Бездна

Кухня в условиях военного лагеря начала работать раньше всех. Уже в три утра пекари, кухарки и младшие адепты каждого ордена спешили подготовить завтрак для своих товарищей и главнокомандующих. Цзян Яньли руководила кухней легко и непринужденно, умело справляясь с нарезкой овощей, мяса и закипающим супом. Своим братьям она поставила отдельный суп из свиных ребрышек. — Госпожа Цзян, — новобранец из числа адептов Цзян подошел к сестре их главы, протягивая ей небольшой короб, где были свежие корни лотоса. «Боги воды, благословите наших рыбаков», — подумала дева, зная, как те каждый раз рискуют, передавая что-то сопротивлению. Вэни не щадили заклинателей, чего и говорить о простых людях. И тут что-то отвлекло ее — мелькнувшие белые одеяния показались за деревьями. Яньли, нахмурившись, отложила нож. Подняла голову и столкнулась с янтарным взглядом Второго молодого господина Лань. Тот едва выглядывал из-за деревьев и точно наблюдал именно за ней. «Нет, конечно, не подглядывает. Подглядывать запрещено», — губы против воли тронула улыбка. Запретное оттого и слаще, чем доступное. Какие же мальчишки ее окружают, несмотря на все их выдающиеся заклинательские подвиги. Яньли высыпала в кипящую воду ребрышки и, кивнув остальным кухаркам, вышла из-под навесного шатра, где стояли кухни. Процесс без нее не пропадет, до того, как нужно будет бросить приправы и корень лотоса, есть время. И если предположения Яньли верны, кое-кому не терпится стать учеником. — Хангуан-цзюнь? — Яньли не носила меча, но поклонилась со всем изяществом, на которое была способна. — Дева Цзян, — Ванцзи ответил таким же безупречным поклоном. И если бы Яньли не увидела чуть покрасневших ушей, то сочла бы его бесстрастным. — Завтрак вашим адептам будет подан через час. — Мгм... — отстраненно ответил Ванцзи. Оба понимали, что дело не в завтраке для ордена Гусу Лань. Лань Чжань слишком смущался, чтобы озвучить свою просьбу, а Яньли слишком уважала юношу, чтобы требовать ответа. — Любимый суп А-Ина и А-Чэна я готовлю им всегда отдельно. Желает ли Хангуан-цзюнь понаблюдать? — Нет. — Лань Чжань до безобразия смутился. Но был страшно благодарен Деве Цзян за догадливость. Вот почему Вэй Ин так не может? Впрочем, он никогда не искал легких путей. — Ванцзи желает учиться. Яньли улыбнулась, и Лань Чжань понял, почему Вэй Ин считал свою шицзе самой лучшей на свете. Та повела его за собой, успокоив удивленных и шокированных слуг и адептов одним лишь взглядом. Подтолкнула к раскаленной печи и протянула острый нож. — Волосы лучше убрать, а верхний слой одежды — снять. Ванцзи беспрекословно послушался, отчего на него уставились как на сумасшедшего. Впрочем, может, и так. Яньли с терпением небожительницы объясняла тому все этапы готовки, показывая, как правильно обрабатывать корень лотоса, прежде чем нарезать его на небольшие кружочки. Какие приправы любит Вэй Ин, а какие сейчас для него попросту опасны. — Он скучает по острому перцу, который производят в южной части Юньмэна. — Он всегда любил острое? — тихо спросил Ванцзи, наблюдая, как Яньли добавляет несколько приправ в наваристый бульон. — Да, он с самого начала любил острое. Яньли невольно вспомнила первые годы жизни А-Сяня в их доме. Вел себя тот очень тихо, ел, что давали, проявлял послушание, такое, что диву все давались, куда потом все это делось. Он ждал мгновения, когда влиятельный глава клана передумает и выгонит его взашей... Яньли вздохнула: не стоит сейчас об этом вспоминать. Но она подозревала, никогда, впрочем, не спрашивая А-Сяня, что свой язык он закалил именно в голодные годы своего детства. — Дева Цзян? — голос Ванцзи отвлек девушку от невеселых мыслей. — Я защищу Вэй Ина. Яньли посмотрела в глаза Хангуан-цзюня и наконец поняла природу его чувств. «Ах, А-Сянь, только ты мог свести с ума самого прославленного заклинателя ордена Гусу Лань» — Я вам верю, Хангуан-цзюнь. Я вам верю. Дальше они готовили в молчании. Немного позже, сидя за столом вместе с братьями и наблюдая, как А-Сянь уплетает за обе щеки любимый суп, она не удержалась и сказала, кто приготовил именно его порцию. Вэй Ин побелел, потом покраснел, а потом уставился на чашу Цзян Чэна с такой ревностью во взгляде, что удержаться от смеха было трудно. — Не отдам, мое! — Цзян Чэн накрыл руками плошку. — Не волнуйся, А-Сянь, А- Чэну готовила я. — От смеха у Яньли даже слезы выступили. Эх, братики... — Я не собирался отнимать... — Вэй Ин ушел в отказ и съел свою порцию до последней капли бульона.