Королева драмы

Аннотация: Внутренняя работа над собой всегда имеет результат, даже если он не очевиден или не проявляется сразу же, как заканчивается сеанс у психотерапевта. Для Драко наступил тот момент, когда результаты его преображений раскрывают перед ним новую реальность. Понять и сразу принять её, конечно, непросто. А для такой истерички, как Мистер_Королева_Драмы, и вовсе невозможно. Но именно здесь ему становится кристально ясно, в чём он заблуждался. А позже, он поймёт, что заблуждался не только в том, что прояснилось для него в этих событиях.

Впервые в жизни Драко проспал Рождество. Буквально: он поздравил Гарри в недлинном видеозвонке, понимая, что на заднем фоне маячит его парень, и у Потти не так много времени, сделал рассылку команде и отправил банковское поручение на рождественские бонусы ребятам. Скромнее, чем ему хотелось бы, но в данных обстоятельствах, когда Джон вот-вот готов был выслать ему готовый к подписанию экземпляр соглашения об отступных, это всё, что он мог себе позволить. Отправил сообщение Герм и Панси, которые так и не смогли вытянуть его на вечеринку куда-то в клуб, и вырубился за просмотром «Один дома». Он устал. Праздника не хотелось. Драко думал, что самым страшным будет работа над откровенными кадрами. Нет, правда, он даже делился своими сомнениями и мандражем с девочками, увидев в расписании пометки об этой теме фотосессий, назначенных после новогоднего перерыва. Он тогда ещё не знал, кто будет его партнёром, и думал, что это — настоящий вызов самому себе. Однако ему очень скоро стало понятно, что Лю — это не тот мастер, рядом с которым хоть что-то может проходить легко. Для мыслей о предстоящих сложностях не было времени — каждая новая тема была поводом для трепета и внутреннего напряжения. Но действительно ужасающим было смотреть внутрь себя. Дать себе отдых в Рождество было велением его души и тела, хотя где-то на сердце была странная скорбь о том, что в самый семейный праздник в году он без единственного близкого человека. Невилл отмечал с семьёй, и Панс прозрачно намекнула, что у них всё не так уж и серьёзно, чтобы принимать подобные приглашения. Но настроение у неё было не очень, и Малфой не чувствовал в себе того ресурса, который потребовался бы, чтобы вечеринка в их компании прошла действительно ненапряжно. Отдых пошёл ему на пользу, и к новому месяцу календаря он был готов приступить с новыми силами и энтузиазмом. Они отсняли часть осени и зиму, как предполагалось художественным руководителем проекта, и между Рождеством и Новым годом планировалось отснять две фотосессии для «Октября». Драко очень старался. Но чаще всего у него начинало получаться тогда, когда он переставал напрягаться и действительно пытался понять себя. Уходил в мысли, воспоминания или просто размышления, ведомый поддержкой Гарри и словами Би. И каждый раз в конце съёмки он слышал что-то наподобие своего собственного варианта похвалы от фотографа: «Есть чем заняться…», или «Есть, над чем поработать». Малфой, даже отвлекаясь на работу над их с Потти проектом, видел, что не ему одному трудно даются такие напряжённые съёмки. Би всё чаще приходилось подробнее объяснять желания Лю, а сам мастер с каждой новой темой будто погружался в пучину переживаний. Ледышке стало казаться, что он уже приноровился к манере работы гения художественной фотографии, но последнюю сессию в этом году он всё-таки завалил. — Я вижу это там! — орал вне себя от злости Лю. — Я знаю это там! Кого ты хоронишь?! Это не трагедия — это жизнь! Никто не умер — это каждый день! Каждый день! Они снимали «Эмоциональное насилие». Тема в себе жестокая, а для Драко особенно. Ему казалось, что он просто не выдержит тех новостей, что ещё о себе узнает, копнув эту тему, хотя причин для этого пока не было. Но дёргало Малфоя не столько то, что это вообще, целиком и полностью о нём, что проще остаться без трусов перед камерой, чем вот так обнажить свою душу. Дёргало Драко то, как Гарри реагировал на эту съёмку. Вчерашний кадр был о том, как выглядят отношения без этого — в гармонии комфорта счастливого сосуществования, и изобразить что-то было для Королевы Драмы непросто, но вообразить, как это могло бы быть, удалось с помощью комментариев Би. Для Потти это было почти элементарно. Он вошёл в эти «отношения для снимка» буквально с первых фраз фотографа. Сегодняшний показывал обратную сторону медали. От них не требовалось кричать, не требовалось ссориться: вообще все кадры, что они уже успели отснять для предыдущих месяцев, — это было про неочевидное. Про те признаки, в которых не каждый даже намёк на несчастье распознает. «Мотивы щедрости», например. Подарок из изобилия и подачка в качестве награды. Как в красивом, постановочном снимке это отличить, если ни на одном из фото нет эмоций, которые явно свидетельствовали бы о чём-то подобном? Были тонкости. Были только детали, и то, Драко лишь догадывался о том, какие. Потому что ни одного готового снимка они ещё не видели. Лишь сырой материал, который мелькал на большом экране во время работы. Оставалось только чутко выполнять указания Лю и Би. И сегодня, когда снималась вторая половина этой сессии, штормило не только Ледышку. Гарри был сам не свой. Не смог выполнить ничего, из того, о чём просили. Он не был отвлечён, старался изо всех сил, как и сам Драко, но у него тоже выходило паршиво. И всё равно Малфой понимал, что это он запорол все кадры. — Драко. Я вижу в тебе что-то, с чем нужно поработать. Жду тебя в кабинете через полчаса. Снимай грим, на сегодня съёмки закончены. — Би успокоил своего мужа, чего они ни разу не афишировали на людях, обходясь фразами «мой советник» и «мой фотограф», и вернулся на площадку. — И ты, Гарри, не уходи. Я не знаю, сколько времени это займёт с Драко, но для тебя у меня тоже кое-что есть. Не думал, что это будет так интересно и так сложно. Малфой наскоро привёл себя в порядок, внезапно крепко и порывисто обняв Роми, которая принесла ему травяной чай. — Эй-эй, ручки не распускай… — отшутилась она. — И вообще, это Гарри попросил. У него сегодня тоже херовенькое настроеньице. — Спасибо. Если его увидишь, ему тоже передай, — он всмотрелся в своё отражение в зеркале. — Мне кажется, я ни на что не способен… — Знаешь, Ледышка, когда тебе говорят: «Представь блядский пиздец в своей жизни, будто ты в аду, вокруг лава и котлы кипят, представь, что ты жаришься на этом огне, а теперь улыбнись и сделай вид, что тебе это нравится….» Короче, меня тоже иногда накрывает, а я ведь только шмоточки вам подбираю… Тебя никогда не интересовало, почему Минни была здесь всего пару раз? А у меня вот есть предположеньице… Она это делает не столько из-за денег. Просто в мире много несчастливых людей, которые часто и сами не понимают, почему они такие. И думают, что так и должно быть… — Уж мне-то об этом говорить не нужно… Я был там… — Мне кажется, каждый был хоть раз в одном из таких кадров. Но меня сильнее жмёт, когда я понимаю, что ни разу не была в том кадре, где вы… — она споткнулась о следующее слово и посмотрела на потолок. — Сейчас разрыдаюсь, и Лав-Лав меня уничтожит… В общем, имей в виду, видеть, как выглядит счастье, и понимать, что ты так никогда себя не чувствовал… Это тоже рубит. Ладно. Я погнала. Драко сделал глоток и понял, что чай с лимоном. Господи, как ему так повезло, что Гарри всё ещё его друг? Что так заботится о нём… Войти в кабинет к Би было страшно. Ещё страшнее оказалось то, что рядом с ним стоял Лю. — Почему ты будто смерть примеряешь? И откуда страх? Откуда?! Я же столько раз говорил… — он с ходу наехал на Малфоя, и Би тут же его осадил. — Рем. Задай тот вопрос, который я просил. Он вздохнул. — Почему, ты думаешь, у тебя не получилось? В тебе всё это красным выделено! — покорно задал вопрос Лю. Увидел реакцию Драко, кивнул, щёлкнул камерой и ушёл. — А ответ ему не интересен? — язвительно спросил Драко, и присел на стул, на который ему указал Би. — А свой ответ он уже увидел. Потом внимательнее рассмотрит его на снимке и сделает свои выводы. Но я хочу услышать твои слова. Во мне нет таланта моего мужа, чтобы так читать лица… Малфой смутился. Он не знал, как реагировать на такую явную субъективистику. — Расслабься, Драко. Я знаю, что ты нас слышал. И в это лезть не буду — в твои отношения с Гарри. Моя задача на проекте иная. Поэтому я сейчас прочитаю тебе небольшую теорию. Это будет недолго. Я вижу, что тебе здесь некомфортно, даже несмотря на то, что ты знаешь о конфиденциальности в рамках проекта. Поэтому после теории мы обсудим то, как ты меня понял, в другом месте. Не думай о Гарри, он готов подождать столько, сколько нужно, более того, он занят вашим маленьким фильмом, и время это проведёт с пользой. Хотя и поссорился со своим парнем из-за задержки. — Малфой нахмурился, что тут же вызвало вопрос у Би. — Почему тебя это так беспокоит? — Потому что Гарри заслужил хорошие отношения. И я знаю, что там не всё идеально, но я хочу, чтобы он был счастлив. У меня было время, чтобы оценить, насколько он мне дорог, и я желаю ему только хорошего. Естественно, мне неприятно слышать, что он ссорится из-за меня с Колином. — Почему из-за тебя? Ведь это я попросил его остаться… — с деланным любопытством спросил мужчина. — Потому что я завалил съёмку. Не смог чего-то понять. Не смог всё правильно сделать… — Ты выбрал удивительно подходящую такому нарциссу с манией величия и жизненной стратегией спасательства, как ты, профессию… Блоггинг… Однозначно твоё. Но вот тебе новость: ветер не дует для того, чтобы помешать тебе сделать выстрел. Это то, что либо проходит, либо на что делается поправка, когда ты целишься… — А кто вы? По профессии? — Клинический психиатр с несколькими степенями. Но я не практикую больше. Я работаю с моим фотографом. Ещё вопросы обо мне? Или будем разбираться в твоём «провале»? Даже являясь, очевидно, человеком науки в какой-то степени, Би говорил простым понятным языком. Из того, о чём он рассказывал, было очевидно, что некоторые вещи известны всем, но лишь единицы знают, что они обозначают на самом деле. И это было сродни открытию нового континента. Которого нет на карте, который ты для себя можешь открыть только сам. Они говорили действительно недолго, а потом Би предложил ему пройтись. На крыше было очень ветрено, но они завернули за угол, и стало уютнее. Там же обнаружились кресла, куда Би бросил пледы, которые подхватил с тумбочки перед тем, как толкнуть дверь на верхний этаж. Драко сел, закутавшись по самый подбородок. — Я говорил про стратегию спасательства, как характеризующую тебя. Но я хочу, чтобы ты увидел другое. Итак, закрой глаза. Закрой. Подыши, расслабься, найди ту нить, потянув за которую ты выйдешь на диалог с самим собой. Я дам тебе время. А потом скажу слово. И ты будет говорить мне то, что тебе представится. Ладно? Это не обязательно будет приятное путешествие и приятная беседа с самим собой. Но ты постараешься, и всё получится. — Малфой с минуту смотрел на небо, на горизонт. Потом прикрыл веки, глубоко вдохнул. Запах Blue Chanel с шарфа Гарри укутал его в тёплые объятия. Он улыбнулся и постарался понять, как поговорить с самим собой. Отличается ли это от того, как он просто думает о себе и событиях своей жизни. Его немного унесло в этих мыслях, а потом рядом прозвучало: — Жертва. Представь её перед собой. Это человек. Опиши его. Всё, что видишь. В какой он позе, лицо, жесты… — Это парень. Он сидит на полу, подтянув колени ко лбу. Я не вижу лица. Но я знаю, что он плачет, я вижу слёзы на его щеках. — Хорошо. Он видит тебя, он знает, что ты здесь. Он может что-то сказать, или сделать… — Он смотрит на меня, протягивает руки, безмолвно моля о сочувствии, просит пожалеть. Он всё ещё сидит на полу, но он не маленький, чтобы его жалеть, как ребёнка. А мне кажется, что он просится на ручки. Ясные глаза полны слёз. — Где он? Где он живёт, опиши то место, где находится жертва? — Это белая комната. В ней всё белое. И даже за окном всё белое. Чистое, безликое, будто никак не выражает его. Отвратительно чистенькое, минималистичное, подчёркнутый белый. Но следы запустения. Вроде и чисто, но как-то нет… — А чем пахнет здесь? — Солью. Слезами. Влажной кожей. Пылью… Не свежо… Он такой печальный, он такой грустный, он стенает о своей боли, трагичный, ужасно несчастный, — тон Малфоя никак не сочетался с тем, что он говорил. Эмоций не было, только констатация. Это не откликалось. И Би попробовал с другой стороны. — Драко, а что ты делаешь там? — Я наблюдаю. Просто стою и смотрю. — И как она реагирует? Жертва как-то реагирует на это? — Он не понимает, почему я не хочу ему помочь. Он плачет сильнее, просит ещё сильнее, хоть и молчит, но я не хочу к нему подходить, я просто стою. Мне его жалко, но я просто не могу подойти к нему, чтобы утешить… Не могу, что-то мешает. Мне не хочется… — Почему? Драко не ответил, только дышал и рассматривал образы в своей голове. — Хорошо, Драко, ты можешь слышать мысли жертвы, можешь заглянуть вглубь неё, ты точно знаешь, что она чувствует и что у неё внутри. Давай, подойди и загляни ей прямо в душу. Что ты видишь? — Обвинение, злость, ненависть, агрессия, «Мне все должны!» — кричит он. — Драко замолчал. Будто прислушивался. — «Меня никто не понимает!», «Почему у меня этого нет?», «Дай!», «Мне нужно!», «Люби меня!», «Хочу!»… — вот здесь уже экспрессивнее и ярче. С эмоцией. — Он трясёт руками от разочарования, что ему этого никто не даёт. Он злится, он ненавидит весь мир, он хочет его уничтожить, потому что чувствует недостаток того, что ему нужно. Он ничего не делает сам, он только ждёт, ждёт, пока ему это на блюдце принесут. — с каждым словом это всё сильнее и выразительнее звучало, всё более вовлечённым в ощущения становился Драко. — Там черно, там отчаяние и такая злость… Беспомощность… Там внутри страх, и одно сплошное требование… Он плачет, и мне хочется его обнять, утешить, но я понимаю, что он в агрессии… У него внутри такая злость… — повторил Малфой, но не заметил этого. Он будто под разными углами разглядывал то, что видит в собственной голове, стараясь лучше этого описать. — «Меня не понимают, всё не так, как я хочу! Даёте мне!» Крик. Вопль. Неудовлетворённость… Ему все должны, он как вопящий ребёнок… Он ненасытен и хочет невыполнимого… — речь становилась всё более беглой, а реакции всё критичнее. — Запах сладкой, приторной соли раздражает… Он не то, чем кажется, и эта жалостливость и беспомощность… Всё не то… Внутри у него водоворот из истерики и нереализованности собственных желаний… Мне хочется бежать оттуда. Бежать… — Кто это, Драко? Кто эта жертва? — тихонько спросил Би, понимая, что они достигли той точки, в которой будет результат. — Это тот, кем я мог бы стать… — сдавленным голосом ответил Драко. — Это другая версия меня, — уже с кратким облегчением выдал он. Но воронка ужаса затягивала его всё сильнее. — Это не я, это не я, не я… — Уйди оттуда, Драко. Уйди. Закрой за собой дверь, если ты так это видишь. А теперь скажи мне, что ты чувствуешь? — Облегчение. Свободу. Мне жаль, но я не могу ему помочь. Не могу. Ему никто не поможет, понимаете… Только он сам… Никто рядом не выдержит. Любой, кто окажется слишком близко, не сможет в этом ужасе существовать. Не то, что быть счастливым… — Побудь немного в этом состоянии. Запомни его. И то, что ты чувствовал там, с жертвой, и то, как ты чувствуешь себя сейчас. А потом, когда будешь готов, открывай глаза. Малфой дышал глубоко и жёстко, он не чувствовал, что так сильно замёрз, и теперь, когда распахнул глаза и увидел солнце на закате, готов был сорваться и убежать с этой крыши, туда, где можно выпить лимонного чаю, туда, где можно сказать Гарри, что это не он. Что жертва — не он. — И что всё это значит, мистер Би? — То, что ты сказал. Ты не жертва. Ты не можешь изобразить то, что просит от тебя Лю, потому что ты не находишься в этой позиции. Но ты должен понять, что это не ситуативность. Это — жизненная стратегия. Не твоя. Однако я точно знаю, что в какой-то момент времени ты переживал насилие. Эмоциональное, прежде всего. Мне кажется, и сексуальное тоже. И возможно, физическое. Ты точно видел абьюз в реальной жизни. С примерами. И это уже проработано в тебе. Может, не события. Но состояние твоё — точно. — То есть, я был жертвой, а потом перестал? Тогда почему я не… — Давай ещё раз остановимся на главном: мы говорим о треугольнике созависимости. Это не то же самое, что стать жертвой кражи, например. Слово то же, смысл иной. Ты истолковал мои слова так, как тебе хотелось бы, но — снова — жизненная стратегия твоя не такая. Ты был в позиции жертвы. Подвергался насилию. Но никогда ты не занимал эту позицию осознанно. Ты никогда её не выбирал, и никогда не соглашался на неё. Жертва априори бедная и несчастная, Драко. Она может светить улыбкой и рассказывать о том, что в далёкой юности её насиловал отчим. Она манипулирует, вызывая жалость и сочувствие. И я вижу, что ты презираешь таких людей. Ты не жертва, Драко, даже если кто-то сделал что-то плохое тебе. И как только ты потеряешь все иллюзии относительно того, что тебе было плохо, потому что ты был жертвой, ты сможешь изобразить то, что нужно Лю. И чтобы ещё чуть-чуть помочь тебе, я скажу вот что… Только предлагаю уже переместиться обратно в здание… Они поднялись и поторопились уйти с уже совсем вечерней улицы. — Так вот, Драко. Это будет шоком для тебя, скорее всего, но жертва получает удовольствие от того, что её спасают. И всегда ищет того, кто будет выступать тем, от кого нужно её спасать. Это не обязательно даже человек. И всегда находит того, кто будет спасать её. — А может ли быть так, что я не жертва, но меня спасают? — Если ты не занимаешь эту позицию, то либо тебя не спасают, а помогают тебе, либо просто проходят мимо. Наверняка ведь в твоей жизни были предложения наподобие: «Бедный мальчик запутался, давай я найду тебе психиатра, и ты перестанешь путать, девочка ты или мальчик…» Ну, навскидку… Малфой поражённо молчал, никогда не воспринимая это так. С такой точки зрения. — И ты просто уходил от этого человека. Ведь так? Потому что ты не жертва. Лифт принёс их на нужный этаж, но Драко не торопился выходить. — А может ли быть так, что со мной сделали что-то плохое, а я узнал об этом уже потом. Намного позже. Не знал, что это было плохо? — Судя по тому, как ты задал этот вопрос, ты через это уже прошёл. Было плохо. И думаю, я отвечу тебе чуть шире, чем ты надеялся: тебе было плохо, потому что ты не жертва. Жертва нашла бы спасателя и была бы довольна. — А можно ещё вопрос? — загруженный таким объёмом информации и выводов, Драко не сразу даже сообразил, о чём собирается спросить. У него не было и шанса себя остановить. — Если я не могу признать, что стал жертвой преступления? И дело не только в репутации, я думаю, я просто не могу сказать на камеру, что… Не могу признать, что кто-то что-то со мной сделал. — В этом случае проблему нужно искать не в треугольнике созависимости, а в другой плоскости. Ты знаешь, почему я больше не практикую? Потому что делаю не всегда этичные вещи. Достаю из других людей то, что нужно моему Лю, чтобы кадр получился. И из тебя я должен был достать заблуждение, что ты знаешь, что такое жизненная стратегия жертвы. Теперь, когда в твоей голове есть этот образ, ты поймёшь, как это изобразить. — Но тогда жертва в этом кадре — не я… — Жертва как раз ты в этом кадре, но по-настоящему несчастен из-за этого другой человек. Почему, ты думаешь, Гарри так крыло? Потому что коррелирует. Потому что он это точно знает. Что, не верится, что ты заблуждался? — Нужно время. Спасибо, мистер Би… А как можно разобраться с тем, почему я не могу, ну… Признать насилие над собой? — Какое насилие? — послышалось со стороны, и Малфой резко обернулся. Гарри сидел на скамейке у столика с компьютером, в его руках были наушники и было очевидно, что он только что их снял. — Извини, Гарри. Это не обсуждается. Не со мной. И да. Я уже готов с тобой пообщаться. Пойдём, — буквально спас его Би, и Драко выдохнул свободно. О чём бы они с Гарри не разговаривали, сессия со второй попытки прошла прекрасно. Нет, это было всё ещё жутко и неприятно: открывать эту сторону себя, искать то, чего в тебе, кажется, нет совсем, и воплощать это на камеру. Чувствовать в себе монстра. Но кадры удались. Самым сложным было видеть Гарри таким: в роли того, кто в этом кадре является пострадавшей стороной. И хотя Малфой был вроде как обиженным и оскорблённым, именно на Поттере было акцентировано внимание в кадре. В Новый год Драко входил с надеждой. Он встретил его на улице, на крыльце своего дома, подписав, наконец, соглашение с Экобьюти. Он понимал, что уже через десять дней у него не будет больше половины компаний-спонсоров или просто тех, кто сотрудничал с ним на коммерческой основе. Понимал, что ему теперь нужно будет думать о заработке, и хотел только одного: сохранить то, что у него есть сейчас. Дом, Гарри, канал и девочек. Панс ушла в себя, отказавшись навестить Драко в гостях, Герм сказала, что обещала провести праздник с командой. Гарри был с Колином, и Малфой очень старался не чувствовать себя одиноким. Но если раньше он всегда находил себе компанию, то сейчас не хотелось. Забини был единственным, кто выразил желание разделить с ним этот праздник, ссылаясь на то, что Драко ему задолжал, и он жаждет увидеть его приватный танец. Малфой малодушно отправил его в блок. Обсуждать, выяснять, что-то решать вообще не было сил. Тем более, что Луна в своём поздравительном сообщении написала, что они с ребятами всё, что могли отправили мистеру Хагриду ещё несколько недель назад, и он обещал разобраться. Удивительно, насколько выпал из фокуса внимания Драко этот момент. Но он был погружён в работу над календарём, над их с Гарри съёмками бэкстэйджа, старался не выпадать совсем из жизни канала, просматривать отчёты и отклики, вести свою страницу. И Забини с его пошлыми шутками, но если глубже, с его похожестью на Тео, с его ненавистью, с его неизбежным синхроном с прошлым Малфоя, остался просто за бортом. Человек, в руках которого была некоторая власть над положением Драко, просто стал не важным, когда каждый день Малфой сталкивался с тем, что у него внутри. И внешнее, оно в какой-то момент перестало быть определяющим. Даже Седрик заметил, что Драко изменился. Что стал спокойнее, уравновешеннее, чётче. Перестал так часто смотреть в зеркало, и всё больше работал с закрытыми глазами. На вопрос об этом Драко просто ответил: — Я кайфую, понимаешь, я просто кайфую. От музыки, от того, что делаю, от того, как чувствую себя. Я просто растворяюсь в этом. Я просто… Живу… — Это очевидно, — улыбнулся Диггори. — И это прекрасно… Послушай, у меня есть друг… Он твой фанат, и если ты свободен, то мы могли бы сходить куда-нибудь вчетвером… Он хороший парень, и… — Спасибо, Рик, но нет. Я не готов к новым отношениям. Я ещё старые свои не прожил до конца… — Ты про Потти_21_Потти? — Наверное, и про него тоже… — немного растерянно ответил Малфой и снова взялся за пилон. Они с Гарри так и не подняли ни одну из тем, которые были ещё не закрыты до конца. Но в таком режиме не было ни желания, ни возможности. Они дружили, почти как раньше, и Драко теперь дорожил каждой минутой. Однако всё имеет свои последствия, и такое промедление, конечно, выстрелило во вполне ожидаемых обстоятельствах. Съёмки с обнажённой натурой подкрались незаметно. И если бы это было ещё два года назад, у Малфоя не было бы ни одного вопроса, но сейчас, когда он знал, что Гарри чувствовал к нему, стеснение и неловкость было невозможно преодолеть. Лю бесился, а съёмки ещё даже не начались. — Если бы мы говорили о незнакомой паре, в первую встречу вы пережили бы и подобное знакомство с телами друг друга. Но раз уж вы — бывшие, то смысла в этом немного. — Би говорил быстро и немного агрессивно. Видимо, и на нём сказывалось настроение Лю. — Сегодня начнём с тёмной стороны для разнообразия. В первый раз, когда парни услышали про тёмную и светлую стороны, они оба улыбнулись, найдя очевидное сравнение со Звёздными войнами, но когда поняли отсылку до конца, стало не до смеха. Сегодня они ожидали объяснений от советника, но тот молчал. Молчал и фотограф. — Такое бывает редко. Очень. Но то, что оба молчат, значит, что Лю сам не знает, что хочет увидеть, и как это до вас донести. А если не знаете он, то и Би нечего сказать… — доверительно прошептала Лав-Лав. — И что нам делать? — подавленно спросил Гарри. Он довольно быстро понимал, чего от него хотят, но чаще всего интерпретация этих желаний была неосознанной. Как в пробную сессию. Он просто делал что-то, что уже было, или то, что ему хотелось бы чувствовать и делать самому в такой ситуации. Даже шутил, что он идеальная модель для единственного фотопроекта. Это тоже было новым — как просто Гарри стал относиться к камере. Но одно лишь упоминание Колина расставило всё по своим местам. Камера любила Потти, и он перестал это отрицать. Наконец-то! — Тему вы знаете. Попробуйте импровизировать. Ни он, ни Драко не двинулись с места. — Мальчики, время — деньги, — она вздохнула, потом провела кистью по подбородку Потти. — Для начала, снимите халаты. Оба были в телесного цвета белье, и после обработки оно исчезло бы со снимков. Гарри развязал пояс, неловко переступил с ноги на ногу и разделся, протянув халат девушке. Малфой встряхнул головой и отразил его действия. Он чувствовал, что им стоило поговорить об этом, но не сложилось. — Гарри? — беспомощно протянул Малфой, и Поттер будто принял для себя какое-то решение. Взял его за руку и потянул на кровать. Лю, наблюдавший за ними с вниманием хищника, тут же защёлкал камерой. Драко шёл нехотя, но понимал, что им нужно что-то изображать, нужно отработать. Они оба читали подводку. Читали и комментарий к ней Би, который он отправил за несколько недель до нового года. Только вот как это показать? Сомнение, страх, противоречивые желания… Что это может обозначать, как это можно обозначить? Потти тем временем уселся на постель, зажмурился от лампы, которая освещала площадку, и похлопал по простыне рядом с собой. — Не надо ничего себе воображать, рисовать, воплощать, Драко. Просто представь, что мы с тобой сейчас займёмся сексом. На этой постели. При всех этих свидетелях. Представь, что мы всё ещё в браке. А в браке люди занимаются этим не всегда по обоюдному желанию. Не всегда даже по желанию одного… Иногда бывает, что оба не хотят, — он чуть дёрнул его на себя за руку, провоцируя опуститься одним коленом между его широко расставленных ног. Близко. Очень. — Но делают это по каким-то своим причинам. Как мы сейчас. Гарри положил свою ладонь ему на талию, притянул его чуть ближе, касаясь подбородком груди, но глядя всё ещё в глаза. Малфой взгляд отвёл. Он не хотел слышать продолжение. Ему было достаточно. А ещё он знал, что ещё Гарри может рассказать. Потти говорил очень тихо, только для него. Но слова откликались в душе, будто звуки мягкого, низкого голоса были набатом. Поттер опустил голову и провёл носом от центра груди к солнечному сплетению, останавливая движение на самом нежном месте над пупком. — Давай будем честными: я никогда не стал бы принуждать тебя к чему-то подобному. И никогда не сделал бы намеренно что-то, чего ты не хочешь. Но я могу дать тебе то настроение, которое очертит понятие насилия. Давай попробуем экстремальную откровенность… — Гарри глубоко вдохнул его запах и чётко произнёс: — Я хотел тебя в нашем браке. С этими словами он опустился на кровать спиной, а Драко вынужден был опереться на его грудь, чтобы не упасть. Он закусил губу, но тут же освободил её из захвата, понимая, что на них смотрят. Но к этому моменту он уже забыл, почему это важно. — Я думал о тебе, я смотрел на тебя, и видел, какой ты красивый… Я знаю твоё тело так хорошо… — Гарри повернул голову так, чтобы его лицо было скрыто нависающим над ним Малфоем. — Я знаю, что будет, если сделать вот так… — он провёл кончиками пальцев за ухом Драко, спускаясь вниз по шее, наблюдая, ощущая дрожь, которая пробила тело парня в его руках. — Ты сам много раз говорил мне, что чувствуешь мой взгляд, когда спишь, но ты и понятия не имеешь, сколько я за тобой наблюдал. И поверь, не всегда картинки в моих мыслях были невинными, да, Драко, я хотел тебя в нашем браке и хотел, чтобы он был… — слово не сорвалось с его губ только потому, что Малфой испуганно уставился в его глаза и накрыл его губы своими пальцами. Гарри довольно резко отвёл его руку, тут же роняя его на кровать, перекатывая, накрывая собой. — Но это старые новости, дорогой, а сейчас будет шок контент, как ты любишь говорить… Хочешь я ещё расскажу тебе о насилии? Их поза была странно неинтимной для Драко. Его колено было зажато между ног Потти, одно запястье лежало на кровати, прижатое к ней ладонью Гарри, а второе сковано их телами. Их лица были в нескольких десятках сантиметров, близко, да, но в этой близости не было похоти, о нет-нет, в ней была боль и неизвестность. По крайней мере для Малфоя. — Ты так часто говорил мне о том, что видишь… мою привлекательность. У меня в юности ломались мозги. Ты называл меня сексибой, ставил хаштеги #горячийпарень, или #секснаскейте, ты делал мне комплименты, но никогда, никогда даже не рассматривал меня в качестве партнёра, — это был уже шёпот. Едва слышный, но очень-очень громкий для Драко. — Никогда даже не пытался меня увидеть. Я вспоминаю наш поцелуй на свадьбе… — Гарри сместился, уселся верхом на Драко и обе его руки завёл за голову, наверх, а потом протянул пальцами по внутренней стороне предплечий и плеч, останавливаясь на ключицах. — Я вспоминаю каждый наш поцелуй, Драко, но они никогда не вызывали в тебе отклика. Того отклика… И самым глупым, самым что ни на есть настоящим насилием над собой было то, что я всё равно понадеялся, что наш брак сможет что-то изменить. Только так не случилось. И насколько бы близкими мы ни были, сколько бы нежности, тепла, уюта ни было между нами, ты никогда не хотел меня, Драко. И это делало мне больно. Но я продолжал быть рядом. До самого того момента, пока не перестал быть тебе нужным рядом. В глазах Малфоя блеснули слёзы, он отвернулся, позволив одной скатиться по щеке. Он вообще забыл о зрителях, окружающую обстановку он не принимал в расчёт, понимая, что ему нужно услышать то, что Гарри сейчас говорит. Эта тема ни разу не вставала между ними, а единственный раз, когда Потти сказал о своих чувствах, Драко отмахнулся. Он знал, что будет неловко, не хотел как-то ошибиться, сделать что-то, что сейчас, после их такого долгого расставания, внесёт в их дружбу двусмысленность или ненужные воспоминания о прошлом. Но от него снова не уйти. И Поттеру нужно было высказаться о том, что между ними было. И каждое слово было правдой. А Драко покорно слушал его. И не мог не чувствовать ту боль, что шипела в этом шёпоте, шипела, пузырилась, будто кислота выливается из стеклянного фиала на пластмассу. Боль, разъедавшую Гарри изнутри и сейчас брызнувшую на истерзанную виной душу Драко. Упавшая на благодатную почву, она вызывала язвы и ожоги, рождая те слёзы в глазах Ледышки, что Потти, его Потти не пролил перед ним ни разу. — Но шутка судьбы в том, что я никогда не был тебе нужен так, как ты был нужен мне, — руки Гарри так и замерли на ключицах, близко к горлу, которое и так сковывал комок из подавляемых рыданий, и Малфой понял, что больше не выдержит. — Достаточно… — прохрипел он, будто Потти, и правда, его душил. Он не вырывался, замерев в своём осознании, что он действительно монстр. Гарри тут же его отпустил, скатился и сел на край кровати, запустив пальцы в растрёпанные волосы. Малфой подобрал колени и сполз с постели, тут же торопливо убегая. Забыв халат, забыв, что их не отпускали с площадки. Его занемевшее состояние так и не выплеснулось в истерику или крики, он переживал это глубоко внутри, и сожаление, что он так насиловал своего друга из собственного неведения, но если прислушаться к себе, то скорее из нежелания, а может, неумения увидеть то, что не вписывалось в его картину мира. Он действительно оценивал Потти, как ходячий секс. Гарри был красив, и его красота и привлекательность за те десяток лет, что Драко за ней наблюдал, менялись. Неизменными оставались только глаза, но тело, пластика, походка — всё это взрослело, крепчало, приобретало всё больше притягательности и эстетики на вкус Сладкой_Ледышки_604. О чём он неустанно делился со своими подписчиками, рекламируя друга со всех сторон. Возможно, именно эти красочные описания и стали для аудитории поводом шипперить их пару. Но даже оценивая его тело с этих позиций, он никогда не позволял себе думать о чём-то подобном. Особенно после того блондина, с которым Драко застал Потти после его расставания с девушкой, после той ссоры, тех сомнений, что дружба ещё есть, которые мучили его всё лето во Франции. — Ты ведь знаешь, что это прошлое, Дрейк? — услышал он за своей спиной, а потом почувствовал, как халат укрывает его плечи. Гарри называл его так очень редко. Только в самые близкие моменты. Никто другой никогда его так не называл. Это было их тайной, их секретным кодом, который говорил им, что они друг у друга единственные. Малфой никогда не задумывался, в каком контексте, просто единственные. Сейчас всё было иначе. Сложнее. Больнее. — Прости меня, Потти… Прости меня… Гарри обнял его, плотнее укутывая в халат, сцепил руки на талии и мягко выдохнул. — Уже. Я говорил тебе. Но не за это. Тебе не нужно извиняться передо мной за то, что ты не любил меня, и не хотел меня, и не видел во мне свою половинку… Это ведь не то, что может от тебя зависеть, солнце… Это просто то, что есть. И я понял это, принял это, перестал пытаться тебе понравиться, перестал надеяться на взаимность, почти… Но я выбрал оставаться рядом. И я всё ещё рад, что мы рядом, Драко, — он ещё ближе прижался к нему, показывая любым возможным способом, что они не просто находятся в личном пространстве друга, что они рядом в другом, более близком смысле. — Ты готов вернуться? Нас потеряли… Малфой кивнул, ещё минутку постоял в объятиях друга и отстранился, проведя пальцами по его предплечью. Сильному, мужскому, совсем не такому, как его собственное: хрупкое, жилистое, но никак не мужественное. — Прости меня, — тихо проговорил Потти, отступая. — Я не знал, как ещё изобразить это всё. В моей жизни этого никогда не было. Би молчал, и я видел, что ты растерян и на грани испуга… — Я боялся, что мне снова придётся копать глубоко в себя, доставать то, что я похоронил ещё до того, как осознал, чем это было. И… Господи, Гарри… — Драко порывисто развернулся и бросился ему на шею. — И я так благодарен тебе, что мне не пришлось этого делать… Это ужасно, это эгоистично, это совершенно отвратительно, я знаю, потому что мне больно за тебя, и я настоящее чудовище, мне стыдно и противно от самого себя, но я всё равно рад, что мне не пришлось показывать то, что было со мной. — Зая, я надеюсь, я ничему не помешаю? — раздалось совсем рядом с ними, а потом Драко услышал поцелуй в щёку Гарри, которая не была прижата к его шее. — Ты забыл обед, я решил заскочить. Тали работает здесь на охране и пропустила меня под грифом «секретно»… Колин стоял рядом с ними, совершенно не обращая внимания на то, что Малфой буквально вписался в его парня, словно это не Потти стоял в одних трусах и обнимал другого мужчину. Ни капли ревности в голосе, расслабленная поза и бумажный пакет в руке. — Привет, Драко. Что, не просто сиять под софитами? — Привет… — он отошёл от Гарри, уступая место Криви. — Да, сегодня там жарко… — О, я вижу… — Колин окинул Потти таким взглядом, на который обычно ставят ограничение 18+, ничуть не скрывая своих желаний. Он делал это показательно, не скрываясь, но это была не демонстрация для Драко. Скорее намёк на вечер для Поттера. — Ладно, не буду тебя смущать, но ты у меня просто огонь… Не обожги эту Ледышку… — Я постараюсь, хотя её ничто не растопит… — отшутился Потти. Криви поцеловал его в губы, горячо, развязно, промычал в поцелуй и ушёл, напоследок обернувшись и отправив ему сердечко из сложенных пальцев. — Не уверен, что у нас что-то ещё получится сегодня, за-ая… — сказал Малфой, пытаясь сменить фокус с волнения о съёмках, утрированно используя то, как называет его Колин. — У тебя уже совсем не то настроение… — Как знать, моя Ледышка. Возможно, если я поддам огня, то ты сможешь изобразить настоящий ужас… На площадке ничего не изменилось, даже Лю и Би находились там же, видимо, так и не отойдя от камеры и ноутбука. Кадр, застывший на большом экране, запечатлел Гарри, сидящего на краю постели, и Драко на заднем фоне, в момент, когда он подтянул колени, стремясь закрыться, убраться оттуда подальше. — Попробуешь поруководить? Я больше не хочу… Не… — Попробую, Потти. Раз уж никто здесь не может сказать нам, что делать! — уже громко выдал Драко, обращая внимание всех на них с Гарри. Дерзость и решительность на его лице заинтересовали Лю, и он тут же поднял камеру. Малфой довольно жёстко развернул Потти к себе спиной, толкнул на постель и даже подстегнул лёгким шлепком по заднице. — Выше, Гарри… Когда Поттер улёгся на живот, Малфой расположился на нём верхом, наклонился ниже, поворачивая его голову на камеры. — Кто у вас сверху, Потти, — прошептал он, зная, что Гарри не сможет не отреагировать на этот вопрос. Не после того, как Колин его почти съел глазами. — Кто кого нагибает, а? И я не о сексе, родной… Не о позе… — он положил руки ему на лопатки и стал водить ладонями, легко, аккуратно, будто просто делал массаж, а не говорил пошлости, ядом срывающиеся у него с губ. Он не хотел мстить Потти, нет. Но поведение Криви отозвалась в нём недетским протестом. Чему, он ещё и сам не понимал. — Он не выглядит, как лапочка… В нём есть характер… Как он зажигает? — на самом деле Драко не сомневался в том, что Колин именно лапочка для Потти. Но не для других. Он видел, как тот хищно ищет ракурс, видел его в работе, когда в зоопарке кто-то попросил его щёлкнуть их на память. Он был жёстким и точно знающим, что хочет от моделей. — Он шепчет тебе пошлости на ушко? Кто-то грозился поддать огня, Гарри, я хочу тебе в этом помочь… Интересно, сможет ли Лю словить в кадр то, что ты думаешь не обо мне? А о том, как вернёшься домой, и там тебя будет ждать твой мальчик? — Драко… — взбрыкнул Гарри, легко поднимая Малфоя над собой. — Шшш… Ты красивый, Гарри… Ты всегда был таким, даже когда в тебе не было этой физической мощи, твоя сила источала красоту… Ты хотел в свою жизнь мою красную помаду, а я хотел эту силу. Эту непосредственность, цельность, это величие в простоте. Я восхищаюсь, тобой, Гарри, я поклоняюсь твоему таланту… — он сильнее нажимал на мышцы, понимая, что они ни на толику не расслабляются, что Потти всё ещё напряжён, ожидая подвоха. И с каждым выдохом движения Драко становились мягче, искреннее. — Я не умею высокопарно рассуждать, не люблю лишний пафос и пустое восхваление. Если мне что-то нравится, я говорю об этом, если нет — аналогично. И перед твоим талантом я преклоняюсь, не пресмыкаясь и начитывая оды, я просто говорю, что ты потрясающий, ты способен оседлать воздух на своём скейте, заставить его повиноваться тебе, ты постиг полёт, и твоё тело в этом — непревзойдённый, виртуозный инструмент. Но сколько бы я ни говорил об этом, этого всё равно будет мало. Всё равно будет мало… Я вижу тебя сейчас, вижу этот шрам, которого раньше не было… — он очертил пальцами белёсый рубец под лопаткой, поглаживая, жалея его. — Вижу, что твои плечи стали ещё шире, как я могу молчать о таком великолепии? — в противовес свои словам Драко затих. Он спустился чуть ниже, чтобы удобнее уложить руки на талию, на крестец, продолжая массаж, но больше не комментируя. Он присматривался к знакомым очертаниям, пытаясь разгадать, что ещё изменилось в его Потти за этот срок, что Драко на него не смотрел. Забыл о том, что их снимают, весь запал и дерзость растаяли под этим пристальным вниманием к деталям. Хрупкие позвонки и точёные длинные мышцы спины… Весь Гарри был вылеплен, словно скульптура. Тут же возникло странное желание увидеть всё, и Малфой переместился на постель, теперь высматривая, выглаживая, выискивая отличия от того, что он на самом деле очень хорошо помнил: очертания бёдер и голеней, жилы, связки, тонкий шрам от пряжки ремня под коленом, который остался от урода-дяди Поттера. Неожиданно Гарри повернулся на бок, лицом к сидящему на собственных пятках Драко. — Тебе нравится то, что ты видишь? — Ты нарываешься на комплименты? Это обычно моя прерогатива… — поднял бровь Драко, выражая скепсис в том, что Потти нужны какие-то подтверждения. Но Гарри смотрел серьёзно. Потом сел, отразив позу Малфоя, взял его за руку и положил на свою шею, туда, где она мягко переходила в плечо. — Так, нравится? — с почти мучительным вопросом в глазах повторил Гарри. — Конечно, мне нравится то, что я вижу, Поттер, ты же ходячий секс… Взгляд Драко зацепился за что-то совсем рядом с его пальцами, и он присмотрелся, а потом в каком-то диком порыве поднялся на колени, большим пальцем поднял подбородок Поттера, заставляя откинуть голову назад, несильно потянув другой рукой за волосы, и склонился совсем низко. Прямо под его ладонью была татуировка. Он возвышался над Гарри, уставившись на открытую шею с едва заметной надписью. «Know myself. Love myself anyway» Аккуратная вязь букв была выведена почерком, очень похожим на почерк Драко, надпись была почти не видна, потому что чернила были лишь на пару оттенков темнее, чем тон кожи Гарри. Наверное, когда кожа Потти покрыта золотистым загаром, её и не видно совсем. Но главное — слова. Эти слова принадлежали их совместному авторству. Тогда, в самый жуткий период, когда Тео ушёл, когда Гарри пытался вытянуть Малфоя из депрессии, они вместе в разговоре дошли до этой аффирмации, чтобы как-то урезонить внутреннюю истеричку Мистера_Королевы_Драмы. «Знаю себя. Люблю себя несмотря ни на что». Драко завис на этой фразе, а руки его зажили собственной жизнью. Гладили шею, плечи, ключицы, неизменно возвращаясь к словам, выведенным его почерком. Извинялись перед Гарри, заземляли своего владельца, успокаивали тело под собой, и снова просили прощения. Восхищались ощущениями от сильных мышц, от горячей кожи, от пульса под пальцами. — Мне было так плохо тогда, и только ты был рядом. И это то, что всегда давало мне силы жить, Гарри… Ты всегда давал мне силы жить… Эти слова. Они навсегда со мной… И с тобой тоже… Господи… Малфой уложил ладонь на всё ещё запрокинутую голову Потти, теперь зарываясь в мягкие волосы на затылке, не натягивая, а нежа, склонился к шее и прижался к ней своим лбом, снова вдыхая родной запах. Он не слышал недовольного бормотания Лю: «Ну почему они не могут заткнуться. То один треплется, то другой…» Не слышал, как шикнул на него Би. Не видел застывших людей вокруг съёмочной площадки, Лав-Лав, которая даже не пыталась поправить грим, хотя следы пота были видны на висках обоих, на Роми, прижимающую халат Поттера к себе, словно это была её самая любимая, с детства родная игрушка. На кадре на большом экране сочно-зелёный халат валялся кучкой шёлка на полу у постели, Гарри в полоборота к камере застыл с рукой на лопатке Драко, а тот, стоящий на коленях, выше, ярче, ближе к объективу, прятал лицо в его шее, словно в страстном поцелуе. Драко задрожал от ощущений, смешавшихся в какой-то то жуткий водоворот. Ощущений знакомых и — нет, потому что это было их прошлое. Но и настоящее тоже. И будущее, и будущее тоже, потому что татуировка — это ведь навсегда. Для Гарри точно навсегда. Он не стал бы делать подобное, не решив для себя, что это должно остаться с ним на всю жизнь. И объятья Гарри стали тем фундаментом, который смог этот поглощающий всё водоворот остановить. Малфою хотелось заплакать от облегчения, хотелось кричать от счастья, что он может ещё держаться за своего Гарри. Что он всё ещё имеет эту константу. Он и не понимал, что несмотря на эти месяцы их общения, прошедшие с тех пор, как они сломали, наконец, эту молчаливую дистанцию между собой, всё ещё сомневался. Что это правда. Что Гарри всё ещё с ним. И уют его запаха, его тепла, его тела, его сердцебиения так близко всё ещё есть для него. Как они сменили позу, Драко не помнил, просто оказался в какой-то момент лежащим на Гарри, приклеившись к его шее ладонью, уложив голову на его грудь. Их ноги переплетались, щека Малфоя намокла от скатившихся слёз, но он не помнил, чтобы плакал. Гарри мягко поглаживал его по волосам, другую руку комфортно уместив на его бедре, и Драко словил какую-то неведомую ранее волну нежности, привязанности, близости. Это был сюр, но ему казалось, что они лежали вот так уже миллион раз, утром, только очнувшись ото сна, или вечером, отдыхая после тяжёлого дня. И так и было, только не так. Руки Гарри никогда ещё не были такими значимыми, дыхание на макушке таким нужным, жар от кожи таким жизненно важным. Гарри погладил косточку на бедре, поднимаясь к рёбрам по талии, потом вернул ладонь обратно. Драко накрыло понимание, что происходит, и, кажется, Потти понял, что Малфой пришёл в себя, потому что тут же напрягся и сам. Оставил поцелуй в волосах и хрипло спросил: — Эй, ты в порядке?.. Нужно прерваться и попить, софиты уже обжигают… Их кожа вся была покрыта бисеринками пота, а во впадинке вокруг пупка Гарри скопилось уже целая лужица. Малфоя накрыла паника и стыд, он застыл, на несколько мгновений даже потеряв дыхание. — Это всё! Есть, над чем поработать… — прозвучало слишком близко, и Драко понял, что Лю стоит у самой кровати, что свет расставлен иначе, что они всё ещё на сессии, а мастер снимает их так впервые. Не просит развернуться, или поменять диспозицию декораций, а подошёл сам, никак не прерывая их, не ставя на паузу их тела. — Сегодня сделали обе стороны. На четверг планируем «Преодоление и достижение». Хорошая работа, мальчики. Это была первая подобная фраза из уст Лю. Адекватная, связная, да ещё и в таком положительном контексте. — Да, дорогой, я тоже в шоке… Он на самом деле умеет разговаривать! — Гарри в последний раз провёл по бедру Драко, будто они, и правда, только проснулись, и пора вставать, начинать день. Готовить завтрак, пойти в душ… Малфой скатился с него сразу на пол, подобрал халат, противно тёплый от света, выставленного вокруг них. Но укутался в него, как в защиту. Тот тут же покрылся влажными пятнами пота и прилип к спине, но Драко не обратил на это никакого внимания. — Ледышка, да ты, и правда таешь… Интересно, от софитов или всё-таки от меня? — пошутил Гарри, но Малфой только дёрнул плечом. — Мне срочно нужно в душ. Это просто адово пекло… Драко не знал, что на него так повлияло. То ли длительное воздержание, то ли сказка, придуманная в голове, то ли близость рядом горячего во всех смыслах мужчины и путаница в мыслях. Но он был возбуждён. Так, что скрыть этот неловкий момент было непросто. В ванной под струями воды он окончательно сошёл с ума, потому что на бедре всё ещё ощущал призрачные касания Гарри, и ему в тот момент было плевать, шепчет ли ему на ухо пошлости Криви. Он позорно кончил, стыдясь этого удовольствия.