Disenchantment

Казуичи уставился в потолок, пытаясь разглядеть свою вытянутую руку в темноте комнаты. Он был уверен, что уже слишком поздно просыпаться, но, несмотря на физическую усталость, разум не давал ему уснуть. Он продолжал прокручивать в голове события того дня… если это вообще был тот же самый день… и пытался разобраться в своих чувствах. Он вздохнул, уронил руку на кровать и перевернулся, глядя на квадрат лунного света, льющегося через окно и освещающего пол. Неужели он был настолько травмирован событиями Трагедии, что не мог испытывать к Соне те же чувства, что испытывал в Академии «Пик Надежды»? Была ещё одна возможность, которую он не хотел рассматривать; пожалуй, он никогда по-настоящему не любил Соню. Он был уверен, что ему никогда бы не пришло в голову то, что он не любил принцессу, пока он не прошёл через то, что пережил во время Трагедии, иначе он бы отрицал это вообще, не задумываясь. Однако он знал, что должен быть более честным с собой и другими, если он хочет жить с ними в новом мире. Возможно, Хаджиме был прав, возможно, он изменился. Впрочем, если бы его любовь к Соне была всего лишь безрассудным увлечением, она бы уже давно угасла. У него не было головокружения, когда он видел её улыбку, или укола ревности, когда он видел её с кем-то другим. — Нет, это невозможно, — пробормотал он в темноту. — Я всегда буду любить мисс Соню, несмотря ни на что, — однако, пока он говорил, внутренний голос подсказывал ему, что, возможно, именно этот образ мышления всё это время подпитывал его страсть к принцессе. Он застонал от разочарования, сбросил одеяло, встал и пересёк комнату, прежде чем понял, что делает. Он открыл дверь коттеджа и вышел наружу, глубоко вдохнув чистый ночной воздух, затем начал спускаться по дощатому настилу, надеясь, что шум далёких волн поможет ему прояснить мысли. Он поморщился, когда наступил на край одного из острых камней, образующих дорожку, сожалея о своём решении уйти, не надев обувь. Однако мысль о возвращении в свой тесный, тёмный коттедж, чтобы обуться, заставила его внутренне дрогнуть, поэтому он просто сжал кулаки, чтобы отвлечься от боли. Он понятия не имел, куда идёт и почему вышел из своей комнаты, но, по крайней мере, ходьба отвлекла его от противоречивых чувств к Соне. Он неосознанно поднял руку, чтобы коснуться того места на щеке, где были губы принцессы, пытаясь ещё раз дать толчок своим эмоциям, вспомнив момент, когда она поцеловала его. Это было быстрым мгновением, и он был так удивлён внезапным действием, что с трудом вспомнил, как именно это чувствовалось. «Её губы, конечно, были мягкими, — подумал он, — но они были крепко сжаты, как будто это был скорее вежливый поцелуй, чем нежный». Разумеется, это был вежливый поцелуй. Казуичи, вздрогнув, сообразил, что подошёл к зданию, где хранились капсулы, и остановился как вкопанный, взглянув на дверь. Если он правильно помнил, настала очередь Фуюхико присматривать за их друзьями, находящимися в коме, на случай, если кто-нибудь из них проснётся ночью. Он медленно подошёл к входу, гадая, может ли разговор с кем-нибудь помочь, хотя входить в здание ему не хотелось. Он был довольно близок с гангстером до того, как произошла Трагедия, и, казалось, они сохранили эту связь, несмотря на всё, что произошло с тех пор, как они вместе посетили «Пик Надежды». Он положил руку на дверную ручку и повернул, позволяя двери медленно открыться самой. В комнате было темно, её освещал только жуткий зелёный свет капсул и голубое сияние мониторов, окружающих их. Он быстро отвёл взгляд от машин и заметил Фуюхико на другом конце комнаты, левая сторона его тела была видна только из-за капсулы Пеко рядом с ним; механик не мог не подумать, что легко представить, как у другого парня до сих пор оба глаза, а рассечёные остатки его правого глаза были окутаны тьмой. Когда дверь со скрипом открылась, и Казуичи вошёл внутрь, гангстер привстал со стула, который Хаджиме принёс для ночного дежурства, и резко развернулся, явно встревоженный внезапным появлением механика. Однако, когда парень с детским лицом узнал его, выражение его лица расслабилось, и он вздохнул отчасти сердито. — Стучать не учили? — многозначительно спросил он, садясь и скрещивая руки. Он приподнял бровь, когда к нему подошёл Казуичи, одетый только в светло-голубую пижаму и пушистые носки. — Что это ты не спишь? — Не могу уснуть, — ответил механик, зевая. — Тч, не говори мне о том, что не можешь уснуть. Повезло, что тебе никогда не придётся дежурить. Мне казалось, ты всё равно не захочешь сюда приходить. — …Да. Я так думаю. И со мной всё будет в порядке, пока это не длится долго, — гангстер выглядел слегка удивлённым кротким принятием Казуичи его ядовитых слов. — Тебе приснился кошмар или что? Ты ещё больше тряпка, чем обычно. — Ты ещё больше злюка, чем обычно, — возразил механик, улыбаясь, чтобы смягчить часть резкости из своих слов, и сел на капсулу прямо за собой. Он поморщился от ощущения холодной, прочной поверхности под ним, но был слишком морально и физически истощён, чтобы беспокоиться об этом, и напомнил себе, что это всего лишь стекло. Глаз Фуюхико расширился от этого неуважительного жеста, и он пронзил Казуичи острым взглядом, ещё больше пугая механика из-за жуткого зелёного света вокруг них. — Какого чёрта ты делаешь? — вскрикнул он, разжимая руки и сжимая кулаки. — Ты не можешь просто— — Расслабься, там пусто, — прервал его механик. — Кроме того, эта капсула был моей, — гангстеру потребовалось время, чтобы обдумать его слова, и на мгновение Казуичи испугался того, что он всё равно решит разозлиться. Однако Фуюхико просто щёлкнул языком и опять посмотрел на капсулу Пеко, скрестив руки на груди. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только глухим гулом механизмов вокруг них, и механик поморщился, пытаясь заглушить этот звук. — Ты так и не ответил на мой вопрос, — вдруг сказал гангстер, не отрывая взгляда от капсулы. Казуичи потребовалось мгновение, чтобы вспомнить вопрос, который тот задал. — А, насчёт кошмара? Неа, вообще-то я не спал совсем. — Что-то не даёт тебе уснуть? — спросил Фуюхико тусклым тоном, чтобы скрыть беспокойство в голосе. — Ух… да, — гангстер сделал паузу, ожидая продолжения, и поднял бровь, когда этого не произошло. Механик долго молчал, пытаясь придумать способ поднять эту тему и намеренно избегая взгляда друга. Наконец, он нерешительно открыл рот, решив рискнуть рассердить невысокого парня. — Хей, эм… это может быть немного странный вопрос, но… — глаз Фуюхико при этом сузился, но он не перебивал, что Казуичи воспринял как сигнал продолжить. — Ты, э-э… — он запнулся и замолчал, внезапно потеряв всякую уверенность в том, что говорит, прежде чем начать снова. — Считаешь ли ты, что, эм, любишь Пекояму? — Чт—! — гангстер невольно вскрикнул от удивления, его глаз расширился, когда он быстро отвёл взгляд. — На кой чёрт ты спрашиваешь? — механику показалось, что он заметил румянец на щеках Фуюхико, но в тёмной комнате это было трудно определить. Он стиснул зубы и почесал затылок, понимая, что коротышка ни за что не ответит на его вопрос, если он не будет честен насчёт того, почему он хотел это знать. — Мне… вроде как нужна… точка зрения, думаю? Потому что я-я не знаю, действительно ли люблю мисс Соню, — признался он, чувствуя себя так, словно медленно вырывает один из собственных зубов и, вероятно, режет при этом руку. Напряжённые плечи гангстера немного расслабились, и он снова посмотрел на Казуичи, выражение его лица было настороженным. — Что заставляет тебя так думать? — Ну, она… Это немного долгая история, но я сделал ей одолжение, и она поцеловала меня в щёку, но— — Она в самом деле это сделала? — прервал его Фуюхико, выпрямляясь на стуле. — Не надо так удивляться! — крикнул механик, чувствуя, как его сердце разрывается от предательства друга. Он застонал от разочарования, задаваясь вопросом, все ли его друзья видели в нём такого безнадёжного неудачника. — В общем, она поцеловала меня в щёку, но я правда… ничего не почувствовал. Я должен был быть в восторге, но я просто… не был, — он раздражённо зарычал, приложив ладонь ко лбу. — Я ждал этого годами, понимаешь? Это так… бесит! Единственный раз, когда она действительно обращает на меня внимание, и это будто даже не имеет значения! — Фуюхико закрыл глаз, казалось, обдумывая его взрыв эмоций гораздо серьёзнее, чем думал Казуичи. Он немного боялся, что гангстер просто щёлкнет языком и скажет, чтобы он смирился с этим, и что такие вещи на самом деле не имеют значения, учитывая их ситуацию. Однако парень с детским лицом довольно долго сидел совершенно неподвижно с мрачным выражением лица, прежде чем открыть глаз и снова посмотреть на механика. — Когда ты в первый раз подумал, что влюблён в неё? — спросил он. — Как только я её увидел, — уверенно ответил Казуичи. — В тот день на ориентации она была такой идеальной, красивой и- — Тогда ты, скорее всего, на самом деле её не любишь, — резко перебил его Фуюхико, и на мгновение механик потерял дар речи. — Если ты думал, что любишь её ещё до того, как вы познакомились, то это, видимо, просто увлечение её внешностью. — Не может быть! — запротестовал он. — Её личность тоже великолепна! Она такая вежливая и добрая, прямо как принцесса! — И, наверное, именно поэтому ты сначала подумал, что влюблён в неё, ведь предполагал, что она будет вежливой и доброй, как принцесса. А как насчёт других черт её личности? Её одержимость оккультизмом и серийными убийцами. — Ну, это… — Казуичи замолчал, поняв, что гангстер правильно подметил. Его немного отталкивали более… неортодоксальные интересы Сони, и он просто старался не обращать на них внимания и не думать о них слишком много. — О-она просто немного другая. — Видишь? — сказал Фуюхико с ухмылкой. — А тебе не приходило в голову, что на самом деле ты влюблён не в Соню, а в её нереальный образ, который создал сам? — видя растерянное и возмущённое выражение лица механика, гангстер вздохнул и продолжил. — Ты просто принимаешь те части её личности, которые тебе нравятся, и игнорируешь те, которые тебе не нравятся. На самом деле ты не влюблён в Соню, ты влюблён в её красивую, добрую и вежливую версию. А та версия, которая одержима оккультизмом, и та, которая предпочитает Гандама тебе, на самом деле ничего для тебя не значит, — Казуичи физически вздрогнул от его слов, чувствуя себя так, словно его только что ударили в живот. Он начал сомневаться, стоило ли говорить с парнем с детским лицом, но в глубине души знал, что это было то, что ему нужно было услышать. — Ну… когда ты так говоришь, это заставляет меня казаться каким-то придурком, — заскулил механик, но Фуюхико уставился на него без намёка на сочувствие во взгляде. — Ты вроде как и являешься им. Казуичи сдул воздух, чувствуя, как по собственному лицу текут слёзы от этого ужасного предательства. Неужели он действительно был таким ужасным всё это время? Неужели его «любовь» к Соне была такой поверхностной, как говорит Фуюхико? Гангстер снова повернулся к капсуле и закрыл глаз, а когда заговорил снова, механик с облегчением услышал, что его тон довольно смягчился. — Ты определённо думал, что на самом деле любишь её, и, возможно, именно поэтому ты сейчас так растерян. Но, поскольку ты правда влюблён в эту её воображаемую версию, которую сам придумал, имеет смысл, что ты ничего не почувствовал, когда настоящая Соня поцеловала тебя. Ты просто не испытываешь к ней таких чувств. Казуичи сидел в шоке, обдумывая слова Фуюхико и с ужасом осознавая, что в его словах есть смысл. Вполне логично, что он ничего не чувствовал, если в самом деле не был влюблён в неё, и вполне логично, что он фактически не имел к ней чувств, если просто был одержим каким-то идеальным человеком, которого он создал по её образу и подобию. Во всём этом было много смысла. Он изумлённо уставился на гангстера, и, когда невысокий парень заметил его взгляд, то нахмурился, явно взволнованный. — Чт-что? Что ты на меня так смотришь? — Просто… Ты по-настоящему проницателен для того, кто всё время такой злой и ворчливый, — сказал он, его благоговение сделало его бестактным. Фуюхико впился в него взглядом, и на этот раз Казуичи был уверен, что на щеках его собеседника появился румянец. — Не говори ерунды! Просто я… Т-ты такой тупица, чтобы самому во всём разобраться! — гангстер сердито фыркнул, отвёл взгляд и закрыл глаз, хотя и неистово покраснел. Механик рассмеялся гораздо беззаботнее, чем за последнее время, несмотря на ужасную правду, которую только что открыл ему паренёк с детским лицом. Наступила короткая, уютная тишина — по крайней мере, для Казуичи; Фуюхико напрягся в своём стуле и крепко зажмурился. Сидя рядом с одним из лучших друзей, на которых он когда-либо мог положиться, механик почувствовал, как его охватывает спокойное, умиротворённое чувство, и он улыбнулся маленькой счастливой улыбкой. — Спасибо, что помог мне с этим, Фуюхико, — тихо сказал он, и гангстер выдохнул с трудом сдерживаемый гнев. — Тч… Не за что, Казуичи.