Сердце ведьмы.

      Юнги аккуратно поливает цветы, наблюдая за тем, как по зелёным листьям шустро скатываются прозрачные капли, падая на подложенную специально для такого случая тряпку.       За окном вечереет. Стих ветер, и деревья больше не разрезают покой непрерывным шелестом листвы. В траве начинают стрекотать светлячки, а звёзды, одна за другой, загораются на небосводе. Из-за туч показывается полная луна. Для ведьм такие ночи всегда особенные. Именно в полнолуния они, ведуны, проводят обряды, восполняют свою энергию, принимаются ворожить да расклады делать.       Омега щурится, напевая себе под нос незатейливую мелодию и проводя пальцем между горшков, едва не чихает от осевшей пыли, принимаясь вытирать её после этого.       С приходом весны и тёплой погоды в лавке становится душновато, но Юнги всё равно держит дверь закрытой, чтобы не было сквозняка, от которого был бы один вред вместо пользы. С каждым днём аромат трав в воздухе всё насыщеннее. Они с бабушкой много разных пучков принесли с недавней прогулки, и теперь, когда растения начали подсыхать из-за температуры и отсутствия естественного питания, запах стал пряным, отчётливым и поистине волшебным.       Ведьму давно одолело предвкушение летних деньков и весёлых праздников. Совсем скоро в городке снова откроются ярмарки, будут жечься костры, а площадь будет украшена фонариками разных форм и размеров, которыми семья Мин занимается ежегодно.       У Юнги в душе лёгкость, а на сердце радость. Его мысли не только подготовкой к праздненствам заняты, но и альфой, что ему сладости таскать начал, помня о том, что хён их любит. Мин, конечно, сначала жаловался, что поправится и перестанет быть привлекательным, но потом нашёл выход. Теперь добрая половина отходят малышам, как плата за помощь в лавке.       Но бабушка даже после этого не перестала подкалывать внука. А Юнги что? Он просто в зеркало почаще смотреться начал да хитростями омежьими пользоваться. Как сказали соседки: «Наконец-то человеком стал».       Ведьма тихо хихикает от собственных мыслей и щурится, во всей красе ощущая запахи, доселе не так беспокоящие его. Мин по природе обострённым обонянием обладал, поэтому для него было пыткой постоянно находиться не только в лавке, но и среди толпы народа, где каждый источал сладостные ароматы. А теперь омега и отвары принимать перестал, так что и его собственный снова начал проявляться.       Колокольчик бряцает, заставляя Юнги вздрогнуть, но обернуться с лёгкой улыбкой. Он знает, что в такой час к нему может зайти только один человек, а предчувствие, точнее знание, ведьму никогда не обманывало.       Хосок выглядит безумно уставшим. Под глазами мешки, лицо бледное, в движениях присутствует нестабильность. Такое чувство, что ещё немного, и цыган свалится в обморок, но тот держится и плюхается на диван, откидывая все конечности по форме звезды.       — Я так вымотался, хён, ты бы знал… — едва не стонет он, наклоняя шею то вправо, то влево.       — Что случилось, Хосока? Выглядишь потрёпанным.       — Идём ко мне, лисёнок. Мне жизненно необходимо тебя обнять.       Юнги поджимает губы. Он все равно не привык к такому обращению, поэтому всё ещё не решителен и довольно зажат, но Чон на это ничего не говорит, только рядом с собой по дивану похлопывает в приглашающем жесте.       — Так что случилось? — Мин усаживается поудобнее, давая парню буквально улечься на себя, и принюхивается, тут же аккуратно отворачиваясь с неприязни. — От тебя омегами несёт.       — Я два дня не спал, — аккурат отчитывается Хосок, не давая ведьме отстраниться. — Знаешь, какие роды тяжёлые бывают? Ещё и двое подряд? Ещё и принимать их? Я думал, с ума сойду в этом хаосе. А сейчас ещё и празднества начнутся, а я морально к такому насилию не готов.       — Можешь остаться сегодня здесь, — тихо отвечает ему омега, после чего Хосок открывает глаза и даже привстаёт, меняя позу, чтобы посмотреть на блондина.       — Ты серьёзно? — переспрашивает цыган и улыбается, толкая язык за щёку. — Как-то не похоже на тебя, хён.       — Я могу передумать, — Юнги хмыкает и отводит взгляд в сторону. — Знаешь, я тут подумал…       — О чём? — альфа вскидывает брови в вопросительном жесте.       — Я довольно долгое время принимал так называемые подавители, потому что не хотел, чтобы на меня обращали внимание. Но после всего, что произошло между нами. Да и я уверен, что ты сможешь позаботиться обо мне, поэтому… — омега тушуется под внимательным взглядом и опускает голову. — Поэтому я бы хотел, чтобы ты прикоснулся ко мне и попробовал почувствовать мой настоящий запах…       — Ох, лисёнок, — Хосок чужой щеки в ласковом жесте касается и нежно поглаживает кожу большим пальцем. — Я действительно могу…?       Юнги кивает и откидывает голову, оголяя шею и прикрывая глаза. «Сейчас или никогда», — успокаивает он себя, пытаясь угомонить бешено стучащее сердце. С несколько секунд ничего не происходит, пока Мин не слышит сдавленный смешок и не вскидывает брови, бросая взгляд на Хосока, как на дурака. Он, значит, перед ним тут душу выворачивает, а тому весело.       — Прости, лисёнок, но мне смешно.       — Ну же, доминантный альфа, собери свои яйца в кулак и не раздражай меня, — цокает ведьма.       — Ты слишком нетерпелив, хён, — с тенью ухмылки парирует Чон и, бережно обнимая омегу, наклоняется ближе.       Аккуратно ведёт носом от плеча до края одежды, а потом нежно касается губами впадинки между ключиц, внимательно следя за каждой эмоцией на лице Мина. Юнги выглядит вполне спокойным, но у него внутри настоящие фейерверки. Хосок с ним осторожен до дрожи, и ведьме это безумно нравится. Он чувствует себя сокровищем в умелых руках.       Цыган улыбается, когда омега едва не смеётся от щекотки, и самого себя в руках держит.       — Ты красив, как настоящий цветок, хён, но травы — точно не твоё, — рассуждает Хосок вслух, а Юнги замирает, закусывая губу. — Намешанные и экзотические ароматы тебе не подходят… Яблоки? Нет, не то… Карамельками обычно от детей пахнет. Малышня обнимается с тобой чаще, чем я…       Ведьма терпеливо ждёт, волнения своего старается не показывать, но дыхание Чона его обжигает, а близость между ними ощущается так правильно и легко, что Юнги невольно задумывается о большем. Он уже всё решил для себя, даже если альфа не почувствует…       — Что-то лёгкое, приятно оседающее, с надолго запоминающимся вкусом. Нотки кофе с корицей… Нет, скорее с ванилью. Совсем немного, верно? — Хосок немного отстраняется, выжидательно смотря на старшего.       Юнги поднимает взгляд и улыбается, несдержанно кивая несколько раз.       — Всё. Больше ничего не хочу слышать. С этого момента и навсегда я хочу быть с тобой рядом, быть твоей опорой и поддержкой. Доверься мне так, как самому себе, и я обещаю, что не подведу, — младший выпаливает это на одном дыхании, а после утирает с чужого лица едва проступившие слёзы и, наклоняясь, целует омегу, мягко сминая его губы своими.       Юнги поддаётся, не возражая ни единому слову. Он Хосоку всего себя вручить готов. Альфа целует его аккуратно и лишнего себе не позволяет. Мин в чужие волосы пальцами зарывается, сильнее к себе притягивает и отпускать не хочет.       — Я люблю тебя, — шёпотом проговаривает ведьма, без утайки смотря цыгану в глаза и получая в ответ нежную, искреннюю улыбку с таким же отчётливым:       — Я люблю тебя не меньше, хён.