Сердце ведьмы.

      Хосок весну обожает, как впрочем и другие сезоны, но этот больше всех. Альфа с удовольствием наблюдает за пробуждающейся природой во время своих походов в лес, подкармливает белок прямо с рук, в который раз удивляясь тому, как легко животные идут с ним на контакт, выбирает едва выбившиеся из-под снега травы совсем свежими и аккуратно перерезает им стебельки, складывая в свою сумку.       Юнги предупреждал его, что в этом лесу водятся хищники пострашнее белок, но Чон не то, что никого не встречал, даже на следы огромных лап не натыкался, поэтому с каждым разом заходил всё дальше, следуя по уже протоптанной дорожке.       После сбора трав он обычно возвращался к повозкам, а после раскладывал некоторые заготовки на солнце, чтобы подсушить и после использовать зимой, а другие расфасовывал в шкафчики, после пуская на приготовления отваров. Но пару дней назад Хосок принёс в руках не травы, а отрубленные от недавно упавшего из-за ненастной погоды дерева поленья, намереваясь сделать из них самые настоящие фигурки, которыми обычно баловались детишки табора.       Альфа вырезал из дерева самые разнообразные игрушки, придавая им размер и форму по собственному воображению. Нередко это были бабочки с проглядывающимся узором на крыльях, кораблики, которые бы вполне могли выдержать несколько метров по течению реки, разные лесные животные в миниатюре. Цыган руководствовался тем, что ему несложно, а малышам в радость. В этот раз Чон решил изготовить подобные творения для Чонгука, Тэхёна и Чимина.       Конечно, на это ушло порядочное количество времени, но результатом альфа был более чем доволен. Хосок изготовил трёх одинаковых мишек, прорезав им даже мордочку и поставив пометки для когтей на лапах. Получилось очень даже реалистично, а главное — с душой.       — Красиво, — доносится откуда-то справа, заставляя Чона отвлечься от своего занятия.       Тот поднимает голову, сталкиваясь с внимательным взглядом друга.       — Бахталэс*, Хосок, — улыбается ему цыган и присаживается рядом после короткого кивка.       — Бахталэс и ту*, Кюнгми, — отвечает Чон, отставляя законченные фигурки в сторону, и стряхивает ошмётки со своих штанов.       — Кому на этот раз подарки приготовил? — Чхве скрещивает руки на груди, подставляя лицо под солнечные лучи.       Хосок ему не отвечает, поджимает губы и убирает игрушки в сумку, после вставая и забрасывая её себе на плечо.       — Неужто городским? — вскидывает бровь цыган, открывая глаза. — Даром времени не терял, дружка-подружку себе нашёл? Хорошее дело, — отвечает Кюнгми сам себе, кивая. — Отвлечься всегда полезно. Аль, погоди, — неожиданно присвистывает парень. — По лицу вижу, — не по нраву тебе мои слова. Что, влюбился поди?       — Не нагнетай, — отмахивается от него Хосок, наклоняясь к вёдру с чистой прохладной водой, чтобы умыть лицо и руки.       — Ты, брат, брось это дело, — неожиданно серьёзно осаждает его друг, и Чон даже стоя спиной, может почувствовать этот тяжёлый взгляд. — Я тебя уважаю, как и все в общине, но против законов никто не пойдёт. Баро* будет недоволен.       — Если ты будешь держать язык за зубами, то все будут довольны. Я сам с этим разберусь, а потому всему своё время, — он утирает лицо полотенцем, а после и руки, поворачиваясь к Чхве лицом. — Всему своё время, — с нажимом повторяет альфа, видя, как цыган хочет ему возразить.       — Потом не говори, что я тебя не предупреждал, — Кюнгми всё же склоняет голову и уходит так же быстро, как и появился, даже не оборачиваясь.       Хосок на это лишь хмыкает и направляется прямиком в город, думая о том, что можно прикупить медовых пряников для малышей, чтобы обрадовать, да и Юнги их любит. Чон это из самых достоверных источников знает. Всё же, когда у тебя в сообщниках ни много ни мало, а три тонсена, подступиться к ведьме кажется вполне возможным.

***

      Когда Хосок подходит к лавке, он видит скучковавшихся малышей, что-то бурно обсуждающих друг с другом шёпотом.       — Вы чего притихли? — уточняет альфа, присаживаясь на корточки рядом с детьми.       Те сразу замолкают и пугливо оборачиваются, но узнавая нового знакомого, улыбаются ему с не менее звучным «Хосоки-хён, ты пришёл!»       — Хён отругал нас, — первым докладывает Чонгук и шмыгает носом.       — Тш, — легонько пихают его локтями Чимин и Тэхён с двух сторон.       — Мы не хотели, правда! — в один голос восклицают все трое и опускают взгляды на свои ботиночки.       — Что ж вы такого натворили-то? — улыбаясь уголками губ, спрашивает альфа и брови вскидывает, ожидая внятного ответа среди тихих «а…», «ну…», «эмм…»       — Мы в мяч играли, — начинает Пак и почёсывает затылок.       — Я немножко не рассчитал и мячом прямо в окно попал, — продолжает Ким и вздыхает, теребя край своей курточки.       — В общем оно разбилось, а вместе с ним и цветы, которые Юнги-хён очень любил, — подхватывает Чонгук и с надеждой смотрит на альфу перед собой. — Хён очень расстроен…       — Мы хотели извиниться перед хёном, но не знаем как, — кивает Чимин и утирает сопли кулаком.       Хосок, слушая их, искренне улыбается и гладит каждого по голове.       — Я поговорю с Юнги, а вы чуть позже извинитесь, хорошо? — он достаёт из сумки пакет с пряниками и передаёт его Тэхёну. Дети тут же принимаются, рассматривать отданные им сладости. — Забегайте через полчаса и не съешьте всё раньше времени. Помните, что это для хёна. Хорошо?       Малыши кивают несколько раз и уносятся вверх по улице, благодаря Чона.       Альфа чуть качает головой и поднимается, отряхивая штаны. Он смотрит на разбитое окно, даже здесь улавливая недовольный голос Мина и взвешивая все «за» и «против».       Когда Хосок входит в лавку, омега всё ещё возится под окном, один за другим собирая осколки в пакет, а землю в уцелевшие горшочки.       — Вот мелкие непоседы, — ругается он, шмыгая носом от пробравшего его холода. Всё-таки отсутствие стекла порядочно влияет на температуру в комнате.       — Юнги, ты плачешь, что ли? — аккуратно спрашивает Чон, подходя ближе, что Мин, увлечённый уборкой погрома, пугается, так как не услышал даже перезвон колокольчика над дверью.       — Господи, Боже, напугал, — ведьма аж подпрыгивает на месте и едва не наступает на осколок, вовремя удерживая себя от непоправимого.       — Прости, — Хосок присаживается на корточки рядом с ним и кладёт руку на спину омеги, чтобы помочь удержать равновесие. — Малышня рассказала мне, что случилось…       — Ничего не случилось, — прерывает его Юнги, пожимая плечами, и аккуратно присыпает уцелевшие ростки землёй. — Цветы жалко. Редкие очень. Совсем скоро зацвести должны были.       — А ты можешь поколдовать над ними? — Чон помогает выставить горшки с перенесёнными в них цветами на стойку.       — Сначала надо окно починить, — качает головой ведьма, поджимая губы.       Хосок выбивает из рамы оставшиеся осколки и помогает собрать упавшие, пока Юнги с помощью магии собирает их в одно целое. Альфа аккуратно вставляет стекло обратно, отгоняя Мина, всё норовившего вставить свою лепту, чтобы не порезался. Тот на него фыркает, но послушно отходит, наблюдая за тем, как цыган ещё раз проверяет окно на наличие трещин, коих больше не обнаруживается. Остаётся только заколотить немного гвоздей, чтобы стекло встало на своё прежнее место.       — Как новенькое, — выносит вердикт Хосок, отряхивая руки и ещё раз оглядывая пол, чтобы убедиться в том, что они ничего не пропустили, и никто вдруг не наткнётся на битое стекло.       Присутствие альфы действует на Юнги успокаивающе. Он больше не злится ни на детишек, ни на себя, потому что не усмотрел за их игрой. Ведьма переводит взгляд на горшки с пожелтевшими стебельками и листьями ростков перед собой и вздыхает, понимая, что вряд ли удастся вернуть их в цветущее состояние.       Чон садится прямо напротив него и ободряюще кивает.       — Это сложно, — протестует Мин, разминая закоченевшие пальцы. Юноша порядком замёрз, а мысли путаются, не желая идти в ровном порядке. Одно дело морок наводить или предметы левитировать, а вмешиваться в биологические процессы, заложенные самой природой, гораздо сложнее. Омега это понимает, а потому и на успех не особо надеется, объективно оценивая свои умения и возможности.       Хосок его ладони в свои берёт, чем окончательно отправляет и так впечатлительного Юнги в ступор, а после подносит к губам и целует, внимательно наблюдая за реакцией парня.       — Ты совсем замёрз, — проговаривает и так очевидный факт Чон, касаясь Мина.       Омегу это не то, что согревает, у него всё внутри переворачивается, и сердце чаще стучать начинает от той нежности, с которой цыган его руки целует. С каждым прикосновением губ лицо Юнги краснеет всё сильнее, вызывая у Хосока лишь улыбку и желание поцеловать самого юношу, но альфа дозволенную ему грань не переходит, зная, что за это и получить можно.       — У тебя всё получится, — подмигивает ему Чон, стоит ведьме вздрогнуть и убрать руки.       Юнги растерян и смущён, потому что никто не относился к нему с таким трепетом. Пусть это и просто воля случая, но для омеги это значит гораздо больше. Ему не хотелось отталкивать альфу, наоборот, Мин был бы счастлив, если бы это длилось хоть чуточку дольше, но меру надо знать. Хорошего понемножку.       Ведьма прикрывает глаза и концентрируется на том, чтобы направить свою энергию на цветок, обращая процесс умертвления вспять.       Сначала ничего не происходит, но потом растение начинает оживать на глазах. Желтизна постепенно отползает обратно от листьев к стеблю. Бутон снова открывается, и наружу показывается уже свежие лепестки, а после и яркая, жёлтая серединка цветка.       Юнги отсчитывает про себя до трёх, а после открывает глаза, тут же замечая распустившееся перед ним в своей первозданной красоте растение.       — Это Франклиния, — поясняет Мин, бережно поглаживая тонкие лепестки. — Такую не встретишь в наших лесах, да и в мире их осталось совсем немного. Одна из последних, что зародилась в естественных условиях.       Под воздействием магии оживает целая корзинка с Шоколадным Космосом и ещё каким-то диковинным цветком, название которого Хосок не смог запомнить.       — Это потрясающе, — выдыхает альфа, во все глаза наблюдающий за действиями парня. На его глазах буквально происходят чудеса, к которым он не успел привыкнуть и вряд ли привыкнет.       Мин упорно проделывает такие же преобразования и над другими горшками, но некоторые цветки так и остаются неподвижными. Омегу это расстраивает, хоть и не так сильно, как в начале, ведь трём он всё-таки смог вернуть прежний вид, и это действительно повод для гордости.       Он как раз заканчивает расставлять горшки на подоконнике, прежде чем дверь в лавку снова открывается, и в неё забегают Чонгук, Чимин и Тэхён, тут же снимая свои шапочки, а последний так и держит в руках пакет пряников, которые так любят все четверо.       — Прости нас, хён, — бодро проговаривает Пак и сгибается в поклоне старшему, расположив руки по швам.       — Прости, хён! — добавляют Чонгук и Тэхён, повторяя за другом.       — Хосоки-хён сказал, что тебя это обрадует, — Ким поднимает голову и показывает ему пряники, счастливо улыбаясь и понимая, что Юнги не будет их ругать.       Мин смотрит сначала на пожимающего плечами Чона, потом на малышей и не может удержаться от улыбки.       — Ох, идите сюда, — расставляет руки в стороны омега и обнимает детей, что тут же подбежали к нему, радостно пища.       Альфа сидит с полуулыбкой, пока Юнги вдруг не оборачивается на него.       — Хосок, — кивает ему ведьма и подаёт свободную руку.       Цыган смотрит на протянутую ему ладонь с несколько секунд, а после решительно берёт в свою, перетягивая Мина вместе с малышами в свои объятия.       У него в груди поселяется настойчивое чувство восторга, не желающее отпускать ни на секунду. Эти четверо в его руках такие маленькие, что альфа утопает в желании позаботиться о малышах и особенно о Юнги. Чон млеет от того, как правильно смотрится ведьма в его объятиях, что невольно позволяет себе мысли о том, что во что бы то ни стало должен заполучить Мина целиком и подарить ему весь мир и себя в придачу.       — Спасибо, — немного смущённо улыбается омега и поглаживает доверчиво прижимающегося к нему Чонгука по голове, явно понимая, что с Хосоком хочется так, чтобы надолго и как можно больше.