейнджер. — Детский сад! Она унеслась куда-то, а Панс дотронулась до его руки. — Всё будет хорошо? Гарри? Он поправится? — Панс… Я… — горло сдавило. Снова накатило. Адекватность опять отошла подальше. Внутри всё сжалось, как под вакуумом. Догадка, единственная и страшная, ещё не до конца сформулированная, но уже лишающая воли, щекотала нервы, сбивая пульс. — Я подышу… — бросил Потти, чувствуя, что сейчас захлебнётся ужасом от этих мыслей, развернулся и просто пошёл. Как-то вышел на улицу. Как-то оказался на парапете. Он сжимал руки в кулаки, и пытался смаргивать слёзы. И молился-молился-молился, чтобы с его лучшим другом всё было хорошо. Будто это могло отдались процесс осознания той самой догадки. Той, что он слышал от врача скорой. Есть шанс, значит есть и другой вариант… Снова чиркнула в стороне зажигалка, и он пожалел, что не курит. Посмотрел в сторону курящего, и в голове будто вулкан взорвался. — Это ты! — Забини стоял, прислонившись боком к стене, и затягивался длинной сигаретой. — Это я. Поттера смело с мраморного ограждения, он бросился на Блейза, однако тот легко увернулся. — Спокойней, тигр. Я пальцем его не тронул… — Я видел тебя! Озабоченный придурок! Я видел вас в гримёрке! Я слышал вас! — орал Гарри, сдерживая себя от очередного броска. Но Забини выглядел холодно и сосредоточенно, и да, всё ещё курил. — Да? И кто же тогда из нас двоих озабоченный, чтобы подсматривать исподтишка? Я, быть может, и чуть сильнее сжал его горло, но никогда не думал о том, чтобы сделать ему по-настоящему больно. Или навредить. Я о многом фантазировал, и глядя на чертей в твоих глазах, пожалуй, не стану тебе описывать это в подробностях, но тут я ни при чём. Что говорят? — Потти махнул головой, откидывая чёлку с глаз, а потом зажмурился. Этот вопрос снова ударил по нервам. — Покурим? — Блейз будто догадался о мыслях Потти, достал пачку, вежливо протягивая собеседнику. Гарри осторожно вытянул из неё сигарету и неумело прикурил. Тут же закашлялся, горло драло так, будто в него влили стакан той гадости, что давал ему нюхать медик из скорой. — Ничего, ничего, прокашляйся. Вторая затяжка пойдёт легче… Гарри долго думал, прежде чем ещё раз поднести сигарету ко рту, но пепел, мягким облаком падающий с тлеющего кончика, завораживал, давал мыслям течь плавно и спокойно. Эта тишина была качественно другой. Наполненной, тонкой, очень нужной. — Гарри? — тихо позвал его Забини откуда-то из полной тени. Был виден только огонёк его сигареты. — Что? — Прости меня. За всё, за что считаешь нужным, чтобы я просил прощения, прости меня. — Иди ты к дьяволу, Забини! — неожиданно снова разозлился Поттер. Только этого ему сейчас не хватало. Он наконец более-менее пришёл в себя. Ему нужно теперь узнать, что случилось с Драко, в каком он сейчас состоянии, ноги сами нетерпеливо топтались уже, потому что Гарри знал, что нужен сейчас там. Там, где Драко. Может быть, нужны какие-то медицинские решения, или как это бывает… — О, ты даже не представляешь, насколько я близок к нему… Практически одной ногой уже у него в гостях. Иди. Передай Гермионе, пожалуйста, что я попрощался. И что я ушёл. Блейз действительно точным броском отправил окурок в урну и сделал несколько шагов куда-то в сторону. — Гарри? — Ещё что-то передать? — Поттер крутил сигарету в руках, думая, затушить её, или ещё немного понаблюдать за дымом. — Я так долго думал над этим вопросом… Не могу уйти, если есть хотя бы шанс получить на него ответ. Не волнуйся, я — могила, если что… — Забини хохотнул, словно удачной шутке. — За что ты его любишь? За что его вообще можно любить? Гарри облизал губы. Отвечать не хотелось. Вообще вслух говорить не хотелось. Стоять не хотелось, хотелось бежать туда, в больницу, чтобы узнать, как Малфой. Чем ему помочь? Но Поттер всё ещё стоял в углу парковки. А слова сорвались с языка сами, над ответом он даже не задумывался, он просто существовал. — Он мой. Просто он мой. Целиком и полностью такой, как мне надо. Он мой лучший друг. — Да. Я эту сказку десять лет слушаю. Бывай, Гарри Джеймс Поттер! Забини ушёл быстрым шагом, а Гарри завис, придя в себя только от того, что сигарета истлела до фильтра и обожгла пальцы. В приёмном отделении было шумно и многолюдно. Гарри осмотрелся, но Панс не нашёл. Зато увидел Невилла, который стоял у стойки регистрации, подняв руку, привлекая его внимание. — Как он? Боже, я себя так глупо чувствую… Сам ничего толком не узнал, не спросил, не понял… И где Панси? — Драко стабилен. Ему поставили капельницу, сделали промывание желудка, что-то ещё. Он без сознания, но шансы велики. Сердце едва не подвело, но его откачали. Была остановка… — Господи… — Гарри, врачи всё ещё выясняют… Взяли анализы. Его консультирующий врач — нарколог… Ты знаешь что-нибудь об этом? Поттер завис на несколько минут. В голове не укладывалось то, что сказал ему Нев. — В скорой у меня спрашивали, сколько он выпил… А есть ли прогнозы? Что говорят? Когда он придёт в себя? Лонгботтом помолчал, но не стал давить. — Пока рано об этом говорить. Они не знают, как он отреагирует на лечение… Его скоро переведут в палату… Я… Я хотел бы отвезти Панс домой. Она совсем расклеилась. Герм рассказала, что ей удалось узнать, они пошептались, и моя девочка тут же сбежала в туалет… — Нев, о чём ты… Конечно, конечно, я останусь, и позвоню, как будут новости. Езжайте… — Тебе туда, потом направо. У девушки в розовой униформе уточнишь… Как ты? — Невилл видел в глазах Гарри опустошающую панику. Но помочь ему было нельзя. — Знаешь, сигарета — иногда это очень действенное успокоительное… — уклончиво ответил Потти. — Даже так? Гарри вздохнул. Но они уже делили с Лонгботтомом пару личных моментов, поэтому он решился. — Я потерялся. Нев, я потерялся на это время… Совсем… Как увидел его на полу, услышал этот хрип… Ничего больше не слышал… Я через многое прошёл, мы, мы через многое прошли… И я, правда, думал, что после пережитого всё сильно изменилось. И это так страшно, Нев, потому что да. Я изменился. Он тоже. Но что-то никогда не изменится… Он самый важный человек для меня. Каким бы ни был, как бы далеко ни был… — Гарри, ты снова падаешь в ту же яму. Ты же понимаешь это? Но на этот раз ты утягиваешь за собой кого-то ещё… Или остановись, или освободи от этой неизбежности того, кто рядом… — он посмотрел куда-то за спину Гарри, и когда тот обернулся, то увидел, что в дверях стоит Колин. Увидев Поттера, он быстро подошёл, нервно улыбаясь. — Привет, зая, как ты? Как Малфой? Он жив? Невилл скоро попрощался и отошёл от парней, увлекая вышедшую в коридор Панси с собой, обнимая, что-то втолковывая. Поттер проводил их взглядом, кивком попрощался с девушкой, а потом обнял Криви, сжимая крепко и отчаянно. — Драко жив, без сознания. Я… Я ужасно, детка. Я просто не могу его потерять… Мы с ним с детства вместе… — Я знаю, родной, я знаю… Держись, всё будет хорошо… Они уже сказали, что с ним? — Что-то про остановку сердца… Пока не ясно, у него взяли анализы, сейчас должны перевести в палату… — Гарри всё ещё пытался осознать новости от Невилла, но теперь он хотя бы дышал легче. Хотя последние его слова были очень точны и правдивы. Но сейчас думать о них было не время. Да и все решения уже, вроде, приняты. — Ладно… Так, я привёз тебе сэндвичи и переодеться. Я так понимаю, что ты домой не поедешь? — Ты лучший, ты знаешь? — абсолютно серьёзно заявил Поттер. — Знаю. Как и то, что ты не съешь ни крошки, если я тебя не заставлю. Но тебе нужны силы. Поэтому я буду стоять над тобой, пока ты не поешь… — Детка, у тебя же съёмки для «Эль Офисиэль» завтра… — Ерунда… — Колин прижался к нему, поглаживая по спине. — Это ерунда. Я буду рядом. Перенесу… — Глупости. Ты ничем не поможешь здесь, только будешь смотреть на мою взволнованную физиономию и сам волноваться. Едь домой. Выспись. И отсними для них так, чтобы у них там рты пооткрывались от восторга. А потом отдохни и похвастайся передо мной своими успехами. А я буду тобой гордиться. Спасибо, дорогой, за заботу. Я… — он посмотрел в глаза Криви и легко, мягко улыбнулся. — Я тебя очень ценю… Колин улыбнулся в ответ и провёл по щеке Поттера ладонью, даря нежность и спокойствие. — Всё будет хорошо, Гарри… Он поправится. Вот увидишь… А сейчас поешь. И я поеду… С трудом проглотив бутерброд с вкусным чаем из термоса, Гарри ещё раз поблагодарил своего парня за заботу, отдал ему пиджак, чтобы не мешался в руках, и дёргано попрощался. У него было ощущение, что он всё делает не так. Что он уже давно должен был поговорить с врачами. Эту потерянность Колин, конечно, заметил. — Ты уверен, что мне не нужно остаться? Я, правда, могу отменить… — Уверен. Я хочу быть для тебя сильным и смелым. А тут я не могу быть уверенным, что не превращусь в сопливую версию Дункана Маклауда… Я позвоню, как будут новости… — Ох, точно, вот зарядное… И ключи… Пожалуйста, попробуй поспать, если получится… Не мучай себя. — Не обещаю, — грустно улыбнулся Гарри. — Но попробую… Отпустив Колина, Гарри набрал Гермиону. Она была недоступна, и за неимением других вариантов, Поттер пошёл в ту сторону, что указал ему Невилл. — Простите, сюда нельзя… Ах, это вы… Простите… Что в такой момент… А можно автограф? — девушка, видимо та самая, в розовой униформе, протянула ручку и планшет с листами, очень похожими на бланки осмотра пациентов. — Вы серьёзно? У меня друг при смерти, а вам нужен мой автограф… Господи… — Поттер запрокинул голову назад и слёзы покатились по его вискам тёплыми струйками. Держать лицо, когда больше держать его не для кого, было очень непросто. — Извините меня. Ледышка вне опасности. Там есть, конечно, риски, но, по большому счету, он просто будет долго спать… Пожалуйста, не волнуйтесь так, у нас лучшие доктора… И я обещаю, что никто не будет его обсуждать, я предупрежу утреннюю смену… Извините, ещё раз, просто для нас это будни… Его палата следующая по коридору. Справа есть небольшая ванная, вы можете переодеться там, я никому не скажу, — она кивнула на его рюкзак с торчащим шнурком от толстовки. — Его наблюдают каждые полчаса до полуночи, потом раз в час до утра. Таков протокол… Идите уже, пока врач не увидел. — Спасибо… — растерялся от такой словоохотливости Гарри. С чувством такта у девушки, конечно, туго, но, видимо, оно ещё не совсем атрофировалось. Поттер быстро прошёл к палате, на которую указала медсестра, и открыл дверь, всё ещё думая об этом странном разговоре. Сделал шаг внутрь и замер. Он оказался совершенно не готов к этому. Дверь позади мягко закрылась, но Гарри не обратил на это внимания. Драко. Драко — это всё, на что он мог смотреть. Всё, что мог видеть, чувствовать и воспринимать. Он лежал ровно, будто в гробу, только руки не были уложены на груди. Из них торчали провода, и вообще весь Малфой выглядел почти прозрачным. Он дышал сам, но аппаратура в палате предполагала, что в любой момент его могут подключить к кислороду. Рюкзак упал из ослабевших рук, и Гарри подошёл на ватных ногах к койке. Потрогал скулу Драко, и от тепла, разлившегося по холодным кончикам пальцев, Поттера проняло. Он почувствовал, как дрожь накрывает его ещё до того, как увидел свою трясущуюся руку, занесённую над лицом друга. Вечного друга. Потти отшатнулся от Малфоя и накрыл свои глаза ладонями. Это было непросто, пальцы не слушались, а грудь сдавило. Живой. Живой. Господи… Только сейчас Гарри начал осознавать всё, что произошло за последнее время. Сколько прошло, он даже примерно не знал, всё слишком слилось и перемешалось. Но лишь увидев Драко, даже не так, прикоснувшись к нему, Поттер наконец позволил ощущениям затопить его, уже осознанно принимая эту правду. Он мог потерять Драко. Навсегда. Мог его больше никогда не увидеть, никогда не прикоснуться, никогда не посмеяться с ним. Никогда не поделиться чем-то важным. Решением усыновить Тэдди. Или открытием детского фонда. Или… Господи, да никакие планы не были важны в эту секунду, если бы Драко не спасли. Гарри даже в самые далёкие и холодные их времена никогда не преуменьшал то место в сердце, которое занимал его вечный друг. Но только сейчас, спустя почти год после его возвращения из Америки, осознал, сколько он значит в его жизни. Что это не просто уголок в самой глубине души, а настоящее место рядом с ним. Поттер и сам не понял, как снова позволил себе шагать по этой жизни рядом с Драко. Рука об руку. В радости и в сомнениях, в мелочах и в глобальном. Рядом. Вместе. И представить, что Малфой из неё исчез… Это как отрезать половину себя. Да, он давно оставил в прошлом свои мечты о том, что их брак превратится из пустышки во что-то, наполненное взаимной любовью, но сейчас, когда его Ледышка снова был рядом… Писал, постил, смеялся, танцевал, плакал… Говорил с ним, говорил о нём, строил планы, радовал подписчиков… Невозможно больно было чувствовать иссыхающее сердце в конвульсивной попытке биться даже в неясном допущении, что Драко больше нет. Гарри захотелось орать, но зубы были плотно сжаты, и получилось скорее сдавленное мычание, которое едва не перешло в отчаянный рык. В динамиках прозвучал вызов какого-то врача на приём, и Поттер осёкся. Он в палате Драко. Драко жив. Он жив. Его друг выжил. Слёзы всё ещё застилали глаза, Гарри проморгался и, коснувшись руки Малфоя, словно обещая вернуться, ушёл в ванную. Умылся ледяной водой, переоделся, затолкав модные шмотки в рюкзак, и вышел. Смотреть на Драко было почти невыносимо, настолько болезненно тот выглядел, но Гарри буквально необходимо было понаблюдать несколько минут за его грудной клеткой, которая поднималась и опускалась, мерно, спокойно, и если не поднимать глаза на бледное лицо, вполне можно было представить, что Малфой просто спит. Обычным сном. Где-то дома. Или… Это место с домом совсем не ассоциировалось, поэтому дальше мысль Поттер не повёл. Он бросил рюкзак на пол и уселся рядом: ноги в одно мгновение стали неверными и стоять просто не было сил. Ожидаемого облегчения от того, что грудная клетка Малфоя всё ещё движется, не было. И да, вопрос, что с ним, до сих пор был не разрешён, но сейчас думать об этом Гарри не мог. Ему нужно было увидеть, как Драко открывает глаза. Как он кривится от аскетичного убранства палаты, как язвит. Как ухмыляется, заявляя, что Поттер выглядит, как потёртая подошва. Того, что его Ледышка дышит, было мало. И дождаться, дождаться, когда он снова начнёт жить, было почти невозможно. — Драко… — Поттер потянулся к койке и провёл по ладони, лежащей на белой простыне. — Драко, я думал, что самым сложным, что я сделал в своей жизни, было отпустить тебя снова к нему. Отпустить без обиды, что ты нашёл своё счастье. Отпустить, понимая, что оно не во мне, и самое главное, отпустить, зная, что он не хороший человек. Зная, что он может причинить тебе боль. Зная, что он будет причинять тебе боль… Отказаться причинять тебе боль самому, пытаясь завладеть тем, что моим никогда не будет — твоим сердцем. Я так часто думал о том, что было бы, попытайся я тебя удержать… Но я никогда не был глупцом… Какой смысл был заставлять тебя полюбить меня, Драко, если ты любил Тео… Это был бы проигрыш с самого начала… Ты никогда не видел меня, ты видел только его, Драко… Я думал — это самое трудное. Отпустить тебя жить той жизнью, которую ты для себя выбрал, не навязывая свои собственные представления о счастье. Но нет. Нет, моя Ледышка. Самым сложным было увидеть тебя на том полу. Потому что… Господи, я надеюсь, ты не слышишь меня, Драко. Потому что сейчас будет та самая банальность, которую я от тебя слышал сотни раз. Только не обо мне… — Гарри замолк на долгую минуту, переживая этот момент. — Без тебя жизни нет… Не сейчас, не в этом моём мире. Без тебя мне пришлось бы строить новый. И я не знаю, смог бы я, нашёл бы я силы это сделать… Твоя дружба, Драко, — это бесценный подарок судьбы. И когда ты откроешь глаза, это будет первым, что я тебе скажу. Потому что я вижу, как иногда ты всё ещё сомневаешься, что я этот подарок принял безусловно.

Пройдя к этому моменту долгий путь от человека, отпустившего свою любовь, к человеку, решившему строить новое на благодатном пепелище, Гарри стал самым отъявленным лжецом самому себе.