Королева драмы

Без аннотации. Каждый увидит то, что откликнется.

Взгляд мужчины медленно опускался от серьёзного лица с напряжёнными скулами, оценивая туго затянутый галстук с витиеватым узлом, строгий, классический до крайности костюм-тройку в приоткрытых полах тяжёлого шерстяного пальто, мягко очерченный немного вычурным на вкус наблюдателя кашне. Ладони, сжимающие перчатки, были сжаты почти в кулак, а на запястье слегка выглядывали из-под тёмно-синего рукава часы с известной всем короной. Пауза затянулась, но гость никак не проявлял нетерпения, свойственного, как правило, его возрасту независимо от воспитания. — Добрый день, сэр. Как я могу вам помочь? — Я пришёл навестить леди Малфой. Уверен, она найдёт несколько минут для меня. Старый знакомый. Дворецкий отступил, чтобы пропустить Драко в прихожую, которая, конечно же, ничуть не изменилась за последние восемь лет. Это для него прошло полжизни, а для Нарциссы Малфой это лишь шестая часть… Эти полы могут прослужить ещё в три раза дольше… Приняв пальто и перчатки, мужчина проводил гостя в маленькую гостевую, и с видимым усилием предложил ему чай. — Может быть, позже, благодарю. Малфой понятие не имел, дома ли Люциус, но положился на свою интуицию, полагая, что Нарцисса будет в это время непременно здесь. В ожидании хозяйки дома Драко провёл рукой по непривычно жёстким волосам, зализанным назад, как в детстве. Он почти сутки крутил в голове одну и ту же мысль. Мысль, которую его мама озвучила ему в их такую случайную встречу. — Дональд, когда ты доложил о старом знакомом, я ожидала увидеть кого-то действительно знакомого… — недовольно произнесла леди Малфой в дверях малой гостиной. Здесь был только журнальный столик и два не слишком комфортабельных кресла. Бесед здесь на самом деле не проводили. И Драко почувствовал, что, возможно, его затея не будет успешной. Он набрался и наглости, и смелости, и дерзости, и вообще, собрал все свои потроха, чтобы навестить мать. Потому что надеялся, что она снова поможет ему советом. — Здравствуйте, мадам Малфой. Прошу простить моё неожиданное появление, мы встречались когда-то давно, вам, возможно, нет причин помнить меня, но я прошу вас о минуте вашего внимания. Нарцисса смотрела в бесстрастное лицо с блестящими глазами, нервным румянцем, без намёка на макияж. Смотрела долго, придирчиво, внимательно. — Накрой нам в голубой гостиной, Дональд. Мы выпьем чаю. С лимоном, пожалуйста. Плечи Драко чуть дрогнули, и он, сам не помнивший, как встал с кресла, на негнущихся ногах последовал за мадам Малфой. Она долго не садилась, выбрав остановиться у окна, и парень бесконечные пять минут, проведённые в ожидании чая, дышал через раз. Интерьер не вызвал в нём ни ностальгии, ни воспоминаний о старых обидах. Драко никогда не ушёл бы из дома, если бы не Гарри, у него никогда не хватило бы ни смелости, ни решимости быть самим собой, если бы Потти не проговаривал ему на ежедневной основе, что он — Ледышка — сильный, талантливый, что он имеет право на своё мнение, что он всё сможет сам. Что тот факт, что он является Королевой Драмы, — это не недостаток. Воспитания, уверенности в себе или характера, или терпения… Это вообще не недостаток. И с каждым прожитым годом все острые углы стирались, обтачивались об опыт и знания, наверное поэтому сегодня его не печалило это не прожитое здесь время, и душу не рвало на части от того, что у него нет родителей. Потому что рядом с ними он неизбежно был бы другим человеком, а себя Драко любил — такого, каким был сейчас, он себя любил. Несмотря ни на что. И велика вероятность, что рядом с Люциусом и Нарциссой он был бы несчастлив. Был бы несчастливым молодым человеком. Несчастливым сыном. Возможно, уже несчастливым мужем и, возможно, даже отцом. — Вы, молодой человек, очевидно, имеете что-то на уме, что хотели бы озвучить… И мне кажется, это что-то, что касается меня, и это что-то важное. Иначе, вас бы здесь не было. Малфой прочистил горло. — Да, — он неровно выдохнул и повторил. — Да. Я хотел сказать вам «спасибо». Хотел сказать вам, что тот юноша, которого вы вырастили, он вам очень благодарен. За то, что любили его так, как могли и умели. За то, что дали ему образование, понимание семьи, то, которое было у вас с вашим мужем. Он вам благодарен за ваше внимание, за вашу заботу и за то детство, которое у него было. — Это… — голос женщины прозвучал хрипло и немного неуверенно. — Это немного неуместная благодарность, вы не находите? — Напротив. Я знаю наверняка, что эти слова вы слышите впервые. И что это знание для вас если не приятно, то как минимум, имеет определённую ценность. Ведь вы подобным знанием поделились со мной какое-то время назад. О моих собственных заблуждениях. Значит лучше многих понимаете его ценность. — Справедливо подмечено, молодой человек. В нашу прошлую встречу вы были на краю разбитой дороги. Мне показалось ко времени указать вам на явное несоответствие действительности. И вы, как я понимаю, оказали мне ответную услугу? Любопытно было бы услышать, какую пользу из этого извлекли вы? — Возможность расставить точки в уже написанной истории редко предоставляется, особенно, таким как я. Вы не только открыли мне ту правду, о которой я не знал. Но и открыли путь к ответам о других вещах о себе. И я позволю себе вопрос, и надеюсь, что вы не поскупитесь на ещё один ответ. — Не буду обещать… — Нарцисса прикрыла глаза и вдохнула аромат жасмина. Она всегда так делала, когда волновалась. — Что можно сделать со своей любовью? Леди Малфой поставила чашку на блюдце и переложила ложку с одного его края на другой. — А что вы хотите с ней сделать? — с этими словами она подняла острый взгляд на Драко. — Мы виделись с вами полгода назад…. Неужто не разобрались ещё? Малфой удивлённо приподнял брови. — Я… Я осознал, что люблю того, кто любил меня когда-то. Но у него теперь новые отношения. Долгие, крепкие, те, в которых ему хорошо. И я надеялся, что вы мне дадите совет, что можно сделать со своей любовью… Когда она невзаимна… Леди Малфой нахмурилась на мгновение, но быстро вернула лицу доброжелательную вежливость. — Вы выбрали странное место, куда решили прийти за ответом. Ваш вопрос очень личный, и единственное, что я могу действительно сказать, не кривя душой, — это то, что вам стоит обратиться с ним к специалисту. — А спрашиваю вас, мадам Малфой. Потому что вы всегда говорите прямо. И не станете щадить мои чувства. Женщина встала из-за стола, снова приблизившись к окну. Холодная сила, жёсткая и непреклонная. Такая другая, непохожая на поттеровскую. Спина леди Малфой была ровной и прямой, и женщина тоже источала силу, но никогда в ней не было того тепла, которым лучился Гарри. А ведь обоих этих людей Драко любил… — А что вообще можно сделать с любовью, молодой человек? Можно молча страдать, оставляя в душе теплиться воспоминания о радостных минутах, и строить свою жизнь вокруг этих страданий. Можно кричать о ней, биться головой в закрытую дверь, стенать и просить любви ответной. Но если её нет — это игра в одни ворота. И только хуже будет, если попытаться построить что-то, придумав себе эту взаимность. С любой из сторон. Я знаю ещё один вариант, — она помолчала, заставляя Драко затаить дыхание. — Найти для этой любви место в своём сердце, принять её, полностью, без купюр, и постараться любить так, чтобы человек, которого любишь, был счастлив. Но при таком исходе, единственный вариант самому быть счастливым — это научиться любить себя безусловно. Без оглядки на «вне». Потому что единственная любовь, которая нам всем нужна на самом деле — это любовь к себе. Больше мне сказать нечего. — Спасибо, леди Малфой. Я… Я был рад видеть вас в добром здравии. — Пожалуйста, молодой человек. Я провожу вас. Она кивнула поднявшемуся Драко и прошла мимо. Но у самой двери, когда Дональд уже помог ему с одеждой, она вдруг прочистила горло и добавила: — Для любого из вариантов нужно сначала узнать очень важную, определяющую деталь. Важно безошибочно понять, что любовь безответна. Перед этим визитом Драко ни с кем не разговаривал. Отправил в сторис видео, что готовится к кое-чему важному и уходит в режим стеллс. Но новое февральское утро напомнило о выходе нового видео, и срочно нужно было сделать какую-то новую подводку. Поэтому он вернулся в эфир, пообещал кое-что необычное, но в итоге получилось как-то сухо. Настроение было тёмное, как и время суток за окном. Идея, как немного развеять эту мрачность, пришла сама собой, но он осознал, что делает, только когда услышал противно-бодрый голос Поттера. Сказать первое «привет» было сложно как никогда. Но разговор полился сам собой — Драко наговорил гадостей о том, что в такую глухую зиму это отвратительно — быть настолько жизнерадостным в восемь утра, Потти привычно отшутился, что жизнь всегда преподносит поводы для радости, если только ты умеешь их увидеть, поэтому Малфою следует как можно быстрее умыть глаза ледяной водой и мир заиграет красками, Драко в ответ ляпнул что-то про радужно-полосатые комментарии не в тему… В общем, абсолютно обычный, со стороны совершенно бессвязный бред превратил это утро во что-то хорошее. И лишь положив трубку, Малфой понял, что сердце у него едва ли не выскакивает из груди, что оно бьётся громко, глушит уши, и эти сутки с небольшим, и вчерашняя беседа с мамой, и открытие, сделанное в группе — это всё было реальностью. И любовь к Потти — тоже реальность. И с ней нужно что-то делать… Или не нужно? Ответа на это не было. Потому что истеричка внутри ходила по кругу — рассказать Гарри, получить отказ, жить с разбитым сердцем, или не рассказать, дружить, и страдать-страдать-страдать. Он хорошо помнил последнюю фразу Нарциссы, но пока не мог даже представить в своей голове, как признается Поттеру. Минимально похожая ситуация, созданная в мыслях, тут же резала сердце призрачным, но авторитетным отказом. Поэтому Драко снова включил свою «мудрость» и решил пока притвориться, что ничего не было. Ведь глобально ничего не поменялось — и тот разговор сегодня утром всё подтвердил. Они всё так же общаются. Всё так же шутят. Всё хорошо. Нет, конечно он понимал, что это временно. Но не готов был пока что-то делать. Даже что-то думать. За тот вечер, сначала в туалете центра, а потом и дома, под одеялом с головой, он много чего передумал. Вспоминал. Анализировал. Удивлялся. И нет. Но его трусливая натура не выдержала такого напряжения и сдала назад. Снова. Как в тот раз, когда он вроде и признал, в голове вроде и озвучил, что Потти любил его. Но потом бегал от этой мысли до самого того группового сеанса, когда бежать было уже просто некуда. С другой стороны, куда торопиться? Разбить себе сердце можно и попозже. А пока можно просто пожить немного, привыкая к тому, что это за чувство такое. Совсем, категорически, абсолютно, кардинально не похожее на то, что было у него к Тео. Не похожее от слова «совсем». На самом деле разговор с мадам Малфой не открыл ему ничего нового, но, как и в прошлый раз, слова, сказанные этой женщиной, имели капитальный вес. И Драко подумал, что в принципе, может сначала пострадать. Потом можно будет попытаться, а потом, получив подтверждение тому, чего он так боится, сохранить в сердце любовь, давая Гарри тот шанс, который Поттер дал ему когда-то. Быть счастливым. И вроде бы всё у Драко идёт хорошо и ровно. С Гарри они пересекаются и созваниваются, девчонки уже веселее смотрят на жизнь, и даже Гермиона не включает «нудятину». Тэдди — просто чудо, и они с девочками, а иногда и с Колином прекрасно проводят выходные, и даже будни. Седрик хвалит его успехи. И даже страдать от любви не получается. Потому что Потти — вот он, рядом. И только иногда Малфой зависает в своих мыслях о том, как это могло быть, если бы он сейчас взлохматил его волосы и не убрал руку, а поцеловал. Но этим мыслям места в голове не находится надолго, их выбивают страх и понимание, что у Гарри с Колином всё хорошо. И Поттер выглядит действительно счастливым. Каждый день. Каждую их встречу. По ночам Драко видит непривычные сны, те, которых не видел никогда. Тео снился ему, иногда в пошлом контексте, иногда в непонятном, тянущем, странном, иногда в мягкой улыбке и спокойствии, но так — никогда. Не в ощущениях целостности и единства, счастья, в ощущениях полёта и непоколебимого равновесия. Но и эти сны о Гарри не приносили страданий, чувства разлуки, или нереализованных желаний. Нет, эти сны приносили приятное возбуждение, и не всегда физическое. Скорее — полёт души. Первый звоночек, что Драко планомерно себе пиздит — нагло и не стесняясь, не скрываясь, прям вот в глаза самому себе пиздит — пришёл, когда Гарри опубликовал своё восторженное видео, в котором готовит сюрприз своему парню на День Святого Валентина. Поттер всё ещё не снимал его. Его стиль общения с подписчиками о Колине остался прежним, но смотреть на счастливую смущённую улыбку Потти, который говорит о том, что он немного волнуется, понравится ли его Валентину это маленькое путешествие, что он был настоящим занудой, но туроператор всё-таки сделал всё, о чём он просил… Малфоя накрыло. Накрыл полный пиздец. Это видео застало Драко на тренировке. На самом-то деле он до сих пор время проводил в основном в зале с Диггори, дома или изредка в городе. Развлекаться не хотелось, видео в основном были «болтательного» толка, и, пока не начнётся весна, лишний раз вылезать из своего уютного быта не тянуло. А Тэдди и девчонки разделяли его выходные. Малфой сделал прыжок с полным оборотом вокруг пилона, успешно приземлился после нескольких па в воздухе, и решил передохнуть. У Диггори с Вудом была годовщина, и Малфой снова остался в зале один. После тренировки он планировал встретиться с Панс. Она хотела поговорить «без купюр». На самом деле без Гермионы. Что там Паркинсон засекретила от неё, Драко не знал, но она вроде бы звучала спокойно, хотя и немного неуверенно. Проверив сообщения, чтобы быть в курсе, что Пансифора не включила заднюю, он наткнулся на оповещение о новой публикации Потти_21_Потти. И эти сияющие глаза, этот беглый говор с придыханием и нетерпением, эта фраза: «Я знаю, что ты увидишь это, когда я буду рядом, детка…» Продолжения не было, но было и так, вроде, понятно, что происходит, и какая фраза прозвучит дальше, уже наедине… Так вот, после того, как видео исчезло и экран потух, Малфоя накрыл полный пиздец. Он рванул из зала, не совсем понимая, куда его несёт, не думая об этом. Завернув за пару поворотов, он наткнулся на тупик, и упёрся лбом в стену. Буквально. Потом развернулся и съехал по холодной штукатурке, царапая голую спину. И зарыдал. Так, как до этого, наверное, ещё не плакал из-за Гарри. Так его и нашла Панс. По всхлипам, эхом разносящимся по коридору. Он сидел на полу, ноги, всё ещё обутые в стрипы, были перекрещены, и его рука лежала на одном колене, второе лежало на плитке, создавая прекрасный образ. Но у Панс не хватило бестактности потянуться за телефоном. Потому что Драко уткнулся лбом в сгиб локтя и плакал. Так горько и обречённо, что Паркинсон едва не разрыдалась сама. Она подошла ближе и присела, но Малфой даже не поднял глаз. — Я люблю его, Панс, понимаешь, я его люблю… — он захлебнулся рыданиями, тут же тыкаясь в её плечо, ища утешения и поддержки. — Я его люблю. Я не знал. Я не думал. Я его люблю. Люблю его… Он без остановки повторял это и повторял. Но девушка не знала, что можно сделать или сказать, чтобы перекрыть этот водопровод. Она только мягко обняла его, но когда прошло несколько минут, а Драко даже не думал успокаиваться, всё же спросила: — За что? Я не понимаю, что такого должно быть в человеке, что даже после такого предательства, таких издевательств ты продолжаешь его любить… Он же такой моральный урод… — Ты про кого сейчас? — Малфой поднял мокрое зарёванное лицо, опухшее, с поплывшим макияжем, но выражение его было абсолютно шокированным. — О твоём Нотте… — тихо, сквозь зубы проговорила Панс, и брови Драко поползли наверх в изумлении. — Я люблю Потти, Пансифора Джеральда Паркинсон. Пляши, твоя мечта сбылась… Только знаешь, эта такая вселенская справедливость… Бумерангом ко мне вернулась моя нелюбовь… Потти любил меня, а я его — нет. А сейчас я его люблю. Влюбился в него за эти месяцы, пока мы не общались, пока занимались в Центре, пока вместе создавали «Иллюзии»… Я его люблю, а он меня нет… Вот так, Панс… Драко всё ещё блистал слезами в глазах, но больше, кажется, не плакал. — А ты уверен? Я помню, что уже задавала этот вопрос. Но сейчас он не о Гарри. Ты в себе уверен? — Малфой порывисто о обречённо кивнул. — Ладно. А теперь о Гарри. Уверен, что у него всё? — А ты видела его последнюю публикацию? Он теперь с Криви. — Я тебе ещё раз повторю то, что уже говорила в нашу первую встречу. Гарри Криви не любит. По крайней мере не так, как любил тебя. Никогда не говорит о нём так, как о тебе, никогда нет в его глазах того выражения… Не то, понимаешь, не то… — Если ты сейчас предложишь мне попытаться с ним поговорить и выяснить это, я тебя пошлю. Потому что пока не готов к этому. А ещё потому что я просто не вынесу отказа. Теперь, когда у него есть его детка, я просто потеряю его. Он никогда не говорил мне о том, что чувствует, и я понимаю почему, так хорошо понимаю… Я не смогу ему признаться, Панс, просто не смогу… — Ладно, но давай хотя бы попробуем узнать, может быть Гарри всё ещё что-то чувствует к тебе? И ты сможешь вернуть его любовь? — глазки Панс зажглись азартом приключений и новых интриг, она улыбнулась и протянула Драко руку, чтобы помочь подняться. — И лучший способ узнать об этом — это твоё новое выступление. Я слышала, как он отзывался о твоём танце. Его это задело. Сильно. Он такие слова сказал… Я не могу повторить, но у меня аж мурашки по руками пошли от этого его голоса, его этих… Ему, правда, понравилось. Так что, сейчас утираем слёзки, ты мне показываешь, что у тебя вышло, я же не зря сюда тащилась, а потом мы с тобой придумаем план. Если бы с ними была Герм, порвала бы обоих на тряпки, потому что так начинать попытки построить отношения — это кощунство, это просто ужасающая инфантильность и очередные шаги по кругу. Но Грейнджер с ними не было. Панс визжала чаечкой, когда увидела номер Малфоя. Это было супер горячо, агрессивно, и намного более умело, чем в первый раз. Этот танец был совсем не медленным, и да, она, конечно, уловила посыл, — агрессию и независимость, — но не могла отрицать, что Драко выглядит просто как сексбомба. — Я даже не представляю, как это будет, когда на тебе будет нормальный макияж. Хотя и это смотрится экстра-зрелищно: потёкшая тушь, размазанные щёки… Это так… В тему, что ли… Можно я сниму фото? Обещаю-обещаю, что никто их не увидит. Ну пожалуйста… — Снимай. Знаешь, мне уже ничего не страшно, Панс. Даже если это куда-то случайно уплывёт. После тех снимков на Хэллоуин… Они выходили уже затемно, и мудро решили, что бар для сегодняшнего настроения не подойдёт. Поэтому поехали к Панс домой. Было ближе, а ещё она очень хотела показать новую стену, которую сделала сама. Что там за стена Драко понятия не имел, но это был хороший повод навестить подругу и хорошее место, чтобы выпить в тишине. Стеной оказалась стена, правда разрисованная в какие-то жуткие аляповатые геометрические фигуры, набросанные из совершенно непонятного вдохновения. — Драко, ты смотришь не с того ракурса. Подойди сюда. Вот, ещё чуть-чуть. Теперь смотри. И тут Малфоя проняло. Это всё ещё было нечто абстрактное и невнятное, но создавало ощущение погружения в чью-то фантазию. Там можно было найти и цветы, и животных, и растения. Даже здания, и море, и горы, всё, что угодно. — Сколько здесь изображений? — Всего сорок девять. Больше просто не накладывалось. Я сначала делала это в редакторе. А потом уже переносила в реал. Я еще ни разу этого не делала. Ну, не так… — Да ты настоящая художница… — О, нет. Я стрелки ровно рисовать училась только благодаря твоим типсам. Это скорее… Графика… И… В общем, не важно. Но я тебе первому показала. Даже Неву ещё не говорила… Он уже, хм… Подозревает меня в чём-то крамольном… — Удивительно! — с сарказмом заявил Малфой. — Ты и крамола… Да вы же рядом не стояли… — на Пансифору эта фраза произвела странное впечатление. Она опустила плечи, а глаза, которые хоть и в сомнении, но сияли радостью и даже гордостью за себя, потухли. — Эй… Ты чего… — Ничего. Ничего… Просто… Это… Просто с ним я другая, — очень тихо ответила Панс, но к удивлению Драко не заплакала. Она просто пожала плечами, будто была в чём-то виновата. — Знаешь, что… Ты вытащила меня на тет-а-тет, чтобы перемыть косточки Герм. Но что-то мне подсказывает, что сначала мы поговорим о чём-то другом. Садись, я налью, и мы сейчас хорошенько всё обсудим. Малфой совершенно не умел примерять роль благодарного слушателя. Он вообще слушать любил только себя. По крайней мере, так он считал всю свою жизнь, и его предыдущий опыт это подтверждал. Однако с возвращением в Лондон изменилось столько вещей. Сам он… Тоже изменился. И поэтому в этот вечер он внимательно рассматривал бокал с уже неизменным просеко, погрузившись в историю жизни Паркинсон. У неё было очень богатое детство. На самом деле она училась в такой же школе, как и сам Малфой, и занимала по праву пьедестал в школьной иерархии. А потом её отец вляпался в какое-то дерьмо, доверился не тому человеку, и все их деньги развеялись как туман под палящим солнцем. Из школы её попросили, причём прямо в середине семестра, и не потому, что год был не оплачен, а потому что с такой репутацией родителей учеников там не держали. Эти деньги помогли семье протянуть первые полгода, пока они искали способ заработка. Но уровень жизни, который привыкла видеть юная модница, остался в прошлом навсегда. Равно как и идеальная семья. Отцу чудом удалось избежать заключения, но отношения у родителей стали скорее соседскими, и далеко не всегда с приставкой «добро-». В таких мягких красках Панс попыталась описать затяжную депрессию матери и периодически свободный, а временами и пьяный отдых отца от обязательств главы семьи. В особенно убитом настроении мистер Паркинсон не единожды повторял, что теперь у его малышки нет и шанса на нормальный брак. Что он виноват и не простит себе никогда, что его девочка никому не нужна. До этого момента Панс уже успела набраться так, что едва ворочала языком, но всё продолжала и продолжала хрипеть о своих неудачах в любви, о правоте своего отца и, в конце концов, пришла к тому, с чего начался этот разговор. Она очень боится, что Невилл поймёт, что она за человек, поймёт и бросит её, как остальные, и что она ничего не сможет сделать, потому что даже секса у них нет. До сих пор. Эта новость Драко шокировала. И не потому, что он считал Панс нимфоманкой, не способной к воздержанию. Просто… Четыре месяца… Это уже довольно долгий срок. — Дорогая, а ты говорила с ним об этом? — А как об этом вапще можно гврить? — еле понятно спросила Панси. — Нам кла-ассно… Мы гулям… Мы целумсь… Мы вместе выбрам его другу пда-арки на новоселье… Мы даже спа-али вместе… И я… Паркинсон отрубилась на середине фразы. А Драко понял, с огромным удивлением, что ему на самом деле есть, что сказать. Что всё, что он слушал на занятиях с Рубеусом, всё, через что прошёл на «Иллюзиях», вроде бы незаметно, но на самом деле очень плотно улеглось в его голове знаниями и пониманием. Он переложил ноги девушки на диван, укрыл её пледом и убрал подальше бокал. Потом ещё какое-то время разглядывал её творение, и в итоге взялся за телефон. Потому что это стоило того, чтобы запечатлеть. Сон алкоголика краток и чуток. Эту шутку Малфой сполна осознал, только когда Панс разбудила его около шести утра шевелением на своём диванчике. — Вода… У нас есть вода? Учитывая, что поспать Драко удалось чуть меньше трёх часов, он с огромным трудом поднялся с кровати, где бессовестно разместился на ночь, и потопал на кухню. Принёс Паркинсон воды и, когда она осушила почти полбутылки, всё-таки спросил о её самочувствии. — Что вчера я успела наговорить? — сипло и глухо ответила вопросом на вопрос Панс. — Достаточно, чтобы я сказал тебе следующее… — Только не начинай, что мне нужно меньше пить… — Не перебивай, — назидательно сказал Малфой. — Слушай внимательно. Не Сладкую_Ледышку_604, и не Драко Малфоя даже, а парня, у которого за последние полгода произошло такое охуенное знакомство с самим собой, что он едва не свихнулся. Тебе нужно поговорить об этом. С Невиллом, как минимум, но лучше с кем-то из Центра. Потому что определять свою ценность по тому, как быстро и часто тебя трахают, — это не норма. Уж точно не должно быть ею. Твой отец допустил ошибку. И не в том, что вляпался, а в том, что по какой-то нелепой причине посчитал, что тебя не за что любить, кроме денег твоей семьи. Что твоя ценность как личности, как девушки, определяется состоянием его банковского счёта. Посмотри! — он с силой повернул её подбородок, заставляя отвести взгляд от окна, куда уставилась Пансифора, на стену с её творением. — Это прекрасно. И это имеет не только художественную ценность, но и демонстрирует твой интеллект, твоё образование, круг взглядов, мировоззрение и его глубину… Чувство юмора, в конце концов. А ты прячешь это. Тебе нужна терапия. Потому что даже Нев увидел в тебе то, чего ты сама упорно не замечаешь. Но это не значит, что вопрос секса должен быть убран с повестки дня. И это уже его проблема, как мне кажется. И об этом с ним нужно поговорить. Не со мной. И не с Герм… Панс с усилием отвернула голову снова в окно, закусила губу и всхлипнула. — Я… — она тяжело сглотнула и замолчала на какое-то время. — Вообще я хотела поговорить с тобой о Герми. Она общается с Забини. В смысле периодически. Они… Подружились… — она окончательно взяла себя в руки, вытерев влагу под глазами, и посмотрела прямо на Драко. Выглядела она так, будто собралась воевать. — Мне, правда, трудно себе представить, что Забини с кем-то подружился, но если допустить, что это так: к чему ты это? И если это повод свернуть тему о том, что… — Я услышала тебя, Драко. Услышала, и подумаю, но точно не сейчас. Мне плохо, и я хочу мяса, и нам нужно обсудить, что делать с этой «дружбой», — она показала кавычки пальцами. — Ты собралась спасать её из плена очарования Блейза? — уточнил Малфой. — Ты так говоришь, будто я какую-то глупость ляпнула. Ты знаешь, что он плохой человек… И что Герм может пострадать!  — И Герм это тоже прекрасно знает. Она читала выкладки мистера Хагрида. Читала и для меня делала пометки. Она, может быть, намного лучше меня поняла, что он за штучка. И она лесбиянка, так что никакое его очарование не смогло бы закрыть ей глаза на его суть. — То есть, ты считаешь, — нахмурилась Панс, — что нам ничего делать не нужно? — Как минимум нам не нужно обсуждать это за её спиной. Втихаря. Потому что в ней я уверен намного больше, чем в себе. — Мг, она бросилась его спасать, так же, как спасала тебя и своего Ральфа! — И тебя? — Малфой кивнул своей догадке, потому что Паркинсон резко замолчала. — Послушай. Я не говорю, что мне нравится, что она с ним общается. Я всё ещё боюсь его. И всё ещё не хочу иметь с ним ничего общего. Но как ты себе представляешь эту интервенцию: «Не дружи с ним, он плохой мальчик!»?! — Нужно ей просто объяснить, что она не понимает… — Панси, чего Герм может не понимать? О Блейзе? Она его видит насквозь. И я думаю, нам сначала нужно просто расспросить её об этом… Узнать у неё самой, что это за дружба такая… — Она скрывает. Ничего не говорит сама, а на мои вопросы просто отшучивается, — обиженно надулась девушка. — Могу себе представить, с каким лицом ты ей эти вопросы задаёшь… Наверняка так, будто готова вынести смертный приговор заочно… — рассмеялся на её губки бантиком Малфой. — Я поговорю с ней. В спокойном режиме… Драко прервал телефонный звонок. Имя Вечный_Потти… засветилось на экране ярко и требовательно, врываясь во мрак зимнего раннего утра. Малфой застыл на пару секунд, а потом плотно закрыл глаза. Ад вчерашнего вечера накрыл его в одно мгновение. Телефон затих, а потом пиликнул входящим сообщением. Парень не глядя смахул блокировку экрана, и почти камерную тишину комнаты наполнил гомон людей на фоне голоса Потти. «Эй, Ледышка! Проснись и пой… Я уеду на пару дней! Не потеряй меня, я просто буду вне эфира… Вернусь к выходным, будь хорошим мальчиком и не влипни никуда без меня! Целую!» Гарри звучал восторженно, взбудораженно и радостно, нетерпеливо, и Драко знал, почему. Они с Криви сейчас улетали куда-то, где исполнится одна из самых предвкушаемых задумок Поттера, и да, сегодня был День Святого Валентина. — Бля-ядь, Панс, я в такой жопе… — Кстати о жопе, — абсолютно серьёзно ответила на этот стон девушка, — давай-ка поговорим о том, как нам понять, есть ли у тебя шансы… У меня есть идея, я уже говорила тебе… Интересно? — Не очень, — всё в том же упадническом настроении ответил Драко. — Но ты всё равно её расскажешь, так что давай, не медли… — Неа. Сначала мясо. Потом душ, у меня уже ресницы тяжелее век, а потом расскажу. А ты… — она замялась. — А ты, и правда, считаешь, что это классно вышло? Просто мне… Мне самой очень нравится. В масштабе и объёме это выглядит даже круче, чем я себе представляла. И уж тем более, круче, чем было на мониторе… — Да, Панс. Это круто. Это офигенно круто. Не сомневайся… Увидев ослепительную улыбку, Малфой тоже немного отвис от своего угрюмого страдания. Он говорил Панси правду: он не хотел пытаться узнать то, что и так знал. Потому что Гарри ему говорил это много раз, и Гарри ему никогда не врал. Всё в прошлом. О нём у Потти остались только ностальгия, много воспоминаний и, наверное, большая стопка прощённых обид. Каждый непростой разговор так или иначе давал Драко понять, что что бы ни было между ними раньше — теперь всё иначе. И до того, как Мистер_Королева_ Драмы достал голову из задницы и понял, что Гарри любил его, и после. Так что надеяться Малфой себе не позволял. Однако и сказанное Нарциссой игнорировать не мог. И от страданий когда-то следовало бы и перейти к признанию, а потом и к окончательному решению… И пусть эти страдания свалились на него лишь сейчас, и длились всего одну ночь… Это было невыносимо. Ревность и чувство потери были невыносимыми. — Итак, — посвежевшая, похорошевшая, и яростно нарезающая столовым ножом уже второй кусок свинины Панси сделала загадочный вид, но не видя должной реакции просто продолжила, — итак, я думаю вот что: когда ты будешь танцевать, мы как-нибудь посадим Гарри поближе к сцене, и изолируем Колина. А я понаблюдаю за ним. И я тебе гарантирую, что смогу заметить, если в его глазах хотя бы промелькнёт то, как он смотрел на тебя на своих видео до вашего развода. Вот так! Нужно только придумать, куда деть его парня… — Попросить его сфотографировать что-то необычное или интересное. Он фанат своего дела. И не откажется, если это будет что-то стоящее… — Отличная идея! — Панси проигнорировала меланхоличный тон, которым Драко ответил на её сомнение. — Это просто отличная идея! Ну что, берём план в разработку? — Знаешь, я чувствую, что в этом плане есть какая-то чудовищная ошибка. Но понять её не могу. А за неимением лучшего… И отметая вообще моё нежелание в это вляпываться, что-то крутить, выяснять… Давай, Мата Хари. Уж лучше вместе с тобой, чем как в прошлый раз… Что тебе Гарри сказал, что ты наконец перестала быть виноватой мышкой? Паркинсон поднялась, чтобы заварить себе кофе, а другу чай, сохраняя молчание. На вопрос она так и не ответила. — Я вот тут подумала… — Если подумала, то почему зависла? — мысли Малфоя сейчас крутились не вокруг того, как организовать эту «проверку», а сможет ли он танцевать перед Гарри, когда всё о себе знает. И в прошлый раз это было не просто. Но ему и не пришлось. Он увидел Поттера только во время поклона. Сможет ли он выйти на сцену и станцевать новую постановку, зная, что Гарри будет на него смотреть, оценивать… И стоит ли вообще это затевать, ведь ему хорошо с Колином. Действительно хорошо. Он выглядел счастливым на видео вчера. — Стоит ли удовлетворение моего любопытства того, чтобы портить ему жизнь? Он ведь с Криви сейчас… — повторил он свои сомнения вслух, и Панс в секунду превратилась в фурию. — Любопытства?! Это не любопытство! Это чувство! И ты должен знать наверняка, что надежды нет, прежде чем повергнуть себя в пучину безответной любви! — Паркинсон, остынь… Откуда столько пафоса? Я впервые в жизни пытаюсь думать о любимом человеке… — эта простая фраза возымела эффект разорвавшегося снаряда. Драко всхлипнул и закусил губу, а потом откинулся на спинку стула и, глядя в потолок, позволил слезам стечь по вискам. Он впервые назвал так Гарри, имея в виду ту самую любовь. Ту, про которую не говорил на интервью у Забини, про которую не говорил в сторис или постах, про которую не говорил на презентации «Котелка». Он столько раз говорил, что любит Поттера. Но ни разу не говорил про это. — Я имел в виду, что я впервые пытаюсь поступить так, как лучше для Гарри. — Ага. А ещё снова решаешь за него, что ему лучше… Я тогда зависла, потому что подумала, что бы сказала Герм, если бы была здесь. И она сказала бы, что тебе нужно поговорить с Гарри. Сказала бы то же, что ты сказал мне о Невилле. Только я знаю, как это страшно. Что это почти невозможно. Невозможно просто взять и поговорить о том, что самое… Самое больное, самое убивающее, самое ранящее… Поэтому я тебе предлагаю посмотреть, как он отреагирует на твоё выступление. Вот так, — припечатала девушка. Драко кивнул. Он прошёл шесть занятий с Рубеусом. И двадцать шесть сессий с Би и Лю. Это целый путь длиной в девять месяцев осознаний и четыре из них — работы в сфере психологии. И всё равно это было жутко страшно — потерять Гарри навсегда после своего признания. А Панс, должно быть, вообще была в панике от такой необходимости. — Ты поговоришь с кем-нибудь? — спросил Драко, понимая, что для Паркинсон важно сохранить отношения с Невиллом, но и страшно тоже. Страшно, потому что таких ещё не было. Потому что это серьёзно. Потому что… Да. Возможно причин и страхов у неё куда больше, чем Малфой может предположить. — Я обещаю попробовать… Естественно, разговор с Гермионой о Забини состоялся в самый неподходящий момент. Драко по видеосвязи трепался с Потти после того, как они с Криви вернулись с островов, а девушка, используя свой ключ, зашла в дом с громким воплем: «Ну о чём именно о Блейзе я должна тебе отчитаться? Я с ним не сплю! Я какое вообще…» С этими словами она вошла в кухню, где и увидела телефон на подставке и Драко, приложившего ладонь к своему лицу. — О, привет, Гарри… А мы тут… — А вы тут собираетесь поговорить о том, почему ты решила завести близкую дружбу с таким отморозком как Забини… Я уже понял, и я, пожалуй, присоединюсь. Нет, с Ледышкой всё понятно. Но ты, взрослая, адекватная, опытная, умная, в конце концов! Что ты там забыла? В этом болоте! — Да, ребят. Супер. Спасибо. Я сама решу, с кем мне общаться, — она развернулась и хотела уйти, но Драко её задержал неожиданным вопросом. — Он правда умный? В школе он был середнячком, и я иногда даже удивлялся, как он держал такой неплохой средний бал… — Правда. Он эрудированный. И у него есть и другое чувство юмора. Не только медийное. Он умеет слушать. И ещё у нас есть некоторые темы для обсуждения, общие, понимаете. Послушайте, я знаю, что у него не всё в порядке с самоконтролем и что он немного инфантилен и жесток. И я читала заключение мистера Хагрида. Но с ним интересно общаться. Мы всегда в публичных местах. Он ни разу ещё не перешёл границ, он язвит и кочевряжится, но по большому счёту он безобидный. Особенно, когда не пытается произвести впечатление. По крайней мере, со мной он никогда не жестит по-чёрному. — Знаешь, Герм, если это исследовательский интерес с твоей стороны, я ещё пойму. Хотя ты вроде как по компам и по тачкам. Но зная, какой потенциал он несёт, ставить себя в такое положение… Это как-то слишком даже для Малфоя. Не то, что для тебя! — Гарри прав, — кивнул Драко. — А я ещё добавлю вот что: лошади — они тоже безобидные. Но они могут навредить наезднику, или даже просто тому, кто стоит рядом, или поит, или кормит, или расчёсывает. Потому что у них есть инстинкты. Они непредсказуемы. — Вы ребята со мной, как папа с мамой. Только вы не обижайтесь, но у меня они уже есть. Так что ты мамочка-Гарри, и ты папочка-Драко, успокойтесь. Я не делаю из него невинного агнца. Он не хороший парень. И у него внутри очень похожий на мой собственный ад. Так что давайте эту тему прикроем. И есть ещё один момент, личный, который касается тебя, Драко. Я бы хотела узнать о нём побольше, потому что это может быть важно. Не спрашивай. Просто прими к сведению, что я не спрашиваю у тебя разрешения. — Да ты никогда не спрашиваешь у меня разрешения. С Потти разобщалась, подружилась, а я и не знал, Тэдди, Забини, кто следующий? — Драко старался не обижаться, не злиться, и у него вообще-то получалось. Но Герм затронула тему, которая всё ещё отзывалась болезненными воспоминаниями, и при Потти этого никак было не обсудить. Поэтому такая фрустрация вылилась в агрессию. — А у тебя больше никого нет, Драко, — припечатала девушка и вышла, оставляя Малфоя в безмолвии. — Эй, Ледышка, ты как? Она не имела в виду твоих родителей. Она просто разозлилась. Ты в порядке? — Гарри немного взволнованно спросил, а потом тут же добавил. — Ты думаешь, ей действительно может угрожать какая-то опасность? — Нет. Я думаю, что Блейз сменил своего идола. С нас на неё. Мистер Хагрид написал, что предметом его влогов были не просто я и ты. А мы. Отношения. Я понимаю, что он хотел разоблачить наш фейк. Но даже после развода всё осталось как раньше. Мы. Отношения. Вот, что он сделал своим идолом. И теперь переключился на неё. — По твоим словам, он от неё так же легко отстанет, когда поймёт, что её не нужно разгадывать? — У неё есть одно потрясающее преимущество. Она не в сети. Ей плевать, как Забини будет её полоскать. Индифферентно. В этом и вопрос. Зачем это ему? — Хороший вопрос. Спросишь у него? — улыбнулся Гарри. Драко просто улыбнулся в ответ. Они оба понимали, о чём говорят, без слов было ясно, о чём эта шутка, какое у неё продолжение… И Малфою стало так тепло-тепло… Так хорошо, что он чуть не ляпнул что-то глупое и бесполезное. Вместо слов он улыбнулся шире. Вечер выступления был спланирован так же, как и прошлый. Сначала танец, потом выступление перед публикой. Этот формат набирал обороты, и в сети кто-то прозвал Сладкую_Ледышку_604 его основоположником на британской арене. Драко казалось, что это далеко от истины, но спорить он не торопился, отмалчиваясь. Волновало его совсем другое. С одной стороны выступать было легче, сцена знакома, и ощущения тоже. С другой, Драко подкидывало перед гримёрным столиком так, что он едва не опрокинул на себя чашку чая. Танец был для Забини, и Малфой был уверен в себе, в исполнении, но как же страшно было выйти под прицел зелёных глаз! Он тщательно собирал образ, пытаясь быть настолько однозначным, насколько и наглым, и дерзким, даже грубым. Настраивался, успокаивался, но всё равно, вспомнив о том, кто будет перед ним, кто будет зрителем, тут же снова понимал, что руки трясутся. Вспоминал ту репетицию, когда Гарри ему помогал, съёмки, много съёмок, те самые тоже. Он хорошо понимал, что выйти в таком состоянии на сцену — это провал. Но Истеричка молчала, а Валькирия только аккуратно кивала головой: «Прорвёмся». Придумывать что-то, чтобы отвлечь Криви, не пришлось. Он был на съёмках какого-то проекта, и Гарри, естественно, расположился вместе с девчонками. Рядом с Герм восседал Забини. Паркинсон же заняла позицию, позволяющую ей наблюдать больше за Потти, чем за сценой. Она не сильно переживала, ведь уже видела выступление, и на этот раз они с Герм договорились о профессиональной съёмке с нескольких ракурсов, решив сделать для друга приятный сюрприз. Девушка, что объявляла его выход — в прошлый раз такого не было, но весь смысл этого номера заключался в посыле, который должен был лично воспринять лишь один человек, — призвала всех к вниманию нарочито чопорным приветствием. — Дамы и господа. Сладкая_Ледышка_604 представляет вам новый танец, давая понять, что всегда держит своё слово. Это выступление посвящается его коллеге и вечному оппоненту — Блейзу_Зи_Забини. Исполнитель искренне надеется, что ты поймёшь всё без слов, Зи_Зи_Зи… Ты сам сделал из этого публичный инфоповод. Наслаждайся… Когда яркие софиты и центральный луч осветили сцену с пилоном, на ней никого не было. Все стали озираться по сторонам, крутить головами, гадая, откуда же появится Драко. Но с первыми ударами музыки серебро пола вокруг пилона вздыбилось волнами, потом показалась такая же, как пилон, металлическая рука, потом голова. Спустя несколько жёстких ударов ритма летящий плащ соскользнул вниз к ногам ребят, а Малфой уже был почти в двух метрах от земли. Он знал в себе труса, понимал, что не сможет начать так, как планировал, и просто по-детски спрятался под первое попавшееся одеяло. Им оказался невесомый шёлковый плащ, то ли забытый кем-то, то ли хранящийся в гримёрке для какого-то повода. И укрыться им в самом начале было простой импровизацией, ведь он и так начинал лёжа. А там, в полёте, в безумных спусках и па было уже не до взгляда. Драко танцевал. Он кружил, делал махи ногами, разрезая шпильками воздух, прогибался и восставал вновь, порхая свободной птицей у шеста. Он кричал и орал, он плевал и насмехался, он всем своим телом показывал тот абсурд, что вызывало в нём желание Блейза. Он сильный, он знает себе цену, и он не будет молчать. Что бы о нём ни думал Забини, он знает себе цену. Почему-то то, что Блейз в зале, не просто дало запал. Драко как никогда ясно понял, что хочет сказать ему. Не только ему. И Нотту тоже. Он сильный, он знает, чего хочет, он видит себя, и любит себя, даже несмотря на то, что так поздно дал себе шанс. Да, он был слеп, нем, он был потерян и ведом. Но больше нет. Да, он эгоист, он Королева Драмы, он истеричка, он ребёнок, но это не значит, что это плохо. Это значит, что он эмоционален, открыт, он умеет сопереживать, несмотря ни на что. У него доброе сердце, и его наивность — это не недостаток. Он не позволит никому усомниться в этом. По взгляду, брошенному Малфоем на своего врага, он понял, что этот посыл тот уловил. Блейз был недоволен. Драко же наоборот, улыбался, как только вышел из образа. Махал всем, хохотал и кланялся. И да, он смотрел на Гарри. И больше не боялся этого взгляда. Нет. Потти тоже понравилось. Всё пошло не так, когда в гримёрку к Драко вместо девчонок зашёл Зи_Зи_Зи. Драко переодевался, уже стянул сетку с плеч и кожаные брюки, оставаясь в одном белье, когда двери широко распахнулись и в отражении показался Блейз. — Ну что, красавица моя, понравилось вертеть задом на публике? Малфой удивился своей реакции, но он даже не шарахнулся от приближающегося врага. — Кто тебе соврал, что красавица твоя? — он спокойно продолжил растирать лодыжку от неприятных ощущений после жёсткого ремня стрипов. Забини резко приблизился и за плечо потянул Драко наверх, заставляя выпрямиться, прижался грудью и бёдрами к его спине и повернул пальцами подбородок, чтобы столкнуться взглядом в зеркале. — Посмотри на себя, Ледышка… Ты же прямо огонь… Только… Чувствуешь… — он толкнулся бёдрами сильнее вперёд, буквально втискивая себя в зад Драко. — Ничего… В тебе что-то потухло, Дракоша… Ровно год назад, в этот же день… — Блейз провёл всей ладонью от шеи до самого паха Малфоя, игнорируя его попытку вырваться из хватки. — В последний день зимы… Я натягивал двоих сразу, по очереди, сначала в одну дырку, а потом тут же в другую, думая о тебе, фантазируя, что это ты визжишь сучкой от моего члена внутри. Я не мог успокоиться, не мог насытиться, потому что в твоих глазах тогда извергались вулканы, детка… Ты был таким… Жарким, притягательный, трахабельным, что просто тушите свет… Бог мой, эта изумрудная россыпь на твоих ресницах, этот ротик, ярко розовый, как и нужно быть идеальной дырке… Сладкий мой, ты был неотразим. А эти сведённые вместе коленки… Будто ты стесняешь… Будто не разводишь их для того, кто лучше и правильнее попросит… — Драко чувствовал, что Забини начинает возбуждаться от собственных воспоминаний, ему было противно, но он почему-то застыл, снова оказавшись заложником своего прошлого. Только лицо выражало отвращение. Подчёркнутые косметикой черты выдавали его так явно, что Малфой невольно загляделся на себя, отключаясь от похотливого потока изо рта Блейза_Зи_Забини. — Но сейчас ты пустой, детка. Ты пустой. В тебе нет ничего… — парень отпустил его, отошёл на шаг, продолжая. — Ты просто посмотри на себя… Эти мышцы, это тело… Как оно может не вызывать во мне отклика… А ведь всё просто. Ты пустой. У тебя в глазах пустыня. Выжженная земля. Ни острого, как бритва, холода, ни страсти… Ни-че-го… Ты послушай свои последние видео… Где та Ледышка? Где тот яд? Где всё это? Ты сдулся, Драко Малфой. Мне больше не интересно. Ту дырку, что я вижу перед собой, даже трахать не хочется… Может, только в ротик… Такой, недовольный, скривленный… Хотя нет… Нет. Не моё… — Блейз сделал ещё несколько шагов спиной вперед, отдаляясь от Драко, давая ему расслабиться, но это было ловушкой. Секундой позже Забини зверем рванул к нему, приблизился стремительно и резко, хватая за шею, заставляя поднять подбородок высоко и посмотреть на него не в отражение, а в живые, плещущие ненавистью глаза. — Ты свободен, Ледышка… Мне больше не интересно… — он оттолкнул Малфоя от себя, вынуждая ладонями опереться о гримёрный столик, чтобы не упасть, и вышел, не прикрыв за собой дверь. Драко несколько раз хватанул воздух ртом, уже понимая, что истерика и паника вот-вот накроют его с головой. Но вот прошла секунда, десять, однако привычной критичности и накала эмоций не случилось. Мысли, которые обычно заводили Малфоя в состояние, близкое к нервному срыву, сейчас оставались ясными. Пережитый страх, сомнения в правильности выводов Рубеуса, навязчивое ощущение, что всё это в той или иной форме он уже видел в другом мужчине, любимом мужчине, ложились на сознание ясно и ровно, и постепенно Драко успокаивался. Дрожь от этих прикосновений прошла минут через пять, когда взгляд Малфоя упал на телефон: Панс ему писала, но отвращение всё ещё саднило на языке. Что задержало подруг в зале, было неясно, но сообщение было удручающим. «Ничего. Даже не шевельнулся. И руки к ширинке даже приблизительно не опускал, хотя многие стремились кое-что прикрыть. Он тебя не хочет. И в глазах был интерес, восхищение, но того самого даже я не увидела. Мне жаль.» Если быть откровенным, Малфой был уверен, что Панс начнёт убеждать его в обратном. Что Потти «всё ещё…», что есть шанс, что если Драко постарается, то… И он был удивлён, что девушка написала правду, но самой этой правде — не был. Прошло много времени, и много событий в их жизнях, да и само по себе то, как их отношения развивались, точнее, наоборот, сворачивались за тот год, что Малфой провёл в Америке, явно показало, что Гарри больше не заинтересован. Ведь если любишь кого-то, не отступишься просто так, без боя, без попыток, в объятия кого-то чужого… Очевидного оксюморона в этих рассуждениях Драко не замечал, ведь сам он сейчас поступал аналогично — без боя сдавал позиции. А это шоу с танцем было лишь попыткой… Чтобы оправдаться перед собой. И, если подумать, даже не его попыткой. Драко поднял глаза на своё отражение, вглядываясь в него. С такого близкого расстояния он мог только переводить взгляд с одного глаза на другой, пытаясь уловить, что же в нём изменилось. Потом отошёл на пару шагов, оценивая свою шею, грудь, руки, живот с едва заметной дорожкой волос, тазовые косточки, бёдра, коленки, тонкие щиколотки. Он не считал себя эталоном, но принимал своё тело. Это был путь, а не факт, и даже в этом Потти ему очень помог, но сейчас он любил то, как выглядел. Поэтому ему было так непонятно, как кому-то могло прийти в голову предлагать ему сделать грудь или что-то в этом роде. Он себе нравился, и Гарри сказал, что он хотел его, тогда, раньше… Когда… Драко рассматривал себя, думая, что он ведь не сильно изменился, немного набрал мышечной массы, но это не кардинально изменило его внешность. Но теперь он Потти не привлекает, а значит, дело не в изменениях Малфоя, а в том, что вкусы Гарри поменялись. Криви ниже, более фигуристый, мускулистый, с широкими скулами и острой линией ключиц. Последнее, пожалуй, — это единственное, чем Малфой похож на него. Чем больше Драко смотрел на себя, тем больше чувствовал себя глупым и несуразным, кем-то чужим, у кого всё не так и не вовремя. И то разочарование, уязвимость, неуверенность в себе, страх и сомнения, они были не о том, какое тело он видит в зеркале. А о том, какого человека он видит. Он видел себя, красивого, сильного, способного на настоящую жизнь. Но понимал, что где-то там, внутри, за этим слоем макияжа, глубже, он действительно уже другой человек. Что в последний день зимы прошлого года он был, он жил в иллюзорной показной реальности. Один на один с самим собой остаться было невозможно, слышать себя, думать о себе было невозможно, но вот он сейчас. Здесь. Такой же и другой одновременно. Больше неподходящий… Захотелось плакать. Драко схватил салфетки со стола, ненавидя себя за эту слабость. Не в слезах, а в том, что он вроде как обещал себе не врать, но лишь только что-то больное маячит на горизонте, как он закрывает глаза, снова и снова рисуя себе другую реальность. Остервенело смывая макияж, Драко всё тёр и тёр лицо, словно пытался докопаться до того, кто там, под маской. Он был кем-то на сцене. Кем-то перед зрителями в сети. Кем-то перед друзьями. Но только с Потти он был хотя бы жалким подобием самого себя. Это та правда, которую Сладкая_Ледышка_604 никогда не признавал. Даже бахвалился тем, что никогда не играет на публику и всё делает, мать его, искренне. Обманывался. Отбросив грязные салфетки на столик, Драко снова уставился на себя. Он за эти несколько минут, пока стирал остатки образа, обессилел так, словно отработал сессию с Лю. Отойдя на пару шагов от зеркала, он позволил рукам опуститься вдоль тела, с усилием расслабляя их, но напряжение в теле осталось. И взгляд, который скользил сейчас от лица по шее, торсу, ногам, светился лишь одним — уязвимостью. Он выглядел обречённым, бесконечно печальным и одиноким во всей своей красоте. Эстетика обнажённого тела не диссонанировала с этим образом, а наоборот, подчёркивала его. Он задумался на мгновение, что было бы, увидь он Гарри по-настоящему тогда, два года назад, когда они ещё играли в отношения на публику. Смог бы он стать для Потти тем, кто сделал бы его счастливым? Драко не знал ответа, но в мыслях билось бесконечное сомнение, словно птица в стеклянной банке. И чем дольше он размышлял, тем чётче видел — нет. Он никогда не смог бы стать таким, как Криви. Прятать от Гарри ту язву и наглеца, которого Малфой увидел в детке в их первую встречу, быть для всех самоуверенным и жёстким и только рядом с любимым проявлять другую свою сторону. Мысли сначала увели его в раздумья о том, кто же из них настоящий — тот Колин, что рядом с Потти снимает шипы и становится котёнком, или наоборот, но очень быстро эти рассуждения перешли в другую плоскость. Для Тео Драко таким стал. Но для Поттера не смог бы. Он знал это точно. В коридоре послышался громкий хлопок двери, а потом топот каблуков и смех девочек. Драко встрепенулся и постарался взять себя в руки. Один раз он уже потерялся в лживых отношениях. И он в них лгал не меньше, чем Нотт. Просто о другом. И с Гарри он так не поступит. — Ты видел, я писала тебе… Мне жаль, Драко… — тихо сказала Панси уже на выходе из гримёрки. — Что ты уже натворила?! — нахмурилась Герм. — Эй, остынь, тигрица… Ничего она не натворила. Всё нормально, Панс, это для меня не новость… Ну, пойдёмте уже! Клуб под завязку, и все уже ждут свою Королеву! Решение отойти в сторонку на самом деле далось Драко легче, чем он думал. Да, было непросто наблюдать за Гарри с Криви, но Потти был счастлив. Очевидно, они преодолели те моменты, которые Потти переживал во время съёмок и после них, и даже Тэдди немного оттаял. Они не обсуждали это, но Драко видел, что Колин старается, и малыш тоже видел это. И почти перестал ершиться. Правда, был один момент, который поставил Истеричку в тупик. Они с Тэдди возвращались с очередной экскурсии, все уже разошлись, у Колина были съёмки, Гарри помогал, девочки тоже попрощались, и Драко вызвался вернуть ребёнка домой. Всю весёлость с ребёнка как рукой сняло. Он был молчалив и непривычно тактилен, а потом, когда они уже подошли к воротам, неожиданно обнял Малфоя и долго стоял так, ни слова не говоря. — Эй, большой парень… Ты чего? — Драко отстранился и присел на корточки. — Что тебя тревожит? — Драко, а ты… Нет, не так. Я хотел бы стать твоим сыном, Драко. Я был бы счастлив быть твоим сыном… И я хочу спросить, ты думал об этом? О том, чтобы меня усыновить? Я знаю, что мы не так долго дружим, и вообще это наверное нетактичный вопрос. Не сейчас, но может быть потом… — на глаза мальчика навернулись слёзы. — Когда ты узнаешь меня лучше, когда ты поймёшь, что я хороший ребёнок, что я могу быть хорошим сыном, ты подумаешь об этом? Я буду примерно себя вести, я не буду мешать, я буду стараться изо всех сил. Я докажу тебе, что меня можно любить… В этот момент Драко Малфой расплакался. Слёзы текли сами по себе, он несколько раз шмыгнул носом, а потом крепко обнял Тэдди и горячо ему заговорил: — Тэдди, ты замечательный малыш. Ты добрый, смекалистый, чуткий и проницательный. И я так счастлив, что мы с тобой подружились, ты не представляешь даже! Я много чему могу у тебя поучиться, и ты никогда не должен сомневаться, что ты достоин любви. Ты же солнце, Тэдди, ты как Потти, ты настоящее солнце. Ты греешь, ты светишь, ты замечательный! Ты, конечно, застал меня врасплох. Я никогда не думал об этом. Я же и сам порой ребёнок. Да, ты же видишь, я и сам ещё во многом ребёнок. И я не могу дать тебе ответ прямо сейчас. Это… Непростой вопрос и непростой путь. Но я обещаю тебе, что я подумаю. Я тебе обещаю. Я тебе обещаю, что когда я тебе дам этот ответ, он будет честным, полным и аргументированным, каким бы он ни был. Но ты, малыш… Я уже тебя люблю, и не нужно доказывать мне что-то. Просто будь самим собой, и этого достаточно, чтобы кто-то тебя любил, это правда, Тэдди. Обещай мне, что не будешь пытаться быть кем-то, кем ты не являешься. — Правда? — Ни слова лжи, клянусь тебе! — горячо отозвался на всхлип мальчика Драко. — Правда любишь? Тут уже всхлипнул Малфой. — Правда. Правда-правда, — ещё сильнее обнял его Драко и отошёл. Вытер слёзы, сначала Тэдди, потом себе. — Я обещаю тебе, что подумаю, а ты пообещай, что постараешься оставаться самим собой. Тэдди быстро закивал. — Обещаю. Этот разговор долго не выходил из головы Малфоя. Но он так и не решился обсудить его с Гарри. С девочками он, конечно, поделился, но у него не хватило смелости спросить у Потти, а просил ли его Тэдди о подобном. А если нет? Если это обидит Гарри? Ведь он с мальчиком дружит уже так долго. Может быть, он сам думал об этом? И когда Герм выслушала малфоевскую исповедь, она только пожала плечами. — Ты называешь Блейза монстром, но ведёшь себя точно так же, как и он. Боишься спросить у Гарри, спроси у Тэдди. Но я считаю, что это ужасная идея. Ужасная. Потому что тебе никто не даст его усыновить. Потому что ты сам себя не всегда можешь воспитать. Куда уж о ребёнке?! Это ответственность, это вызов, это путь. Это… Ты не родитель ещё, Малфой, какое усыновление?! — Прости, Драко, но я с ней. Быть папой… Тебе сколько? Двадцать четыре? Это же не собачку взять из приюта… Затея дикая… — Идея не моя! Тэдди спросил, и я обещал подумать! Я и подумаю! Потому что мальчик, не важно, сын, или нет, он вот тут, — Драко похлопал ладонью груди. — Он замечательный. И я очень хочу сделать этого ребёнка счастливым. Я не спорю с вами. Из меня никакущий отец. Но этого мало, чтобы ответить на его вопрос. Давайте закроем тему, девочки. У меня есть для вас кое-что особенное… Драко поднялся с кресла и достал два конверта. — Это для вас, приглашения на презентацию нашего календаря. Двадцать первого марта… Символично, правда? Такая дата… — Не знала, что ты увлекаешься астрологией… Ну, равноденствие и всё-такое… — Панс открыла конверт, но не успела выдать реакцию. — Что это, по-твоему, такое?! — яростно выкрикнула Гермиона и отбросила приглашение в сторону. — Гермиона Грейнджер и Блейз Забини?! Малфой поднял руки, показывая, что не намерен ссориться. — Это всего лишь приглашение, Герм. Ты чего? — Мы с ним не пара, Малфой! И да, всё произошло, как вы и предсказывали, о великие провидцы! Мы больше даже не друзья! Радуйся! Но молча! Зачем топтать по больной мозоли? — И откуда мне было об этом знать? — Малфой неподдельно удивился. — Я не смотрю его! — Герм молча указала на Пансифору, разведя руками и делая крайне выразительное лицо, мол, ну ответ же очевиден. — Он не постил ничего об этом. Вообще, если подумать, не постил уже неделю… Нигде… — Панс бешено просматривал ленту, листала приложения, но ничего не смогла найти. — Вот, смотри сама. Его последнее видео перед выступлением Драко… — она подняла растерянный взгляд на подругу. — Герм, что случилось? — Ничего. Мы просто расставили точки над «i»… Он признался мне, что хочет отношений. Что влюблён в меня и всякую подобную херню. Я напомнила, что я лесбиянка, а он сказал, что помнит об этом, но ничего не может поделать с собой. Я… — она покраснела, но всё ещё была зла, чтобы остановить поток негодования, — я съязвила, предложила ему трахнуть меня, чтобы выбросить из головы, а потом общаться как раньше, но он сказал, что… — Что?! — в один голос спросили Драко и Панс, но интонации у них были разные. Паркинсон была в негодовании и шоке, а вот Малфой… Малфой был изумлён, да, но ещё печален и полон сочувствия к девушке. Было видно невооружённым взглядом, как она расстроена. — Но он ответил, что не хочет меня хм… Трахнуть. Он хочет заняться любовью, но на это он претендовать не может. И что… Что впервые в жизни не готов просто лечь в постель с кем-то, со мной, без взаимных эмоций. И что… Что ему страшно… — Грейнджер плакала. Но потом она стала кричать, пытаясь хоть как-то уравновесить своё состояние. — Я не люблю его, мы дружили, мы, мать его, дружили, что, мне нужно было из жалости что-то изображать?! Да какого чёрта?! Мне тоже страшно! И я тоже устала быть одна! Я тоже не могу больше быть сама! Но это же Забини, это же самец с крутыми тачками, этим грёбаным Paco Rabanne, траходромом в спальне вместо постели и миллионом любовников и любовниц! Нахрена я ему сдалась?! А он мне нахрена?! Говнюк с ядовитым языком! А он устроил драму без хэппиэнда! «Не могу иначе, я уже проходил через это, порочный круг…» — передразнила она его манеру разговора. — Стал говорить о какой-то вечной несправедливости, бедная овечка, всегда несчастная и невиноватая! Он ушёл, понятно?! Он сказал, что тогда, глядя на сцену, понял, наконец, что его отпустило, отвязало от тебя, Драко, и понял, почему. Что готов идти дальше. А потом вываливает это всё на меня и уёбывает из ресторана! Пафосный такой, дорогущий, я себя там чувствовала, как последняя нищенка! А он ещё и счёт оплатил! И ушёл! И больше не звонил! Будто мы не проговорили восемьдесят девять часов за ту неделю! Будто… Блядь! — Герм смахнула бутылку и бокалы со столика недалеко от своего места, тут же вскакивая, понимая, что натворила. Она подняла глаза на Драко. — Прости, пожалуйста. Я всё уберу… Хорошо, что не на ковёр… Это легко исправить, я сейчас… — Герм, ты звонила ему? — не обращая внимание на бардак, спросил Драко. — Нет! Зачем! Мы же всё решили! — Не всё так легко исправить, как лужу на паркете… Последний раз, когда он так пропал, у него умерла сестра. Он нестабилен. Ты знаешь. И знаешь, что о нём писал мистер Хагрид. Если он не постит… Нужно хотя бы предупредить мадам Забини, чтобы кто-то проведал его. Ты знаешь, он склонен к драме. И суицид в его представлении — это показательное выступление. Герм? — О, боже… Ты думаешь, он это серьёзно? Что он, правда, так влюбился, что может… — Я не знаю, Герм, любит ли он тебя по-настоящему, это вопрос открытый и сомнительный. Но он в это определённо верит. Раз сказал мне, что он меня больше не хочет. Что я свободен. В его извращённом мозгу может твориться всё, что угодно. Но ты будешь чувствовать себя виноватой, если он решит выразить свой протест или глубину своей «любви» в чём-то опасном. — Надо ехать! Надо ехать к нему! Я лучше буду полной дурой, наткнувшись на оргию, чем… Господи… — Я вызову такси… — Драко встал, чтобы пойти за телефоном, который привычно оставил в спальне, не желая оставить себе шанс запостить что-то спьяну. — Не надо. Нев уже почти здесь. Я… Написала ему. Хотела уехать… Но вижу, что нужно с этим закончить. Я не мамочка тебе, Герм. Но я не могу понять, как? Как? Это же мразь… Просто подонок… Он плохой человек, Герм. Плохой человек. Но ты… Не хочу даже пытаться понять. Не хочу даже пытаться. Но помогу. Панси вышла из комнаты. Она была разочарована, но, кажется, приняла для себя решение. Позволить подруге сделать очередную ошибку. Довериться ей достаточно, чтобы помочь. «Делай, что должен, и будет, что будет», — так решила девушка и решительно открыла дверь, чтобы переговорить с Невиллом наедине. Зи_Зи_Зи слетел с катушек. Так или иначе — в страданиях или загуле, но… Она видела, что сама не так далеко от того же. Драко не поехал. Не видел ни смысла, ни желания. Да, он понимал, что такое Блейз Забини. Он не хотел прикасаться к нему, к его жизни, к его мыслям — ему хватило сполна. Но промолчать он не мог. Это могло стать для Герм слишком несправедливым испытанием. Но на этом его помощь Забини заканчивалась. Гарри, как и обещал, собирался отправить пробный вариант фильма Минни. Всего получилось три части, и сейчас ребята готовили подводки, переходы, корректировали сценарий. Герм написала на утро «спасибо», но пропала, так же, как и Панс. Это и натолкнуло Малфоя на один вопрос: что не так с её парнем? Она красотка. И у него в плане физиологии всё хорошо, по крайней мере по её словам. А вот в плане головы. Вроде тоже. По крайней мере, его профили в соцсетях неплохо его отражали, и по всему выходило, что он нормальный парень. Так что не так? С этим вопросом он и обратился к Потти. Они договорились, что встретятся у Драко, чтобы свести финальную версию. До презентации оставалась всего неделя, и их обоих охватила навязчивая идея выпустить премьеру сразу после того, как свет увидит «Иллюзии». Минерва обещала что-то фееричное, и это «что-то» должно было стать полным сюрпризом для всех. А парни готовили свой сюрприз — премьеру своего минифильма, хотя «мини» там и не пахло, и чтобы сделать релиз вовремя, заканчивать нужно было срочно. Но сначала Малфой налил Гарри чаю и усадил в кресло. — Что не так с Невиллом? Ты знаешь его уже давно. Что с ним не так, что за история? — А не слишком ли личный это вопрос? — Гарри не удивился, он предполагал, что в какой-то момент Драко спросит, но рассказывать не торопился. — Слишком, если бы я задавал его Лонгботтому. Что с ним не так? Он мучает Панс, а она меня… — Ледышка пригубил чашку с чаем, но был слишком напряжён и взволнован, чтобы пить. — Не придуривайся, Драко. Ты заботишься о ней. Но всё, что я могу тебе сказать — это совсем немногое. Мы встретились, когда у обоих было скверное настроение. Он рассказал мне свою историю, я ему свою. Но тебе я скажу только следующее: у него были непростые отношения, он был использован, был… объективизирован и практически обезличен, и всё это было не на фоне, а буквально в самой теме интимных отношений. Он не… Не стремится к быстрому развитию событий… — К быстрому? Они вместе уже… Гарри перебил это возмущение: — Скорость у каждого своя, — и замолчал на полуслове. Будто хотел что-то ещё сказать, но передумал. — Панс нужно поговорить с ним… — припечатал он после небольшой паузы. — Будто я ей этого не говорил… Ладно. Погнали… Время летело незаметно. Во-первых, потому что работы было на самом деле много, а во-вторых, потому что вместе они оба чувствовали себя супер-командой. Как в старые добрые времена они были на подхвате друг у друга, то и дело добавляя, придумывая, создавая. — Драко, ты никогда не хотел сделать настоящее кино? Ты так классно это видишь… Будто в своей голове… Как бы ты сделал переход от пятого эпизода к шестому? Если бы я не нудел тебе тогда, на съёмках … — Ты не нудел, ты просто напоминал мне о концепте. Если бы не твоя нудня, мы бы сняли столько, что мучились бы до лета… — Ну, — Гарри почесал затылок и сделал глоток из бесконечной кружки. — Концепт поменялся по ходу монтажа. Так как? — Я бы вставил отрезок, где Би заставляет нас носиться и прыгать, как детей в саду. Его это «пошалить»… Это так в тему… Потти поднялся с пола. — Ну так, давай! Это же классная идея! Давай-давай! Так, планшет, два телефона. Три точки… Нормально… — Потти, двенадцатый час… Криви тебя уже заждался. Давай завтра… — Драко потянулся, выставляя длинные ноги перед офисным креслом. — Я не против использовать дом, как площадку, но я устал… — Устал? Ну нетушки… А Колин уже спит. У него завтра съёмки в шесть утра. Ну, давай, ну, Малфой… Нам осталось тут… К утру сделаем! Ну? Столько азарта было в этом «ну», столько предвкушения в глазах, что у Малфоя слёзы на глаза навернулись. Гарри горел этой идеей, этим фильмом, он искренне и ярко показывал свои эмоции, и это было бесценно. Это было прекрасно. Восхитительно. — Ладно. Только без щекотки… — О, нет, даже не надейся… Спустя почти два часа, пока они выставляли камеры и носились по дому в догонялки, бросались подушками в гостиной, бегали вокруг кухонного островка, и, в завершение, скакали, как великовозрастные дети, по кровати, оба выдохлись, счастливые и уставшие. Выключили яркий свет, необходимый для чистой картинки, позволяя глазам отдыхать. Работы было проделано немеряно, и почти вся она была у монитора. — Ну что, думаешь, хватит? — спросил Гарри, укладываясь на постель, поворачиваясь на спину, чтобы отдышаться. — Я? Я думаю, там хватит на ещё один фильм. «Свобода внутри…» Это так точно звучит. И грустно… — Малфой отразил его действия, тоже переворачиваясь на спину. Они лежали, прикасаясь только лбами, расположившись клином. Драко постукивал ступнями по полу, иногда дёргал коленкой, а Поттер вытянул ноги на кровати, одну из них закинув на изножье. — Ты занял всю кровать, эгоист… — пошутил Ледышка. — Мне, вон, только пятую точку осталось, где приютить… — Эй, ты мог бы лечь на полу… — Ага, щас… Они замолчали, посмеиваясь. Усталость прожитого дня давала о себе знать, и Драко понимал, что закрой он глаза, тут же уснёт. Поэтому рассматривал фигурную штукатурку на потолке. От мерцания монитора и нижнего света она переливалась океаном цветов. Гарри нашёл его руку на ощупь и легонько сжал. — Драко, а где ты видишь себя через пять лет? Мне иногда задают этот вопрос, и раньше я считал его глупым, детским, но он такой серьёзный. Такой… Опасный, тревожный… Помнишь, мы в детстве тоже лежали так треугольником у меня в каморке. Только ты ноги свои длиннющие на стену закидывал… Лежали и мечтали… Ведь многое сбылось. Но с годами мечтать тяжелее… Малфой повернул голову и посмотрел на Гарри. Тот не отводил взгляда от причудливого потолка, но выглядел очень умиротворенно, задумчиво. — Не знаю, — Драко снова вернулся к изучению бликов на перламутре штукатурки. — Надо подумать. Дай мне пару минут, я сейчас соображу… Он честно попытался представить свои двадцать девять. Искал, думал, воображал. — Каким бы ты хотел видеть такой же вечер, весенний, обычный вечер, через пять лет. Кто ты? Где ты? С кем ты? Какой ты? Каким будет твой идеальный вечер? — Потти бормотал негромко, помогая Драко включить фантазию, и сам тоже, наверное, думал об этом. Ледышка закрыл глаза. Мысли были медленным, неповоротливыми. И единственное, что приходило в голову, это то, что он через пять лет хотел бы так же лежать рядом с Гарри на кровати, обсуждать планы на жизнь, уставший, но довольный, потому что занимается любимым делом с любимым человеком. Этот вечер был идеальным. Хотя, не совсем. Идеальным он был бы, если бы они могли быть ближе. Могли бы касаться не только лбами и висками. Если бы они были вместе. Эта фантазия пришлась воображению по вкусу, потому что дальше оно работало вообще без участия хозяина. И это были не пошлые картинки, а просто море нежности и тепла. Может, поцелуи? Но не точно. Что точно, так это — одна волна, касания, ощущение общности и близости. Той, которая у них всегда была. — Так, что? — Что? — переспросил Драко. — Ты не ответил на вопрос… — Таким же, как этот, Гарри… — Малфоя снова накрыло. Он посмотрел на Потти, но не ожидал, что тот будет смотреть на него в ответ. Драко повернулся на бок, не меняя положения головы, упираясь лбом теперь в лоб Поттера, лишая себя возможности смотреть ему в глаза. Они были так близко уже миллионы раз, но никогда ещё в душе Ледышки не было столько всего сразу. Нежность. Вдохновенность. Тоска, жажда, сожаления, наслаждение моментом. Гарри тоже лежал так когда-то. Близко настолько, что в глаза не посмотреть. И он тоже тогда чувствовал всё это. Любовь. И невозможность. Как он сдерживал себя? Как он мог противостоять этому навязчивому желанию прикоснуться с тем трепетом, что выдал бы его с головой? Они молчали, но Драко казалось, что его внутренний диалог слышен в комнате, настолько чёткими и громкими были фразы в его голове. «Я люблю тебя, Гарри. Я хочу касаться тебя, целовать, будить своими ласками и видеть, как ты смеёшься над моей неуклюжестью. Как ты хмуришься, когда я критикую себя не по делу. Хочу приносить тебе чай в постель и потом ещё неделю хвастаться, как я встал раньше тебя, чтобы… Гарри, я люблю тебя… Я люблю тебя…» Драко нырнул в свои переживания слишком глубоко, чтобы сохранять осознанность. Он просто дышал этими мыслями, мечтами, и не сразу даже понял, что тепло под его ладонью живое и настоящее, но ощущение щетины Потти перенесло его из идеального воображаемого утра в неидеальный вечер. Он открыл глаза, не видя перед собой почти ничего в приглушённом свете спальни, и сошёл с ума. Потянулся и поцеловал Гарри в переносицу, потом в щёку, проведя губами по крылу носа, а потом в уголок рта. Забылся, абсолютно выпал из реальности, потому что не остановился. Прикоснулся к губам, и с незнакомой раньше нежностью поцеловал. Чуть отстранился, давая себе шанс вдохнуть, но снова вернул свои губы на его, лаская, давая выход тому, что скопилось внутри мягким облаком чувств. Погладил ладонью щеку, большой палец застыл у края губ, и Драко осмелился коснуться языком их сладости. Сердце так сильно билось в груди, что было больно. Он в последний раз сжал губы вокруг поттеровских, наслаждаясь ответным касанием, ответной нежностью, а потом снова соединил их лбы, прекращая эту пытку. Осознанность вернулась к нему в тот момент, когда Потти вернул ему поцелуй. Когда он слегка приоткрыл губы, позволяя это. И ножом по душе прошлось это осознание. У Гарри есть Колин. И они счастливы вместе. А Драко творит несусветную дичь. Поэтому — пытка. Потому что целовать Гарри было и восхитительно приятно, и убийственно больно, когда ты всё понимаешь. — Зачем ты поцеловал меня, Драко? — очень тихо спросил Гарри, не отворачиваясь, никак вообще не двигаясь, только взгляд бегал по лицу Малфоя в попытках найти ответ. Вот так, лоб в лоб, сегодня буквально, но это не меняло сути. Гарри всегда всё делал прямо. Интриги, юлить… Это вообще не о нём. И Малфой чувствовал, что ответ тоже должен быть прямым. Только такого ответа у Драко не было. — Я не знаю, Потти, — так же тихо сказал Малфой, тоже не отстраняясь. Лежать рядом было хорошо. Рука в руке тоже было хорошо. Дышать спокойно и ровно, когда любимый человек в твоей жизни, в твоём доме, тоже было бы хорошо. Но сердце выбивало незнакомый ритм. Неспокойный. Не прямой. — Ты спросил меня о будущем, я думал. Мечтал. И просто… Я не знаю, зачем я это сделал. Прости? Я знаю, что Колину это не понравится, и я не скажу ему. Это было глупо… Простишь? — Это снова не то, за что мне потребовалось бы тебя прощать, — всё ещё тихо, задумчиво ответил Поттер. — Ты никогда не делал так… Мы были на публике довольно много, и… — Этого больше не повториться. Это просто момент… — Драко погладил его щёку снова, только сейчас понимая, что так и не убрал ладонь. Что даже после того, как осознал всю глупость своего порыва, прервал лишь поцелуй. Но близость с Гарри он глупостью не считал. И вообще не мог себе представить будущего без этого. Без того, что сможет обнять Потти, прикоснуться к нему, да, без пошлости и подтекста, но Гарри оставался единственным человеком, с которым он чувствовал абсолютный комфорт в тактильности. К нему никто так не прикасался, включая Нотта. С Тео всё чувствовалось по-другому. А Гарри… — Просто момент… Особенный… Но лишь момент. Давай договоримся, что сегодня — это последний раз… Я хочу построить с Колином что-то большее. Поэтому я, — их руки, что лежали на постели, были всё ещё сплетены, и Гарри высвободил свою, чтобы привстать на локоть, — сейчас тебя поцелую. В последний раз. Чтобы завершить момент. Завершить наше прошлое. И больше таких моментов не будет. Хорошо? — Драко не шевелился. — Дрейк? Можно? Тот кивнул. Гарри склонился над ним, отражая прикосновение к щеке, посмотрел в глаза, а потом прикрыл свои, увлекая Малфоя в их последний поцелуй. Спокойный, нежный, лёгкий. Драко, как ни пытался, не мог ощутить его как прощальный. Они целовались на публику, но никогда он не чувствовал подобного. Это разбивало сердце. Малфой распахнул губы, делая вдох ртом, воздуха не хватало, и всего на мгновение Гарри углубил их поцелуй, привнося щепотку страсти в это слияние. Но скоро отстранился. Ещё раз посмотрел на трепещущие на щеках ресницы Драко, который так и не открыл глаза, и в последний раз прикоснулся к его губам. Всего на несколько секунд. — Вот и всё, — улыбнулся он. — Мы скрепили сделку. Малфой с трудом улыбнулся ему в ответ. — Зачем ты меня поцеловал? Было что завершать? — Конечно. Мы так и не обсудили наш финал. Не расставили знаки препинания. А теперь я могу поделиться с тобой кое чем. Родители Колина приезжают через пару недель, и я хочу пригласить их к нам. Хочу перевести отношения на новый уровень. Я не говорю о помолвке, это пока слишком рано, но… Нам хорошо вместе. А теперь, когда и ты вернулся в мою жизнь, я абсолютно счастлив. — Я рад за вас, — Драко откинулся на постель, отворачиваясь. — За тебя, конечно, в первую очередь. Но и за Криви тоже. Столько лет мечтать о тебе, следить украдкой, получить шанс и, главное, не упустить… Это для него огромное счастье. И он оказался достаточно умным и хорошим парнем, чтобы построить с тобой то, о чём мечтал… — Постой, что? Малфой уловил что-то такое в голосе, что заставило его повернуться, а слёзы Драко постарался утопить в глубине глаз. Понадеявшись на плохой свет, он сел и посмотрел на Потти. — Я сказал, что рад за тебя. Но и за него тоже. Я не претендую на твоего парня, если что… — Ты сказал, что он много лет мечтал… Что это за хрень? Драко тут же понял, что неверно трактовал причину такого напряжения. — Ну, ты же не можешь не помнить, что он таскался за тобой всю старшую школу… Да и потом тоже… Гарри, он был влюблён в тебя со школы, я думал, ты знаешь… — Нет. Нет, я не знал. То есть, я, конечно, его помню, и снимки его того периода тоже. Но… Таскался за мной? Это как-то слишком, тебе не кажется? — нахмурился Гарри. Драко хотел сказать, что это ещё мягко сказано, и иногда Криви вёл себя как настоящий сталкер, но промолчал. Сказал лишь вот что: — Спроси у него. Я уверен, что всему есть объяснение. Но я тебе его дать не могу. Зато твой парень может. Слушай, мы вроде отдохнули… И всё такое… Давай отсмотрим, нарежем и сведём, наконец, наше детище… Если у Минни будут какие-то коррективы, нам придётся исправлять. И это тоже займёт время. За дело! Гарри задумчиво кивнул, а потом переключился в рабочий режим. Они даже выпили по чашке кофе, чтобы восполнить силы, и Потти поклялся, что об этой страшной тайне Ледышки никто не узнает. День презентации подкрался незаметно. Было много дел, они ещё несколько раз встречались с Гарри, чтобы убрать кое-какие моменты, которые Минни не одобрила, а ещё Драко смог, наконец, получить разрешение и спланировал экскурсию для детского дома в тот музей, который Тэдди понравился больше всего. Почему-то Драко не сомневался, что малыш выберет для своих друзей музей Рипли. Хлопоты совершенно закрутили Малфоя, и вопрос Гарри с самого утра поставил Ледышку в тупик. — Ну, и с кем ты придёшь на презентацию сегодня? — Сегодня? Уже? Господи, я забыл… Э… Приду один, конечно. Панс уже подтвердила их с Невиллом присутствие, Герм скорее всего не будет. Она как-то затихла в последнее время… А я буду один, я бы взял Эдварда, — Малфой сделал паузу, и как только услышал, что Гарри собирается задать вопрос, тут же его перебил, — но это мероприятие только для взрослых. Не думаю, что десятилетку пропустит секьюрити… — Ох, кстати, о Тэдди… Тебе не показалось, что он в последнее время какой-то тихий? Я заезжал к нему вчера вечером, но он сказал, что у него много уроков и даже десять минут со мной не поболтал… — Да, тише обычного… Он у меня спросил… Он… Давай поговорим вечером. Я ещё не знаю, в чём пойти, и я забыл совершенно, что не отправил приглашение Рику… Мы обсудим это, Гарри. Обязательно. Это важно. Но не сейчас… Ты уже решил — смокинг или костюм? — Хорошо, отложим до вечера, — не стал оставлять без ответа важное Гарри. — Колин позаботился об этом. Это даже не то слово. Настоящий фэмили-лук… Для него это важно, а я не против сделать ему приятное… — У него неплохой вкус, уверен, вы будете неотразимы… Потти, мне нужно бежать, спасибо, что разбудил пораньше… — Ты же знаешь, что всегда можешь положиться на меня… Собирайся на бал, золушка… — Надеюсь, я найду своего принца, и мне не придётся для этого терять свою туфельку… — отбил шутку Драко и положил трубку. Он привыкнет. И научится держать себя в руках. А если нет, то… Это решать нужно будет потом, сейчас у него дела-дела-дела… Телефон подсветил уведомление о событиях этого месяца три года назад. Фото с тем самым злосчастным медведем, с которого началось знакомство Драко с Луной, натолкнуло его на идею. Он тут же написал девушке:

«Какие планы на вечер?»

«Всё те же. Пляж и море. Море и пляж»

«Жаль. Хотел пригласить тебя на интересное мероприятие. Одной из первых увидела бы наш новый проект…»

«Я уверена, кто-то будет в прямом эфире… Жаль, что я не разделю с вами этот вечер. Уверена, Гарри очень пойдет лиловый… Но я сегодня смотрю на лазурь… Пока, Драко»

«Эй, ты еще здесь? Верни мне моего мишку. Я его люблю».

«Я знаю. Он тебя дождался». И снова Драко не обратил внимание на двусмысленность этой фразы. Они переписывались иногда, и он привык к её манере общения. Всю полноту её правоты он поймёт позже, сегодня же он всё же смирился, что придётся идти одному, и потопал в душ. Малфой оказался совершенно прав — Гарри с Криви выглядели очень органично и смело, учитывая лиловые лацканы на пиджаке Поттера и такого же цвета платок в кармашке его партнера, но не вычурно. Они встретились у входа, Колин помахал Драко издалека, привлекая внимание. Потти, когда заметил Ледышку, только удивлённо поднял бровь. — А где твои Лабутен? — Удача мне уже улыбнулась, приберегу их для другого случая… — Драко улыбнулся и приоткрыл полы пальто, показывая, что он сегодня в совершенно консервативном образе. Никакого макияжа, строгий костюм с двубортным пиджаком, классические туфли и аккуратная укладка. Думая слишком долго над тем, какой посыл он хотел бы привнести своим образом, Драко понял, что самое главное, что случилось с ним на съёмках — это то, что он увидел себя. И больше не боялся. Показать лицо. Показаться слишком простым. И поэтому выбор пал на то, чего от него мало кто ожидал. Простота и концепция мужской красоты. Вот и весь облик. Взгляд Гарри остановился на том самом шарфе, что он подарил Драко в день их примирения. То, как Ледышка тепло и бережно придерживал его у шеи, показалось Поттеру чем-то совершенно ненастоящим. Выбивавшимся из принятых между ними понятий, но взгляд отвести он не мог долго. — Я рад, что тебе он подошёл, Драко. Тот улыбнулся. — Я тоже. Спасибо, Потти. Ну что. Готов? У меня уже кончики пальцев вибрируют от нетерпения. Увидеть, наконец, то, что мы сделали… — Ну… Сделал эту красоту, а я не сомневаюсь, что там именно она, Ремус Люпин. Он гений, а вы лишь инструменты в его руках… — Ты прав, Криви, но гениальные руки творца не выбирают дурную глину, — ответил Малфой и сделал первый шаг к дверям. Привычный фуршет в непривычном обществе, мягкие, аккуратные разговоры и много вопросов, теперь совсем не напрягающих и не выбивающих из колеи. Драко даже почти не язвил. Люди были разные, кто-то из сферы образования, кто-то из смежных направлений, кто-то и вовсе лишь фанат творчества Лю. Были там и приятные сюрпризы. Одним из них стало появление мадам Максим и мистера Хагрида, ещё одним, что Герм всё же пришла. С Блейзом. Она оставила его одного, пока тот изящно расшаркивался перед каким-то то ли художником, то ли банкиром, и подошла к Драко. — Я очень хочу увидеть, что у вас вышло. Не могла пропустить. Спасибо, Драко, что ты у меня есть. Ты настоящий друг. Я… Я знаю, что всегда могу положиться на тебя, что бы ни случилось. Забини… — Не важно, Герм. Главное, что сейчас ты улыбаешься. Когда захочешь, ты расскажешь мне. Я не обижаюсь, правда. Не надо объяснять. Я не думаю, что мы сможем подружиться с ним, но ты — уже в ближнем кругу. И выход оттуда не нарисуется лишь от того, что тебе нужно время. Гермиона улыбнулась и обняла Драко, а потом махнула Потти на другом конце зала и ушла к своему «плюс один». Блейз, увидев её на пути к нему, едва заметно расслабился, а потом нашёл глазами Малфоя. Смотрел несколько секунд, не моргая, а потом кивнул, положив руку на грудь. Без улыбки. Без пафоса. Без сарказма. Дал понять, что благодарен, и это было прямо. Малфой кивнул ему в ответ и отвёл глаза. Драко почему-то представлял, что они будут смотреть что-то вроде кинолектория. Когда кадры будут появляться на экране, а диктор описывать, указывать на детали, пояснять… На входе они видели лишь обложку на программе мероприятия. Этого не было в первоначальном графике съёмок. Эту фотосессию поставили одной из последних. Долго мурыжили их, выкрашивая лица то белой, то чёрной краской. То пополам, правую сторону белой, левую черной. Потом наоборот. Лю был недоволен, крутил их, расставлял свет миллион раз. Но вышло потрясающе. Фон показывал размытое изображение, где они засняты в образах контраста, а на переднем плане они стояли рядом, плечо к плечу. Половина лица Драко была белой, а вторая чёрной. Но сквозь неё волнами пробивались белые полосы, расходились от глаз, от щеки, тянулись назад, к линии волос, к шее. Будто что-то хорошее и на этой стороне рвалось наружу. С Потти всё выглядело обратным образом. Половина лица была чёрной, а вторая белой, но на этой светлой стороне были словно чёрные кляксы. Будто проявлялись его контрасты. Даже то, что было хорошего в нём, было вымарано, вымазано. Изнутри. Когда к ним подошёл Би, он лишь вскользь поприветствовал парней и с вопросом обратился к Колину. — И как вам образ календаря? — Я бы поменял их местами. Я понимаю, что блонд волос делает слишком сильный контраст с чёрным, и вышло бы чересчур академично… Но я знаю Гарри. Я бы поменял их местами. Драко был в шоке от его слов, потому что сам сейчас думал о том же. Что Гарри — светлый персонаж. Но в ещё больший шок поверг его ответ Сири. — Нет, не понимаете, молодой человек. Ведь это не ваш гений видения фото собрал этот вечер. Лю видит именно так. Но это искусство. И, как и любая психология, оно субъективно. Приятного вечера, молодой человек. Эта встреча случилась в самом начале, и почти забылась за время фуршета и знакомств. Однако, как только все расселись по своим местам за столиками, а свет приглушили, тут же вспомнилась. Обложка была очень устрашающей. На огромном экране она давила и вызывала желание не смотреть. Но и оторвать взгляд было невозможно. А дальше пошли Месяцы. И слёзы. На каждое изображение отводилось по пять минут. И сразу казалось, что это слишком долго. Целую минуту зал смотрел на картинку. Одна часть показывала светлую сторону, вторая — тёмную. Но потом кусочек огромного изображения подсветился, показывая, на что смотреть. Куда обратить внимание. Потом ещё одна область. И ещё. И ещё. И пяти минут было мало. Мало. Потому что хотелось закрыть глаза и всё обдумать. Первым абсолютным шоком для Драко стала съёмка «Нет — полезное слово». Тот самый кадр, когда Гарри тянет его куда-то к воображаемым людям, а ему нужно было изобразить внутренний конфликт. Кадры были наложены один на другой, и в центре были они: протянутая ладонь и улыбка Гарри, ответная улыбка Драко и небольшая растерянность, будто скромность в глазах. Но на заднем фоне было лицо Малфоя, увеличенное, немного прозрачное и размытое, но оно привлекало всё внимание. Потому что выражение ужаса на нём, отчаяния, печали и в чём-то даже паники, было очень ярким. А ещё изображение подсветилось на его глазах. И да. Если присмотреться, то уголки глаз, уголки губ, чуть сведённые брови — всё это было так похоже. Всё это было одинаковым, несмотря на совершенно разный контекст снимка. Приемы графики так или иначе использовались в календаре, но именно это фото стало ключевым для Малфоя. Что скрыть такое можно только от того, кто не хочет видеть, не хочет понять. Что на самом деле глубинный страх любящий человек увидит, а любое притворство разгадает. Потому что знает, как облупленного. Вторым шоком была их обнажённая пара. Предполагалось, что на картинке уберут бельё, и будет казаться, что они полностью раздеты, но ни на тёмной стороне, ни на светлой этого не понадобилось. Как минимум потому, что в этом просто не было смысла. Тёмная сторона показывала последний, застывший кадр, которые они оба с Гарри уже видели. Драко поджал под себя ногу, сползая с кровати, сбегая, а Гарри сидит, опустив голову в ладони, и его спина говорит много больше, чем лицо Малфоя. Это было слишком жёстко, для парней особенно, даже несмотря на то, что они уже видели этот снимок. Оба окунулись в воспоминания, и они были не из приятных. На заднем фоне было ещё одно фото. Чуть размытое, где Малфой сидит верхом на Гарри, задавая свой гаденький вопрос. Лицо Потти было чётким и контрастным, и Драко имел возможность увидеть, как на самом деле его друг отреагировал на те его слова. Тут же захотелось извиниться, но Ледышка знал, что это бесполезно. Что они уже обсудили и что Гарри не сердится, но всё равно ему было стыдно за ту выходку. Потому что он задел Потти. Но сам ничего бы не изменил в своём прошлом. Потому что эта выходка привела его, наконец, к осознанию. Это стало первым шагом, а он, как известно, самый тяжёлый. И самый важный. Светлая сторона оказалась не сразу понята. Они были почти вверх ногами, по крайней мере, снимок создавал такое впечатление. Гарри лежал на спине с выражением блаженства на лице, а голова Драко покоилась на его груди. Рука Потти по-собственнически обхватывала его бедро, а дальше четкость рассеивалась, давая лишь намёк на переплетённые ноги, но намёк этот был прозрачный. Фон этому фото создавало ещё одно. Как Драко прячет лицо в шее Гарри, словно в страстном поцелуе. И снова спина Гарри говорит за его лицо. Откинутая голова, свободная шея, руки где-то на талии Драко и полёт в длинных, сильных мышцах. Потти в экстазе. И для этого не нужно заглядывать в глаза. Малфой смотрел на оба этих снимка и понимал, что это палево. Это пиздец, какое палево. Потому что это была его любовь. На них была его любовь. Господи. Да на всех четырёх она была. Вот такая жестокая, неправильная, странная, робкая. Его трепет и шок от тату, его страх и злость на Криви, его обожание каждого сантиметра тела Потти, любопытство, и сожаление — всё это было на тех снимках, что Лю заснял в тот день. И эти четыре, они тоже говорили об одном. О его любви. Драко бросил мельком взгляд на Гарри, но наткнулся на Криви. Тот смотрел на экран. И он видел то же, что и Малфой увидел о себе — это было ясно по его выражению лица. Блядь, какое же это палево… Картинка сменилась, но Драко не мог больше следить за кадрами. Они проходили мимо, а Ледышке хотелось растаять на месте. Превратиться в лужицу воды, чтобы стечь под стол и просто по-детски испариться. Ведь если увидел Криви, то увидели все. И Гарри тоже… Малфой вздрогнул от аплодисментов, и в тот же миг свет начал потихоньку набирать силу. Сервированные столы уже приглашали к ужину, и Драко едва успел себя остановить от того, чтобы не приложиться к вину. Но на подиум вышла Минни, подошла к микрофону. Время первого тоста только приближалось. — Дамы и господа, благодарю вас за ваши овации. Я искренне счастлива видеть результат, и он превзошёл все ожидания. Идея эта не может быть названа единолично моей, потому что родилась она в беседе с молодым и очень талантливым человеком. Гарри, — она улыбнулась, протянув руку, указывая на их столик, — спасибо тебе. Ты знаешь, за что я тебе благодарна в первую очередь, но и за этот проект я благодарна не меньше. За твоё участие. За твою помощь, за вашу с Драко работу, и не только в качестве моделей. Ваш труд сложно переоценить. То, что вы делали, куда заглядывали для того, чтобы мы увидели вот это… — она прослезилась, но не стала разводить сырость. — Ребята, вы удивительные, и я безмерно счастлива, что живу среди таких талантливых людей. И я с гордостью сообщаю вам новость, в реальность которой не до конца верю сама… Мы приняли решение о создании «Гармонии». Это будет площадка, на которую смогут прийти люди, желающие увидеть и понять себя в отношениях с близкими, понять отношения в себе, и это совсем не обязательно что-то плохое. Просто… В погоне за чем-то так просто забыть, что счастье для каждого своё. И найти того, кто разделил бы с нами это понимание… Что ж… Этот проект ещё только в самом своем старте, но я знаю, что вместе мы сможем принести в этот мир что-то прекрасное. Поэтому предлагаю поднять бокалы за наше единство! За нашу дружбу! И за счастье! — зал откликнулся звоном бокалов, громкими восклицаниями, но Минни ещё не закончила. Драко с трудом удержался, чтобы не допить игристое залпом, но до дна бокала остался буквально глоток. Вежливость пересилила неловкость, и Ледышка отставил вино. — Я знаю, что так не принято. Но я видела, пусть и не всё, но видела, как много вы вложили души и внутренней работы в этот календарь. Эта работа для вас порой граничила с жестокостью, и я… Я очень хочу пригласить на сцену тех, чьи лица мы видели на каждой странице «Иллюзий». Гарри, Драко, прошу вас! На пару слов… Драко застыл. Он не был готов. Не был и Гарри, но снова, как в ту самую памятную фотосессию, взял всё в свои руки. Снова протянул ладонь, приглашая Малфоя подняться из-за стола. Ледышка ощутил, что и правда, плавится, горит изнутри. Он не боялся публичных выступлений, но на этот раз он не знал, что сказать, мысли скакали от увиденного только что собственного признания до слов, прозвучавших из уст продюссера. Пот выступил на лбу, и дышать стало трудно. Но подвести Минни и проект было бы совсем невежливо. Поэтому Драко потряс головой, стряхивая наваждение, и гордо встал, позволив Гарри помочь со стулом. Потти видел всё, что происходило на лице у Малфоя, и послал бы к чёрту любого, кто посмел бы посмеяться над тем, что он относится к молодому сильному парню как к юной барышне. На Драко лица не было. — Не бойся, Ледышка, прорвёмся. Ну хочешь, я что-нибудь соображу? — шепнул он на ухо Малфою, пока они шли к подиуму. Локоть удобно улёгся в руке Поттера, и Драко отшутился: — Что, хочешь урвать себе всю славу? На самом деле сильная рука Гарри была необходима. Драко очень нервничал, его буквально трясло, но найти внутри причину этого Малфой никак не мог. Точнее, определить её. Потому что причин для нервов было несколько. И первой по порядку шла вот какая: он только что перед всеми этими гостями представал в разных ролях. И признался в любви. И показал все свои слабости. И силу тоже. И о чём говорить с этими людьми, которые видели его изнанку? Но это было не единственным. Однако рассуждать дальше смысла не было — они уже поднялись по лесенке, а Минни уступила им место у микрофона. Они переглянулись с Гарри, безмолвно беседуя. «Ты в порядке? Может, я?» — «Я справлюсь, всё хорошо.» — «Уверен?» — «Я начну, ты подхватишь…» — «В любой момент…» Драко кивнул, а Гарри шепнул ему: — Давай, Дрейк… — он сказал это, касаясь уха губами, Малфой прикрыл глаза, снова кивая. Это был удар ниже пояса, это было слишком, особенно сейчас. Слишком интимно, слишком близко. Слишком желанно, и на фоне тех переживаний, что заполнили сердце Драко, это было просто нокаутом. — Дамы и господа… Я горд стоять здесь перед вами. Это действительно было уникальное приключение, интересное, тревожное и непростое. Преуменьшить вклад нашего гения и его советника невозможно. Вся группа, вся команда — это профессионалы своего дела, и без каждого из вас этот проект не состоялся бы. Но лично для меня этот проект не состоялся бы без одного человека, — Драко облизал пересохшие губы, вдохнул поглубже и продолжил. — Гарри, — он сделал паузу, стараясь собраться с силами. — Гарри. Спасибо тебе за «Иллюзии». Без тебя я сбежал бы ещё на «Подарках и подачках»… Или раньше. Кого я обманываю… Намного раньше… — сердце колотилось как бешеное, и Малфой понял, что нервы у него совсем ни к чёрту, даже Валькирия не поднимала головы. — Гарри, — и снова высохшие губы выдавали волнение. Мысли путались, перед глазами всё плыло, — Гарри, я люблю тебя, ты знаешь это, и я безмерно благодарен тебе за… — ещё один вдох, резкий, рваный, сильная хватка на талии, знакомый запах дома, а дальше отчаянная попытка открыть глаза и пропустить воздух сквозь сдавленное горло. И темнота. «Ну, Гарри хотя бы знает…» — последняя мысль, и Драко теряет сознание.