Полюби меня, если сможешь

      Алан понимал, что он храбрился. Сейчас, застёгивая манжеты рубашки трясущимися руками, омега осознавал, что это страшно — выйти из дома, из своего личного ада, который хранил ворох воспоминаний о нём — мучителе, который разделил жизнь Алана на серое, стабильное существование и яркое, наполненное слезами и ненавистью к нему преодолевающие каждого дня.       После смерти папы Алан существовал, фактически перестал что-то чувствовать, искренне радоваться и жить. Механическое движение дней — дом, работа, нечастые встречи с работниками художественных организаций — всё это было наполнено ложью, натянутыми улыбками и неприкрытой лестью. Настоящая профанация.       И Алан, спокойный, скромный и всё же обаятельный и упорный как-то слишком хорошо вписывался в этот мир, полный фальши и монотонной рутины. Сейчас Флорес чувствовал, что сейчас он кто-то — омега, журналист и просто человек, способный на эмоции, слёзы, ненависть, способный жить.       Нет, он нисколько не был благодарен за то, что произошло. Изнасилование не столько саднило физически, сколько отдавалось тяжестью где-то в груди. Было тяжело застёгивать манжеты, укладывать лаком волосы и понимать, что сейчас он выйдет из дома спустя неделю, самую ужасную неделю в его жизни, но тем не менее, яркую и полную — наполненную человеком, а не буквами в статьях. Натягивая пальто и надевая очки, Алан остановился, глядя на себя в зеркало.       Ничего ведь не поменялось?..       Нет, он всё такой же — такой же несуразный, тихий и странный. Странный? Впрочем, никогда он не был омегой, да и сейчас, приближаясь к третьему десятку, не приобретя омежьего обаяния, он оставался один. И сейчас, брошенный единственным альфой, с которым он делил постель, он был один. Единственный в своей жизни. Эгоист.       Не желая дальше думать об этом, Алан вылетел из квартиры и яростно шаря в кармане пальто пытался найти ключ от дома. Быстро, чуть ли не ломая ключ, омега закрыл дверь и быстро спустился по лестнице, выбегая на улицу и врезаясь в кого-то. -И-и-извините?.. — молчание в ответ, — прошу прощения.       Омега помчался дальше, до сих пор чувствуя прикосновение альфы-соседа и его запах, напоминающий кедр. Фильтры, которыми он постоянно носил, остались где-то в захламлённой квартире, которую омега даже не желал убирать. У него просто не было сил. Он буквально сбегал на работу для возможности уйти, забыться, не помнить совсем ничего. — Алан? — раздался крик того альфы, который так и остался стоять позади, когда омега его столкнул, — подождите, Алан!       Омега не желал останавливаться и вести какой-то светский диалог с соседом, которого он видел пару раз на лестничной клетке, когда выходил по делам. — Прошу прощения, — даже не оборачиваясь, — я очень спешу!       Убежал. Даже не выказал должного уважения человеку, в которого он и врезался. Какая же ты сволочь, Алан. Криво усмехнулся. Он же всегда был таким — по-взрослому вежливым, неискренним и совсем безразличным ко всем. Альфа, имени которого он даже не знал, уже пару раз подходил к нему, пытаясь завести светский диалог и как-то познакомиться ближе, а Алан, каждый раз ссылаясь на занятость, ни разу даже не посмотрел в глаза человеку, взгляд которого он чувствовал на себя постоянно — внимательный, заинтересованный и почему-то противный.       Остановившись у автомобиля, который наверняка хранил его запах, Алан ужаснулся. Его запах, он сам, его гитара, его руки. Нет. Нет. И ещё раз нет.       Флорес быстро достал телефон судорожными руками и отошёл от машины, вызывая такси, заранее поставив метку напротив водителя — омега. Ни альф, ни бет, которые больше напоминали ему альф, он видеть не хотел.       Дорога пролетела незаметно, а пожилой омега, водивший автомобиль как попало, ехал медленнее велосипеда, и Алан начинал возмущаться, иногда поглядывая на позолоченные часы со стразами, подаренные когда-то братом.       Алан уже послал пару смсок Мэттью, своему секретарю, с просьбой кандидатов для интервью с художником в горах и заранее подготовленные самим Аланом вопросы для завтрашнего открытия выставки для окончательной вычитки текста блондинкой-бетой, которая вместе с диктофоном отправится с расспросами к посетителям и новым знаменитостям.       Твёрдой походкой омега прошёл к двери, выпуская выходящих сотрудников, которые вежливо поприветствовали босса, сразу направляясь к Мэттью. — Привет, Мэтт. Ну что, всё уже готово? — В принципе, да, — как-то странно поправляя рубашку, чтобы прикрыть немаленький живот, отвечал бета, — но есть один нюанс… — Какой? — Алан сбросил с себя пальто и внимательно посмотрел на нервничающего секретаря, — что-то срочное? Он отказался, Мэтт? — Как бы, нет, с этим всё хорошо. Алан, но ехать некому, — всё тише и тише продолжал Мэттью, — омеги не соглашаются ни в какую поехать с альфой в горы, у всех либо парни, либо мужья, а Ник ушёл в отпуск пару дней назад, я звонил, он уже на Кубе. — Так предложи им больше, Мэттью, я же не буду тебя всему учить! — усмехнулся Алан, — ты же вроде как спец по таким делам. — В том и дело, что я предлагал им уже тройной тариф, но все ни в какую, — бета остановился, — видимо, придётся ехать тебе. — Ты смеёшься? — рухнул в кресло омега, — ты же знаешь, что я давно таким не занимаюсь.       Секретарь как-то зажался и не смог сказать ничего и только бормотал себе что-то под нос. — Что ты там бормочешь, Мэттью? — уже разбирая бумаги, парень посмотрел на бету, — думаешь, кто-то может согласиться? — Нет, Ал, я не поеду. Может, откажемся? — поднимая взгляд на омегу, как-то воспрянул духом секретарь, — ну а что, есть тоже достаточно перспективные художники, менее привередливые.       Алан отложил бумаги и просверлил взглядом секретаря. — Издеваешься? Ты считаешь, что какой-то не сильно талантливый, пусть и медийный художник, может сравниться с Картером? Не смеши меня! Мы не будем ничего отменять. — Ну тогда тебе придётся поехать самому, — вздохнул бета, уже стоя у двери, — я не думаю, что мы сможем быстро найти сотрудника, который готов на это, а я, как ты сам знаешь, не обладаю ни талантом, ни навыками для интервью.       Алан снова зарылся в чтение, перебирая каждую бумажку и прочитывая максимум одну-две строчки в каждой. Он думал о том, что у него действительно нет вариантов. Замужний Лиам никогда не согласился бы уехать, Ноа только привык к новому парню, Ник на Кубе, а редактор, рослый альфа Джеймс, заикался не хуже первоклассника на линейке и поэтому никогда не брал ни у кого интервью.       Что за чертовщина! Действительно, встреча с Фрэнком Картером, которую Алан смог организовать спустя полгода уговоров и различных происков стояла под вопросом. А заинтригованные читатели, которые в комментариях к статьям уже спамили вопросы о необычном интервью, были подогреты слухами о загадочном альфе.       Алан думал об этом много. Несколько раз за пятнадцать минут думал написать Картеру с извинениями и просьбой о переносе интервью в любое другое место, но постоянно удалял. Омега представлял это так: безлюдное место, закрытое пространство — палатка, омега, альфа… Стало тошно. Ногти до боли вжались в ладони, а несметное количество букв, белой бумаги просто расплывалось перед глазами. Нет, он не сможет. Напишет альфе и извинится очень красноречиво, насколько только это будет возможно.       Слёзы непроизвольно полились из глаз, внезапно стало дурно. Воспоминания, казалось, похороненные в голове, всплыли снова, и дом, родной и милый дом как будто стал чужим и невыносимым, машина — та гордость Алана, которая была им бережно хранима вмиг стала ненавистной.       Омега не мог уже думать о работе. Он забил в поисковике клининговые службы и вспоминал ближайшие салоны автомобилей, в которых можно будет купить машину. Он не мог, просто не мог сегодня быть ни дома, ни в своей машине. Всё отдавало им.       Даже забыв о том, что в чате с Фрэнком он уже некоторое время что-то печатает, Алан перевёл взгляд с ноутбука, пытаясь запомнить номер, и наткнулся в телефоне на несколько сообщений.       Фрэнк Картер «Здравствуйте! Я уже всё подготовил — палатки, вода, одеяла, можете не писать ничего. Буду ждать вас на склоне примерно в три часа ночи, поднимемся, и я начну писать. Я не люблю говорить, не перестарайтесь. Фрэнк.»       Гадство. Теперь у него даже не было шанса отступить. Фрэнк Картер не был загадочным, не был вежливым или жеманным. Такой же альфа, как и все — грубый, неотёсанный и прямолинейный. «Хочу и беру» — девиз таких альф. И это будоражило омегу ещё больше. Такой же, как и он.       В жопу его, этого Фрэнка Картера. Алан даже не пытался ответить ему как-то вежливо или постараться продолжить диалог. Типичное приветствие, слово согласия и прощание. Все. — Мэтт! Собери всех у меня через час, нужно будет поговорить, — по внутренней связи Алан передал секретарю, — если кто не придёт, лишу премии!       Алан рвал и метал. Мало кто видел его таким. Обычно спокойный, миролюбивый и воспитанный омега никогда не шантажировал своих подчинённых, ко всем относился с пониманием и если не с любовью, то с уважением.       В назначенное время весь коллектив с недоумением глядя на Алана, заполонил кабинет. Ноа сел на стул напротив Алана, придя самым первым и улыбаясь сделал пару комплиментов начальнику, Лиам поставил руки перед собой, и блестящее кольцо ярко сверкало на пальце омеги, Джеймс как-то неловко стоял где-то сбоку, шаря ладонями по карманам, а Мэттью потерянно разглядывал фотографии, где он стоит с улыбающимся Аланом и двумя омегами-художниками. — Я собрал вас здесь, коллеги, по вопросу интервью с Картером, — Алан обвёл всех взглядами, — вы знаете, что я если прошу вас о чём-то, то редко, и сейчас как раз та ситуация, которая требует тщательного рассмотрения.       Он остановился, смотря на сотрудников, которые потупили взгляды в пол, как будто с интересом рассматривая то ли свои ботинки, то ли паркет. — Я прошу вас, чтобы кто-то, Лиам или Ноа, поехали с Картером в горы. Я знаю, Ноа, что ты интересуешься спортом, а ты, Лиам, фанатеешь по живописи. Я не желаю применять к вам санкции, но это даже не просьба, требование. Хочу, чтобы все сейчас высказались и привели аргументы, почему ранее вы отказались. — Мистер Флорес, я не думаю, что смогу поехать. Не знаю, хотелось ли мне говорить раньше времени, но я жду ребёнка. Я теперь ограничен в активности, — зажался на месте Лиам, отчаянно краснея, — поэтому нет, простите.       Надежда, которая ещё таилась в душе Алана, иссякала. — Кхм… Поздравляю. Омежье счастье, конечно, превыше всего, — как будто с укором Алан посмотрел и на Лиама, и на Ноа, у которого почему-то тоже красовалось на пальце помолочнее кольцо, — все свободны. Джеймс, задержитесь, пожалуйста.       Джеймс подождал, как все выйдут и сел на то место, которое недавно было занято омегой, неловко поджимая руки, покоящиеся на коленях. — Слушайте, Джеймс, — Алан положил руки на стол и подвинулся корпусом к альфе, — я знаю, что просить вас об этом нехорошо, вы и сами знаете, не обижайтесь, — альфа кивнул, — поэтому я хочу, чтобы вы лично отвечали за те два дня, что я буду отсутствовать. Не думаю, что могу положиться на Лиама или Ноа, а за ту неделю, что я отсутствовал, я уже понял, что работа выполняется небрежно.       Альфа хотел что-то сказать, но был перебит Аланом. — Считайте, что Вы становитесь моим заместителем, журнал явно нуждается в расширении. Я скоро направлю запрос на поиск нового редактора. Думаю, что вы не откажетесь от новой работы и, конечно, повышении заработной платы и нового функционала. — С-с-спас-с-с-и-б-б-бо, м-м-мистер Ф-ф-флорес-с-с. Я не ожидал т-т-такого, ес-с-сли чес-с-стно. - Не благодарите, Джеймс. Я знаю, что могу на вас положиться.       Альфа снова пробормотал благодарности и вышел из кабинета.       Алан продолжил разгребать все бумаги, поглядывая на полторы сотни писем на почте, которые были присланы за эти семь дней, что он отсутствовал на работе. Изредка отвлекаясь на телефон, где он вёл переписку с одной компанией клининга, чтобы они заехали к нему на работу и забрали ключи у самого занятого омеги. Он точно решил не возвращаться в свою квартиру, хранящую столько... неприятного.       Яркие картинки, с различными автомобилями и неприличными суммами, которые запрашивали за такие машины пестрели на одной из вкладок, и Алан изредка обращал на неё внимание. Весь погружённый в работу, омега и не заметил, как секретарь зашёл к нему в кабинет и смотрел, как работает его начальник.       Алан осунулся, как показалось Мэттью, ещё больше похудел: скулы, и так выделяющиеся на не слишком выразительном лице только осложняли лицо омеги, призванное быть милым и округлым, чёткими линиями, а губы, ранее всегда розовые и ухоженные, были покусанными и обветренными. Омега смотрелся жалко. И Мэтт искренне его жалел. Он видел, что с ним что-то произошло: судорожное перелистывание бумаг, нахмурившиеся брови, никак не играющие на пользу молодому омеге, и ногти, всегда с японским маникюром, сейчас были отращены на неприличную длину. - Ты что-то хотел, Мэттью? - Алан поднял глаза на секретаря, который буквально прожигал его взглядом, - я, правда, невероятно занят, приходится разгребать всё, что накопилось за дни отпуска.       Омега криво ухмыльнулся, и Мэтту показалось, что в глазах его готовы вновь заблестеть слёзы. - Я не узнаю тебя, Алан. Ты всегда был такой... - бета запнулся, посмотрев на окно в кабинете начальника. - Какой? Продолжай, Мэтт, - Флорес ухмыльнулся, - я должен понимать, какие сплетни обо мне распространяют подчинённые, - он искренне улыбнулся, - ну, что сказал Ноа о том, что меня не было целую неделю?       Бета посмотрел на воинственно настроенного начальника и сказал только одно: - С тобой всё хорошо, Алан?