Любовь убивает чувство долга

Как жаль, что тем, чем стало для меня

твое существованье, не стало

мое существованье для тебя

      В синей дымке еще летней ночи ветер, вынырнувший из ниоткуда, свободно гуляет по опустевшему двору Винтерфелла. Он шелестит в вековых кронах страж-деревьев, разнося их стойкий хвойный запах, приплясывает над толстым, слежавшимся за тысячелетия слоем почвы, поднимая вверх его сырость. Вдоволь наигравшись в богороще с алыми листьями чардрева, ветер выскальзывает во двор, пройдясь по гривам и хвостам лошадей, спящих в загоне. Одинокий часовой, застывший высоко на внутренней стене, тщетно кутается в плащ, стараясь скрыться от посвистывающих потоков – ветер касается его кожи через шерстяную одежду, но заметив кое-что интереснее, резко устремляется в сторону великого замка, любопытно распахивая деревянные ставни.       Налетевший с незапертого кем-то окна вихрь тушит свечу в руках Сансы Старк. Возмутившись невнимательности служанок, девочка, положив свечу за ненадобностью на подоконник, сама запирает окна и продолжает путь по каменным коридорам уже в темноте, стараясь ступать тихо, чтобы никого не разбудить.       Это была едва ли не одна из последних ночей, которую Санса проводила в стенах родного дома. Скоро ей предстоит уехать в столицу вместе с сестрой и отцом, которого король Роберт удостоил чести служить десницей. Но самое главное – самой Сансе предстояло стать невестой принца Джоффри, и это была помолвка, которой дочь лорда Старка вовсе не желала.       Ей не нравился худой и слабый принц Джоффри, не умеющий как следует держать в руках оружие. Джейни Пуль и Бет Кассель все время шептались о его зеленых глазах и обаятельной улыбке, но Санса лишь фыркала на эти глупые восхищения. Разодетый в шелка и парчу, внешностью похожий на свою мать Ланнистер, чем на крепкого Роберта Баратеона, принц совсем не походил на того, кто в будущем станет защитником государства.       В сердце Сансы зрела другая любовь. Любовь не к мальчишке с короной, а к мужчине. Воспитанник её отца, Теон Грейджой, старше брата Робба на два года. На его узком, остром лице разрастаются светлые густые волоски, рискующие однажды стать курчавой бородой. Сансе это нравится. Нравится, как ветер треплет его густые волнистые волосы, нравится вечная, не сходящая с губ ухмылка, будто он, Теон, находит во всем что-то веселое и смешное, понятное лишь ему одному.       Он силён – Санса узнает об этом, наблюдая однажды за тренировкой братьев во дворе. И впервые краснеет, когда разгоряченный поединком на копьях Теон стягивает с себя рубашку и обмахивается ей, силясь унять жар юношеской крови. У него широкие сильные плечи и крепкая, закаленная тренировками грудь. Тогда Санса отворачивается, призывая на помощь всё свои манеры леди, чтобы не смотреть на воспитанника отца дольше приличного.       При смеющихся губах у Теона печальный взгляд, что делает его образ еще привлекательнее. Порой, в своих мечтах, наслушавшись лирических баллад, Санса представляла его Эймоном, Рыцарем-Драконом, а себя Нейрис, думала о том, как было бы здорово, если бы они поженились, когда она станет взрослее, ведь Теон – последний сын Бейлона Грейджоя, а значит, будущий лорд Железных островов.       Сансе порой кажется, что Теон догадывается о её чувствах. Иногда она ловит на себе его взгляд, сопровожденный непонятной улыбкой на обветренных губах, но каждый раз леди Санса отворачивается, отчаянно краснея. Они никогда не разговаривают один на один – Теону больше по душе компания Робба и Джори Касселя, с которыми он обсуждает охоту, оружие и женщин.       Неприятное чувство душит Сансу, когда она слышит, как Грейджой, активно жестикулируя руками, нахваливает прелести некой рыжей Рос. В ответ на его замечания Робб заливается смехом, а Теон продолжает жестикулировать, на этот раз зачем-то добавляя движения бедрами.       Весть о том, что она станет невестой Джоффри, сваливается на девочку как снег на голову. Её молчаливое замешательство мать расценивает, как согласие. Отчего-то Сансе не хватает духу поделиться с матерью своей симпатию к Грейджою, но, может быть, зря она промолчала? Впрочем, Санса с детства знала, что однажды выйдет замуж не по любви, а по долгу, так же, как сочетались браком её родители, не знавшие друг друга до свадьбы. Втайне дочь лорда Старка надеялась, что и она сможет полюбить своего супруга так же трепетно и нежно, как мама любила её угрюмого отца. Но Джоффри другой, не такой, как мужчины, выросшие на Севере, и отчего-то юной леди кажется, что она не сможет.       И, тем не менее, через несколько дней ей предстоит покинуть стены Винтерфелла, долг перед семьей звал Сансу на Юг, в Королевскую Гавань, но мысль о разлуке с Теоном больно колет куда-то в грудь, неожиданно наворачивая на глаза слезы горечи первой любви.       Санса мало понимала, зачем крадется в ночи, словно разбойница, к спальне Теона. Что он скажет, увидав её на своем пороге в такой поздний час? А что она скажет ему, когда он спросит, зачем она тут? Может, стоит открыться ему или же просто попрощаться перед отъездом лично?       – Да….       Женский приглушенный стон еле слышно разносится по каменным сводам. Через приоткрытую дверь спальни Теона видно, что он не спит – в его комнате все еще горят свечи.       – Да…. Еще… – повторяет женский голос, и Санса, понимает, что Теон не один.       До её ушей доносятся странные звуки – тихие стоны и вздохи, ритмичные звонкие шлепки, как если бы кто-то давал кому-то раз за разом пощечины. Ведомая непонятным любопытством, Санса, неслышно подходит к двери и, стараясь ничем не выдавать свое присутствие, заглядывает внутрь.       Увиденное поражает её все еще детское сознание. Голые тела, отбрасывающие на пол длинные тени, фигура Теона, остервенело вколачивающаяся бедрами в женские ягодицы, руки, крепко сжимающие груди, приоткрытые в удовольствии губы. У женщины, которую юноша держит в своей крепкой хватке рыжие волосы, и когда он выгибается всем телом вперед, то хватает её за макушку, довольно улыбаясь.       Понимая, что наблюдает за чем-то очень бесстыдным и личным, Санса поспешно отводит взгляд и, отступив, скрывается в темноте неосвещенного коридора.       

* * * * * * * * *

      Охотники выехали на рассвете. Король хотел затравить дикого вепря для вечернего пира. Принц Джоффри и Робб сопровождали своих отцов, прибывший со стены дядя Бенжен, Джори Кассель, сир Родрик и даже забавный младший брат королевы – все выехали в лес. Теон тоже уехал с ними. В конце концов, это была последняя охота. Утром они отправятся на юг.       В своей комнате Санса отмечала оставшиеся до отъезда дни, мечтая повидать мир, о котором она только слышала и, наконец, начать жизнь, которой она даже не представляла себе. Печалило лишь то, что в этой новой жизни совсем не будет Теона, и Санса не могла сказать наверняка, увидятся ли они еще когда-нибудь? Быть может, он приедет вместе с Роббом на её свадьбу с принцем. И быть может, к тому времени она перестанет любить его.       Однажды, когда мама по обыкновению расчесывала ей волосы перед сном, она как-то невзначай проронила слова о том, что первая любовь не бывает счастливой. Обернувшись, Санса заметила, что лицо матери очень печально. Первой любовью мамы был погибший дядя Сансы, Брандон Старк. Король Эйрис казнил его удавкой на шее, а мама вышла замуж за отца.       Санса тоскливо вздохнула, оглядывая двор Винтерфелла. Отец велел ей сегодня попрощаться со всеми, и юная леди послушно навестила всех, кто останется дома: Старую Нэн, повара Гейджа, Миккена-кузнеца, Ходора-конюха и даже человека из стеклянных теплиц, который угощал их с сестрой ежевикой. Когда прощания закончились, Сансе вдруг захотелось просто сесть где-нибудь и расплакаться.       Подняв голову вверх, силясь унять слезы, дочь лорда Старка наблюдала за тем, как ветер развевает знамена на верхушках башен, как сизые облака проплывают над Первой Твердыней, колокольней, вороньей вышкой.       Бран всегда рассказывал о том, как здорово глядеть на Винтерфелл сверху вниз, как интересно выглядит замок, распростертый под ним. Крыша Винтерфелла для брата Сансы словно родной дом, их мать нередко говорила, что Бран научился лазать прежде, чем ходить. Непоседливый младший брат мог целые часы проводить между источенных дождями горгулий, кормя с рук зерном воронье.       Санса видела, как он лазает по стене сотни раз, знала с каких мест можно подняться наверх. Может, и она сможет? Все же это её последний день в Винтерфелле, другой возможности может и не быть. Конечно, это занятие не для леди, но если никто не увидит, то никто не устыдит её в этом. Ей ведь любопытно, что же такого завораживающего обнаружил там, наверху, Бран.       Лютоволк младшего брата, поскуливая, ходил из стороны в сторону у подножья Первой Твердыни, словно о чем-то волнуясь. Санса хотела погладить его по голове, но щенок дернулся, сбрасывая с себя девичью руку. Посмотрев вверх, девочка видела, как её брат карабкается вверх по стене, ловко переставляя руки и ноги. Подобрав юбки, Санса отважно ступила на выпирающий из кладки камень, уцепившись обеими руками за те, что повыше. Впрочем, стало понятно, почему леди не лазают по стенам. Шершавые угловатые сколы камней больно впивались в ладони, словно иголка, каждый раз, когда Санса пытается подтянуть корпус вверх, гладкая подошва её новеньких сапожек упрямо соскальзывает с камней. Уцепившись за плющ, девочка перевела дыхание, решив, что лезть дальше, пожалуй, не будет – это тяжелее, чем казалось на первый взгляд.       Подняв голову вверх, девочка заметила, как маленькая фигура Брана исчезает в окне Твердыни. Как же быстро он туда добрался, должно быть, теперь он спустится вниз по лестнице, а Сансе придется осторожно спускаться вниз, ведь если упасть, то, пожалуй, даже с такой небольшой высоты можно сломать себе что-нибудь.       Вдруг, в окне мелькнул край одежды младшего брата, а затем там же резко высунулся зад его сапога и вновь исчез обратно. Зачем это Брану сидеть в проеме окна? Но, так и не успев задать себе этот вопрос, Санса с ужасом увидела, как вытолкнутая чьей-то сильной рукой, распластанная в падении маленькая фигура брата стремительно движется прямо на неё.       Не думая, Санса чудом успевает схватить Брандона за шиворот одежды, охнув от боли в потянувшихся связках рук. Её нога соскальзывает с каменной опоры и, повиснув на руке, больно вцепившейся в колючие ветки плюща, Санса ударяется костяшкой бедра о стену. Взвыв от острой боли, девочка, сжав зубы, приказывает себе ни за что не отпускать Брана, но его кожаный жилет так и норовит выскользнуть из её вспотевших ладоней.       – Я зацепился, отпускай меня! – кричит снизу Бран, и, убедившись в том, что брат и правда держится, Санса с облегчением разжимает руку.       Когда она вновь смотрит вверх, то видит выглядывающее из окна лицо сира Джейме Ланнистера, и на его красивом лице злой оскал с примесью удивления. В сознании сразу щелкает мысль о том, что это он сбросил брата.       – Надо уходить Бран! – в панике кричит Санса, – Помоги мне спустится вниз!       – Прыгай!       Приземление приходит вместе с ушибленным коленом и испачканным в грязи платьем. Напуганный, всё еще не отошедший от шока падения Бран помогает ей подняться, и они вдвоем бегут прочь в сторону арсенала, надеясь встретить кого-то из взрослых прежде, чем до них доберется рука Цареубийцы.       

* * * * * * * * *

      В обители мейстера Лювина было несколько тесно. На столах и стульях росли кривые башни из книг, ряды закупоренных кувшинов выстроились на полках. Повсюду на мебели посреди лужиц застывшего воска торчали огарки свечей, бронзовая труба с миришскими линзами восседала на треножнике возле двери на террасу, звездные карты свисали со стен, теневые карты лежали между тростинок и бумаг, перьев и бутылочек с чернилами, и на всем оставили свои пятна вороны, устроившиеся среди балок. Под их хриплую перебранку мейстер Лювин обрабатывал едкой мазью ссадины на ногах и руках Сансы, хмурясь от рассказала Брана.       – Они были голые и боролись, – говорил Бран, раскачиваясь от волнения на деревянной табуретке, – Я думаю, королеве было больно, потому что она стонала.       Стоявшая молча в углу их мать, леди Кейтилин, как-то странно и многозначительно переглянулась с мейстером, словно хотела что-то сказать ему, но не могла этого сделать при детях.       Санса понимала. То, что видел Бран, называется секс. Об этом Санса узнала после того, как застала Теона в постели с женщиной. Когда она, храбрясь, спросила Робба, чем занимаются мужчина и женщина, когда остаются наедине голыми, старший брат, неловко помявшись, рассказал ей о соитии. Робб сказал, что мужчинам это нравится, и они время от времени чувствуют потребность в женском теле. Из сбивчивого и довольно конфузливого повествования брата Санса поняла, что этим обычно занимаются муж и жена, когда любят друг друга, чтобы зачать ребенка. Но почему королева делала это со своим братом? Это ведь так… Неправильно.       – А потом он сказал: «Чего не сделаешь ради любви» и толкнул меня вниз, – тихо закончил свой рассказ Бран. Его детские круглые глаза наполнились слезами от внезапного осознания, – Он хотел убить меня, – прошептал Бран, и Кейтилин, присев рядом, обняла ребенка, успокаивая свое дитя ласковым шепотом на ухо.       – Вам следует рассказать все, что вы видели отцу, когда он вернется с охоты, – сказала Кейтилин, посмотрев на старшую дочь, и Санса послушно кивнула ей.       – Леди Старк, – дверь скрипнула, впуская в комнату Джона Сноу и следовавшего за ним по пятам лютоволка Призрака. Сводный брат неловко выпрямился перед матерью Сансы, словно солдат, – Ланнистеры покинули замок, в загоне не достаёт двух лошадей, принца Томмена и принцессу Мирцеллу тоже никто не может найти.       – Прикажи выслать за ними отряд. Мейстер Лювин, отправьте воронов всем северным лордам, если они заметят Ланнистеров, то пусть немедленно доставят их обратно.       Санса понимает, что то, что сделала королева, называется изменой. Когда она подтверждает отцу рассказ Брана, о том, что он видел в окне Первой Твердыни, король, тоже присутствующий при этом неловком разговоре, кажется Сансе вдруг каким-то ранимым и невысоким. Осунувшись в высоком деревянном кресле, Роберт Баратеон устало дает знак рукой, давая понять, что дети могут быть свободны,и как-то горько глотает вино из кубка. Обернувшись, прежде, чем уйти, Санса замечает, как растеряно его обычно грозное лицо.       – Седьмое пекло, Нед, – злясь, выплевывает Роберт, – Чтоб Иные побрали эту шлюху.       – Мы найдем их, – мрачно отозвался лорд Старк, опускаясь в кресло возле горящего очага.       Закат уже догорал, и ночь сочилась в высокие окна замка.       – Серсея… – кисло протянул Баратеон, – За неё я должен благодарить Джона Аррена. Я не хотел жениться после того, как у меня отняли Лианну. Но Джон заявил, что государство нуждается в наследнике и Серсея Ланнистер составит для меня хорошую пару. Я думал о ней, что она холодна, а как она стерегла свою щель! Можно подумать, что у нее между ног спрятало все золото утеса Кастерли! – король залпом опустошил кубок и вытер рот рукавом, – Да видно стерегла для своего братца. Тьфу! Даже думать об этом мерзко, Нед.       Лорд Эддард молчал, слушая старого друга. Он точно также как и Роберт был потрясен тем, каким отвратительным деяниям Ланнистеров стал свидетелем его десятилетний сын.       – Это не мои дети, – сказал вдруг Роберт будто не своим голосом, – Они совсем на меня не похожи.       – Они могут быть и твоими, – неловко ответил Эддард. Признаться, он сразу подумал о том, что Джоффри, Мирцелла и Томмен скорее всего бастарды Цареубийцы, но в голосе старого друга звучала истинная боль.       – Я сам придушу эту грязную суку вместе с её братцем, – гневно шипит король, и лорд Старк понимает, что Роберт и правда может.       – Должен быть суд…       – О Недд, эта лживая змея опозорила меня. Меня прозовут королем Робертом Рогатым, какая ирония в том, что на моих знаменах олень! А её отец? Я должен ему половину гребанного королевства, чтоб Иные его побрали! Нед, Тайвин не станет молчать, и это будет война из-за одной проклятой шлюшьей дырки!       Вглядываясь в горящее пламя очага, Эддард Старк размышлял. Серсея Ланнистер нанесла удар короне своей греховной связью с братом, и скорее всего будет казнена. Осмелится ли Тайвин поднять Запад? Нужно ли созывать северные знамена вновь?       

* * * * * * * * *

      Джоффри больше не покидал Гостевой дом, примыкающий к богороще. Санса слышала, что его стерегут несколько рыцарей короля, словно пленного. Вчера отец сказал, что их помолвка с принцем расторгнута – конечно, это связано с тем, чему стал свидетелем Бран. А еще, наблюдая за тем, как слуги разбирают обратно дорожные сундуки, Санса поняла, что поездка в столицу отменяется.       Раздумывая обо всем, что произошло за последние несколько дней, Санса уверилась, что это мог быть знак. Её помолвка с принцем расторгнута. Теперь ей не придется покидать Винтерфелл и Теона, может быть, им все же суждено быть вместе? Надежда крохотным огоньком зажглась в груди совсем еще юной леди.       Над землями близ Винтерфелла нависли серые, тяжелые тучи. Редкий для Севера дождь прикасался к щеке Сансы каплями самого нежного поцелуя. Под деревьями было прекрасно. Девочка заставила свою лошадь идти шагом, наслаждаясь запахами, что наполняли её ноздри: колкий и бодрящий аромат сосновых иголок, идущий от земли запах сырой гниющей листвы, дым далеких очагов.       Братья удивились, когда Санса напросилась с ними на конную прогулку в Волчий лес, но возражать не стали. Джон Сноу посмотрел на неё с неясным сомнением, а Робб и вовсе не придал значения тому, что его обычно строгая сестра ищет мужской компании. Он и не догадывался, что Сансе просто хочется провести время с Теоном.       Он замыкал их маленькую кавалькаду, скакал позади с длинным луком и колчаном, полным стрел – сказал, что хочет завалить несколько птиц к ужину. Их небольшая компания проехала по грязным сельским улицам Зимнего Городка, мимо рядов небольших опрятных домов, сложенных из бревен и неотесанного камня. Жильцы населяли, наверное, лишь каждый пятый дом, о чем свидетельствовали тонкие струйки из дыма, тянущиеся из труб. Остальные вернутся, когда сделается холоднее. Когда выпадет снег и ледяные ветры задуют с севера, говорила Старая Нэн, фермеры бросят свои замерзшие поля и далекие крепости, нагрузят добро в фургоны, и городок оживет. Санса никогда не видела его людным, но мейстер Лювин утверждал, что этот день приближается – долгое лето кончается.       Две служанки стояли под вывеской «Дымящегося полена», местного трактира. Когда Теон окликнул их, одна из девушек покраснела и прикрыла лицо. Грейджой пришпорил коня, чтобы догнать Робба.       – Милая Кира, – проговорил воспитанник отца со смешком, – Скажи ей хоть слово на улице – розовеет как дева, но, скажу я тебе, она вьется, словно куница, когда…       – Помолчи Теон, – остановил его Робб, многозначительно посмотрев в сторону младшей сестры.       Когда они повернули коней с Королевского тракта и направились в Волчий лес, Робб и Джон, смеясь и соревнуясь между собой, ускакали вперед. И Санса, наслаждаясь мягким шелестом покрапывающего дождя, держалась рядом с Теоном.       Он ловко спрыгнул с коня и, вытащив стрелу из колчана, прикрепленного ремнями к спине, принялся целиться из лука куда-то ввысь. Дождь припустил сильнее, камни, корни и ветки вокруг стали мокрыми. Кожаный жилет Теона тоже покрылся мелкими, стекающими вниз, прозрачными каплями – Санса видит это.       Спешившись, она несмело подходит ближе к юноше, украдкой наблюдая за тем, как влага с его уже мокрых волос растекается по его сосредоточенному на невидимой цели лицу. Когда он одним еле заметным движением отпускает тетиву, стрела издает тихий свист, и, этот выстрел, мешаясь с влажным шелестом дождя по зеленым кронам, звучит для Сансы как мелодия.       – У тебя мокрые волосы, – говорит девочка прежде, чем успевает смутиться.       Теон смотрит в ответ так, будто только что заметил её присутствие рядом. Приподняв брови вверх, он вдруг тепло улыбается, шагая навстречу девочке.       – У тебя тоже мокрые, – отвечает воспитанник отца, легко проводя рукой по её рыжим распущенным прядям.       Его хрипловатый голос отзывается в Сансе тысячью мурашек, пробежавших по телу. Касания Теона лучше самых ласковых капель дождя. Ресницы предательски подрагивают, когда он осторожно касается её талии, мягко притягивая к себе. Глаза Сансы увлажняются от переполняющих, доселе незнакомых чувств, когда её взгляд находит обветренные губы Теона совсем близко. На них мягкая улыбка.       Первый поцелуй смешивается с мокрой влагой дождя. Легкое, едва уловимое касание, заставляющее юное сердце волнительно сжаться. Нежность виснет в воздухе, трепетно обдувая ласковый румянец на высоких скулах.       – Я люблю тебя, – выдыхает Санса, не сдерживаясь и чувствуя, как дрожат от волнения ресницы.       – Хм, слишком просто.       Грубый равнодушный ответ бьет под дых не хуже пинка. Волшебный момент вмиг рассыпается на осколки, словно битое зеркало.       – Придержи коней, – усмехается Теон, глядя на дочь своего сюзерена сверху вниз, – Маловата ты для любви, а уже доступна, словно крестьянка. Таким делом скоро начнешь раздвигать ноги направо да налево, не хуже обычной кабацкой девки.       Санса не находит слов, когда он, как ни в чем не бывало, запрыгивает на своего коня и ударив того по бокам, скрывается меж деревьев, оставляя её одну. Мерзкое оскорбление отзывается глухой болью в груди, и Санса, сжавшись, плачет, закрыв глаза. Поцелуй позором горит на розовых губах, невольно сорвавшаяся искренность испачкана грязной догадкой о распутстве и доступности. Теперь Санса знает. Теон никогда не улыбался ей – то была лишь насмешка.       Чья-то теплая рука ложится ей на плечо, и девочка вздрагивает, заметив рядом с собой Джона. Взгляд сводного брата полон грустного сочувствия – он все видел.       – Не плачь, Санса, он – дерьмо, – осторожно говорит Джон.       – Это нечестно, – горько шепчет девочка, утирая с лица дождевые капли и слезы.       – Все нечестно.       

* * * * * * * * *

      – Позвольте помочь, милорд.       Взлохмаченный кудрявый мальчонка помог Джейме слезть с коня, когда схватившие их северяне, остановились на привал.       – Болит? – поинтересовался юнец, осматривая рану на руке рыцаря.       – Бывало и хуже, – сказал Джейме, но он лишь храбрился словно мальчик – не привык к ранам, едва мог вспомнить, чтобы кому-то удавалось нанести ему хоть царапину.       Их взяли недалеко от Черной заводи, когда Джейме вместе с сестрой и детьми пытались пересечь реку. Они двигались к Белой Гавани, надеясь уплыть тайком в Крабий залив, а оттуда через Речные земли добраться до утеса Кастерли, но чей-то отряд взял их темной ночью. Джейме всерьез считал, что у него таки был шанс отбиться в одиночку – нападавшие не были искусны в обращении с мечом, и, если бы не пущенная кем-то из темноты меткая стрела, пронзившая его правую руку насквозь, может быть, этого плена удалось бы избежать.       То были люди некого лорда Болтона – Джейме понял это по их редким разговорам. Их везли обратно в Винтерфелл сдать на милость Роберта, этого зажравшегося жирного борова. Ланнистер был зол – ему не давали говорить с сестрой – она все время ехала впереди рядом с молчаливым человеком, что был в отряде за главного, его же самого клали животом на седло, связывая руки и ноги, потешаясь над беспомощностью рыцаря. Лошадь, что везла его связанного, вел под уздцы паренек, который постоянно справлялся о ране Джейме.       Ланнистер думал о том, чтобы бежать. Вот только глава отряда, человек с жестким, бесстрастным и непроницаемым лицом пообещал, что если Цареубийца посмеет дернуться – Мирцелле и Томмену отрежут пальцы. Проверять это Джейме не хотелось, все же они его дети, его сын и его дочь, его плоть и кровь.       – Не дергайтесь, милорд, я сменю вам повязку, – сказал паренек, приставленный следить за Джейме.       Рыцаря оттащили к дереву, облокотив спиной на широкий ствол. Закат догорал над видневшимся вдалеке Волчьим лесом. В воздухе понесло гарью – кто-то уже суетился над костром. Отряд устраивался на ночлег, их командир, тот, что пообещал отрезать королевским отпрыскам пальцы, неслышно раздавал поручения, отправляя несколько человек в лес за добычей к ужину.       Серсее помогли спешиться с лошади – Джейме видел это, и видел то, как двое мужчин вполне любезно одолжили ей шкуры, предложив место у костра. Кивнув, она расположилась рядом с огнем, прижимая к себе перепуганных детей.       «Они её не обидят» – подумал Джейме, – «Она слишком ценный заложник».       – Как тебя зовут? – поинтересовался Ланнистер у паренька, что менял ему повязку на руке.       – Рик, – отозвался тот, щедро смазывая рану какой-то мазью с резким, неприятным запахом.       Рана противно защипала. Джейме зашипел, крепко стиснув зубы. Стараясь отвлечься, мужчина принялся разглядывать приставленного к нему паренька.       Он был низок, но широк в плечах, с шапкой темных курчавых волос и с забавно оттопыренными в стороны ушами. Юнец на вид казался глуповатым, большие бледно-голубые глаза, которые он смешно выпучивал, и вовсе делали его похожим на юродивого дурачка. Скудная речь и простая домотканая одежда выдавали в нем крестьянского сына, а сам паренек едва ли не с восхищением смотрел на Джейме, настоящего рыцаря из Королевской Гвардии.       – Спасибо за твою доброту, Рик – искренне поблагодарил юнца Ланнистер.       Это было справедливо. Мальчонка единственный в отряде, кто не измывался над Джейме. Люди лорда Болтона пинали его в бока, называли Цареубийцей и явно наслаждались его беспомощностью. Рик же помогал ему слезать с лошади, поил его водой из фляги да делился хлебом, пока другие не видели.       – Могу я просить тебя об одолжении? – аккуратно спросил Джейме, когда с перевязкой было покончено.       Парнишка как-то странно дернулся, скосив глаза в сторону остальных членов отряда. Джейме понял, что Рик опасается своих товарищей.       – Я Джейме Ланнистер, ты ведь слышал о том, что Ланнистеры всегда платят свои долги? Когда мы доберемся до замка, мой брат щедро тебе заплатит. Помоги мне лишь поговорить с моей сестрой.       - Они обещали скормить меня псам, если я попытаюсь помочь вам бежать, – признался Рик шепотом, – и обещали сломать мне руку и ногу, если я выполню ваши просьбы. Они злые люди, – парнишка незаметно показал на главного, – Это Эдд Мучитель, и, поверьте, милорд, его неспроста так зовут.       Джейме вздохнул, отчаявшись. Раз уж их везут в Винтерфелл, им с сестрой нужно было срочно договориться о том, что они будут говорить Роберту, когда их обоих призовут к ответу. Серсея уже наверняка придумала, как оправдаться перед своим тупоголовым мужем. Более того, Джейме просто нуждался в ней, в своей женщине, в своей любовнице, эти ребята даже не подозревали, какой жестокой пытке подвергли его, не позволяя говорить с сестрой.       – Пожалуйста, – вновь попросил Джейме, – Проси всего, чего хочешь. Денег? Женщин? Мой брат Тирион найдет тебе место на службе моего отца, если захочешь, только помоги мне поговорить с сестрой.       – Мне ничего не нужно для себя, милорд, но у меня есть старая мать – сказал Рик с волнением в голосе, – Она бедна и больна, боюсь, она не переживет эту зиму. Я слышал, на юге зимой не так холодно, если бы вы помогли устроить её…       – Да, да, Рик, – обрадовался Джейме, – Клянусь старыми и новыми богами, я попрошу брата пристроить твою мать в утесе Кастерли, я обещаю, она не будет ни в чем нуждаться.       Одного из дежуривших той ночью пришлось подкупить золотым фамильным перстнем, снятым с пальца Джейме. Мужчина не огорчался – это необходимая мера, что может спасти их с сестрой жизни. И глубокой ночью Рик тихо подвел Серсею к дереву, к которому привязали рыцаря.       Её роскошное платье из шелков было испачкано и местами порвано, волосы, несколько дней не знавшие ванны, неприятно залоснились жирным блеском, слипаясь в безжизненно повисшие засаленные пряди. Но несмотря на весь свой неприглядный вид, королева все еще была прекрасна в глазах Джейме. Её спина все еще была пряма, словно стержень, сильный, решительный взгляд с нескрываемым презрением оглядывал веревки, что удерживали брата. Джейме знал – она не любит видеть его слабым.       И когда Серсея склонилась перед ним, мужчина, отчаянно желая что-то доказать себе или ей, прижался к её губам со всей страстью на которую был способен.       – Что ты делаешь? – прошипела в ответ сестра, недовольно отстраняясь, – Не будь идиотом, даже эти вонючие северные головорезы могут донести Роберту о нас, увидь, как ты целуешь меня.       Джейме лишь хмыкнул. Дежуривший боец отошел в кусты, а мальчонка Рик деликатно стоял в сторонке, стараясь не глядеть в сторону беседующих. Никто не видел.       Следующим днем, когда вдали, среди зеленых полей, уже виднелись круглые серые башни родового замка Старков, Джейме тихо подозвал к себе идущего рядом с его конем Рика. Ланнистеру в этот раз связали только руки, позволив ехать нормально, сидя в седле задницей, а не протирая его животом. Джейме нужен был способ оповестить отца о том, что Роберт берет их с сестрой в плен, и рыцарь уже примерно знал, как все осуществить. В его одеждах было спрятано письмо, которое мужчина в спешке нацарапал, когда собирался бежать с сестрой и детьми из Винтерфелла. Оно было адресовано отцу, Джейме писал его на всякий случай, если не сможет добраться до утеса Кастерли сам.       – Вытащи из моего сапога письмо, – тихо сказал Ланнистер придвинувшемуся ближе к пареньку, – Отправь его лорду Тайвину Ланнистеру на утес Кастерли, и твоя мать больше не будет ни в чем нуждаться.       Рик покорно закивал, и, улучшив момент, ловко выудил из голенища Джейме свернутый пергамент, сразу спрятав его за пазухой.