Disenchantment

— Ну? Как прошло свидание? — Э-это было не свидание! Я убью тебя за то, что ты оставил меня наедине с ним! Казуичи хмуро посмотрел на своего самодовольного друга, жалея, что не может стереть с его лица понимающую ухмылку. Он проводил Гандама обратно к ряду коттеджей, прежде чем вспомнил, что у него есть зуб на Хаджиме за то, что он сделал этим утром. Он нашёл своего друга сидящим в одиночестве в вестибюле отеля, уставившись в окно, как будто он всё это время ждал его. — Но ведь тебе было весело, правда? — спросил Хаджиме, подвинувшись, чтобы освободить ему место на скамейке. — Думаю, у вас с Гандамом много общего, гораздо больше, чем вы думаете. — Что у меня может быть общего с этим чудаком? — насмешливо спросил Казуичи. — Ну, во-первых, — начал Хаджиме, задумчиво помолчав, — вам обоим трудно доверять людям, но при определённых обстоятельствах вы очень преданные. У вас было очень похожее детство, и вы оба компенсируете свою чувствительность внешностью. — Ч-чт…? — механик запнулся, застигнутый врасплох столь серьёзным ответом. — Т-ты просто выдумываешь! Не может быть, чтобы у меня было так много общего с Гандамом! — Оу, так теперь ты стал называть его Гандамом, — Хаджиме поднял бровь и улыбнулся ему, смеясь, когда механик посмотрел на него. — Теперь, если сможешь забыть Соню, то можешь подружиться с ним. Кстати об этом… — Казуичи быстро отвёл взгляд, ожидая следующих слов друга, и внезапно обнаружил то, как интересен пол перед ним. — Сегодня утром ты назвал её Соней. Что случилось? — Я-я… — Казуичи стиснул зубы, не зная, что ответить. Он глубоко вздохнул, готовясь во второй раз признаться в своих чувствах. — Я… не знаю, действительно ли я, эм… люблю её, п-поэтому… я пытаюсь относиться к ней не как к какому-то идеальному человеку, а как к… тому, кто она есть на самом деле, полагаю? Ах, не знаю, — механик неловко почесал в затылке, но когда он поднял взгляд, то его друг улыбался ему с чем-то похожим на гордость, сияющую в его глазах. — По-моему, это действительно достойно восхищения с твоей стороны, — сказал он. — Должно быть, тебе трудно преодолеть чувства, которые ты испытывал годами, но я думаю, что это правильно. — Н-не говори со мной так, будто ты мой психотерапевт или что-то в этом роде! — возразил механик, застигнутый врасплох неожиданным комплиментом. — Но… Наверное, ты прав. Я говорил об этом с Фуюхико вчера вечером, и он сказал, что это, вероятно, просто увлечение или что-то такое, как будто я ожидал, что она будет какой-то идеальной принцессой, и на самом деле я не люблю её такой, какая она есть. — Он абсолютно прав, — согласился Хаджиме, решительно кивнув. — Чт— Эй! Вы все так думали? — возмущённо спросил Казуичи. — Прости, — со смехом извинился его друг, — но было совершенно очевидно, что ты думал, что она тебе нравится только потому, что она принцесса, — механик почувствовал, как сердце его разбилось в груди, и опустил глаза, опустошённый. Я-я думаю, все просто считали меня безнадёжным неудачником… — Х-хей, ты не такой уж и плохой! Но если действительно хочешь показать, что забыл её, то можешь извиниться. — Извиниться? — повторил Казуичи, недоверчиво глядя вверх. — Неужели я был настолько ужасен, что должен извиняться? — Хаджиме отвёл взгляд, теребя галстук. — Ну, я имею в виду… Ты годами относился к ней как к объекту, даже не пытаясь узнать её получше, и продолжал заигрывать, хотя она ясно дала понять, что не заинтересована. Думаю, извинения будут уместны, — механик уставился на своего друга, когда до него дошли эти слова, и нахмурился от беспокойства. — Ох, чёрт… — он беспокойно возился с молнией на комбинезоне, обдумывая всё, что говорил и делал из «любви» к Соне. — Когда ты так говоришь, это звучит жутко и отвратительно, — Хаджиме что-то двусмысленно хмыкнул в ответ, и наступила короткая напряжённая тишина, пока Казуичи переваривал слова друга. — В конце концов, это твоё решение, — наконец сказал Хаджиме, вздыхая и поднимаясь со скамьи. — Я дам тебе немного подумать, чтобы ты мог решить, извиняться или нет. Увидимся, — с этими словами он направился к двери, оставив Казуичи кипеть в смеси шока и беспокойства. Н-не может быть, чтобы я был настолько плох. Всё, что он делал, было из уважения к Соне, верно? Он ведь никогда не пересекал никаких границ, не так ли? Неужели его «любовь» на самом деле выглядела как жуткое увлечение? Он, конечно, знал ответ, знал с самого начала, но отказывался признавать его. Он обессиленно распластался по скамье, когда осознание поразило его, как цунами, обрушившееся на голову. Я никогда не любил Соню. Я был просто её жутким сталкером. — Он прав, — уныло прошептал он. — Я должен извиниться. Казуичи действительно не хотел заходить в здание, где хранились капсулы; он достаточно насмотрелся на жуткие сине-зелёные механизмы прошлой ночью, но ему хотелось поговорить с Соней как можно скорее. Ему было невыносимо теперь думать обо всём, что он натворил, когда осознал, каким ужасным он был, и не мог себе представить, как кошмарно это было для принцессы. Однако, добравшись до здания, он был удивлён, увидев её стоящей снаружи, её золотистые волосы мягко развевались на ветру. Она оглянулась, когда он подошёл и приготовился к разговору; было уже поздно отступать. — Хей, С-Соня, — подойдя к ней, он без особого энтузиазма поздоровался. — Что ты здесь делаешь? Я думал, ты за всеми присматриваешь, — он мысленно отругал себя за то, как обвиняюще прозвучал вопрос. — Ах, здравствуй, Казуичи, — ответила она. И как он раньше не замечал, как насторожённо она смотрит на него? — Я просто вышла на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. — Я-я понимаю, — запинаясь, ответил механик и замолчал. Он безнадёжно пытался собраться с духом, чтобы затронуть тему, которую задумал, но как только он открыл рот, принцесса заговорила, нахмурив брови от беспокойства. — Поскольку ты здесь, я хочу кое-что с тобой обсудить, — сказала она, и он удивлённо моргнул. — К-конечно, в чём дело? — Я просто хотела уточнить намерение своих вчерашних действий. Когда мы разговаривали в парке, я поцеловала тебя в щёку исключительно из благодарности. Это не было жестом романтической привязанности, — её тон был мягким, но слова твёрдыми, и Казуичи изумлённо моргнул. — Я просто хотела убедиться, что ты в курсе. — Я… Я понимаю, — ответил он, нахмурив брови. Если она чувствовала необходимость прояснить свои действия, не пыталась ли она защитить себя от его приставаний? Она… Неужели она думает, что я здесь, чтобы сделать какие-то действия с этим? Он стиснул зубы, его глаза сузились, когда он посмотрел на землю. Внезапно извинений стало недостаточно. — В-вообще-то, я хотел поговорить с тобой о чём-то… вроде того, что связано с этим, — механик выругал себя за формулировку. Теперь она определённо подумает, что я пытаюсь сделать ход. — Я вижу. Что это? — спросила она. Он глубоко вздохнул и посмотрел на неё, чувствуя, как его охватывает чувство вины, когда он увидел её настороженное выражение. Он должен был извиниться. — Я… Мне… Мне очень жаль, — Казуичи зажмурился и склонил голову, сжав кулаки, когда его плечи напряглись. — Я действительно был ужасен с тобой последние пару лет. Я вёл себя очень жутко и не оставлял тебя в покое, когда ты говорила «нет». Так что… прости, что вёл себя как сталкер, и я больше не буду тебя беспокоить. Мне очень, очень жаль, — последовало короткое молчание, прежде чем механик осмелился приоткрыть глаза и посмотреть на принцессу. Её глаза были широко раскрыты от удивления, но через мгновение она мягко улыбнулась. — Спасибо, Казуичи, — ответила она. — Это очень по-взрослому с твоей стороны, — механик с лёгким облегчением поднял голову и расслабил плечи. В первый раз, глядя на принцессу, он увидел равного человека, а не совершенный, сияющий объект, который он создал по её образу и подобию, и почувствовал, как его страсть испаряется, как пар. — Считай, что всё прощено, — она издала тихий, искренний смешок, но в её выражении лица был намёк на печаль, когда она произнесла свои следующие слова. — В обозримом будущем мы будем только друг друга, поэтому я надеюсь, что за это время мы сможем стать хорошими друзьями. — …Да, — ответил он, чувствуя смесь печали и облегчения. — Я надеюсь на это.