Give your all to me - I'll give my all to you

Кто вообще придумал вставать утром по будильнику, адское похмелье и такие неудобные подушки (которые были вовсе не подушками, а затекшей рукой другого человека, как оказалось позже)? Галф с трудом разлепил опухшие глаза, сглотнул вязкую слюну и поморщился из-за единовременной вспышки головной боли и желания прополоскать рот самым мятным в мире ополаскивателем. Пищащий на краю кровати телефон оказался неуклюже сброшенным на пол — дотянуться до экрана и выключить будильник, эхом отдающийся в гудящей голове, становилось все сложнее. — Выруби его нахер, — простонал Мью под боком, перевернулся на спину и попытался пошевелить затекшей рукой, которая пока еще не принадлежала его организму и отказывалась выполнять команды мозга. Внезапно Мью распахнул глаза и привстал, позволяя одеялу соскользнуть со своей голой груди — спать после алкоголя в пижаме было слишком жарко. — Сколько времени уже? — Десять, — прохрипел Галф, свесившись с края кровати и ухватившись за дребезжащий айфон. — Мама тебе звонила. — Я же сказал, что мы приедем, — раздраженно пробормотал Мью и откинулся на подушку. — Но теперь я уже не уверен… Организм был близок к своей биологической смерти. Желание вставать с кровати и собираться на семейные посиделки стремительно опускалось к нулевому значению. Галф вернулся под теплый бок и закрыл глаза, переживая очередной и неебически адский приступ головной боли, что железными тисками опоясывала его несчастный череп. — Мы можем не ехать? — с надеждой в сиплом голосе спросил Галф и чертыхнулся на очередной сигнал будильника. — Нет. Но можем опоздать. Мью — ответственный и обязательный мальчик, который практически всегда выполнял свои обещания. Галф ни на что не надеялся, поэтому вполне ожидаемо вздохнул, скатился с кровати и пошел умываться, пока Мью говорил с матерью по телефону. Контролировать позывы очистить желудок в машине было нереально трудно. Галф ослабил воротник рубашки, которая сидела на нем сегодня слишком неудобно и вообще не так, и приложил к горячему виску холодную банку с газировкой. Проезжающие по сторонам автомобили-змейки усиливали приступы тошноты, поэтому Галф даже не мог попялиться в окно и отвлечься на рекламные билборды или дорожные знаки. Мью за рулем было не легче: он поджимал губы и дышал через раз, вытирая пот со лба подрагивающими пальцами. Если забыть о типичных признаках похмелья, виднеющихся на сосредоточенном лице, то выглядел Мью на все девяносто девять в своей любимой белой оверсайз рубашке. В отличие от бледного Галфа, который отчаянно скрючился на пассажирском сидении и уткнулся носом в коленки. По нему можно было в реальном времени писать картины из жанра страдающее средневековье. — Я могу остановиться ненадолго, — Мью умудрялся заботиться о нем, даже если сам ощущал себя не лучшим образом. Галфа это умиляло, но вместе с тем вынуждало сжимать зубы и терпеть. — Не надо. Быстрее приедем — быстрее я запрусь где-нибудь в туалете. — Не думаю, что мама так просто тебя отпустит, — Мью погладил сгорбленную спину и вернулся к рулю. Он как никогда ранее был точен со своими экстрасенсорными прогнозами. — Скоро будем на месте. Впечатляющий дом Тончививатов вызывал у Галфа неконтролируемые приступы самобичевания на тему разницы между их социальными статусами. Снова и снова. Помимо боли в желудке, голове и шее из-за неудобного положения во время сна, Галф испытывал еще множество противоречивых эмоций и ощущений, когда они переступили порог в светлую и просторную гостиную. Он неуверенно плелся позади Мью в позе вопросительного знака, здоровался со встречающимися по пути людьми и даже пытался улыбаться. Наверное, из-за этого какая-то бабулька странно на него посмотрела и отошла подальше. Галф только попробовал расслабиться, как услышал знакомый голос: — Мальчики, вы наконец приехали! Объятия с мамой Мью — еще один пункт для списка самых неловких ситуаций в жизни. Галф старался не зацикливаться на головной боли, от которой не спасала выпитая ранее таблетка, и покорно следовал внутрь дома к большому накрытому столу, за которым собрались ближайшие члены семьи Тончививатов. От количества заинтересованных взглядов Галфу стало жарко и страшно, он неуклюже уселся на место рядом с Мью и оказался под пристальным вниманием отца семейства. — Иногда мне кажется, что ты прячешь своего парня от нас, — укоризненно произнес папа Мью во всеуслышание. Уши Галфа стали такими же ярко-красными, как салфетки на столе: захотелось сжаться до размеров молекул воздуха и раствориться. Слишком обыденно звучали слова об их отношениях, но это никого, похоже, не тревожило. Или все мастерски делали вид, что их ничего не тревожило. — Вы редко приезжаете вместе. — Па-а-а-п, у нас есть свои дела, — Мью закатил глаза и рефлекторно опустил ладонь на коленку притихшего Галфа. Джом проследила взглядом за движением его руки и захихикала. — Ты нас смущаешь такими разговорами. — Я не могу скучать по своему сыну? — шутливо обиделся отец. — Я постараюсь навещать вас чаще. Галф, кажется, забыл о необходимости дышать. Сжавшиеся на коленке пальцы вернули ему слабую связь с реальностью. Обед протекал в непринужденной атмосфере для собравшихся родственников, чего нельзя было сказать о Галфе. Он с трудом запихивал в себя еду и надеялся, что это не сыграет с ним злую шутку, отказывался от вина, шампанского и коньяка, который настойчиво предлагал испробовать отец Мью. При упоминании алкоголя организм реагировал незамедлительными приступами тошноты. Темы для разговоров постепенно кончались, поэтому гул смешанных голосов вскоре сменился позвякиванием столовых приборов. Галф практически уткнулся лицом в свою тарелку, на которой все еще находилось довольно много еды (которую ему подсунула мама Мью). Но никто не комментировал его скромные аппетиты и ведение «здорового образа жизни». — У вас уже есть планы на отпуск? — поинтересовалась мама, когда все встали из-за стола и разбрелись по углам. — Мы поедем домой к Галфу, — Мью провел ладонью по спине мнущегося рядом Галфа, машинально разглаживая складки на рубашке. И добавил более тихим и неуверенным голосом: — К родителям. — О, это здорово, — мама одобряюще похлопала Галфа по плечу. — Но я тоже хотела предложить кое-что. — В следующий раз. Это не последний отпуск в нашей жизни, — отмахнулся Мью и убрал свою ладонь со спины. Вместе с ее исчезновением Галф почувствовал себя маленьким мальчиком, который не мог найти себе места среди огромного количества неизвестных родственников, подходящих потискать его пухлые щечки и посюсюкать. Галф отвернулся от внимательного взгляда отца семейства и сцепил пальцы в замок, не зная, куда пристроить свои потные от волнения руки. Обычно они находили себе место на плечах или спине Мью, но как-либо контактировать с ним при родителях было странно. Тем более — когда вокруг маячили другие не менее любопытные родственники. Их скромная пара в углу словно была единственным в помещении памятником древнегреческого искусства: с характерными формами и фиговыми листочками в причинных местах. Ассоциации с греческими статуями вызвали у Галфа нервный смешок — да, сейчас он действительно ощущал себя трагически голым и беспомощным под жадными взглядами семейства Тончививатов. — Ты чего смеешься? — шепотом спросил Мью и вернул ладонь на свое законное место — поясницу Галфа, которая идеально подходила размерам его загребущих ручищ. Сейчас он сам чувствовал необходимость в этом скромном тактильном контакте. — Это нервное, — Галф поправил волосы и обреченно поджал губы, когда к ним вновь подошла мама Мью с бокалом в руке, при виде которого предательски что-то зашевелилось в животе. — Оставайтесь сегодня у нас, — не унималась она. — Твоя комната свободна, милый. Порадуй нас своим присутствием еще немножко. Галф мысленно застонал, но внешне никак не выдал своего отношения к прозвучавшему предложению: молча повернулся к Мью, который старательно напрягал мозги в попытках придумать какую-нибудь существенную отговорку. Шестеренки в его голове крутились слишком тяжело и с характерным скрипом. Галф вспотел и покраснел, пока ждал ответа. — Ладно. Видимо, Мью не придумал. Он обладал удивительной особенностью: прикидываться тупеньким при необходимости прикинуться тупеньким. Галф улыбнулся сквозь зубы и поскреб пальцами по пояснице Мью, когда их оставили наедине. — Зачем ты согласился? — прошептал он и тут же замолк, когда мимо проплыл отец с коньяком — элегантно упакованным коллекционным образцом, которым собирался похвастаться перед кем-то. — А что я мог сказать? — Мью развел руками и кивнул в сторону лестницы на второй этаж, пока еще кто-нибудь не пристал к ним с расспросами о будущем времяпрепровождении. — Пошли отсюда. Галф с удовольствием рухнул спиной на довольно большую кровать, когда за ними закрылась дверь в спальню. Интерьеры в доме Тончививатов наглядно демонстрировали их социальный статус, поэтому Галф не удивился наличию в спальне Мью всех удобств, небольшому балкону и отдельному гардеробу. Все это, естественно, простаивало в гордом одиночестве, но регулярно и скрупулезно убиралось домработницами. — Ты как? — прозвучал спокойный голос откуда-то сбоку. Галф пожал плечами и повернулся в сторону Мью, который расстегивал манжеты на рукавах своей необъятной рубашки. Он закатал их, снял часы, аккуратно отложил их на тумбочку и размял шею. Галф с трепетом наблюдал за всеми его движениями и находил в них слишком много… неприкрытой сексуальности. Или это его личные фетиши вмешивались в столь обыденные ситуации? — Не знаю. Странно, — Галф облизал губы и отвернулся от Мью, который не спешил перекладывать свое горячее тело в горизонтальное положение на эту удивительно удобную и пышную кровать. Галф бы без раздумий поменял ее с той, что ранее казалась ему идеальной для сна и других активных занятий. — Поспать хочешь? — Мью зашуршал вниз, заботливо снял с Галфа обувь и закинул его длинные ноги на кровать. — У вас тут всегда такой сервис? — Галф лениво подполз выше и безжалостно смял идеально выглаженное постельное белье под своей круглой задницей. Они тут всего на одну ночь, но бедному персоналу по утру придется однозначно перестилать простыни, чтобы они продолжали и дальше собирать пыль в этой никому не нужной спальне. Стало жалко тех, кто занимался подобным. Но сопротивляться чарам этой великолепной постели становилось все труднее: то ли из-за собственных интересных мыслей, то ли из-за не до конца прошедшего похмелья. Мью лег рядом и протянул руку вперед, касаясь пальцами лба, скул и подбородка Галфа, который был готов заурчать от таких приятных поглаживаний. Подобно подранному уличному коту, не знавшему человеческой ласки лет десять. — Сомневаюсь, что родители были бы в восторге, если бы нашли в этой постели какого-то незнакомого парня. Так что можешь начинать чувствовать себя особенным, — Мью придвинулся еще ближе, переплетаясь с Галфом руками и ногами в тесный клубок и увеличивая площадь соприкосновения их тел до максимума — так однозначно было комфортно обоим. Галф неотрывно смотрел в эти серьезные, но до безумия красивые глаза, и машинально водил ладонями по широкой спине. Его все глубже засасывало в пучину неконтролируемых чувств: любви, обожания, вожделения, одержимости. И все это из-за проникновенного, заботливого взгляда. Галфу иногда казалось, что эта пугающая одержимость одним определенным человеком — нездоровое явление, но… Лучше он будет и дальше болеть Мью, чем позволит их связи потерять эту волнительную чувственность. Галф не был экспертом в человеческих взаимоотношениях, мог поддаваться секундным эмоциям и обижаться, но знал: он определенно будет делать все, чтобы сохранить эту любовь. Даже если весь мир ополчится на них. Быть для Мью особенным приятно до поджимающихся пальцев на ногах, до задушенного в горле писка и гулко бьющегося в груди сердца. — Что такое? Ты какой-то напряженный, — Мью потерся носом о порозовевшую щеку и улыбнулся, когда Галф смешно захлопал глазами, избавляясь от недавнего наваждения. Но их приятное уединение нарушила внезапно открывшаяся дверь. — Ой, простите, я должна была постучать, да? — прощебетала Джом и рухнула на кровать позади Мью. — Родители разрешили мне сдать на права. — И что? — Мью нахмурился и лег на спину, позволяя Галфу отодвинуться на приличное расстояние и укрыться одеялом с головой. Но Джом, похоже, нисколько не смущала данная ситуация — что такое личные границы вообще? — Подумай, кто может позаботиться о твоем малыше. — Ты опять про мой байк? — Мью вздохнул и неодобрительно покачал головой. — Я тебе уже говорил, что… — Пи’Мью! Хватит быть таким жадным, — вполне ожидаемо заныла Джом. — Я уже представила, как он офигеет, когда впервые увидит меня на нем. — Вы опять поссорились? — подал голос из-под одеяла Галф. В его уютном коконе было темно и тепло, а еще он не видел хитрых глазок Джом, которая картинно вздыхала и теребила пальцами рубашку своего старшего брата. — Не совсем, просто… Я давно хотела. А сейчас родители разрешили, но сказали, что последнее слово будет за этим, — Джом больно ткнула наманикюренным пальцем в бок ойкнувшего Мью. Галф представил, как бы грустно Мью смотрел вслед своему удаляющемуся байку, вытирая бегущую по щеке скупую мужскую слезу. Да и зачем ему тогда те волнительные кожаные штаны, валяющиеся в недрах шкафа? — Нет, — отрезал Мью и показательно отвернулся от приставучей сестры, которая все продолжала канючить и дергать его за рубашку. — Я не дам тебе его угробить. И себя заодно. — Но ты его уже сто лет водишь! И живой еще. — Мне не сто. И я мужчина. Кокон из одеяла захихикал и пошевелился. Голос Мью звучал в точности, как у обиженного маленького мальчика, которому пообещали подарить на день рождения щенка, но в самый последний момент передумали и гордо презентовали хомячка. Хомячки, как известно, долго не живут, чего не скажешь о проверенном временем (и недавними манипуляциями в автосалоне) байке. — Я не уйду отсюда, пока ты не согласишься. А вот это заявление уже напрягало. Не то что бы Галф собирался заниматься в чужом доме, полном родственников, всякими непотребствами… Разве что только совсем немножко. Под одеялом и без света, дергаясь от любого постороннего шороха. Джом об этом знать не нужно. — Соболезную. Придется остаться тут навсегда, — Мью уткнулся носом в одеяло на затылке Галфа и подергал за край, безмолвно вопрошая о помощи. — Поговорите, когда права получишь, — озвучил Галф единственный пришедший в голову вариант и нехотя высунул нос из своего кокона, чтобы вдохнуть порцию свежего воздуха. — А сейчас я плохо себя чувствую, Джом. — Это все мамины эксперименты с едой, — пробормотала сестра и все-таки скатилась с кровати. — Не вздумайте тут шуметь! Как только я получу свои права… — Да, иди уже, — Мью кивнул в сторону двери, проигнорировал яростный взгляд Джом и страдальчески нахмурился, когда в комнату вошла еще и мама: — Я хотела вам предложить посидеть с нами. Отец настаивает. Галф чувствовал себя еще более странно, когда родители Мью буквально вынудили их принять участие в неловких семейных развлечениях. Прыгать перед таким количеством народа, молча изображая кита — жутко стыдно. Еще тяжелее — объяснять пригубившему взрослому мужчине, что отказ от алкоголя был обусловлен не выдуманным ЗОЖ’ем, а плохим самочувствием в один конкретный день. Ну, подумаешь, не повезло. С кем не бывает. Ром вообще коварная вещь. Во взгляде Мью можно было прочесть откровенное: пожалуйста, потерпи немного, скоро все это закончится. Вот только терпение Галфа или этот сумасшедший день? Галф принюхивался к насильно всученному стакану с коньяком и даже не пытался угадать, кого или что показывала энергично ползающая по полу Джом. Больше, чем сбежать подальше от этого громкого балагана, Галфу хотелось избавиться от неприятных ощущений в желудке. К ужину Галф выглядел максимально измученным, бледным и вялым. Но это не останавливало родителей с осоловелыми глазами от пожеланий долгих и счастливых лет совместной жизни. Потом было что-то про взаимопонимание, деньги и даже детей. Двух. Галфа передернуло от ужаса при мысли, что в их «семье» могло появиться пополнение в количестве двух орущих сморщенных младенцев. — Я очень надеюсь, что ты сделаешь моего сына счастливым, — трогательно произнес отец Мью и похлопал Галфа по спине. Выпитый дорогущий коньяк превращал ранее сдержанного главу семейства в сентиментального и откровенного мужчину, готового расцеловать подвернувшегося под руку партнера одного из своих любимых отпрысков. — Конечно, — кивал и соглашался Галф, мучительно краснея. Сделать Мью «счастливым» хотелось еще несколько часов назад, закрывшись в спальне — крепко-крепко обнять и уснуть до самого утра, а уже потом сбежать в их тихую и уютную квартиру. — Я так за вас рада, мальчики, — растрогалась мама во время вечернего барбекю, когда Галф и Мью пытались пожарить маленькие шашлычки из мяса и овощей, споря о степени готовности ингредиентов. Территории за домом было достаточно, чтобы устроить здесь не только барбекю, но и мини-концерт какой-нибудь андеграундной музыкальной группы. — Вы так хорошо смотритесь вместе. — Ма-а-а-ам! — Мью старался следить за степенью равномерной обжарки шашлычков со всех сторон и одновременно с этим отмахивался от назойливых родителей и их идиотских разговоров. Галф стоял рядом и занимался нанизыванием кусочков, чередуя мясо с овощами. — А веганские делать? — спросил вдруг Галф, когда отец отошел за новой порцией алкоголя, а мама показательно прикрыла рот ладошкой и хихикнула. — Мясо же просто снять потом можно. Действительно. В десять вечера Галф ощущал себя эмоционально и физически вымотанным, выжатым, как лимон, и раздавленным, как наглый жужжащий над ухом москит. Он даже отмахнулся от рук Мью, которые заботливо снимали с него пропахшую дымом одежду. — Надо в душ, — Мью упрямо расталкивал сопротивляющееся тело, которое постепенно обнажалось под его уверенными движениями: нахер штаны, нахер рубашку и носки. Галф застонал в подушку, которую не хотел выпускать из рук — сейчас они точно были созданы друг для друга. Мью оседлал его задницу, наклонился и прошептал на ухо: — Я могу тебя помыть, детка. Вставай. — У меня есть выбор? — Галф перестал возиться и сосредоточился на прикосновениях к напряженным мышцам плеч и спины. Мью разминал его мягко, но довольно ощутимо, чтобы кожа начала краснеть. Что-то подсказывало, что никакого выбора у него не было. — Нет. Пошли. У Мью откуда-то нашлись силы взвалить Галфа на плечо и унести в личную ванную, дверь которой обнаружилась за гардеробом. — Подожди, я сам, — в очередной раз заупрямился Галф, когда Мью начал растирать по его голому телу гель для душа. Стоять в одной душевой кабинке с предметом обожания и ничего не чувствовать — это не про Галфа, который буквально растекся по прохладной стене, подставляясь под массирующие прикосновения. Мыльные руки закончили с плечами и грудью, опустились на живот и уделили особое внимание паху. Да так, что вскоре Галф тыкался в услужливо подставленное бедро откровенным стояком. После приближающегося оргазма Галф, возможно, впадет в кому от бессилия. Но разве он мог отказаться от этих горячих поцелуев и откровенных движений кулаков вверх-вниз? Мью жарко дышал ему в рот, подстраиваясь под нужный темп — сильно и быстро, растирая нежную кожу именно так, чтобы было хорошо до скулежа и болезненных ударов затылком об стенку. Галф смог перевести дыхание спустя несколько долгих минут, что они молча стояли под стекающей сверху водой. Мью поцеловал красные покусанные губы и уперся локтем в стенку рядом с головой Галфа, чтобы позорно не свалиться на пол. День выдался чересчур насыщенным.