Disenchantment

Казуичи первым пришёл на завтрак на следующее утро, когда небо ещё медленно переходило от чёрного к бирюзовому. Он с трудом волочился по лестнице и, зевая и протирая глаза, приплёлся в ресторан. Прошлой ночью он почти не мог заснуть, даже после того, как они с Гандамом разошлись по своим коттеджам в неурочный час, и его разум, пока он лежал в постели, был охвачен смятением и разочарованием. Как бы он ни старался опустошить свой мозг и расслабиться, его мысли продолжали блуждать вокруг животновода, пробуждая эмоции, которые он не мог понять. Он с раздражённым стоном плюхнулся на свой обычный стул, подпёр подбородок руками и уставился в окно на небо цвета индиго. Ему удавалось поспать периодическими фрагментами в течение ночи, но каждый раз, когда просыпался, он чувствовал себя более усталым, чем когда засыпал. Вздохнув, он отвернулся от окна и уронил голову на руки, мысленно проклиная Гандама за то, что тот не даёт ему уснуть. Он лежал неподвижно несколько минут, прежде чем его желудок заурчал, и он понял, что не ел со вчерашнего дня. Когда Казуичи уселся со своей едой, хранившейся в холодильнике, который они притащили из супермаркета, он услышал звуки шагов на лестнице позади себя, слишком много шагов, это явно не один человек. К своему удивлению, обернувшись, он увидел, что Хаджиме и Махиру поднимаются по лестнице бок о бок, разговаривая друг с другом тихими, серьёзными голосами. Рыжеволосая девушка обеспокоенно хмурилась, опустив глаза, и выражение лица Хаджиме было необыкновенным для него, выражение, когда он решал чужие проблемы. Его глаза расширились от удивления, когда он увидел Казуичи, сидящего за их обычным столиком, но он ничего не сказал, а просто одарил его нерешительной, извиняющейся улыбкой, прежде чем он и Махиру направились к столику в углу ресторана. Механик почувствовал себя немного оскорблённым из-за того, что его самый близкий друг полностью проигнорировал его, но он был рад видеть, что Махиру чувствует себя лучше, и по выражению их лиц он мог догадаться, что у них был довольно важный разговор. Он вернулся к еде, на время отвлекаясь от дремоты, и уставился на пустой стул с другого конца стола. Он надеялся, что кто-нибудь посидит с ним; у него начало складываться впечатление, что люди видят в нём какого-то одинокого неудачника, и он с тревогой подумал, не останется ли он есть в одиночестве, как брошенный ученик начальной школы. В глубине его сознания таилась слабая надежда, которую он отказывался признавать, надежда, что, может быть, Гандам посидит с ним, но он сказал себе, что не имеет возможности проводить время с животноводом после того, что он сделал со его графиком сна.  — Ладно, а где еда? — Казуичи чуть не свалился со своего места от внезапного крика, и с негодованием обернулся, чтобы увидеть Аканэ, стоящую на верхней ступеньке лестницы и оглядывающуюся вокруг с блеском в глазах. — Там же, где и всегда! — раздражённо ответил механик, бросив на неё злобный взгляд. — Чувак, я так голодна, что готова съесть весь этот остров! — заявила она, полностью игнорируя его раздражение. Она почти побежала к холодильнику, показавшийся Фуюхико поднимался по лестнице позади неё, выглядя столь же возмущённым, как и Казуичи. — Где мы тогда будем жить? — спросил он, вздыхая и направляясь к столикам. Он остановился в удивлении, заметив механика, сидящего в одиночестве, прежде чем пересечь комнату и пододвинуть другой стул к его столу. Казуичи подавил волну разочарования, говоря себе, что он абсолютно не разочарован тем, что Фуюхико сел с ним, а не Гандам. — Значит, Хаджиме наконец-то бросил тебя? — спросил гангстер, усаживаясь. — Что значит «наконец-то»? — обиженно отозвался механик. Он открыл рот, чтобы продолжить, но заколебался, бросив взгляд на Хаджиме и Махиру в углу комнаты, до сих пор разговаривающих приглушённым тоном. — Он, эм… просто сейчас немного занят, — Фуюхико проследил за его взглядом, его глаз расширился, когда он увидел двух одноклассников, прежде чем прикусить губу и отвернуться. — Я… Я вижу, — гангстер, конечно, много извинялся перед Махиру на следующий день после того, как она проснулась от программы Нового Мира, объяснив ей, что он действительно сожалеет и не винит её, если она решит не прощать его. Однако эти двое не были особенно близки, даже когда учились в одном классе, и, по понятным причинам, рыжеволосой девушке было немного трудно сразу же поладить с человеком, который организовал её смерть. Как бы то ни было, эти двое старались избегать друг друга, и Фуюхико, как правило, становился чрезвычайно подавленным всякий раз, когда оказывался в её присутствии. — Пойду принесу себе завтрак, — сказал ему гангстер, вставая со стула, просидев на нём не больше минуты. Казуичи какое-то время смотрел на него, а потом снова опустил взгляд на свою еду, вздыхая и надеясь, что однажды они с Махиру смогут хотя бы взглянуть друг на друга. Внезапно этажом ниже раздался смех, заставивший механика вскочить на сиденье. Он обернулся, чтобы посмотреть на лестницу позади себя, и, конечно же, через мгновение появился Гандам со своей характерной злой ухмылкой. Однако краткий миг волнения Казуичи был омрачен через мгновение, когда Соня появилась рядом с животноводом, её глаза сверкали, когда она ярко улыбнулась ему. Механик почувствовал прилив разочарования от знакомого чувства ревности в груди, устав от того, что не может разобраться в собственных эмоциях. Он быстро повернулся к еде, намеренно избегая смотреть в глаза человеку, который полностью разрушил его режим сна и способность понимать самого себя. Какого чёрта я ревную к Соне? Это не имело никакого смысла, но это было единственное объяснение; он был вынужден понять, что его чувства к принцессе не были искренними после его разговора с Хаджиме, и он не проводил с ней почти столько же времени, сколько с животноводом. Однако он не должен был испытывать никаких колебаний, когда она разговаривала с Гандамом, так как он никогда раньше не ревновал своих друзей, проводящих время с другими людьми, и его чувства к другому парню были полностью платоническими. Кроме того, животновод сказал ему, что он гей, но это не имело никакого отношения к ситуации. И всё же, сколько бы логики он ни использовал, он не мог удержаться от укола ревности, и когда Фуюхико сел перед ним с тарелкой еды, он нерешительно открыл рот, чтобы заговорить вопреки своему здравому смыслу. — Хей, Фуюхико, — гангстер оторвался от еды, и Казуичи украдкой бросил взгляд на соседний столик, где Соня и Гандам сидели рядом с Аканэ. — Ты, ух… Ты так и не ответил на мой вопрос. Знаешь, тот, что был раньше. — А? — Фуюхико уставился на него в искреннем замешательстве, прежде чем его глаз расширился, а щёки приобрели слабый оттенок розового. — Чт—… Т-ты же не имеешь в виду? — Возможно, судя по твоей реакции, — сухо ответил он. — То есть… эм… тот, что про Пеко, — лицо гангстера рефлекторно приняло оборонительное выражение, брови опустились, а рот скривился в гримасе. — Тч… Я уже помог тебе раньше, хотя это была середина ночи. Почему ты всё ещё хочешь знать? Ты до сих пор не забыл её? — Э-эй, тише, — прошипел Казуичи, нервно поглядывая на стол, за которым сидела Соня. — Мне… Мне просто нужно знать, д-для справки. Ну же, пожалуйста, — механик сцепил руки и зажмурился, отчаянно пытаясь заставить Фуюхико заговорить с ним. В конце концов, гангстер был единственным, кто мог доказать, что он абсолютно не питал чувств к Гандаму. — …Клянусь, если это что-то извращённое, я брошу тебя в чёртов океан. Понял? — Д-да, я понял, — механик открыл глаза, чувствуя одновременно прилив надежды и ледяной ужас. Парень с детским лицом закрыл глаз, вздохнул, откинулся на спинку стула и на мгновение замолчал. Наконец, он открыл глаз и уставился в окно, розовый оттенок на его щеках превратился в полный румянец. — Хорошо. Я-я думаю, что у меня есть ч-чувства… к Пеко. В конце концов, ничего хорошего из отрицания этого не выйдет, — выражение лица гангстера на мгновение омрачилось, и Казуичи почувствовал боль в груди, когда вспомнил слёзы Фуюхико прямо перед казнью Пеко. — Ладно, ну… Это будет звучать немного странно, но… э-э, на что это, эм, похоже? — механику пришлось заставить себя продолжать говорить, так как его голос дрогнул, и он почувствовал, как к его щекам приливает жар. Фуюхико повернулся, чтобы впиться в него взглядом, хотя и не таким ледяным, как раньше. — Что, у тебя никогда в жизни не было настоящих чувств ни к кому? — спросил он саркастическим тоном. Казуичи некоторое время смотрел на него с негодованием, пытаясь найти подходящий ответ, но затем гангстер усмехнулся и покачал головой. — Неважно, я не хочу знать, — Фуюхико снова замолчал и скрестил руки на груди, глядя в окно с выражением, которое было одновременно задумчивым и раздражённым. — Я… Я не знаю, наверное, мне кажется.… как будто ты хочешь проводить с этим человеком время почти каждый день, — глаз гангстера сужался всё больше и больше, щёки покраснели, но он продолжал без запинки. — И… Я думаю, что твои мысли продолжают возвращаться к нему, независимо от того, как бы ты пытался думать о чём-то другом, — Казуичи отшатнулся в шоке, но парень с детским лицом, казалось, ничего не заметил. Это был совершенно не тот ответ, который он хотел услышать. — И ты чувствуешь, что хочешь защищать этого человека. Как будто ты готов пожертвовать чем угодно, чтобы он был в безопасности и счастлив, — Фуюхико наконец повернулся к механику и удивлённо моргнул, заметив испуганное выражение лица Казуичи. — Э… это правда… так ощущается? — Н-ну, да, наверное. Н-но это, вероятно, у всех по-разному, так что ты можешь вообще не чувствовать этих вещей… Какого чёрта у тебя такой шокированный вид? Механик проигнорировал гангстера и, нахмурившись, уставился в свою тарелку. Всё, что говорил парень с детским лицом, полностью соответствовало его чувствам к Гандаму: желание проводить с ним время, неспособность держать свои мысли подальше от него, инстинктивное желание защитить его. Он был уверен, что раньше не испытывал к животноводу никаких романтических чувств, и хотел, чтобы его разговор с Фуюхико стал последним гвоздём в крышку гроба, но вместо этого обнаружил, что сомневается во всём, что знал о себе. Ни за что… Этого не может быть! Я-я ведь натурал, верно? А Гандам? Ни за что! — Я… Я прошлой ночью почти не спал. Вернусь в свой коттедж, — сказал он гангстеру, резко вставая и оставляя свою тарелку на столе. Не обращая внимания на призыв Фуюхико остановиться, он пересёк комнату и направился к лестнице, его разум гудел от смятения и недоверия. Спустившись по последней ступеньке и войдя в холл, Казуичи ненадолго отвлёкся от своей дилеммы, заметив Ибуки, которая стояла в углу комнаты рядом с одним из игровых автоматов. Он увидел, что её ноги заметно дрожали, и она довольно сильно опиралась на машину, но её лицо было таким же выразительным, как и всегда, когда она хмурилась, глядя на чёрный экран консоли. Пока он смотрел, она неудовлетворённо зарычала, довольно неуверенно пнув машину. Настолько сосредоточенная на избиении неодушевлённого предмета, она не заметила стоящего на краю комнаты. — П-привет, Ибуки, — беспокойство механика за ранее прикованную к постели музыкантшу пересилило его паническое состояние, и он пересёк холл, остановившись так, чтобы она находилась между ним и машиной. — Тебе действительно стоило вставать с постели? Я думал, ты всё ещё поправляешься. — О, я в порядке! — прощебетала она, все признаки неудовольствия исчезли с её лица, когда она повернулась к нему. — Даже безглазая рыба захочет вылезти в такую прекрасную погоду! — она улыбнулась и выпятила грудь, явно гордясь этим странным выражением. — То, что ты хочешь, на самом деле не означает, что ты должна, — ответил Казуичи, отчасти сбитый с толку. Внезапно её лицо озарилось осознанием, и она выпрямилась, не показывая никаких признаков того, что его слова дошли до неё. — Охх! Охх! Ты ведь исправляешь, верно? — взволнованно спросила она, и он растерянно заморгал. — Ч… Что? — Парень-починщик! С шмяк и хлоп! Может, даже с вж-ж! — Ибуки дико жестикулировала, драматически подчёркивая свои звуковые эффекты. — Ты всё чинишь! — Казуичи нахмурился, чувствуя, как его охватывает страх. — Что ты хочешь этим сказать? — Агх! — лицо музыкантки сменилось с возбуждённого на раздражённое, прежде чем он успел моргнуть. — Этот глупый дурак не работает! Ты должен исправить! — она грубо похлопала по автомату, и механик почувствовал, как у него перехватило дыхание, когда он медленно покачал головой. — Ух… прости. Я не могу это починить, — быстро сказал он, надеясь, что на этом всё закончится. — Что? — она несколько секунд растягивала это слово, склонив голову набок. — Что ты имеешь в виду? Если специалист по исправлению не может это исправить, то что же тогда исправлять для этого исправления? — Я не знаю, — над головой он услышал приглушённое жужжание беседующих друзей. — Может, ты сможешь заставить Хаджиме взглянуть на него, — сказал он ей ровным голосом. — Слушай, я очень устал, так что пойду посплю. Прости, что не могу тебе помочь, — он попытался оттолкнуть её, но она быстро схватила его за руку, её хватка оказалась на удивление сильной. — Подожди! Да ладно, Ибуки так давно не играла. Она умрёт, если не сможет поиграть! Пожалуйста, хотя бы попробуй, парень «всё-починю»! — Не называй меня так, — отрезал он, чувствуя, как учащается его дыхание. Голоса наверху казались неестественно громкими, и он изо всех сил старался не смотреть на автомат. — Я уже сказал, что ничем не могу тебе помочь, так что отпусти меня. — Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста? — взмолилась она, хлопая ресницами и притягивая его ближе к машине. Прекрати… прекрати! — Ты единственный, кто может мне помочь! — она скользнула вниз по его руке и обхватила пальцами его ладонь, внезапно дёрнув вперёд и положив его ладонь на прохладную поверхность машины. — Нет! — крикнул он, отпрянув и выдернув запястье из её руки. — Я сказал, что не могу! — она споткнулась, её ноги дрожали, а глаза расширились от шока. Он почувствовал укол вины, когда она прислонилась к машине для поддержки, и выругался себе под нос, когда голоса со второго этажа внезапно прекратились. Какое-то мгновение он смотрел на Ибуки, отчаянно пытаясь стабилизировать дыхание, прежде чем отступить и нащупать за собой дверную ручку. И в тот момент, когда механик ощутил металлическую ручку на своих пальцах, он распахнул дверь и развернулся, бросившись бежать к своему коттеджу, не осмеливаясь оглянуться.